***
Если бы не Джерард, я бы даже не знал, что Джош играет на барабанах. Я люблю музыку, но я не шарю за местных музыкантов, только если те не юзают. Потому что как-то раз я снюхивал дорогу с одним гитаристом, только потом узнал, что он собирает тысячную аудиторию. Знаете, тысяча людей для нашего города это довольно-таки много. Не то чтобы я почувствовал себя тогда счастливчиком, просто в который раз убедился, что популярные личности тоже люди. Они ходят в туалет и ковыряются у себя в носу абсолютно так же, как и все. Пока мы ехали к клубу, Джош сказал, что начал играть, когда бросил, мол нужно было занять мысли о наркотиках чем-то более полезным. Я даже задумался, не Кэндис ли была его психотерапевтом. Я играл на пианино, когда учился в средней школе, но потом в моей жизни появились наркотики, так что здесь немного обратная ситуация. Клуб этот находился в подвале и вмещал в себя пятьсот человек. Однако, когда я туда зашел, там было будто в два раза больше, видимо, эта группа была довольно популярна. Я обычно не испытываю паники, находясь в толпе, но сейчас мне становится слишком душно, пока мы с Джошем пробираемся через выпивших людей. Мне не нужно было платить за вход, мало того, Джош еще ведет меня за кулисы, и из-за этого я чувствую себя чертовски особенным. Чарли выглядит старше Джоша, его волосы были собраны в пучок на голове, а на глаза были надеты солнцезащитные очки, руки и шею украшали разнообразные цепи, подходящие его косухе и обтягивающим кожаным штанам. Я понял, что это Чарли, потому что тот бросился на Дана с истеричной руганью о том, что он вообще не думает о группе, взявшей его под свое крыло, но Джош успешно игнорировал это тявканье, направляясь к напольной вешалке с одеждой, рядом с которой стояло потертое зеркало в пол. Гримерка была абсолютно обычной, но выглядела так, будто раньше здесь был чей-то кабинет. Она тесная, на одной стороне стоял один гримерный стол с лампочками на зеркале, на нем валялись разнообразные сумки с косметикой, посередине стены было окно, закрытое белыми (точнее уже желтыми) жалюзи, несколько мягких стульев и потрепанный кожаный диван. Не лучшие условия, но даже в этом есть свой вайб. — Это или это? — спрашивает Джош, держа в левой руке черную футболку без рукавов, а в правой футболку с изображением ребер с сердцем внутри. — Это, — говорю я в унисон с Чарли, только вот я показываю на левую руку, а Чарли на правую, и теперь-то истеричный парень поворачивает свою голову на меня, будто до этого я был совсем незаметный в своей желтой толстовке. Джош выбирает левую руку, а, значит, сегодня я буду любоваться его мускулами. — Я бы предпочел вообще без верха, — подает голос блондин, сидящий в углу с гитарой, покуривая сигарету так, будто это косяк. Он даже говорит как-то слишком расслабленно. — Тайлер, — представляюсь я испепеляющему взгляду Чарли, но потом отвлекаюсь на голую спину Джоша, пока тот переодевается. Я быстро отвожу взгляд в сторону, чтобы убедиться, что никто этого не видел, однако встречаюсь им с блондином, и тот, раскусив меня, обнажает свои зубы в улыбке, заинтересованно складывая подбородок на руку с сигаретой. — Что с твоим лицом, Тайлер? — спрашивает он. Его волосы были слегка зачесаны назад, но несколько прядей все же выбиваются из укладки, падая ему на карие глаза, подведенные черной подводкой. Его ногти покрашены черным лаком, а руки, как, собственно, и лицо, выглядят слишком женственно. Бежевая рубашка оголяла грудь, и я заметил на ней серебряный крестик. — Подрался, — отвечаю я. — Интересно, — медленно произносит он, но потом его взгляд становится безучастным, он затягивается сигаретой и продолжает дергать струны гитары. — Это Чарли, королева драмы и наш солист, — все-таки представляет Джош после того, как заканчивает переодеваться. — А это Сэт, гитарист и человек, перетрахавший всех наших фанаток. — И фанатов, — добавляет Сэт, сверкая глазами в мою сторону так, будто я следующий. Секунду назад его лицо было безэмоциональным, но вот оно снова становится заинтересованным. Он на таблетках? — Скажи, Тайлер, от какого наркотика ты сейчас так трясешься? Я не ожидал услышать такой вопрос, поэтому беспомощно перевожу взгляд на Джоша, и тот лишь со вздохом пожимает плечами, показывая этим, что я волен говорить все, что хочу. Думаю, что Дан доверяет этим ребятам, раз играет с ними в одной группе уже около четырех лет, да и по ним видно, что прошлое у них тоже не с бабочками и розовыми облаками. — Фентанил, — отвечаю я, и за моим ответом взгляд Сэта становится более оживленным, а язык проходится по губам так, будто парень вдруг безумно захотел пить. Он затягивается сильнее и дольше, думая о чем-то, но потом его глаза вмиг охладевают, становясь обратно равнодушными. — Сэт тоже употреблял раньше, — объясняет Джош. — Но уже как три года чист. Не считая таблеток, которые выписывает ему психиатр. — Секс действительно творит чудеса. Я и Джошу советовал, но он выбрал более скучный способ. — Сэт тушит сигарету, а потом встает и подходит ко мне, слегка поворачивая голову вбок. Мы с ним практически одного роста, поэтому наши глаза были друг напротив друга, и я видел этот язвительный блеск, который в них пробежал. — Но если ты вдруг захочешь пойти по более веселому пути, то я могу тебе помочь. — Оставь его в покое, Сэт, — раздраженно говорит Джош, и улыбка блондина становится ярче, а потом он и вовсе усмехается, будто о чем-то догадался. Он выставляет руки в защитном жесте, а потом исчезает за дверью, оставляя за собой лишь запах сигарет и сладкого одеколона. — Куда он? — спрашиваю я, даже немного оглядываясь. — Стоит Сэту услышать хоть слово о своих любимых наркотиках, как он идет с кем-то трахаться, — бросает Чарли. — К выходу вернется. Из меня вырывается смешок. Наверное, Майки даже не представляет, какие скелеты у этой группы в шкафу, но я и не собираюсь ему рассказывать, хотя от этой мысли так и чешется. Я просто давно не разговаривал с Заком, как должны разговаривать братья, и я немного скучаю по этому. В принципе по своей семье, которую я в последнее время избегаю. — Пойду возьму себе попить, — говорю я, чувствуя скуку от разговоров про что-то там в до-мажоре и что-то там в ля-миноре. Мне нужно выйти, пока не стало душно от своих мыслей и чужой мне обстановке. Джош сначала смотрит на меня с волнением, но я отмахиваюсь и слегка улыбаюсь, чтобы заверить, что со мной все в порядке. Не обманываю, просто Джош и так слишком много надо мной трясется, хочу, чтобы он хотя бы на один вечер расслабился. — Да епт… Я не успеваю развернуться, чтобы быстро уйти и спрятаться за углом другого коридора, как один парень меня окликает, и мне приходится остановиться. Я глубоко вздыхаю, а потом натянуто улыбаюсь, поворачиваясь. И нужно мне было выйти именно в тот момент, когда Басс прогуливался по коридору. Вспомнишь говно, вот и оно. — Ебать, Тайлер, — смеется высокий парень, шмыгая носом. Его черные и сальные волосы прикрывала красная полоска, лицо было довольно красивым, над левой бровью была татушка с надписью «Be Free», в брови торчал пирсинг, а лицо светилось и расслаблением, и счастьем одновременно. — Помнишь меня, чел? Ну, Басс… Он подходит ближе и, конечно, я помню, ведь только недавно вспоминал этого человека. Я киваю, оглядываясь и думая, как бы от него быстрее сбежать. — Не думал, что встречу тебя еще раз, да и на своем концерте, еще и за кулисами… Что ты здесь делаешь, чел? Ох, а мир тесен. Город маленький, наверное, вряд ли тут есть еще полюбившиеся кому-то группы, не сложно было догадаться, что именно его группа сегодня позволила группе Джоша быть на разогреве. И почему жизни постоянно нужно вставлять мне палки в колеса? — Мой друг играет на разогреве, — отвечаю я, останавливая взгляд на ранке под носом Басса. Я чувствую, как она жжется, потому что когда-то тоже нюхал без остановок. Басс удивляется так, будто впервые слышит, что кто-то играет у них на разогреве, но потом он делает лицо, а-ля «правда?», будто ему действительно интересно. На самом же деле ему было интересно лишь помахать у меня перед глазами пакетиком с белым порошком. Он хочет себе компанию, а я после того раза зарекся, что больше не буду употреблять с тупыми музыкантами, которые дают себе клички в честь позиции, на которой стоят в группе. Да и, опять-таки, скучно мне разговаривать про переборы и то, как простой бой можно сделать фантастическим. С моими друзьями по наркотикам разговоры были веселее и разностороннее. — Не, я завязал, — говорю я, хоть мое тело и кричит мне втереть этот порошок в десна, чтобы облегчить период отходняка. — По твоему лицу не скажешь, — смеется Басс, пока я как стоял с каменным выражением лица, так и продолжаю стоять. Да, к таким словам в свою сторону я уже давно привык. — Неужели закидываться с группой на разогреве круче, чем с нами? Они ж неудачники. Я приподнимаю бровь, переваривая то, что он сейчас сказал, а потом хмыкаю, явно пораженный. — Эй, Басс, неужели ты и правда считаешь, что круто закидываться наркотой с группой? — спрашиваю я, и парень даже слегка хмурится. — Перестань корчить из себя Брайана Джонса, иначе судьба сыграет с тобой точно так же. Он прыскает, убирая пакетик обратно в свой карман, а потом складывает руки на груди. — Это че, типа угроза? Я цыкаю, закатывая глаза. И все же я не понимаю, как такие глупые люди отличают «до» от «ми». Мне уже не терпится услышать их песни и понять, почему же от них так тащится молодежь нашего города. — Нет, это типа дружеский совет, — пародирую его голос я, а затем махаю и разворачиваюсь, идя в сторону двери с надписью «туалет». — К слову, кличка отстой. Я знаю, что этот парень не из тех, кто будет наезжать и лезть с кулаками, тем более он под кайфом, поэтому я и не жду, что за мной погонятся, захожу в туалет и включаю холодную воду, чтобы умыться и попить. Может я и выглядел лицемерным по отношению к Бассу, ведь когда-то он делился со мной хорошим стаффом, а сейчас я прямым текстом шлю его нахуй, но мне на это было так же все равно, как и на то, что возможно где-то стоял кулер с водой, а я пью из-под крана. Басс глупый, он забудет о том, что я сказал, уже через две минуты. Если уже не забыл. Я слышу хрип, перемешанный со стоном в одной из кабинок, а через несколько секунд дверь распахивается, и из нее выходит Сэт с сигаретой в зубах. Он заправляет свою рубашку и застегивает ширинку штанов, совсем не смущенный моим присутствием. Сэт проходит ко мне и начинает мыть руки, а мой взгляд падает на парня, вываливающегося из кабинки. Он явно пьян, но, заметив меня, тут же краснеет и уходит, пытаясь быстрее поправить все свои вещи. Это заставляет меня хмыкнуть. Сэт же тем временем прикуривает сигарету, а потом без лишних слов протягивает ее мне, воспользовавшись шансом поправить свою прическу. — И что, действительно бросил? — спрашиваю я, затягиваясь и чувствуя легкую чесотку в легких. Я не курил три дня. — Когда наркотики занимают все твои мысли, это не значит, что ты бросил, — отвечает Сэт, рассматривая свои глаза в отражении. — А как же три года? Сэт поворачивает голову в мою сторону и смотрит на меня так, будто я сейчас неудачно пошутил, потом он берет у меня сигарету и прислоняется к противоположной стене, медленно затягиваясь. — Бывших наркоманов не бывает, Тайлер, — парирует он. Я и так это знал, но голосом Сэта это прозвучало как какой-то выстрел, убивший внутри последнюю надежду. — Я отсчитываю дни до того, как сорвусь. И все делают так же. Даже Джош. Он подчеркивает это так, словно знает, что я равняюсь на этого парня, но я лишь качаю головой, полностью уверенный в том, что Сэт не прав, и Дан совсем не в таком списке наркоманов. Джош отличается от них всех, у него есть цель и стойкое желание. И я бы сказал об этом Сэту, но он, кажется, и сам все видит по моему лицу. — Он сидел на героине, Тайлер. Спроси его об этом и убедись в моей правоте. Глаза Сэта становятся грубее, и он делает большой шаг ко мне, что заставляет упереться меня спиной в стену позади. Его взгляд бегает по моему лицу, такой изучающий и заинтересованный, что мне становится не по себе. Он берет сигарету между большим и указательным пальцем и тыкает фильтром мне в губы, заставляя их приоткрыть. Я послушно втягиваю никотин, выдыхая дым в его лицо. Сэт не сводит взгляда с моих губ, а потом его собственные дергаются, будто я задел что-то внутри него, даже ничего не делая. Я вдыхаю, чтобы быть готовым к тому, что может произойти в следующую секунду, и чувствую запах гвоздики и корицы, который исходит от парня. Корицы, гвоздики и желания. Я не из тех людей, которые отталкивают от себя такую сексуальную энергетику, но сейчас я был готов ее оттолкнуть, как только она перейдет границы, потому что Сэт все равно не вызывает у меня таких же чувств, которые вызывает Джош. — Смотрю на твое лицо, и желание сорваться становится сильнее, — говорит он, а потом все же отстраняется, и я выдыхаю так, будто избежал опасной для себя ситуации. По его щеке ходят желваки, но лицо вмиг становится безучастным. Сэт в последний раз затягивается и выбрасывает сигарету в раковину. — Теперь понятно, что он в тебе нашел. Парень хлопает меня по плечу прежде, чем уйти, оставляя моим мыслям додумывать все самостоятельно. Я сглатываю, а потом врубаю воду на полную мощность, чтобы смыть чертову сигарету, будто это поможет мне прийти в себя. Сэт не прав, все, что он мне наговорил, это полная ложь, я дал бы голову на отсечение, чтобы опровергнуть его слова. Может, я и мало провел с Джошем времени, но достаточно для того, чтобы понимать, что именно этот человек ко мне чувствует. Я фыркаю. Что вообще этот парень из себя возомнил? Строит из себя хуй пойми кого и говорит так, будто знает, что именно будет в книге, судя по ее обложке. Меня бесят такие люди. Даже если я сам иногда веду себя так же. Не суть. Этот тип раздражающий и все, что он походу умеет, так это трахаться, играть на гитаре и воображать себя главным героем из сериала про подростков. — Ты в порядке? Джош появляется передо мной в коридоре, когда я возвращаюсь обратно. Сзади в метре от него стоят Чарли и Сэт, готовые к выступлению. — Ага, — отвечаю я, и Джош слегка улыбается, надевая на меня веревку с карточкой, как подтверждение того, что мне можно за кулисы. — Можешь выйти и посмотреть на нас с зала, — говорит он, пока я чувствую легкую растерянность от его улыбки и этого пропуска. Только что я был взбешен, но стоило Джошу подарить мне свою улыбку, как даже руки перестают так сильно трястись. И я киваю, а потом неловко тыкаю пальцем ему в грудь. — Эти Rolling Stones думают, что вы неудачники, так что… порвите их фанатов в клочья, ладно? Улыбка Джоша становится шире, и он взъерошивает мои волосы, прикусывая свою губу и кивая. Он разворачивается, и я встречаюсь взглядом с ухмыляющимся лицом Сэта, нежность и трепет в моей груди исчезает, и я показываю ему средний палец, одаривая равнодушным взглядом, однако парень на это никак не реагирует, следуя вместе со своей группой на сцену. Я чуть ли не выбегаю в зал, чтобы успеть посмотреть выступление Джоша. Меня не интересуют Чарли и Сэт, меня интересует этот голубоволосый парень, который садится за барабаны так, будто занимает самое уютное и комфортное место на свете. — Хэй, с вами группа BreakAway и сейчас мы сыграем вам пару наших песен, — говорит Стив, и толпа взрывается на крики и свисты. Я встаю где-то сбоку, чтобы не быть раздавленным и при этом хорошо видеть Джоша. — Будет жарко, обещаю. Джош подпрыгивает на своем сиденье и в момент удара по барабанам раздаются оглушающие басы гитары, дальше музыка следует хаотично и очень заряжено. Сэт встряхивает головой под звуки своей гитары, у Чарли в руках тоже гитара, и он неистово водит по струнам медиатором. Толпа ликует, она не ожидала такого разрывающего начала, но потом музыка резко становится плавнее, тише, и тут вступает голос солиста, такой отчаянный и пронзающий. Надо отдать Чарли должное, петь он умел, да и строчки довольно-таки поэтичные, не без вставки про наркотики, конечно же. Я достаю телефон, чтобы немного запечатлеть этот момент на видеозапись и пару фотографий, но потом ловлю себя на том, что снимаю Джоша по большей части. Я кусаю губу, радуясь про себя, что Дан надел то, что я хотел на нем видеть. Под начало второй песни Джош уже вспотел, и сейчас его мышцы блестели в отражении софитов, футболка слегка прилипала, когда он подпрыгивал и обратно садился, высовывая язык. Я тяжело вздыхаю и, благо никто это не слышит, а еще никто не видит моего пожирающего взгляда. То, как Дан прикрывает глаза, как он держит палочки, как качает головой, как иногда встает, чтобы эффектно сесть вместе с ударом по барабану. — А их барабанщик секси, — говорит девушка, стоящая слева от меня и пьющая пиво. — Ради него я бы пришла на их концерт, — отвечает ей подруга, и обе хихикают. Я не свожу взгляда с этого самого барабанщика и ровно в тот момент, когда у меня появляется чувство собственничества, взгляд Джоша задерживается на мне. По моему телу мгновенно пробегает жар, и я сглатываю. Дан подмигивает, и я шепчу «Блять», потому что у меня стоит. — О, он подмигнул мне! Я сжимаю свои зубы, а потом поворачиваюсь и сбиваю стакан с пивом у одной из девушек, почему-то ощущая злость из-за этих слов. Он падает вниз и разливается под их ногами, может, даже попадая на одежду. — Эй, может, уже заткнетесь? — спрашиваю я, смотря на их недоумевающие взгляды. Мне хватает секунды, чтобы понять, что я только что сделал, и я сразу же ретируюсь, пролезая через толпу за кулисы, показывая свою карточку охране. Я тяжело дышу, пока бегу в сторону туалета. Я заваливаюсь в кабинку и, даже забыв ее закрыть, стаскиваю с себя штаны вместе с боксерами. Я сдерживаю стон, когда касаюсь своего возбуждения. Слишком много Джоша за эти дни, слишком много раз мне приходилось держаться, пока он был рядом. Я бы мог передернуть у него в ванной, но из-за отходов на это требуется больше времени, чем обычно, а Джош слишком сильно меня опекает, стук в дверь прервал бы любой стояк. Мне нужно расслабиться и ничего, если я пропущу пару песен, самое интересное я уже увидел и сейчас пытаюсь вновь представить у себя в голове. Каждый мускул, каждое грубое движение его рук, я представляю их у себя на волосах и вдыхаю запах с кофты, зажимая ее зубами. Пахнет Джошем, не ментолом и кофе, а именно тем Джошем, который спит со мной под одним одеялом, выходя после душа. И я толкаюсь в свою руку, представляя, что это рука Дана, такая крепкая и большая, но мне мало, мне хочется, чтобы его руки прошли по моей пояснице и раздвинули ягодицы, чтобы он… — Черт, а они неплохи. Я замираю и раскрываю глаза, тут же касаясь ручки двери и пытаясь тихонько задвинуть защелку. Благо кто-то открыл кран, и вода заглушила мои звуки. Я мысленно матерюсь, проклиная явившихся людей, ведь я почти был на гребаном пике, это помогло бы пережить мне еще одну ночь и не прятать свой стояк, когда этим вечером Джош снова выйдет с душа или когда он слишком плотно прижмется ко мне своими бедрами утром. Я застегиваю ширинку и вздыхаю, смотря на потолок. Господи Боже, если ты меня слышишь, сделай меня импотентом на один день. — Ага, для детского утренника. Я сразу узнаю во втором голосе Басса и решаю прислушаться. Кто-то шмыгает носом, и я сразу понимаю, что Басс решил занюхнуть перед выступлением. — По крайней мере, они не ширяются. Сколько можно, Даниэль, а если ты на сцене коньки отложишь? Я тихо усмехаюсь. Даниэль. — Не ширяются, говоришь? — игнорирует Басс своего товарища по группе. — Их гримерка крайняя по коридору, да? — Что ты задумал, чел? Чел! Дверь хлопает, и в туалете становится тихо. Я аккуратно выглядываю наружу, чтобы убедиться, что тут действительно больше никого не было, а затем и в коридор, наблюдая за тем, как Басс вместе со вторым парнем заходят в гримерку BreakAway. Не понимаю, чего именно пытается добиться Басс, если действительно собрался подсыпать наркотик, но это начинает меня напрягать. Наверное, Джош был прав. Я еще не был готов выйти в этот раздражающий мир и встретить в нем раздражающих людей. Басс вместе с товарищем выбегают из гримерки, как дети, укравшие шоколадку до обеда. Я жду, когда они исчезнут в своей, а затем захожу внутрь и беру одну из бутылок с водой, она новая, поэтому, если я попытаюсь ее открыть, прозвучит щелчок, верно? Я пробую, но щелчка нет, да и на дне оседает беловатый порошок. Я слегка касаюсь языком воды, ощущая сладковатый вкус, а затем сплевываю, дополнительно вытирая язык кофтой. Бутират. Я не думаю ни секунды прежде, чем открыть окно и вылить все содержимое трех бутылок, прислушиваясь к звукам извне. Джош с группой уже идут сюда и о чем-то очень громко болтают, явно под впечатлением. Я успеваю выкинуть бутылки до того, как дверь откроется. — Давно ты здесь? — спрашивает у меня Джош. Его волосы липнут ко лбу, а майка к груди. Дан тяжело дышит и пытается вытереться полотенцем. Гримерку мгновенно заполняет жар трех вымотанных тел. Они должны были быть на разогреве, а в итоге разогрели их. Но стоит сказать, что то, что они такие потные после четырех сыгранных песен, показывает их с лучшей стороны. Они максимально вкладываются в каждую, это делает их особенными. — Только что пришел, — говорю я, отталкиваясь бедрами от подоконника и следуя между парнями к двери, останавливаясь рядом с Джошем. — Дашь мне пару минут? Сбегаю до бара. — Возьми воду, пожалуйста, — говорит Чарли, снимая свою косуху. Вообще не понимаю, как он смог с ней выступить. — Эти гондоны снова не оставили нам воды! Я лишь киваю, а потом исчезаю, но иду совсем не по направлению к бару, я иду к другой гримерке и стучусь. Ответа не следует, поэтому я открываю дверь и рассматриваю идентичную нашей комнату, с таким же зеркалом, вешалкой, диваном и окном. Только эта комната была больше. Так вот значит, чем отличается крутая группа от неудачников? Я прохожу внутрь и оцениваю валявшиеся из-за спешки вещи взглядом определяя, какие из них были чужими, а какие те, что мне нужны. Черная спортивная сумка с надписью «Басс» первым делом бросается мне в глаза, и я залезаю в нее, без труда извлекая три пакетика с порошком, каждый из которых был подписан. Я высыпаю на пол кокаин, затем соль, а на пакетике с бутиратом моя рука замирает. Я кусаю щеку с внутренней стороны и решаю высыпать все-таки половину, другую половину засовывая в карман худи. У нас с Джошем сейчас все относительно хорошо, я не собираюсь портить его доверие, просто… на всякий случай. Вдруг кто-то сломает ногу или типа того… Я заливаю белую смесь на полу водой и следую к гримерному столу. Мое лицо озаряет ухмылка, когда я вижу черный маркер. Мне буквально сносит крышу. Этот клуб знатно проебался, когда решил не ставить камеры в коридорах и гримерках. Я берусь за первую попавшуюся вещь — бас гитару, лежащую на сумке Басса, и рисую на ней член с волосатой мошонкой, добавляя сверху три полоски, показывая этим, как он воняет. На обратной стороне большими буквами пишу: «Отсосу за кокс», и все же двигаю гитару от себя, осматривая свое творение. Мне не хватает того, что я сделал, в голове я разрушаю всю гримерку, рву и режу все вещи, исписываю стены в ругательствах, но на деле не хочу причинять вред кому-либо, кроме Басса. Этот ублюдок меня выбесил. Если бы я не подслушал их разговор, то вся группа Джоша сейчас бы валялась в наркотическом опьянении. И это не хорошо. Они от жары даже не заметили бы вкус и наверняка половину бутылки выпили бы за пару глотков. А это уже передозировка. Джош слишком долго шел к своей цели и не должен бросить ее из-за одного позера. Я открываю сумку Басса пошире и расстегиваю свою ширинку. Теперь я точно буду доволен.***
Джош был в душе, пока я ходил по его комнате, рассматривая фигурки из «Звездные войны» на полке. Наверное, Джош собирал их с самого детства, потому что тут были как старые и потертые, так и новые и глянцевые. Время уже переваливает за десять часов вечера. Мы с группой Джоша послушали несколько песен группы Басса и все втроем сделали вывод, что они вывозят только звучанием в стиле гламура и наркотического вайба, потом мы с Даном пришли домой и перекусили бургерами (Джошу пришлось съесть полтора, ведь даже половина для моего желудка сейчас слишком много). А теперь Дан пропадает в душе, пока я болтаю с мамой по телефону, от скуки осматривая каждую интересную вещицу. Я тыкаю пальцем в маленького Йоду, а затем вальяжно сажусь в его кресло, водя пальцами по столу, не зная, чем еще себя занять, но очень желая заглянуть в более потайные углы комнаты Дана. Я кидаю быстрый взгляд на дверь, за которой все еще раздается шум воды, а потом мое любопытство берет верх, и я заглядываю в первый выдвижной ящик, соглашаясь с каждым словом моей матери в трубке. — Да все со мной в порядке, мам, — в который раз повторяю ей я, перебирая тетради. Ничего интересного. Во втором ящике лежат фотографии, на которых Джош вместе с Брендоном едят сладкую вату и смотрят на салюты. Они так ярко улыбаются, что я и сам чувствую улыбку на своем лице. — Джош кормит меня каждые два часа. В третьем ящике валялись ручки и старые тетради, поэтому я и его с досадой задвигаю. Ну должно же быть где-то… Я встаю и прохожу к кровати, около которой стояла тумба, и так же коварно заглядываю в первый ящик. Зарядка, часы, планшет и какие-то книги с закладками. — Да, завтра приду домой, — вздыхаю я в трубку, а затем чуть ли не роняю ее, когда открываю второй ящик. Бинго! — Ладно, я вообще-то спать уже собираюсь, так что пока, люблю, целую, передай всем спокойных снов. Я буквально выкидываю телефон, не дождавшись маминого ответа, и с улыбкой достаю лубрикант в голубой упаковке. Я выдавливаю его себе на палец и растираю, структура вязкая, запаха нет, пальцы через пару секунд начинают слегка гореть, что приводит меня в восторг, и я даже ахаю. Мне определенно нравится. Чувствую себя ребенком, нашедшим рождественский подарок До Рождества. Следом идет упаковка презервативов размера L, она была открыта, одного презерватива не было. Наверное, эта коробка первый и последний раз была открыта три месяца назад, когда у Джоша был последний секс. Я сую руку дальше и нащупываю что-то еще, мягкое, похожее на кроличью шерсть. Я уже собираюсь это вытащить, но меня прерывает звук защелки двери, и я быстро запихиваю все обратно, падая на кровать и прислоняя телефон к уху. Джош выходит из душа полуголый. Снова. В комнате не было больше света кроме гирлянды, и эти тени на его теле, смешанные с теплым желтым светом от нее, приводят меня в восторг. Он вытирает свои волосы и смотрит на меня, когда как я смотрю на его слегка подсвеченный пресс, блестящий от воды. «Мама» — губами говорю я Дану, и тот кивает, отворачиваясь к шкафу, чтобы достать оттуда толстовку. Я больно щипаю свою руку, отводя взгляд от широких плеч и тянущейся вдоль позвоночника полоски. Мой член негодует так же, как и я, когда я заставляю возбуждению притупиться образами голых бабушек. Это действительно становится уже невыносимым. — Да, спокойной ночи, люблю тебя, — говорю я пустоте, а затем откладываю телефон. Джош берет сигареты и ящик пива, открывая дверь на террасу и проверяя что-то в телефоне. Обычно они с группой ходят в бар после каждого выступления, но сегодня Сэт сказал, что у него срочные дела, и я даже был рад, ведь не хотел весь оставшийся вечер слушать то, как Чарли размышляет, какая из фирм продает лучшие каподастры. Сейчас я могу насладиться последним уютным вечером с Джошем, поэтому я проскальзываю за ним в мешковатых спортивных штанах, которые держатся на мне только благодаря веревкам, и большой кофте. Он падает на одно из кресел и ставит ящик на стол, предлагая мне сигарету. Вообще-то, я и от пива не отказался бы, но боюсь, что Джош словит инфаркт, мол, твое тело и так еще не восстановилось, Тайлер. Конечно, Дан ни разу этого не говорил, но я вижу по его взгляду, как сильно он обо мне печется. Еще только зарядку по утрам не заставляет делать. — Вы хорошо сыграли сегодня, — говорю я, втягивая в себя сладкий дым и, наконец, расслабляясь. Джош листает что-то в телефоне, кивая, будто эти слова для него абсолютно ничего не значат — Нет, правда, Джош, вы были великолепны. Дан смотрит на меня, слегка щурясь, а затем откладывает свой телефон на столик, заменяя его пивом и делая несколько глотков. На террасе свет был только от звезд и лампочек на улице, за окнами пели цикады и в тишине это было особенно слышно. В тишине, потому что чертов Джош не мог ответить на мой комплимент. — Последняя песня моя любимая, — говорит он, смотря куда-то вперед. — Про тревожность, наверное, многим близкая тема, не думаешь? — Да, она довольно-таки глубокая, — киваю я. — Каждый найдет в ней частичку себя. Вы молодцы. Джош затягивается, а потом не выдерживает и усмехается, качая головой. — Неисправимый лжец, — говорит он, и я напрягаюсь, подтягивая колени к своей груди. — Последняя песня про секс в поле с ромашками. На реальных событиях, поэтому Чарли обожает заканчивать ей выступление. Он фыркает, что заставляет меня испытывать стыд, и я только больше прячу свое лицо в коленях. Джош не сводит с меня взгляда, а затем касается моей руки, затягивая к себе и рассматривая что-то на моих пальцах, потом он берет свой телефон и отдает его мне. Я мгновенно все понимаю и проклинаю себя за то, что не избавился от маркера на своих пальцах. — Твое творение? Я смотрю в экран, на котором была фотография моего шедеврального рисунка, и листаю дальше на фотографии со следами обуви на подоконнике и открытым окном. За это мне не стыдно, я идеально замел свои следы. Никто бы и не подумал, что это был я, кроме Джоша, он внимательный к деталям. — Ссать в сумку тоже было обязательно? Я резко смотрю на Джоша серьезным взглядом, и тот не выдерживает и начинает смеяться. Не знаю, что именно его рассмешило, мне вот лично совсем не смешно, я отомстил за их группу и сделал бы это еще раз, будь у меня возможность. Я цокаю и качаю головой, кладя телефон Дана обратно на стол. Ни капли не стыдно. Даже если у меня и начинают гореть щеки от трясущегося тела рядом. — Он подмешал бутират вам в воду, — говорю я, пока Джош вытирает слезы под своими глазами, запивая смешок очередным глотком пива. — И получил по заслугам. Я чувствую взгляд Джоша на себе, пока затягиваюсь, и по моему телу почему-то бегут мурашки от этого, я поворачиваю голову и смотрю на него в ответ. Дан внимательно разглядывает черты моего лица, будто о чем-то думает. Его глаза выдают что-то мне незнакомое, что-то смешанное с благодарностью. Он хочет что-то сказать, но потом передумывает, качая головой. А я хочу, чтобы он сказал, хочу понять, что именно сейчас крутится в его мыслях. Мне хочется протянуть руку и вытянуть из его головы это клешнями, но я не могу и мне остается лишь самому додумывать, что именно почти сорвалось с его губ. — Ты часто думаешь о наркотиках? — спрашиваю я. Я злюсь на то, что Дан не говорит мне то, что я хотел бы услышать, поэтому бью прямым вопросом по его лицу, будто мщу. Он не сводит с меня свой взгляд, когда затягивается и тушит сигарету, будто таким образом дает себе подумать. Джош не станет мне врать, я это знаю, скорее всего, он думает, стоит ли мне говорить о том, что хранится глубоко в его подсознании. И меня это напрягает, ведь если бы ответ был простым, то Дан бы так долго не молчал. — Каждый день, — отвечает он, и меня пробивает холод. Его взгляд темный, он ожидает моей реакции, но я разрываю наш зрительный контакт, смотря вперед на звезды, и, наверное, это было ошибкой, ведь слева раздается тяжелый вздох. Джош вряд ли хотел открыться и получить на это игнорирование, но меня тоже можно понять. Сэт был прав. Джош тоже может сорваться в любую секунду, даже если он и преисполнен желанием этого не делать. Меня одолевает волнение и страх. Я не хочу, чтобы с Джошем однажды произошло то, что произошло со мной. Он может сорваться, но он не должен заново садиться, я не могу дать этому случиться. Кто угодно, но только не Джош. — Был бы ты все еще моим спонсором, ты бы так не ответил, да? — спрашиваю я, немного прикусывая губу и жалея, что произнес это в слух. Это был больше риторический вопрос, мы оба знаем, что Дан бы наверняка сказал бы что-то в духе: «Нет разницы, насколько часто я о них думаю, то, что я не даю этим мыслям завладеть мной — уже огромная победа». И он бы не соврал, просто сейчас он открывает мне свою другую сторону, и я испытываю что-то непонятное, когда такими вечерами разговариваю с Даном по душам, при этом полностью трезвый. Мне нравится эта искренняя идиллия между нами, будто в какие-то часы мы можем друг другу полностью открыться. И пока у меня есть это время, мне хотелось бы узнать побольше. — И как ты справляешься? — Работа, бокс, барабаны, учеба, друзья, — перечисляет он, и я киваю. У меня нет работы, нет бокса, нет барабанов, учеба не заставляет меня отвлекаться, а из друзей один только Джерард, теперь еще и Джош. Наверное, я действительно просто обречен, ведь даже не могу придумать себе хобби, которое мне бы действительно нравилось. Мне нравится проводить время с Джошем, каким-то образом этот парень делает так, что я не думаю о наркотиках, точнее о желании закинуть в себя наркотик. Но Джош ведь не может быть моим хобби, со временем он куда-то денется, ведь так? — Теперь вот ты. Это не прозвучало так, будто я был бременем. Голос Джоша был мягким, мягче, чем обычно, после сигареты еще и с легкой хрипотцой. — Такое себе хобби, наверняка приносит кучу неудобств, — говорю я, косо смотря на Джоша, и тот усмехается, качая головой и закидывая бутылку. — Ты себе даже не представляешь, — шутит он. — Зато не скучно. — О, — я киваю, поджимая губы, делая вид, что меня это задело. — Тогда тебе нужно дать и мне что-то взамен. — Хочешь сказать, что я скучный? — Джош указывает пальцем себе в грудь, будто не верит моим словам, и я не свожу свой взгляд с его глаз, становясь полностью безэмоциональным. — До смерти. Для Джоша это звучит как вызов, он тут же оглядывается, пытаясь придумать, что можно использовать, чтобы доказать мне обратное. И ответ стоит прямо у него перед носом. Джош встает и идет к телескопу, по его шагам я могу сделать вывод, что его уже слегка разморило. Дан не пьян, просто слегка расслаблен. Мы выглядели до смешного уютно в раздельных костюмах. У меня были черные спортивные штаны, а у Джоша от них кофта и наоборот — у меня серая кофта, а у Джоша от нее серые штаны. Я просто хотел эту кофту, ведь она была теплее, Дан ни на секунду не возражал. — Иди сюда, — машет рукой он, и я опускаю ноги в теплых носках на прохладный пол, заинтересованно подходя. Он убирает голову от телескопа и слегка подталкивает меня к нему. Я наклоняюсь и заглядываю, пытаясь сфокусировать свой взгляд на том, что показывает мне Джош. Мои брови подлетают вверх, когда я вижу круглый серый объект с рельефными впадинами и горками, другую его половину скрывает плавно расходящаяся тень. Я даже щурю глаз, пытаясь разглядеть на поверхности какое-нибудь движение. — Луна, — поясняет Джош, но я и так догадался, хоть ни разу до этого не смотрел в телескоп. Я совсем не разбираюсь в астрономии, но сейчас меня буквально окатывает волна интереса. Так странно было видеть приближенную луну, понять, что она действительно существует не только точкой в небе, что у нее также есть своя структура. Я отвожу голову, смотря на Джоша широко раскрытыми глазами, и тот усмехается, явно довольный тем, что смог меня чем-то удивить. Он снова наклоняется к телескопу и начинает куда-то водить и что-то настраивать. — Шаровое скопление звезд, — поясняет он, и я тянусь посмотреть сразу же после того, как он выпрямляется. По бокам рассеянные яркие звезды, которые к середине собираются все плотнее и образуют вид шара, будто прячут огромное свечение, что происходит за ними. Я даже поднимаю голову, пытаясь увидеть на нашем расстоянии, но все, что я вижу — это миллионы белых точек, которые рассредоточены в хаотичном порядке. Меня расстраивает то, что такую красоту я могу увидеть только через специальное приспособление. Следом Джош показал мне Сатурн, и я удивился тому, что он и правда с таким кольцом, как показывают в книгах. Мне также понравилась «туманность» в виде дыма в темном небе и мелкие тени галактик. Они действительно существуют. Для меня всегда все это казалось каким-то мифом, либо же я просто раздражался каждый раз, когда думал о том, что есть сотня галактик, а мы не знаем, есть ли на них такая же планета, как наша, существует ли другая раса или параллельные миры. Мне было легче считать это сказкой, но сейчас я собственными глазами разглядываю частички космоса, и мой детский интерес кипит внутри меня. — Мое любимое, — говорит Джош, аккуратно отстраняясь, будто может спугнуть то, на что мы смотрим. — Двойная звезда, которая выглядит как одиночная, если не увеличить. Альбирео в созвездии Лебедя. На первом плане ярко светится желтая звезда, а за ней прячется звезда поменьше голубого цвета. Вокруг них были купола, и это правда выглядело как какое-то чудо в окружении мелкой россыпи других звезд. Я нахожусь в восхищении. Джош так много знал и без труда мог находить и определять звезды. Это настолько разносторонний человек, что на его фоне я выгляжу каким-то неудачником, который до сегодняшнего дня не верил, что у комет есть хвосты. Единственное, что умею я — это писать и вставлять палки в колеса своим близким. — Ты точно был буйным подростком? — спрашиваю я, ведь сейчас Джош кажется мне идеальным — хорошие оценки, ум, красота, трудолюбие. Это не укладывается в моей голове. — Однажды я разбрызгал перцовый баллончик в школе, потому что не хотел идти на историю, — отвечает он, облокачиваясь локтями на половину нижнего окна, когда как вторая половина сверху была приоткрыта, и он пускал туда клубы дыма. — Мама начала изучать психологию по большей части из-за меня, а я это ненавидел. Она анализировала каждое мое движение, поэтому я пытался каждый раз делать что-то, что выводило ее психолога внутри из себя. Мне нужна была мама, а не книжка с указом причин и следствий. Я киваю, смотря на профиль Джоша. В отличие от него, мама у меня была и есть. Да, чаще всего она не понимала меня и то, что у меня происходит в голове, иногда говорила бредовые вещи и давала глупые советы, но это не от того, что ей все равно. Ее любовь и волнение проявляются в еде, которую она готовила только для меня, в том, что она пытается делать шаги навстречу мне, как бы ей самой не было больно, в том, как тепло она встречает меня дома, и не прячет своего сына наркомана от его братьев и сестры. Эти маленькие и незаметные поступки, которые очень много значат для меня, но я так или иначе продолжаю своими действиями прибавлять ей морщин и седых волос. Я пододвигаюсь к Джошу и встаю с ним плечом к плечу, отбирая сигарету с его пальцев и затягиваясь. Я не умею поддерживать людей, не знаю, какие слова они хотят услышать, поэтому я делаю это через действия, одновременно и отвлекаю, и создаю физический контакт, показывая, что сейчас Джош не один. Я чувствую на себе его взгляд и меня хватает буквально на тридцать секунд. — Что? — Куда ты ушел на середине выступления? Я затягиваюсь, передавая сигарету обратно Джошу, выглядя абсолютно спокойным. Дайте мне «Оскар» за великолепную игру. — А ты следил? — я бросаю взгляд на его глаза, и Дан слегка усмехается. — Тебя было сложно не заметить из-за толстовки. Ну да, конечно. — Раз так, то я уходил, чтобы снюхать дорожку, пока ты за мной не бегаешь. Джош цокает, отводя взгляд на горизонт, а затем кусает губу, будто этой версии он поверил бы больше. — Да, следил, мне было приятно видеть, что ты присутствуешь, это типа давало мне определенный заряд энергии. Но твое лицо было каким-то напряженным, ты нервничал от чего-то? Я жую губу, снова отнимая у Джоша сигарету и затягиваясь сильнее. У меня есть два варианта: сказать правду или просто упустить из деталей один момент. К чему Джошу знать, что я резко пропал, потому что пытался подрочить? Это ничего не поменяет, зато в его голове закрепится еще раз тот факт, что я гей и безумно сохну по этому Гермесу, однако есть риск, что я могу оттолкнуть его своей прямолинейностью. И это, знаете, сложнее решить, нежели квадратные корни. Я запускаю руку в волосы и вздыхаю. — Я очень сильно хотел писать, — отвечаю я, приподнимая брови и таким образом спрашивая, достаточно ли Джошу такого ответа. — Зашел, а там эти обсуждают план о том, как вас снаркоманить. Джош кивает, о чем-то задумываясь. Он берет бутылку пива, кажется, уже третью за этот вечер, и я, блять, прямо вижу, как он сомневается над моим ответом. — Пописал? — Да… Из-за того, что я не понимаю, почему Джош задает такие странные вопросы, я начинаю чувствовать себя очень сильно неловко и уже хочу пойти в комнату и лечь спать, но Дан никак не угомонится. — Сильно ты, походу, хотел, раз потом тебя хватило еще на второй заход. — Твою мать, Джош! — вспыхиваю я, даже делая шаг назад и испепеляя его одновременно злым и смущенным взглядом. Он лишь спокойно делает глоток, поворачиваясь ко мне в пол оборота, зная, что сейчас услышит искреннюю версию, будто специально все это время выводил меня из себя. — Я пытался подрочить, блять, такой ответ тебя устраивает? У меня встал член во время вашего выступления, и я пошел в туалет, чтобы передернуть! Господи Боже… Я краснею до самых кончиков пальцев, во всем теле вспыхивает жар от того, что я это высказал, еще и так прямолинейно, при этом жестикулируя. И Джош, кажется, ожидал любого ответа, кроме этого, он даже слегка выпрямляется и хмурится, отводя взгляд, сам смущенный такой моей правдой. — Просто у тебя в кармане худи был порошок, вот я и подумал, что… — Ты рылся в моих вещах? — перебиваю я, в шоке смотря на парня. — Это моё худи! — в свое оправдание говорит Джош, разводя руками, и со стороны мы, наверное, выглядим как ругающаяся пара, которая уже устала от совместной жизни. Я лишь вздыхаю, пряча лицо в руках. Я совсем забыл про этот пакетик. — Даже если так, зачем устраивать такой цирк? Ты мог бы спросить напрямую, да и вообще, ты же не мой спонсор, так какое дело вообще употребляю я или нет? — Зачастую спросить у тебя напрямую — это значит получить в ответ ложь, — парирует Джош, и я слегка выглядываю из-за пальцев, смотря на его серьезное выражение лица. Господи, меня и правда отчитывают, а я и правда чувствую вину. — Я переживаю за тебя, вот и все. Буквально два дня назад ты чуть не откинулся, думаешь, я бы хотел, чтобы это повторилось? Я вздыхаю. В конце концов они все превращаются в мою мать, и я не понимаю, волнение это или чистый эгоизм. Может быть, во мне просто играет бушующий подросток, и каждое действие в сторону меня, чтобы спасти, я воспринимаю в штыки. Да, это моя жизнь, да, я ее порчу, да, я не хочу, что в нее лезли другие люди, но нет, я не хочу, чтобы они от меня отворачивались, нет, не хочу, чтобы оставляли в покое, да, я хочу, чтобы в конце концов меня спасли. — Я не знаю, зачем взял его, — честно признаюсь я. Это и правда просто наркоманская привычка — забирать все, в чем видно хоть какое-то расслабление. — Ты можешь его выкинуть, Джош. Все в порядке. Я сжимаю свои плечи руками, смотря на Джоша, который поджимает свои губы. Мы оба просили друг у друга прощения своими взглядами, и оба прощали, когда слегка улыбались друг другу. Нам не нужны были для этого слова, этим мне и нравится проводить время с этим парнем. Джош отпивает глоток пива, а затем протягивает бутылку мне, и я делаю несколько глотков, щурясь от горького вкуса. На большее меня не хватило (что очень странно), поэтому я ставлю бутылку на стол, вновь обращая взгляд на небо. — Так, значит, тебе настолько понравилось наше выступление, что у тебя даже встал? — усмехается Джош, пытаясь таким образом сгладить предыдущий разговор. Я чувствую, как мои уши вновь горят. Ну и почему именно про это он решил спросить? — Вообще-то это все из-за тебя, — тихо отвечаю я. Джош поворачивает голову, смотря на меня, когда как я все еще бегаю взглядом по звездам, не в силах взглянуть на него в ответ. — Ходишь тут без футболок и не вытираешься после душа. Очень трудно сдерживаться, знаешь ли… Мне кажется, я настолько это все бубню, что Джош и слова не услышал, но он услышал и даже слегка теряется, засовывая свои руки в карманы. — Я и не думал, что после всего, что с тобой было, ты все еще… — Хочу трахаться? — я все же направляю взгляд на его глаза, убеждаясь, что я верно продолжил его слова за него же самого. — Наверное, любой бы другой человек и правда получил бы от этого травму, но не тот, у кого этих травм целый вагон. — Я не говорю Джошу, что уже привык, потому что не хочу снова видеть боль в его глазах. — В любом случае, желание трахаться и желание потрахаться с тобой это разные вещи. Я отвожу взгляд в сторону, чтобы не видеть выражение лица Джоша после того, как я произнес последние слова. Мне уже становится жарко от своего смущения и стыда, но я пытаюсь делать полностью незаинтересованный вид, чтобы и Дан не придавал моим словам особое значение. Иначе говоря, не смущайся сам и тогда не смутишь другого. — Тайлер, — зовет он своим невъебически бархатным голосом. От моего имени на его губах у меня идут мурашки, и я снова смотрю на него, а мое сердце начинает бешено стучать в груди. Глаза Джоша теплые, в них проскальзывают незаметные другим искорки, и я будто плавлюсь под этим взглядом. Дан ничуть не смутился, я знаю этот его взгляд, обычно он его включает, когда чувствует вызов, поэтому мои колени слегка вздрагивают, а во рту мгновенно сохнет. Что этот человек со мной делает? — Так мне лучше начать вытираться и… — Господи, да заткнись ты уже, — не выдерживаю я, и Джош и правда затыкается. Однако совсем не так, как я ожидал. Он преодолевает расстояние между нами одним шагом, и сначала я чувствую его руку на моем затылке, а потом и его мягкие губы на своих губах. Это заставляет меня шумно вдохнуть и вцепиться руками в его кофту, будто сделай он шаг назад, я притяну его к себе еще раз. Но Джош, кажется, даже и не думал останавливаться. Я впервые чувствую себя так, будто совсем не умею целоваться, ведь мои губы опешили так же, как и мой мозг, поэтому они практически не двигаются, когда как губы Джоша умело ими управляют, напористо скользя и увлажняя. Поцелуй Дана был диким, будто он все это время сдерживался и только сейчас позволил своей страсти выйти наружу. Я чувствую, как он раздвигает мои губы своими, и расслабляюсь, позволяя ему мной управлять. Мне становится жарче, чем было до этого, и я уже жалею, что выбрал самую теплую кофту. Одна рука Джоша ложится на мою шею, большим пальцем очерчивая линию челюсти, а другая слегка сжимает волосы на затылке, заставляя закинуть голову повыше. Из моего рта выходит рваный выдох вместе со стоном, и Джош ловит его своим языком, углубляя поцелуй и причмокивая. Я становлюсь куклой в его руках, одна моя рука все еще сжимает ткань его кофты, а другая бежит к шее и вовремя, ведь в следующую секунду Джош подхватывает меня под бедра и усаживает на стол, будто я для него чертова пушинка. Я задеваю бутылку с пивом, и та с шумом падает, разливая остатки на пол, из-за чего я отвлекаюсь, разрывая поцелуй и смотря вниз, уже готовясь извиняться. Джош же просто берет меня за подбородок и возвращает к себе, и тут меня пробивает изнутри электроразрядом. Стоит мне увидеть его темные глаза, полные вожделения и желания, как мои ноги начинают дрожать. Он проникает своим взглядом в мою голову, задевает точку невозврата, и возбуждение уже колет мои пальцы. Его глаза бегают от моих глаз до губ, Дан тяжело дышит. Я облизываю нижнюю губу и, кажется, ему сносит от этого крышу. Он нападает на меня с кусачим поцелуем, и я двигаюсь ближе, обвивая его талию своими ногами, постанывая от ощущения чужой эрекции между своих ног. Между нами раздаются чмоки, мой позвоночник начинает автоматически выгибаться, потираясь своим пахом о чужой, но Джош останавливает это, сжимая рукой мое бедро и шипя мне в губы. — Пожалуйста, — шепотом прошу я, мое тело дрожит под его руками и продолжает мельком двигаться, несмотря на сопротивление. Я слишком долго терпел, а сейчас губы Дана на моих губах, его тело большим камнем закрывает мое, я могу его трогать, и в штанах Дана так же твердо, как и в моих. Я очень сильно нуждаюсь хоть в чем-то, а когда я нуждаюсь, меня уже не остановить. Дан сам в этом виноват. — Джош, пожалуйста. Он рычит, ведь я тоже могу произносить его имя так, чтобы его член в штанах начинал дергаться. Джош притягивает меня ближе и снова нападает с поцелуем, засасывая мою нижнюю губу, а потом делая бедрами толчок, который вырывает из меня громкий выдох. Я сжимаю кофту на его спине и начинаю только больше выгибать спину, потираясь, но у Джоша, кажется, другие планы. Он наклоняется вперед и ставит руку слева от меня, мне приходится его отпустить, чтобы сделать себе опору сзади, затем его рука ложится на мое внутреннее бедро рядом с коленкой и раздвигает и, черт, так становится намного лучше, ведь теперь я прямо чувствую, как моя эрекция цепляется за его, пока мы двигаем бедрами противоположно друг другу. Я не чувствую приближения оргазма, ведь сейчас каждое действие Джоша посылает по мне волны удовольствия, из-за которых я будто кончаю каждую секунду, но мне не хочется действительно кончить очень быстро. Я хочу продлить этот момент хотя бы до того, пока сам Джош не будет надо мной дрожать. Но, видимо, у парня снова на меня другие планы. Он сжимает мою талию под кофтой, локтем продолжая придерживать ногу раздвинутой. Его рука такая горячая, что мне становится потно в том месте, в котором он ее держит. Джош мокро скользит к подбородку, оставляя на нем поцелуй. Его губы следуют по моей челюсти нежно и влажно, а затем уходят вниз. Я стону, закидывая голову и позволяя Дану водить языком по моей шее. Мое тело дергается, когда его зубы смыкаются на изгибе. Все просто. Его горячие пальцы сжимают мою кожу, большое тело нависает над моим, губы выпускают жаркое дыхание под моим ухом, а бедра толкаются между моих раздвинутых ног. Это все пускает по моему телу искры, глаза закатываются, а ногти царапают стол. В какой-то момент я хватаюсь за шею Джоша и до боли сжимаю его бедра, издавая гортанный стон и шипя ругательства, пока в закатанных глазах пляшут звезды, а между ног разливается обжигающая жидкость. Мое тело расслабляется в чужих руках, губы ищут другие губы, которые все еще тяжело дышат. Хоть ноги и подрагивают от оргазма, а внутри начинает разливаться усталость, я все равно тяну руку между нашими телами, а Джош встает ровно и ничуть меня не останавливает. В его глазах пелена удовольствия, и мне это настолько нравится, что я был бы согласен и на второй заход, но, наверное, Джош пока еще не готов втрахать меня в этот стол. Я прикусываю его губу и легкими движениями освобождаю его член наружу, тут же начиная грубо надрачивать. Джош уже был на пределе, так что предварительные ласки тут были ни к чему. Он продолжает толкаться в такт моей руки, когда как его руки сжимают мое тело в разных частях — одна бедро, другая талию, и сейчас я считаю это самой сексуальной вещью на свете, но пытаюсь об этом не думать, иначе действительно придется делать второй заход. Наконец-то Джош мычит и замирает, но я только ускоряю движения и тяжело дышу вместе с ним, будто сам сейчас близок к оргазму. Он скидывает голову на мое предплечье и больно кусает, когда все же изливается мне в руку. Я зарываюсь рукой в его волосы на затылке, поглаживая заднюю сторону шеи, пока мое предплечье горит от укуса и его горячего и рваного дыхания. Я чмокаю его в шею, и Джош вздрагивает, будто это его мгновенно отрезвляет. Я боюсь, что сейчас он отстранится, скажет что-то про то, как это было противно, и уйдет, оставив меня одного. И он действительно отстраняется, но только для того, чтобы опьяненно улыбнуться от оргазма и чмокнуть меня в кончик носа. И я чувствую, будто это действие в сто раз интимнее того, что мы только что делали, поэтому мои широко раскрытые глаза бегают по его, пытаясь поверить в то, что произошло. — Кажется, у нас проблемы, — шепчет он, и я кусаю свою губу, чтобы сдержать самую свою счастливую на земле улыбку. — Нет, у тебя, потому что тебе сейчас придется вытирать пол и перерыть шкаф, чтобы найти мне новые штаны. И хоть я знаю, что под «проблемами» Джош не имел в виду это, я все равно позволяю себе ехидно улыбнуться и спрыгнуть со стола. Мои ноги подрагивают, когда я делаю шаг от Дана. Я не хочу уходить от него, все еще боюсь, что как только я отвернусь, все это окажется сном или сказкой, которую я сам себе выдумал. Но Джош тепло мне улыбается и убирает с мокрого лба свои кудряшки, что дает мне надежду на то, что когда я вернусь, он все еще будет меня ждать. Все еще будет существовать. — Тай, — зовет Джош, когда я уже в дверях. — Давай только быстрее, ладно? Я киваю и со всей своей скоростью бегу в ванную комнату, лишь на долю секунды взглянув на себя в зеркало, убедившись в том, что это реально. Мои блестящие глаза, распухшие и красные от поцелуев губы, еле заметные следы на шее (от некоторых из которых останутся следы, а другие исчезнут на утро), взъерошенные волосы. Мое сердце бьется чаще рядом с этим человеком, и сейчас я думаю, что даже если я открою дверь, и за ней ничего не окажется, я с легкостью смогу выстрелить себе в голову. Лучше этого дня в моей жизни уже не будет, несправедливостью будет то, что этот день у меня отнимут, так что я даже не вздрогну перед выстрелом. как ты не понимаешь, что я теряю контроль, когда ты рядом со мной?