Сдать экстерном, или Мой репетитор

      День начинался, казалось, скучно и однообразно. Франа, как и всегда, должен был ожидать обычный день в школе искусств. Должен. Был. Но всё оказалось чуть-чуть иначе, чем он предполагал. Стоило только Кёнэ переступить порог кабинета, как он услышал неприятный шелестящий голос. И так его настроение было не из самых лучших, теперь же, из-за этого Бельфегора, оно стало ещё хуже. Зеленоволосый, вздохнув, направился к своему месту, по пути всеми силами пытаясь игнорировать блондина. Но не получилось.       — Эй, лягушка, я тебя уже в пятый раз зову! Это неправильно — так обращаться с принцем, — Каваллини рассмеялся в своём стиле. Фран не обратил внимания и на это. Ему было просто интересно, что произойдёт… А произошло вот что: пока он ставил свои листы на мольберт, то почувствовал, что тот едва заметно дрогнул. Это было немного странно, и поэтому парень решил развернуть его задней стороной к себе. На одной из частей деревянного корпуса мольберта виднелся небольшой ножичек. Зеленоволосый медленно перевёл взгляд на Бельфегора и сразу понял, чьих это рук дело.       — Ши-ши-ши, лягушка, если будешь меня не замечать, получишь этот нож себе между лопаток!       — Бел-семпа-а-ай, вот тогда вас точно посадят, — с равнодушным выражением лица произнёс Кёнэ, без труда вытащив стилет из своего мольберта. Поднёс поближе к себе и, секунду поглядев на него, также спокойно слегка согнул его пополам. Ножики были сделаны из весьма гнущегося материала, поэтому даже Франу, никогда не отличавшемуся огромной физической силой, не потребовалось особого труда, чтобы сделать это. После Кёнэ выбросил ненужный предмет в сторону, вновь принявшись за рисование.       — Лягушка, да ты совсем оборзел! — кажется, блондин начинал злиться, его губы расплылись в зловещей улыбке. Каким-то непонятным образом погнутый стилет оказался в руках Каваллини, чем немного удивил Кёнэ. Но Фран решил продолжать действовать также, ведь ему хотелось увидеть, чисто ради интереса, Бельфегора в гневе. Поэтому он, как ни в чём ни бывало, достал краски и кисти и преспокойно приступил к картине.       — Думаешь, типа такой непробиваемый, раз никак не реагируешь? Ну что, мелочь зелёная, сейчас я из тебя игольницу сделаю… — Но, слава богу, Бельфегор не успел претворить свои слова в жизнь, так как в кабинет вошла довольно-таки приличная толпа народа, среди которых Кёнэ приметил Розетту и, как ни странно, Луссурию. Тогда почему Каваллини здесь?       Немного развеял Франа приход его новой знакомой. Ведь, начиная со вчерашнего вечера, душевное состояние зеленоволосого было не совсем спокойно. Хоть он вчера и решил, как будет действовать, но всё же… Можно ли ощущать себя полностью счастливым, осознавая, что дорогой тебе человек вскоре покинет тебя? Кёнэ считал, что нет. После того в его душе будто бы повисло нечто тяжёлое, жить с которым было не так уж и легко. Поэтому парень пытался хоть как-то отвлекать себя от грустных мыслей, ведь, стоило ему только остаться наедине с собой, они сразу начинали одолевать его. Противное чувство. Зеленоволосый ощущал себя ничтожным пессимистом, но мог ли он повлиять на это? Наверное, лишь самую малость.       Разговор с Розеттой заставил Кёнэ позабыть о своих проблемах, если их так можно было назвать. Да и рисование заметно развеселило его. Однако перед тем Луссурия, встав перед классом, громко возвестил:       — Сегодня урок у вас снова проведёт Бельфегор. Он изъявил желание поработать с некоторыми из вас, — А Фран прекрасно догадывался, с кем именно так пламенно желал поработать Каваллини. Нет, не выйти ему сегодня уже живым!.. Но он искренне надеялся, что блондин позабудет о нём, хотя бы на время. И это свершилось — Луссурия, спасибо ему огромное, подошёл к Каваллини и стал что-то ему активно рассказывать, постоянно размахивая руками в стороны. Судя по всему, это надолго. Парень облегчённо вздохнул и, воткнув наушники в уши, обмакнул кисть в банку и… стал вспоминать, что же ему говорил Мукуро. Вчера его учитель дал ему много советов, как сделать картину лучше. Но помнилось Франу из вчерашнего лишь только то, как он сидел на коленях у Рокудо и, кажется, ему это до одури нравилось. Ну, а разве не приятно чувствовать такое родное тепло, слышать такой родной голос? А про ощущения Кёнэ вообще молчал — это просто не нуждалось в описании! Конечно, иногда что-то на подобии разума заставляло его отрезвлять свои мысли, но это было ненадолго. Зеленоволосый не считал это таким уж правильным, ведь всегда действовал по правилу — если нравится, то почему бы и нет?       Наконец на память, кроме как горячего дыхания и тёплых рук учителя, стали понемногу приходить и слова. «Говорит значит, что нужно деревья нагнуть пониже?» Парень обмакнул кисть в чёрный цвет, добавив немного оттенка серого, и приступил. Рисовалось на удивление неохотно. Отчего-то единственное, что хотелось сделать — это уйти домой, лечь в тёплую кроватку и ничем не заниматься. Но Фран понимал, что это уж слишком, и насильно заставил себя рисовать. Но ясное дело, что без вдохновения получалось очень относительно. Нет, даже не так — плохо! Кёнэ критически взглянул на свою картину — мазня пятилетнего ребёнка, не больше. Ему казалось, будто бы с того времени, как он прислушался к совету Мукуро и стал любить своё творчество, оно стало намного хуже. Значит, расслабился! Без самокритики никак — понял парень. И теперь, с ещё худшим настроением, зеленоволосый приступил к небу на заднем плане — делал его чуть темнее.       Сегодня время шло, как назло, медленно. Казалось, будто прошло два часа, а на деле и двадцати минут не истекло. Фран тяжело вздохнул и бросил кисть в баночку. Его радовала пока лишь только музыка. И это за весь день. Значит, всё очень плохо… Но совершенно неожиданно плеча Кёнэ коснулась чья-та рука. Парень вздрогнул и, вытащив наушник, обернулся. То был Луссурия. Мужчина, некоторое время оглядев картину, задумчиво произнёс:       — Ну, по крайней мере получше, чем у остальной группы. Наверное, всё-таки твоя картина пойдёт на конкурс. Впрочем, как всегда, — Лусс доброжелательно улыбнулся. — Только вот чего-то не хватает… Даже не знаю, чего именно. Точно! позову-ка я Бела, он в этом хорошо разбирается! Такое рисование в его стиле!       Радостно сказав это, учитель позвал Бельфегора к ним. Блондин, без какого-либо энтузиазма встав, направился к столу. Фран закатил глаза. Вот сейчас, думал Кёнэ, его точно должно было ожидать много критики! И не прогадал.       — О боже, что это такое?! Я тебе говорил что-нибудь насчёт картины в прошлый раз? — Зеленоволосый парень быстро закивал, надеясь на плохую память семпая. — Да не ври, лягушка, я всё прекрасно помню. Видимо, просто пожалел. Ши-ши-ши!       — Что скажешь, Бел? Можно выставить на конкурс? — обеспокоенно спросил Лусс.       — Ну, по сравнению с мазнёй остальных, это более или менее нормально. Так что можно, — согласился Бельфегор, кивнув.       — Ох, что-то всем не очень хорошо даётся эта тема. Кто же их придумывает! — жалобно воскликнул Луссурия. всплеснув руками. — Надеюсь, следующие темы будут поинтереснее, и мы выставим не одну работу.       — Так, лягушка, раз мы решили отправить твою картину, значит, тебе придётся сегодня не хило постараться, — немного зловеще произнёс Бел, наклонясь к Кёнэ. — Так что будем пытаться исправить этот шедевр!       Каваллини интонацией подчеркнул последнее слово, намекая на полную бездарность зеленоволосого, как он считал. Франу же осталось только сесть поудобнее и приготовиться к выслушиванию всех своих недостатков.       — Оу, Фран, если тебе решился помочь Бел, значит, он даст действительно хорошие советы. Так что удачи вам! — лучезарно улыбнувшись, мужчина ушёл за свой стол. Кёнэ медленно перевёл взгляд на Бельфегора. Тот, засмеявшись, начал:       — Ну что ты так на меня смотришь, лягушка? Твоя наглая безразличная рожа так и требует стилета… — Где-то около пояса мужчины сверкнуло нечто блестящее, но потом резко скрылось, — Но я не буду этого делать. Потому что школа не должна проиграть и в этот раз.       — А почему вы так упорно боретесь за то, чтобы эта художка выиграла? Разве вам не всё равно — вы же тоже участвуете в этом конкурсе… — подумав, медленно проговорил Фран.       — Жаба, меньше вопросов! — Каваллини резким движением развернул картину к себе. — А вот и мой вердикт: просто ужасно! Почему всё коричневое? Оно что, всё в земле? Или в чём-то другом? Боже, посмотри, это не деревья, а какие-то чёрные палки с нитками! В садике разве не учили, как правильно рисовать деревья? Потому что этому уже здесь не обучают. Это же азы!       Бел, набрав в лёгкие побольше воздуха, принялся с новой силой критиковать картину, при этом злорадно улыбаясь, словно получая от этого процесса кайф:       — Что это за странное небо? Откуда там зелёный цвет, скажи мне? Здесь оно слишком залито чёрным, здесь — почему-то не прокрашено! Ты бы ещё солнышко нарисовал в виде круга с лучиками, вообще бы замечательно было! Про землю я промолчу — сам видишь, какой грязи накалякал. В общем, ужасно, ужасно и ещё раз ужасно! Даже не знаю, как это можно показывать людям!       Вот! Это то самое, что всегда хотел услышать Фран. Он понимал, что это немного странное желание, но всегда мечтал о том, чтобы его кто-нибудь вот так по-жёсткому раскритиковал. Улыбка не сходила с лица зеленоволосого, чем заставила сильно удивиться Бела.       — Эй, жаба, ты чего лыбишься? — Каваллини начинал порядком нервничать, от его хорошего настроения не осталось ни следа.       — Да мне понравилось, как вы высказали всё самое плохое в моей работе, — парень продолжал хитро улыбаться, в упор глядя на семпая. Тот уже начинал злиться не на шутку, но сдержал себя, грозно прошипев:       — Чтобы к моему следующему приходу все названные ошибки исправил! — развернувшись, ушёл к своему креслу. А Кёнэ хотелось рассмеяться, как можно громче. Он был безумно рад, что мог разозлить блондина. Хотя так ли это безопасно? А вот эта мысль уже не так сильно порадовала Франа. Но, делать нечего, ему пришлось, обмакнув кисточку в банку с водой, а затем и в краску, приступить к исправлению ошибок. Хотя это было не совсем возможно… Ведь в многих местах было уже нельзя перерисовать. Это делало задачу ещё трудней. Но парню пришлось заняться именно этим, постоянно ломая голову над тем, как именно исправить.       Таким нехитрым образом прошли два часа, затем незаметно истекло время обеда, а после того и полтора оставшихся часа. Кёнэ чувствовал, что жутко устал, да и приходы семпая, сопровождающиеся каждый раз ещё большей критикой, стали поднадоедать, ведь ошибки приходилось усиленно исправлять. Наконец, объявив Франа полной бездарностью и высказав своё недоумение по поводу того, как он мог выиграть у «принца», Бельфегор разрешил ему уйти. Хотя произошло то на час позже ухода остальных. Луссурия всё это время не унимался, уговаривая отпустить парня домой, но Каваллини никак не соглашался, буквально выжимая все соки из Франа. И вот зеленоволосый, вконец измученный и уставший, плёлся домой.       На улице было светло, хорошо, но пронзительный ветер, продувавший насквозь, портил всю картину. Хоть Фран и жил здесь уже достаточно долго, всё равно не мог привыкнуть к климату. Осень, зима, ранняя весна в Италии вовсе не отличались теплом, как думали о том туристы. Из-за чёртова ветра осенью и весной температура казалась намного ниже реальной, а зима… Кёнэ даже передёрнуло от воспоминаний. Конечно, раз это южная страна, там не было долгих затяжных и снежных зим. Снежок присутствовал, но всегда не в таких огромных количествах; лишь только очень редко, в какие-нибудь аномальные года. Хотя если ветер чуть-чуть утихал, устанавливалась вполне приятная погода. Тогда красивые узорные снежинки тихо кружились в воздухе, небо было чистым-чистым, а звёзды и луна, казалось, светили так же ярко, как и фонари на улице. Как же Фран хотел, чтобы в этом году было то же самое! Хоть что-то тогда его будет радовать…       Парень тяжело вздохнул, с трудом пытаясь отогнать от себя плохие мысли. Было горько понимать, что эта зима не станет особенной. А останется такой же, как и все остальные — холодной, одинокой, пустой… И не было никакой надежды на то, чтобы всё изменить. Отъезд Рокудо уже не остановить ничем. Фран, дабы скрыться от сильного ветра, вжал голову в плечи, пытаясь побольше укутаться в шарф. Взглянув на небо, он увидел на горизонте мрачные серые тучи, не предвещавшие ничего хорошего. Кёнэ понимал, что так и его жизнь: вроде сейчас и не так уж хороши его дела, но если взглянуть в будущее, то можно увидеть, что всё будет ещё только хуже… Надо бы и радоваться, наслаждаться ещё весёлыми деньками, но нет!.. Зеленоволосый не понимал, то ли он такой придирчивый, то ли действительно обстоятельства не из лучших. Но факт оставался фактом: он не мог продолжать жить так беспечно, как жил до того. Тяжёлое чувство того, что он теряет дорого себе человека, никак не хотело искореняться из его души.       Наконец парень добрался до дома. Скучный, серый, унылый дом. Как всегда, всё по-старому. Как же Франу хотелось каких-то перемен! И, казалось, он вроде их и дождался: у него появился друг. Но на время. И это было настоящей пыткой для Кёнэ. Он много чего не понимал… Но… да не всё ли равно? Фран кинул ключи на тумбочку и те, громко звякнув, упали на пол. Он понял, что, наверное, слишком всё драматизирует. Наверняка на самом деле это не так уж и страшно. Ну не будет Мукуро полгода, потом же он всё равно вернётся и можно будет возобновить общение дальше! И всё-таки что-то такое не давало Кёнэ смириться с этой мыслью. Ревность?..       Парень мотнул головой, нажав на кнопку чайника. Это не может быть ревностью. Тогда чем? То жгучее чувство того, что человек должен принадлежать тебе и только тебе разве может называться по-другому?. Кажется, это Фран уже испытывал каждый раз, когда слышал от учителя имя Хроме. Кёнэ сдался. Да, это ревность, ничего не поделаешь. Но отчего-то это слово ему казалось неприемлемым в его случае. Обычно он слышал его, когда речь шла о двух влюбленных, а тут… «Надеюсь, так рьяно ревнуют и друзей…»       Фран, пока кипел чайник, открыл холодильник в поисках чего-нибудь съестного. Он чувствовал себя жутко голодным, ведь во время перерыва в столовой он почти ничего не съел, так как забыл деньги дома. Хорошо, что со вчерашнего ужина осталось немного еды. Кёнэ улыбнулся, поблагодарив своего репетитора, который позаботился о его ужине и на сегодня. Ведь специально сделал чуть больше, чем на две порции! Зеленоволосый поставил еду на разогрев, тем временем раздумывая над своим. Разве стал бы так тщательно заботится о нём друг? Фран, честно, не знал, ведь понятия не имел, что входило в обязанности друзей. Но всё-таки думал, что да, стал был. Но вот все те немного непонятные моменты, когда Мукуро неординарным способом спас его от Бельфегора, чуть ли не поцеловав, или, к примеру, когда посадил Кёнэ к себе на колени, слегка смущали парня. Да и вообще, все мимолётные прикосновения зеленоволосый помнил во всех подробностях, что, наверное, было странным. Но разбираться во всём этом он не хотел. Ведь считал правильным лишь один путь — как подскажет сердце. А остальное — не так важно.       Но пока его сердце ещё ничего толкового не сказало. Фран даже стал сомневаться, есть ли оно вообще у него. Не в анатомическом смысле, конечно, а в духовном. Но надеялся, что в нужный момент оно всё-таки скажет что-нибудь дельное. Но когда этот момент, чёрт его возьми, уже наступит? Кёнэ резким движением поставил кружку на стол, да настолько сильно, что удивился, как она ещё не треснула после такого удара. Вздохнул, достал из микроволновки подогретый ужин и приступил к еде. После налил ароматного горячего чая со вкусом жасмина. Парень считал, что жасмин успокаивал его больше, чем обычный чёрный. Почему-то.       Остальной день прошёл ещё скучнее прежнего. Дома Франу было совершенно нечего делать, но, тем не менее, идти на улицу не хотелось вдвойне. Поэтому интернет и книжки в помощь! Парень уединился сначала за просматриванием каких-то веб страниц, а потом, когда ему это наскучило, решил почитать книгу. Кёнэ взял именно тот томик стихов, которым вчера накрывал кружку во время фокуса Мукуро. Он и сам не понимал, с чего его выбор пал именно на это, хотя где-то в глубине души догадывался… Он ведь тоже касался этой книги. Фран быстро-быстро замотал головой, пытаясь совершенно дурацкие мысли отбросить от себя куда подальше. Что за глупости лезут к нему! Откуда такая излишняя чувствительность?       Парень понял, что это не совсем правильно, поэтому принялся за чтение. Вскоре его мысли были полностью заняты стихами весьма известного поэта. Так вечер подходил к концу, и в скором времени Фран лёг спать. Конечно, ещё некоторое время ему не давали уснуть мысли, но, устав от трудного дня, Кёнэ всё-таки провалился в беспокойный сон.       Когда Фран проснулся, то понял, что сильно опаздывает. Конкурс должен начаться в двенадцать, а на часах уже — двадцать минут двенадцатого. Парень рывком вскочил с постели, попутно стаскивая с себя ночную одежду, и побежал в ванную. В общем говоря, через десять минут Кёнэ был готов. Конечно, не совсем, но привёл себя в более или менее приличный вид. Надел на себя первое попавшееся под руку, чем оказались джинсы, какая-то футболка и свитер. Так и не позавтракав, зеленоволосый, на ходу натягивая на себя пальто, выбежал наконец из дома. Пока возился с ключами, ведь вчера они упали за шкаф, прошло уже много времени, и вот уже на путь осталось всего лишь пятнадцать минут.       Фран, взвыв от безысходности, побежал быстро настолько, насколько он мог. На пути, как назло, всегда горел лишь красный свет на светофорах, и упрямые водители не хотели пропускать парня. Кёнэ проклинал себя за то, что заснул так поздно. Всё из-за каких-то проклятых мыслей! Однако сейчас уже ничего нельзя было поделать…       Наконец зеленоволосый достиг пункта назначения. В холле, как и обычно в такие дни, было очень много народа. Фран, протискиваясь сквозь людей, кое-как добрался до раздевалки и смог повесить пальто на вешалку. Внезапно звонкий голос раздался рядом с ним:       — Доброе утро, Фран! — Это была Розетта, как всегда выглядевшая весёлой и красивой. Кёнэ тоже поприветствовал её. Они вместе вышли из раздевалки.       — Почему ты так поздно пришёл? Обычно всегда раньше всех приходишь, — недоумённо спросила девушка, внимательно глядя на собеседника. Тот уклончиво ответил:       — Я проспал.       — Понятно… — Розетта на секунду опустила взгляд, а потом вновь подняла его на парня. — Скажи, что-то случилось?       Фран, удивившись, даже приостановился.       — С чего ты взяла?       — Ну, я так подумала, раз долго не мог заснуть, значит о чём-то думал и… ну… вдруг что-то серьёзное? Может, я смогу помочь? — немного смутившись, на одном дыхании выговорила девушка. Кёнэ удивлённо смотрел на неё — ему было непривычно видеть заботу о себе от кого-то другого, кроме Мукуро. Поэтому он тоже, замявшись, неразборчиво ответил:       — Не стоит. Всё в порядке.       — Ну смотри, — проговорила Розетта, вздохнув и опустив взгляд. Повисло неловкое молчание. Фран решил его прервать.       — Пойдём посмотрим работы других участников? — Девушка кивнула, мило встряхнув головой с кудряшками, и улыбнулась. Они вместе пошли по залу, рассматривая и обсуждая чужие картины. Больше всех им понравилась работа, на ту же тему — изобразить бушующую природу, некоего художника с инициалами М.М. Розетта и Фран смогли лишь восторженно ахнуть, когда увидели эту картину. Реалистично, дерзко, — примерно такие эпитеты подходили к тому урагану, что изобразил художник. Зеленоволосый понял, что талант у того человека определённо есть, не то, что у некоторых… Кёнэ вздохнул, поняв, что на этот раз ему точно не победить. Но решил понадеяться на удачу.       Прошло ещё некоторое количество времени, и вдруг Фран ощутил, как его телефон завибрировал. Сначала парень подумал, что ему звонят, но звук был одиночным. Значит, сообщение. Кёнэ стало интересно, кто же это мог быть… Открыл смску и увидел: «Твоя картина тоже ведь участвует в конкурсе, да? Скоро буду там. До встречи :)» Отправитель: Мукуро-сенсей. У Франа даже челюсть отвисла. Чего-чего? Откуда Мукуро знать? Эти конкурсы проходили в чёрт знает какой последовательности, так что отгадать, когда будет в следующий раз, было невозможно. Зеленоволосый, продолжая про себя удивляться стечению обстоятельств, с помощью которых Рокудо скоро окажется здесь, бросил телефон обратно в карман. Теперь ни одна минута не обходилась без того, чтобы Кёнэ не оглянулся на входную дверь, силясь разглядеть там синеволосую макушку. Эти бесконечные повороты головы, конечно, заметила Розетта.       — Ну и чего ты там высматриваешь, скажи мне? — наконец, не вытерпев, спросила она и тоже внимательно взглянула в сторону выхода. Фран понял, что ведёт себя как придурок. Если уж это кажется странным со стороны, значит, пора завязывать…       — Ну… — парень замялся, не зная, говорить ли девушке правду. Но вскоре решился и выдал: — Скоро должен друг прийти.       — А-а! Так бы сразу и сказал! — Розетта простодушно улыбнулась. — А то вертишься, как волчок!       Засмеявшись, она увлекла Франа в самую гущу толпы, чтобы рассмотреть очередную картину. Казалось, тот уже стал забывать о том, что скоро должен прийти Рокудо, как его плеча коснулась чья-та ладонь. И от этого прикосновения тело словно током ударило, и волна приятных ощущений разлилась по телу. Кёнэ даже по этому касанию мог безошибочно определить, кто это был…       — Здравствуй, Фран, — Парень обернулся и увидел перед собой мужчину. Как всегда, тот был прекрасен: чёрный пиджак, штаны с необычным ремнём в виде трезубца и тёмно-синяя рубашка. На лице — обезоруживающая любого улыбка.       — Добрый день, учитель, — Зеленоволосый улыбнулся Мукуро.       — Я смотрю, у тебя появилась хорошенькая подружка, — мужчина кивком головы указал на Розетту, чем заставил её слегка смутиться.       — Ну да. Мукуро-сенсей, скажите, как вы оказались здесь? Откуда узнали? — вспомнил Кёнэ, попутно оглядывая Рокудо. Конечно, его репетитор всегда хорошо выглядел, но сегодня он был в более парадной форме. Что-то здесь было не так…       — Ах, как бы тебе это покороче рассказать? — задумавшись, проговорил синеволосый. — В общем, меня моя старая знакомая попросила прийти. Её картина здесь тоже где-то участвует. Мы с ней вместе обучались в школе, так что дружим уже бог знает сколько.       — Понятно, — Фран кивнул. Но отчего-то жгучее неприятное чувство стало потихоньку разливаться в нём. Неужели?..       — Ладно, Франни, мне нужно будет сейчас её найти, так что, надеюсь, скоро вернусь, — и исчез в толпе. Розетта, осторожно подойдя к своему другу, тихо ему сказала:       — Вот это друг… Зря он здесь появился, сейчас же все девчонки станут сохнуть по нему.       — А ты? Разве не будешь? — усмехнулся Кёнэ, взглянув на неё. Девушка, скрестив руки на груди, ответила:       — Нет. Как-то всё равно.       — Хм. Вот как, — Зеленоволосый удивлённо посмотрел на неё, а потом вновь забыл обо всём на свете, начав разглядывать работы других участников. Вскоре они с Розеттой заметили его, Франа, картину. Отчего-то самому художнику казалось, что на фоне остальных его кажется просто белой вороной. Видимо, вчера Бельфегор был прав, называя парня бездарностью… Самооценка Кёнэ упала на самое дно океана, если не глубже.       — Мм, это твоя работа? — знакомый приятный голос раздался почти рядом с ухом Франа. Тот отошёл немного в сторону, ведь понимал, что ему всегда нравилось ощущать учителя рядом, а если это продолжиться, то Кёнэ выдаст себя, неминуемо покраснев…       — Да, моя. Ужасно, правда?       — Вовсе нет. Очень даже хорошо. Ты последовал моим советам, — Рокудо улыбнулся, взяв парня за плечо и слегка прижав к себе. Тут Фран понял, что теперь не отвертеться! Он чувствовал, как щёки начали заливаться румянцем, хотя и пытался сопротивляться этому. «О боже, ещё и на людях!» — думал он, опустив голову вниз, дабы скрыть за волосами свой румянец. Но внезапно его испытание закончилось — совсем недалеко от них заговорил звонкий женский голос, никак не похожий на голос Розетты:       — О, Мукуро! Ты ли это? Странно, что мы с тобой не встретились, я ведь ходила примерно там же, где и ты, — Перед ними была девушка, ясное дело, возраста Рокудо. Имела она худощавое телосложение, яркие красные волосы до плеч и закреплённую сбоку прядку заколкой в виде золотой буквы М; у неё были красивые фиолетовые глаза, которые озорно смотрели на всё происходящее, и смазливое, вполне привлекательное личико. На ней была юбка, пиджак и футболка. Девушка легко подлетела к Мукуро и, по-дружески чмокнув его в щёчку, обняла. Фран точно не знал, как именно хотел убить в этот момент девушку: просто пристрелить или всё-таки позвать Бела. Хотя тот навряд ли согласился бы. Парень не совсем понимал себя, но чувствовал, что… ревновал. До безумия ревновал эту хоть и просто подругу к своему учителю. Но даже не имел представления, с чего бы это…       — Эй, полегче, — мужчина едва смог отстранить от себя словно прилипшую к нему девушку. Та же, наконец отпустив Рокудо, спросила его, кивая на Кёнэ:       — Познакомишь? Кто это такой надувшийся и злобно глядящий? — она лукаво улыбнулась. Мукуро же, облегчённо вздохнув, что избавился от неё, начал:       — Фран, это М.М. Я тебе рассказывал уже про неё… М.М., это Фран, мой ученик.       — М.М.? — удивлённо переспросил зеленоволосый, во все глаза уставившись на девушку. — Ты та самая художница, что?..       — Да-да, та картина — моих рук дело, — весело произнесла девушка, продолжая улыбаться.       — А М.М. — это сокращение твоего имени? — с интересом спросил парень.       — Да-а… — загадочно произнесла она. — Есть у меня имя, да все уже привыкли называть меня именно так — М.М. Так что и ты не стесняйся!       Фран просто кивнул. М.М., некоторое время ещё разглядывая его, вдруг произнесла:       — Твой ученик, говоришь? Ну я рада, что хоть не девочка… Хотя тоже красивый. А то в прошлые разы все были особами женского пола, как на подбор! Ты не представляешь, Мукуро-тян, как я ревновала… — девушка поджала губы, жалобно глядя на Рокудо. Тот, было видно по лицу, начинал злиться.       — Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не обращалась со мной, как с парнем! Найди себе уже кавалера. И да, хватит называть меня Мукуро-тян! — синеволосый скрестил руки на груди, пытаясь себя успокоить. М.М. немного приумолкла, остудив свой пыл. Потом, сказав, что она должна кое-куда отойти, скрылась в гуще толпы. Рокудо, как только они остались наедине с Франом, нежно потрепал его по голове.       — Ты уж прости за это безбашенное создание! На самом деле она — хороший человек, просто иногда ведёт себя по-дурацки, — Кёнэ кивнул. Мог ли он выражать вслух своё недовольство? Верно, нет. Потому что тогда это бы выглядело слишком подозрительным… Хотя друзей, наверняка, ревнуют также. Но парень этого не мог знать.       — Она давно увлекается рисованием? — между делом решил спросить зеленоволосый. Учитель закивал головой.       — Давно. Но на деле — это её не единственное увлечение. Также она первоклассно играет на флейте. Наверное, даже лучше, чем рисует, — произнёс мужчина. — О, смотри: кажется, скоро должны объявить победителя! Пойдём послушаем!       Мукуро, не задумываясь, схватил своего ученика за руку и потащил по направлению к тому месту. Кёнэ даже не успел ничего возразить. Оглянувшись, он не заметил рядом с собой Розетты, но подумал, что та отошла куда-нибудь, и потом они всё равно встретятся. Но… как же было приятно ощущать тёплую руку репетитора. Парень прикрыл глаза и прислушался к себе. Действительно, великолепное чувство! Наверное, не стоило говорить о том, как он любил прикосновения Рокудо. Наконец они остановились. Перед кафедрой уже собралось достаточно народу, но видно и слышно было лучше, чем в прошлый раз. Пока ещё никого не было на сцене, синеволосый развернулся к Франу, всё ещё не отпуская его.       — Какие у тебя руки холодные… — улыбнулся и, взяв вторую ладонь Кёнэ, поднёс их поближе к своему лицу. Почти касаясь губами кожи, Мукуро стал обдавать руки своим горячим дыханием. Зеленоволосый понимал, что со стороны они, наверное, выглядят очень странно, но ему было то совершенно до лампочки. Главное — та атмосфера, что возникла между ними. Такая приятная, по-своему милая и… даже немного интимная, что ли. Фран не мог подобрать нужных слов, в такие моменты его словарный запас сводился до минимума. Да и можно было думать о чём-либо здравом, когда эти разноцветные глаза так нежно смотрят на тебя? Вот и парень считал, что нет. Поэтому он просто наслаждался этим моментом, уже готовый растаять от этого всего, как вдруг громогласный голос возвестил о начале объявления результатов.       Мужчина, развернувшись, опустил руку Франа, однако не отпустил. Да Кёнэ и не собирался сопротивляться. Народ стал плотно собираться вокруг них, поэтому никто не мог разглядеть, держались ли за руки Рокудо и его ученик. А они держались. И, вроде бы, это не совсем правильно — не положено мужскому полу так вести себя друг с другом, — но, судя по их действиям, им было сейчас на то наплевать. Зеленоволосому нравилось, как пальцы Мукуро проникали сквозь его, иногда легонько сплетаясь; как его ладонь становилась тёплой; да ему нравилось, в конце концов, как синеволосый иногда едва заметно улыбался. И сам Фран прекрасно понимал повод того.       Ему кое-как удавалось понимать слова Скуалло, который начал говорить сначала вступительную речь. Потом, когда зашёл разговор о победителях (а обычно их было трое — три места), Фран встрепенулся и стал слушать более внимательнее.       — Третье место занимает… Катерина Пелагатти! — Зал захлопал, кто-то кричал «Ура!». — Так, теперь второе и первое место… Судьи очень долго спорили и решали, кому из двух претендентов на победителя дать первое место и, в конце концов, решили…       Повисла небольшая пауза, в которую зал напряжённо замолчал; повисла гробовая тишина. Фран тоже заметно напрягся. Кажется, сейчас он и узнает, выиграет или нет. Да и вообще, может, его даже в этой тройке не будет? Если это так, значит, всё очень плохо.       — Итак, первое место занимает… — Суперби сделал ещё одну паузу, уже до предела заинтриговав толпу. — Первое место занимает художница под псевдонимом М.М.!       Зал разразился аплодисментами. Фран сглотнул, всё ещё не веря услышанному. Как так? Каждый раз побеждал он, даже не прилагая каких-либо особых усилий. Кёнэ понял, что, раз проиграл, значит, стал рисовать куда хуже… Мукуро, видя расстройство своего ученика, сжал его руку чуть сильнее и с сочувствием взглянул на него.       — Не переживай, Франни. Не всегда нам быть победителями… так и по жизни… — тихо произнёс он, нежно провёл тыльной стороной ладони по щеке парня и улыбнулся. А зеленоволосому было уже и на проигрыш свой наплевать — лишь бы его только так ласково касался учитель! Он кивнул репетитору и тоже улыбнулся. Внезапно Кёнэ увидел недалеко от себя приближающуюся к ним Розетту. Зеленоволосый немного отошёл от Рокудо.       — Оу, Фран, соболезную. Надеюсь, в следующий раз ты выиграешь! — девушка участливо положила руку ему на плечо и тяжело вздохнула. — Слушай, мне надо срочно домой — мы с родителями хотели кое-куда съездить, так что я ухожу уже сейчас! До встречи!       Розетта мило улыбнулась и убежала в сторону раздевалки. Через несколько секунд девушка выбегала оттуда уже одетая и вышла на улицу, скрывшись за домом. Парень, некоторое время провожавший её взглядом, обратился к Мукуро:       — Учитель, давайте ко мне?       — С чего бы это? — коварная улыбка.       — Разве теперь мы не должны ценить каждое мгновение? — Фран печально улыбнулся и, развернувшись, пошёл в сторону раздевалки. Вскоре они с Рокудо уже выходили из школы искусств. Было холодно, но терпимо. Кёнэ пытался идти как можно ближе к синеволосому. Тот, заметив это, улыбнулся и прижал к себе своего ученика, взяв за плечо. Кёнэ стало намного теплее и лучше…       — Спасибо, — тихо проговорил зеленоволосый.       — Да не за что. Послушай, Фран, теперь у тебя, получается, есть соперник?       — Ну да… — Парень призадумался. — Знаете, я сделаю так, что обязательно выиграю в следующий раз у М.М. Обещаю!       — Хорошо, я верю. Постарайся! — Мукуро потрепал Кёнэ по голове. Они продолжали идти вперёд, не обращая внимания уже ни на что.       Франа теперь полностью захватила мысль о том, чтобы победить в следующий раз. Отъезд Рокудо отошёл уже на второй план. Но он не забыл о нём, ни в коем случае. Возможно, эта конкуренция была даже весьма полезна для Кёнэ. Ведь, увлёкшись этим, парень позабудет о своей проблеме. А значит, сможет полностью насладиться оставшимися днями.       Так что соперник — всегда ли так плохо?..