Сдать экстерном, или Мой репетитор

      Фран, придерживая свою папку с листами, поспешно шёл в школу искусств. Наконец наступила долгожданная суббота! Кёнэ чувствовал себя прекрасно, настроение было на высоте. Парень даже себя не узнавал… С утра в выходной день было не так уж много народа, поэтому не было привычной толкучки. На ярко-лазурном небе вовсю светило солнце — может, тепло-то и не стало, зато солнечный свет радовал глаз. Фран был прав, вторая часть сентября обещала быть тёплой. Хотя потом погода могла стать снова отвратительной. Но это, в общем, не так расстраивало. Во всяком случае, Кёнэ — точно.       В последнее время он понимал, что начинает наслаждаться жизнью. Да, для его обычной пофигистичности и пессимистичности то было странным явлением. Но что поделать! Тем временем Фран уже оказался в холле своей художки. Он снял свою куртку и повесил её в раздевалке. Далее поднялся на третий этаж и, как всегда, направился вдоль по коридору до нужного ему кабинета. Сегодня Кёнэ пришёл не как обычно, за час, а почти что в одиннадцать. На часах было без пяти. Фран зашёл в кабинет. Там было шумно, присутствовали почти все. Парень поздоровался с Луссурией и, повнимательнее приглядевшись, заметил, что тот даже не снял пальто и беспокойно поглядывал на часы. То показалось зеленоволосому немного странным, но он быстро забыл о том, как только дошёл до своего места и сел на стул.       — Привет! — раздался с правой стороны слегка знакомый голос. Парень обернулся и заметил улыбающуюся Розетту.       — Привет… — Только сейчас Фран вспомнил, что это первый раз, когда с ним заговорил нормальный человек по своей инициативе. Так внезапно? Что-то поменялось? Тут он припомнил, что, кажется, улыбнулся девушке тогда утром. Так вот оно что… Твори добро, и оно к тебе вернётся?       — Тебе тоже кажется странным поведение учителя? — спросила она тихо, указывая в сторону Луссурии. Кёнэ неопределённо пожал плечами.       — Может быть. Что-то произошло, думаешь?       — Кто его знает! — Розетта внимательно пригляделась к их учителю. — Мне почему-то кажется, будто он куда-то спешит… Но почему тогда урок не отменили?       — Хм… — Зеленоволосый призадумался. А ведь действительно… — Давай подождём? Потом увидим, в чём причина. Может, заменять кто-нибудь придёт, а может, сегодня просто без него посидим. Всё и так понятно!       Розетта не могла что-либо возразить по этому поводу, но видно было по её лицу, что она не успокоится, пока не узнает. Ведь без учителя им не разрешалось сидеть, за это могло влететь самому Луссурии, а замена… в этот день, кроме их преподавателя по рисованию, не было никаких других в школе.       — Ладно, — сдалась она, улыбнувшись, — однако всё это странно.       И вернулась на своё место. Да и самому Франу это всё казалось не таким простым. Однако он решил не думать о том, посчитав это занятие глупой тратой времени, и взглянул на доску, где каждый урок значилась новая тема или та, которой отводилось несколько занятий. Сегодня же она была новой. «Tempesta» — значилось на доске неровным почерком, что в переводе означало ураган. Кёнэ слегка поморщился: он никогда не любил рисовать бушующую природу. Тогда краски должны были быть обязательно тёмными, а Фран любил яркие тона. Да и ветер у него получалось не так хорошо изобразить. В общем, сейчас он был не в восторге, но что поделать. Парень искренне надеялся, что следующая тема будет по-интереснее. Сейчас он принялся доставать свои художественные принадлежности. Налил в баночку воды, открыл краски, выудил из рюкзака кисточки и, наконец, поставил на мольберт свой лист. Зеленоволосый начал думать, чтобы такое изобразить. И только-только идея начала приходить в голову, как…       — Эй, придурок, да как ты смеешь?! — слегка хрипловатый голос вопил где-то недалеко. Фран обернулся, с интересом поглядывая, что случилось. Гокудера, схватив за шиворот какого-то парня, злобно на него поглядывал.       — Как ты посмел пролить воду на босса? — Хаято встряхнул парнишку сильнее. Тот был ни жив ни мёртв и не мог и слова произнести.       — Г-Гокудера-кун, всё в порядке, это я был не внимательным и столкнулся с ним! — взволнованно говорил Тсунаёши, осторожно положив руку на плечо друга и пытаясь успокоить его. Кёнэ всегда удивляла эта парочка, он не понимал, почему же пепельноволосый называет своего друга «боссом»? Может, какие-то ролевые игры?..       Фран встряхнул головой, отбрасывая эти мысли. Хотя тех двоих можно было вполне представить вместе…       — Точно всё в порядке, Джудайме? — Зеленоволосый не знал значения этого слова, но думал, что оно тоже как-то связано с «боссом». Тсуна быстро закивал головой. Только тогда Хаято отпустил свою жертву, которая тут же поспешила скорее отойти от них. Такие концерты были не так редки в их коллективе. Фран разочарованно вздохнул. А он-то ожидал, что сейчас Гокудера вмажет тому парню, как это случилось однажды, правда, тогда жертва была другой. Но всё быстро уладилось, даже без вмешательства Лусса. Кёнэ вновь принялся за картину, уже решив, как и что нарисует. Он взял толстую кисточку и обмакнул её сначала в воду, потом в синий цвет. Вновь добавив побольше воды, зеленоволосый стал, для начала, набрасывать фон.       Пока Кёнэ скептически оглядывал нарисованный им фон, сочетающий в себе оттенки синего, серого, фиолетового, и даже красного цветов, то услышал, как у Луссурии зазвонил телефон. Фран оторвался от своего дела и прислушался. Казалось, его учитель ждал этого звонка, так как мгновенно поднял трубку и нетерпеливо произнёс: «Да, это я, слушаю.» Некоторое время он слушал своего собеседника, а потом ответил слегка взволнованным голосом:       — Да зовите его уже сюда, я опаздываю! Но кто он? — в следующее мгновение лицо Луссурии изменилось, он даже не мог подобрать нужных слов, но потом, запинаясь, произнёс: — А вы точно уверены, что ему подходит эта роль?       Видимо, услышав от кого-то утвердительный ответ, учитель сбросил вызов, некоторое время ещё, казалось, обречённо поглядывая на светящийся экран. Кёнэ почувствовал на своём плече чью-то руку. Обернулся и вновь увидел Розетту, которая, заговорщически ему подмигнув, спросила:       — Ты ведь слышал, да? — Парень кивнул. — Ты был прав. Замена. Но кто?       — У нас вроде нет сейчас в школе учителей по рисованию. Даже предположить не могу.       Девушка вздохнула, но было видно, что этот вопрос не выходил у неё из головы. «Да что ж ей так интересно?» — недоумевал Фран, поглядывая на неё. Но потом остановился на одном простом выводе: «Пф, это же девчонка!» и принялся за свою работу далее. Но не успело пройти и пяти минут, как Луссурия, вновь ответив кому-то по телефону, встал и громко сказал:       — У вас сегодня замена, ребятки! — класс расстроено охнул, тем самым выражая своё недовольство. Многие уже очень давно занимались у Лусса, так что недолюбливали остальных преподавателей. Среди них был и Кёнэ.       — Я обещаю вам, он очень талантливый художник, раньше обучался у нас; так что сегодняшний урок должен пройти хорошо. Только, пожалуйста, лучше не перечьте ему!.. — Кого-то это описание напоминало Франу. Долго думать не пришлось.       — Ши-ши-ши, ты это верно сказал, Луссурия, лучше принцу не перечить! Некоторым это будет полезно слышать, да, лягушка? — шелестящий голос раздался около двери, и вскоре в помещение вошёл… Да, он самый, Бельфегор Каваллини! Франу хотелось взвыть волком — провести ещё три с половиной часа вместе с этим психом казалось ему плохой перспективой. Да если ещё учесть, как они расстались в прошлый раз… Сегодня блондин, Кёнэ был уверен на все сто, не оставит его в покое после того случая. Ведь Мукуро тогда сказал ему, будто бы они любовники, значит, издёвок не избежать. Зеленоволосый вдохнул и выдохнул. Да поможет ему ещё не ушедшее полностью хладнокровие!       — Ой, Бельфегор, перестань! Он всё прекрасно знает, так что не ругайтесь сегодня, хорошо? — приторно-сладким голосом спросил Лусс и, даже не удостоверившись в ответе, прихватил свой кейс и ушёл, сказав всем «Пока!». Теперь класс на минуту затих, с интересом поглядывая на нового человека. Конечно, в тот раз они тоже видели Бела, но лишь мельком, тогда его приход больше напоминал смертельно быстрый ураган, нежели приход обычного человека. Ураган… Теперь Фран понял, с кем будет ассоциировать своего нового «учителя». У них было кое-что схожее: их обоих Кёнэ не любил. Девчонки вновь принялись перешёптываться на свою излюбленную тему: есть ли у него девушка, и кто же будет ею, на случай, если её нет. Фран обернулся: даже Розетта немного смутилась, искоса поглядывая на блондина. Да мир сошёл с ума!       Зеленоволосый же искренне не понимал, как этот безглазый (это новое название, которое придумал Кёнэ ему, ведь его глаз действительно не было видно сквозь густую чёлку) мог кому-то нравиться? Но факт оставался фактом: сейчас все девчачьи взгляды были прикованы к Каваллини, жадно рассматривая его. Бел же некоторое время просто стоял, ничего не делая. Наверное, дал всем наглядеться на себя вдоволь. Фран уже перестал обращать внимания, переключив его на картину. Ураган не ураган, а по программе должно быть нарисовано!       — Ши-ши-ши, ну что, художнички? Меня зовут Бельфегор Каваллини, сегодня я буду у вас заменять урок. За этот день я попытаюсь научить вас хоть чему-нибудь дельному, нежели этот ваш Лусс!..       Его перебил нежный голосок, принадлежавший девушке, который доносился из-за спины Франа:       — Луссурия — самый лучший учитель! Не говорите так о нём! — Кёнэ обернулся и увидел, что это была Розетта. Она, встав со стула, воинственно смотрела на Бельфегора, опираясь руками о стол. «Вот смелая!» — думал Фран, тем временем с интересом поглядывая на блондина, ожидая его реакции. Улыбка того стала шире прежней, и он как-то быстро подошёл к её столу, оказавшись совсем близко с Розеттой. Девушка вздрогнула, вся её злость куда-то сразу запропастилась, давая место другому чувству — страху.       — Я смотрю, кто-то здесь не усвоил правила номер один: принцу лучше не перечить… — сказал каким-то тихим голосом, от которого мурашки шли по коже, блондин, а Розетта, заметно умерив свой пыл, словно была без сил, присела на своё место. Кажется, Бел обладал некой устрашающей аурой. Франа даже передёрнуло. Тем временем Каваллини, возвращаясь к столу, на минуту задержался рядом с Кёнэ, улыбаясь, как всегда, во все тридцать два зуба. Зеленоволосый сразу почуял неладное…       — Ну что, лягушка, как поживает твоя пятая точка? — с издёвкой обратился он к Франу, слегка нагнувшись поближе к нему. Тот же прекрасно понимал, на что тот намекал. Отнекиваться смысла не было, но и отвечать что-либо было глупо. Парень сначала был в замешательстве, но потом, кое-что сообразив, ответил:       — Всё нормально с ней, Бел-семпай. Я больше волнуюсь за вашу белоснежную улыбку. Такие вопросы, как ваши, иногда обходятся ценой в два или три зуба…       — Что такое «семпай»? А впрочем, неважно! — Кёнэ решил называть его так, потому что Бел хотя и был учителем, но сам парень не принимал его за того, поэтому-то и приставка переводилась как «старший ученик». — Думаешь, твой ананасик сможет мне что-нибудь сделать? Не смеши меня!       Блондин рассмеялся своим противным смехом.       — Но, скажи мне, лягушка, его ещё не посадили за совращение несовершеннолетних? — Каваллини как-то грубо схватил парня за подбородок. То движение вовсе не походило на то, как делал это Мукуро… Так Фран подумал, однако вскоре отбросил эти мысли.       — Нет, Бел-семпай. Скорее, посадят вас, если вы продолжите так горячо дышать на меня, — равнодушно проговорил Кёнэ, пытаясь как можно быстрее избавиться от этого неприятного касания. Бельфегор, выругавшись и проговорив «Надоедливая жаба!», отстранился и отправился за свой стол. Зеленоволосый мог наконец вздохнуть спокойно. Каваллини вернулся на своё прежнее место и принялся что-то рассказывать. Парень его не слушал, однако примерно понимая то, что их новый учитель рассказывал сейчас, как более эффектно нарисовать гнущиеся от ветра деревья. Фран, послушав лишь часть его рассказа, удивился: действительно, Бельфегор хоть и был (или казался) высокомерным, как он себя называл, принцем, но в рисовании был почти что профи. Если, как говорил Луссурия, он закончит ещё и институт искусств… То это будет очень талантливый художник!       Но Кёнэ всё равно его не любил. Что-то бесило его в Беле. Да и Каваллини, верно, тоже был не в восторге от Франа. Но переживать было нечего — всё равно взаимно.       — Теперь попробуйте использовать тот приём, о котором я говорил! Кто не сделает — получит подзатыльник, а кто уже нарисовал, то… если там не будет хоть чего-то, что я говорил, то заставлю перерисовывать! Ясно всем?       Класс поспешно закивал. А зеленоволосый взглянул на свою картину — там не было и трети того, что говорил Бельфегор. Фран просто его не слушал, да и считал, что необязательно следовать чужим советам. Ведь на то они и советы, чтобы просто помочь, а не приказывать, что и как нужно делать. Свою же работу он выполнил так, как считал нужным; до завершения её оставалось сделать столько же.       — Эй, Фран! — тихий голос раздался позади. Кёнэ уже не нужно было гадать, кто это мог быть. На время работы в классе разрешалось переговариваться, только как можно тише, поэтому в помещении слышался шёпот, прерываемый иногда громкими фразочками.       — О чём вы тогда с Бельфегором говорили? — глаза Розетты горели жаждой узнать.       — Да вовсе ни о чём особенном…       — Ну скажи, Фран! Мне ведь интересно! Кто такой ананасик? Что у вас там случилось? — девушка заваливала вопросами. Зеленоволосый ответил, что ему неохота это рассказывать. Только тогда Розетта отстала, но, видимо, желание узнать правду ещё долго не отпустит её. Но Кёнэ надеялся, что в скором времени она забудет про это…       Прошло около тридцати минут, может, больше. На часах было — без пятнадцати час. Скоро должен быть небольшой перерыв в двадцать минут. Это радовало парня, всё же рисование порой отбирало немало сил. Но перед тем, как учитель отпускал их отдохнуть, он обычно проходил по рядам, рассматривая работы. Говорил плюсы, минусы, что нужно доработать, а что лучше оставить в первозданном виде. Во всяком случае, так всегда делал Луссурия. Он был мягок, но правдив, за что его многие и любили. Теперь же ожидать ничего хорошего не стоило…       — Боже, что это за мазня! Как ты вообще прошёл экзамен в эту школу? В моё время сюда брали только гениальных. Куда всё катится, чёрт возьми! — Бельфегор нависал над своей первой жертвой, коей оказался Савада Тсунаёши. Фран был очень удивлён, ведь считал, что шатен рисует хорошо: его работы всегда были чётко прорисованы, в них ощущалась лёгкость, воздушность, которой порой сложно добиться. Теперь же этот псих так критиковал картину, при чём совсем необоснованно! Как понял зеленоволосый, негодование испытывал не только он один…       — Да как ты смеешь, челкастый, так оскорблять работы Джудайме? — позади Савады, с шумом отодвинув стул, встал в воинственную позу Хаято, вызывающе поглядывая на Бельфегора. Такой выпад в сторону блондина показался не только Кёнэ смелым поступком: весь класс с замиранием сердца теперь наблюдал за происходящим. Фран даже зауважал после такого итальянца.       — Оу, да я посмотрю, вы здесь все не усвоили моё первое правило, — Каваллини отвернулся от Тсуны, как-то недобро улыбнувшись Гокудере. — Наверное, тебя стоит наказать, раз ты не понимаешь…       Откуда ни возьмись у Бела в руках появились небольшие ножички — стилеты. Однако Хаято не стушевал и тоже, совершенно внезапно для всех, вытащил из внутреннего кармана пиджака несколько штук… динамита?! Зеленоволосый подумал, что если эти два устроят драку, то, как минимум, полшколы разнести должны точно. Что самое страшное, пути отступления были закрыты, ведь Тсунаёши сидел за первым столом, что как раз находился рядом с дверью. Можно было уже вполне начать прощаться с жизнью, как внезапно…       — Прекратите, пожалуйста! Гокудера-кун, мистер Бельфегор! Я, наверное, и правда не очень хорошо рисую, раз мне так говорит выпускник этой школы! — видно было, что Савада был готов согласиться со всем, лишь бы всё обошлось без насилия. А зря. Хорошее бы зрелище из этого вышло. Однако Бельфегор вновь спрятал свои стилеты, также незаметно, как и вытащил. То же самое проделал со своим динамитом Гокудера. Франа всё ещё волновал вопрос: зачем таскать с собой холодное оружие и взрывчатое вещество? Вроде, и не разрешено даже… Всё-таки, опасные эти два типа!       Бел, более или менее успокоившись, вновь с двойной силой принялся ярко, самыми эпичными словами, разносить в пух и прах творение Тсуны. Хаято, злобно поглядывая на блондина, казалось, был готов в любую минуту броситься на него и загрызть. Но всё обошлось без инцидентов. Таким образом Каваллини обошёл все ряды, приближаясь к месту Кёнэ, который сидел за самым последнем столом в ряду около окна. Бельфегор называл лишь минусы, никому никогда не сказав даже о достоинствах картины. В общем, самооценка многих опустилась на самое дно океана. Всё-таки, большинство творческих людей — ранимые личности!       Подходила очередь Франа послушать несколько «приятных» словечек о своей работе. Разобравшись с впереди сидящим учеником, Каваллини повернулся к зеленоволосому и, маньячно улыбнувшись, подошёл к нему.       — Ну сейчас посмотрим, жаба, что за мазню ты там изобразил! — Бельфегор резким движением повернул к себе мольберт. На некоторое время улыбка блондина исчезла. Кёнэ даже не знал, стоит ли радоваться этому или наоборот, ожидать чего-то плохого. Наконец Бел выдал свой вердикт:       — Думал, лягушка, я буду более мягок к тебе, раз ты выиграл на том конкурсе? Ничего подобного! Всё просто ужасно! Я не вижу здесь ничего из того, что я вам показывал на доске. Полная отсебятина!       — Но разве искусство не предполагает за собой то, что творчество должно исходить от души, а не слепо следовать чужим советам? — спросил Фран, прямо смотря на Каваллини. Тот, немного удивившись его словам, некоторое время не мог ответить ничего. Потом тихо сказал:       — Нарисуешь новую по тем приёмам, которые я указал на доске. Эту оставь себе.       И вернулся к своему столу, заявив оттуда погромче, чтобы слышно было всем:       — Так вот, художнички, на самом деле эти работы — на конкурс, который будет проходить на следующей неделе, как всегда, в воскресенье. И я не хочу, чтобы эта школа опозорилась. Так что, возможно, я у вас ещё один урок заменю — надо же из вас нормальных художников делать? Это очень сложно, вы все бездарны как на подбор, но ничего, принц с вами справится. Теперь перерыв двадцать минут. Не заявляйтесь сюда во время перемены — меня уже тошнит от ваших лиц, а с вами мне ещё целых два часа возиться. Свободны!       Как только последняя фраза прозвучала, все, хватая кто кошелёк, кто телефон, кто плеер, выбежали из класса, уже по пути начиная вполголоса обсуждать нестандартные методы обучения Бельфегора, среди которых был пока лишь кнут, без пряника. Фран прихватил с собой лишь телефон и кошелёк. В животе урчало — всё-таки, уже обед. Было бы неплохо и перекусить. Как только он вышел в коридор, сразу же почувствовал себя лучше: казалось, там было как будто бы легче дышать. Парень направился в столовую: вперёд по коридору, дальше спуститься по лестнице на первый этаж и прямо до конца. Трапезная у них была очень обширная и светлая, как, в общем-то, и всё в этом здании. Однако по дороге туда Кёнэ ощутил, как кто-то дотронулся до его плеча. Обернулся, хотя до того безошибочно предположил, кто это. Розетта, улыбнувшись, спросила:       — В столовую идёшь? Можно с тобой? — Фран кивнул, и они вместе с девушкой пошли на обед. Некоторое время в коридорах было ещё пусто — кто-то отпускал пораньше, кто-то попозже, но, как только Розетта и Кёнэ дошли до столовой, народа было уже пушкой не пробить. В очереди потолкались изрядно — минуты три-четыре постояли точно. Но вот девушка и парень уже купили себе еды: зеленоволосый взял себе небольшую пиццу, холодный чай и шоколадный батончик, а Розетта — сосиску в тесте, минералку и жевательное драже. Поначалу было очень проблематично отыскать столик — казалось, все места были заняты. Но вот вскоре нашёлся круглый столик, за который они и уселись. Принявшись за еду, Фран и Розетта разговорились буквально обо всём. Конечно, такую черту в Кёнэ, как сказать иногда острое словцо, было не уничтожить, но в основном… он понимал, что хороший собеседник, раз девушке приятно с ним разговаривать. Зеленоволосый вовсе не хотел хвалить себя, но понимал, что разговор у них клеился, даже очень.       — Ты слышал, что сказал Бельфегор? — внезапно вспомнила Розетта, взглянув на Франа.       — Что именно? Сегодня он много чего тараторил.       — Ну, про то, что он возможно у нас ещё один урок заменит. Это же ужасно!.. — девушка закатила глаза. Вот уж кто действительно хотел выть волком.       — А что, он так тебе не нравится? Или плохо рассказывает? Вроде все девчонки в классе на него запали, — как-то равнодушно проговорил Кёнэ. Его соседка тут же слегка смутилась, опустив взгляд вниз.       — Рассказывает он нормально вроде. Сразу видно, что фанат своего дела. Но… я не знаю. Он и красивый, но есть в нём что-то отталкивающее… — смущение девушки внезапно ушло, будто бы она вспомнила что-то. Зеленоволосый понимающе взглянул на неё: ведь Розетта испытала на себе, если это так можно назвать, гнев семпая. Такая реакция была неудивительной. Они ещё о чём-то поболтали некоторое время, а потом, доев свой обед, вернулись в кабинет. Там были уже многие — отчего-то никто не захотел прийти чуть позже отведённых им двадцать минут отдыха. Хотя при Луссурии все гуляли ещё столько же. Но сейчас понимали, что лафа закончилась…       — Так, ещё две минуты, и опоздавшие будут жестоко караться! — нарочито громко произнёс Каваллини.       — Бел-семпай, а вас не посадят? — раздался вопрос Франа.       — За что, лягушка?       — За совращение несовершеннолетних!       Бельфегор явно взбесился, но, видимо, подумал, что на людях убивать — не очень корректно, ведь так много свидетелей, поэтому сдержанно произнёс:       — Не о том думаешь, жаба. Лучше возьмись за дело! — а дела, действительно, было ещё очень много. Кёнэ решил впервые раз в жизни последовать совету семпая и поэтому продолжил свою работу. Фран решил не спорить с Белом и достал новый чистый лист, дабы начать всё сначала. Ему пришлось обратиться за помощью к Розетте, чтобы та объяснила ему всё то, что так долго рассказывал их новый учитель. Потом парень взял в руки кисточку и… Рисование увлекло настолько сильно, что для него совершенно незаметно прошли два часа. В то время, кажется, Бельфегор вставал и что-то им снова говорил, но зеленоволосому на то было плевать. Сейчас его внимание полностью занимала картина. Очнулся Кёнэ лишь тогда, когда до него дотронулись.       — Фран, занятие уже окончено! — рядом стояла Розетта, мило улыбаясь. Парень огляделся: класс был почти пуст, не считая их, учителя и ещё пару учеников. Ничего себе заработался! Девушка же собрала все свои вещи и внимательно глядела на него.       — В какую ты сторону идёшь?       — Прямо.       — О, мне туда же! Может, пойдём вместе? — Фран кивнул. Он был не против общества такой милой девушки, к тому же ещё и образованной — во время разговора он узнал о ней многое… Та, весело улыбнувшись, сказала, что ждёт его в холле и ушла. Зеленоволосый принялся собирать краски, мыть кисточки и банку в раковине. Потом сложил их в рюкзак и только хотел положить в папку листок с нарисованной бурей, как его мольберт кто-то резко развернул к себе. Фран поднял взгляд: то был Бельфегор, который, несколько секунд разглядывая работу, неожиданно выдал:       — Лягушка, если эта работа не победит, я тебя в живых не оставлю! — Кёнэ так понял, что юмор у семпая был определённо чёрный… Выбор у него оставался один: сделать или умереть. Да, не доживёт он до выпуска из школы! Тем временем Каваллини вернулся за свой стол и недовольно сказал: — Жаба, выметайся отсюда поскорее!       Это заставило парня сделать сборы в два раза быстрее. Мало ли, вдруг Бел карает ещё и за лишние минуты, проведённые в классе? Вскинув рюкзак на плечи и схватив папку, Кёнэ уже было выбегал, но его остановил резкий вопрос нового учителя:       — Скажи, лягух, как это тебя угораздило?       — С вами что ли встретиться?..       — Да нет, тупая жаба! — Бельфегор начинал злиться. — С тем синеволосым как тебя угораздило оказаться в одной постели? О, я уверен, вы уже занимались сексом и не один раз.       И вот что тут ответить? Тот же самый вопрос задавал себе Фран. Боже, про них с Мукуро уже думают невесть что, а ведь на самом деле… Кёнэ был в замешательстве, поэтому, чувствуя, что щёки словно горят, быстро проговорил в ответ:       — До свидания! — и убежал. Он услышал, как Каваллини мерзко рассмеялся ему вдогонку. В голове у Франа сейчас насчёт его семпая было уж очень много нецензурных слов. Зеленоволосый приостановился и продолжил путь обычным шагом. Однако вопрос Бельфегора упорно не хотел выходить из его головы. Это казалось Кёнэ очень странным: почему-то все, глядя на них, думают лишь какие-то непотребности! Ладно Занзас, который лишь слегка намекнул, но Бел… прямым текстом сказал! То очень смущало Франа. Парень сначала считал Рокудо своим репетитором, не больше, ну, а дальше получилось так, что он оказался другом. Но разве есть в этом что-то плохое? Или дело в них самих? Может, рядом они действительно и выглядят как…       Фран приостановился. Одна за другой мысли поражали его сознание. Кёнэ даже стало немного душно, хотя здание школы искусств начинали отапливать намного позже сентября, и сейчас здесь было прохладно. Да ещё, как назло, зеленоволосому вспомнился тот случай, когда Мукуро находился непозволительно близко с ним… Чёртовы мелочи, такие, как горячее дыхание и тонкие губы его репетитора, вновь всплывали в памяти парня, заставляя делаться красным, как помидор. Фран встряхнул головой, пытаясь их отбросить, но они вновь навязчиво всплывали в его мозгу. Ну вот зачем этот чёртов Бел напомнил?!       На самом деле, Кёнэ ведь даже толком и не знал, как любить… Он чувствовал, что Мукуро ему нравится. Но в какой степени и как кто — не было понятно даже ему самому. Да зеленоволосый парень и разбираться не хотел. Всё равно понимал, что в этом деле он совершенно ничего не смыслит. Но, с другой, стороны, для этого есть Мукуро, который может его научить. Но чему? И надо ли?       Возвратил Франа к реальности оклик Розетты. Та что-то долго говорила ему о том, что скорость у него, как у улитки и что девушек не принято заставлять ждать. Кёнэ лишь неразборчиво извинился, хотя прекрасно видел, что его новая знакомая уж не так сильно и обижается. Он зашёл в раздевалку, набросил сверху куртку, и они вместе отправились домой. Розетта заметила, что парень был красным, словно рак, поэтому спросила, не болен ли он. Зеленоволосый лишь отрицательно помотал головой.       По дороге вновь о чём-то разговорились. Фран узнал, что девушка живёт совсем недалеко — от первого светофора, расположенного ближе всех к его дому, и дальше направо. Они расстались, и Кёнэ шёл дальше один. Отчего-то сегодня день ему казался необычайно хорошим, несмотря на замену и кое-каких воспоминаний. Хотя те воспоминания были очень даже приятны самому Франу, но рассудок возвращал его к реальности. Зато теперь у него есть новый друг… точнее, подруга. Розетта ему действительно очень понравилась, но ничего более.       Парень наконец оказался в своей квартире. Его ждал пустынный и скучный дом. Хотя вроде зеленоволосый и не был так опечален той картиной, что представилась перед его глазами. Остальную часть дня он провёл следующим образом: сначала убрался в своём жилище, потом оделся и решил прогуляться до парка. Свежий воздух — тоже полезно. Узнал о многих доселе ему неизвестных местах, типа мелких, но уютных кафешек, красивого водоёма и небольшого леса, который показался Кёнэ слегка загадочным. Он подумал, что в будущем обязательно нарисует это место. Но во всё то время парня не отпускали те мысли. Почему-то Фран ощущал, что Розетта ему нравиться чуть меньше, чем Мукуро… А вроде, и девушка, и красивая, и милая. А всё равно — его учитель нравился Кёнэ больше. Само собой, назревал вопрос «Почему?».       Но Фран решил не уделять тому особое внимание. Как-нибудь само пройдёт, как считал парень. Забудется среди будних дней. А вообще, ему об экстерне надо думать — то было не так уж и легко даже для него, отличника. Поэтому парень со спокойной душой, забыв о всём том, отправился домой и провёл остальную часть дня как обычно: приготовил ужин, поел, почитал, посидел в Интернете и лёг спать.       Кёнэ совершенно не волновался о том, что могло произойти в будущем, решив «плыть» по течению жизни. Однако оставаться в тени и неведении уже скоро будет невозможно. Судьба потребует и от Франа каких-то действий и решений.       Сможет ли справиться с тем сам парень?