Сцена 0 ИНТЕРЛЮДИЯ.
Улицы Лондона скрылись за полотном холодного ливня. Каждый новый стук капель, бодро барабанящих по окну чёрного авто, сливается с предыдущим, превращаясь в отзвуки музыкального оркестра. Буквально за несколько часов довольно солнечный, слегка прохладный город стал воплощением его стереотипных описаний: небо затянуто скучными серыми тучами, оголённые ещё октябрьским ветром ветви деревьев подрагивают в воздухе, увиливая от новых порций воды, с каждым разом появляющихся всё чаще, звуки большого города, состоящие из неустанных рёвов двигателей машин, шагов и возгласов недовольных прохожих и глухого бренчания капель прямо перед их падением в свежие лужи. Запах бензина вперемешку с запахом сырого асфальта дарит ощущение какой-то стабильности, неизменности. Такое состояние настолько привычно, что спокойствие начинает чувствоваться чуть ли не в каждой частичке тела. Луи прислоняется головой к лобовому стеклу автомобиля и выдыхает пропитанный усталостью воздух. Он подносит к своим глазам телефон с целью проверить время – четверть пятого. Они успевают к началу кастинга, поэтому последняя причина лёгкого волнения отпадает, и Томлинсон прикрывает глаза, предварительно убрав мобильный обратно в карман своих серых брюк. Он откидывается на сиденье и прислушивается к звукам улицы. Умиротворение. Дождь незаметно успокаивает. Его присутствие не даёт никакого чувства домашнего уюта, а просто внушает ощущение постоянства. Как будто так было всегда. Никакого солнца, никакого снега, просто ливень. Луи давно поставил на первое место такую погоду. Слишком похоже. Из магнитолы доносится приятная мелодия: удары по клавишам фортепиано, отдалённо напоминающие что-то из Френка Синатры, перекликаются с чёткостью в голосе исполнителя: - And she's hooked to the silver screen, - звук музыкального инструмента разносится по салону машины с новой силой, пока Боуи чуть повышает тон своего голоса, доносящегося из динамиков, - But the film is a saddening bore 'cause she's lived it ten times or more. Музыка и дождь сливаются в единое целое. Стук по клавишам, стук по окну. Клавиши, окно, клавиши, окно, клавиши... Луи утягивает в долгожданный дрём, и он закрывает глаза. Его мысли обращаются в непонятное месиво. Он переплетает свои руки, оставляя их в районе талии, окончательно прижимает тело к кожаному сиденью и медленно погружается в сон. Песня доходит до своего пика - смесь фортепиано, гитары, голоса исполнителя и дождевых капель подходит к развязке: —Oh man! Wonder if he'll ever know he's in the best selling show... Is there life on Mars? Соло гитары. Боуи дотягивает последнюю строчку и затихает... Двадцать минут пятого.*** Сцена 1. КАСТИНГ. ЗАВЯЗКА.
Перед Луи открывается вид на довольно просторное помещение с пустыми белыми стенами, таким же потолком и мебелью. Комнату освещают несколько люминесцентных ламп, обращая белый поток света на всю площадь. С одной из сторон в ряд уместилось множество приборов для фотосъёмки: рисующий свет, заполняющий, контровой, фоновый, моделирующий... Если Луи прервётся ради дальнейшего, более подробного, изучения комнаты, то на другом конце студии появится ураган под именем «Джессика». Так он в последний раз окидывает взглядом помещение - ничего особенного, обычная, пустующая фотостудия. За окнами всё ещё моросит дождь. Томлинсон приподнимает голову и почти незаметно поправляет подол своего пиджака. Он поворачивается к рядом стоящему Зейну в немом приглашении идти следом. Тот кивает, будто только сейчас удостоверившись в том, что это место им подходит, и оба друга направляются к длинному, белому столу, находящемуся в противоположной стороне от входа. Джессика, до этого сидящая за разбором нужных документов, замечает появившихся перед ней парней и встаёт из-за стола, приветствуя прибывших и подходя к ним ближе. Как и всегда, она выглядит безупречно в своём деловом коричневом костюме из строгих, зауженных к низу, брюк с высокой талией, укороченного пиджака с чёрной брошью в виде жука, под которым скрывается однотонная, белая шёлковая майка. Короткие волосы уложены в аккуратную красивую причёску, на лице вновь скрыты тёмные синяки под глазами и обветренные губы лёгким макияжем из коричневых теней на веках, приподнятых тушью ресниц и светло-бежевой матовой губной помады. Чоузен никогда не промахивалась с выбором образа для предстоящего рабочего дня - Луи знает это. — Ну слава богу! - девушка может показаться раздражённой, но всё смягчает её едва заметная улыбка. - Привет, Зейн, - она поворачивается в сторону темноволосого парня, пока тот кивает ей в ответ. Джесс возвращает свой взгляд к Томлинсону, - ещё минута, и мне бы пришлось звонить вам обоим! — Чоуз, давай без этого, - ей по-доброму улыбается Зейн, и когда она решает возразить, прерывает, - мы попали в пробку по пути с фестиваля и не опоздали. Ты же знаешь, что планирование - моя работа, так что в первую очередь выражай все недовольства в сообщениях мне́. Джессика лишь выдыхает и кивает. Она оглядывается на стену позади неё, где одиноко висят простенькие часы в круглой белой раме, и смотрит на время. — У нас осталось десять минут до начала. В коридоре уже сидит значительная часть желающих - Билл начнёт вызывать всех по этому списку, - она берёт со стола две идентичные бумаги и протягивает их парням, - если что, то куллер с водой есть в коридоре с другой стороны, но мы можем попросить перенести его сюда на время кастинга, - Луи отрицательно вертит головой, - хорошо. Тогда все резюме, заявки и документы на столе. Я сейчас вернусь. Она спешно удаляется из комнаты, направляясь в коридор, чтобы найти Билла, её ассистента, пока Луи и Зейн остаются в помещении один на один. Томлинсон, не торопясь, садится за стол, попутно начиная просматривать кипу бумаг, оставленных Джесс, а его друг располагается на втором стуле, стоящем рядом, и принимается прописывать их дальнейшие планы у себя в "Заметках", перед этим достав телефон из кармана своего чёрного пиджака. — Кстати, ты списался с Мэг? – наконец, подаёт голос Томлинсон, стараясь держаться непринужденно. - Всё же в силе? — Спрашиваешь, её агент написала о согласии на роль буквально на следующий день. Так что, выдохни, - Зейн издаёт смешок, всё ещё не отрываясь от экрана мобильного. Луи только фыркает в ответ и продолжает изучать бумаги. Сегодня им предстоит отобрать несколько кандидатур на одну из главных ролей, так что тщательный просмотр данных каждого точно не помешает. Как и ожидалось, несколько претендентов и вовсе не имеют опыта хотя бы в коротких ролях - папки с их именами Томлинсон складывает в отдельную стопку, мысленно действуя по стандартному плану - этих людей он рассмотрит под конец. Дверь снова открывается, пропуская в комнату запах привычных женских духов, и перед парнями вновь появляется Джессика. Её лицо излучает улыбку, что говорит о том, что всё хорошо, и это подтверждается её словами, произнесёнными прямо с порога: — Можем начинать.***
Тяжёлые капли часто бьют по оконным рамам, создавая непроходимое препятствие из стен воды. За этот час простой весенний моросящий дождик успел превратиться в сильный холодный ливень. Он, в сообществе с ветром, заполонил всю улицу, так что небольшое кафе стало неким укрытием и тюрьмой одновременно: входную дверь украшают мелкие отпечатки воды, фоновая, спокойная музыка из помещения смешивается со звуками дождя, приглушёнными окнами, пока посетители наблюдают за происходящим на улице сквозь прочное стекло, параллельно общаясь друг с другом. Да, для них это небольшое заведение определённо является укрытием. Барная стойка привычно наполнена мелодией из звенящих стаканов и разливающихся в их стенках напитков. «Понедельник» равносилен слову «скука», ибо именно в начале ненавистной всеми рабочей недели желающих выпить хоть что-то - начиная с кофе и заканчивая ви́ски - слишком мало. Гарри поворачивает голову в сторону стены, украшенной одним из ярких плакатов 50-ых годов, где красуются теперь же дешёвые, деревянные часы. Попутно протирая очередной бокал, он смотрит на время. Четыре часа. До конца его смены остаётся пятнадцать неумолимых минут, так что в мозг постепенно начинают прибывать сигналы тревоги. Гарри заперт. Потребовался всего лишь час, чтобы кафе «У Грина» стало для него тюрьмой. Его заперла здесь сама погода. Сама чёртова погода и, похоже, вселенная преграждает ему путь прямо сейчас. Кастинг. Нет, он не может опоздать из-за простого ливня. У него остаётся четырнадцать минут, чтобы убраться в баре и заодно привести в порядок себя. Достаточно. Стайлс быстро справляется с оставшимися заказами, расставляет чистые сосуды по предназначенным им местам и стремительно удаляется в раздевалку, не забыв ещё раз взглянуть на злосчастный циферблат. Семь минут. Он ухмыляется мысли о счастливом числе, но следом одёргивает себя - у него есть всего лишь семь минут. Он резкими движениями выдёргивает каждую пуговицу из ухватывающих их петель, пока не снимает рубашку полностью, оставаясь в простой, классической белой футболке. Форма надевается на плечики дешёвой чёрной вешалки, и её хозяин спешно отправляет одежду в свой открытый железный шкафчик. Неожиданно раздевалку заполняет звук шагов, так неприятно отражающихся эхом по всей комнате. И Стайлсу не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто только что зашёл - знакомый голос сам справляется с этой задачей. — Ну, и куда ты собрался? Там же льёт как из ведра. — Мне плевать, Найл, - Гарри достаёт свою чёрную ветровку и, попутно надевая её, берёт с полки рюкзак. — У тебя же снова нет денег на такси? - ответное покачивание головой в отрицании. Официант выругивается про себя, после чего продолжает выражать своё недовольство, теперь же обращаясь прямиком к своему собеседнику. - Блять, Гарри, если ты собираешься переться туда пешком... Тебя же этими каплями задавит! — Перестань строить из себя мамочку, Хоран, - меж губ Стайлса проскальзывает короткая усмешка, но спустя секунду его выражение лица возвращается в исходное состояние - он сосредоточенно и упрямо пытается что-то найти в глубинах собственной сумки. — Нет, слушай, так ты никуда не пойдёшь, - и снова в ответ прилетает усмешка, - ты промокнешь, и на твой кастинг тебя точно не впустят. — Ну, посмотрим, - наконец, он вытаскивает затерявшуюся зарядку и застёгивает молнию рюкзака, секундно морщась от звука неприятного скрипа. Гарри накидывает на голову тонкий, казалось бы, ничего не значащий, капюшон и направляется к выходу. — Стайлс! — Хоран! - он в последний раз поворачивается к другу лицом, взглядом кидая завершающий вызов в его сторону. Тот сдаётся и протяжно выдыхает, признавая своё поражение и даря прощальный, жалостливый взгляд. Будучи в курсе, каким Гарри бывает упорным, Найл просто попытался сгладить углы подступающей неприятности. Хотя бы попытался. Несколько секунд, и в помещении от Стайлса остаётся лишь лёгкий запах ветра, смешанный с дешёвыми, неброскими мужскими духами, и медленно закрывающаяся дверь заднего выхода. Официант захлопывает её и ленивым шагом выходит из раздевалки.***
Улица отражает звук хлюпающих кроссовок, то и дело вступающих в новоиспечённую лужу, пока самому хозяину абсолютно плевать на их состояние. Гарри невольно вспоминает своё утро, пробежку до работы и сравнивает всё это с происходящим сейчас. Жаль, что теперешняя цель была намного важнее предыдущей, а утренние препятствия не казались таковыми. Теперь же на глаза слезает ненавистная, мокрая чёлка, каждый раз мешающая своим появлением смотреть на дорогу, ведь, как и ожидалось, капюшон тонкой ветровки слетел в первые секунды забега. Гарри ощущает себя участником какого-то марафона, что так часто показывали по телевизору в его детстве. Он вновь достаёт телефон из кармана своих промокших джинс и проверяет время. Без десяти пять. Он знает, что станет определённо не первым, кого вызовут на кастинг, но предпочитает всё же оставаться при своём принципе приходить точно по часам, чтобы показать свою пунктуальность и надёжность. Так что теперь он ускоряется в надежде уложиться в заветные десять минут. Гарри прячет свой мобильник обратно, в его надлежащее место, в слепой надежде веря, что сотовый выживет и на этот раз. Ритм «забега» учащается, и теперь бедные кроссовки всё чаще попадают в нежеланные гости луж (благо, брызги просто не успевают долетать до бегуна). Очередное ругательство слетает с губ парня, что провоцирует резкий выдох и последующий за ним стремительный вдох. В силу своих знаний об этой части города, Стайлс бежит по собственному, точному плану, так что на данный момент ему остаётся пробежать несколько кварталов по прямой, сделать пару поворотов вправо и роковой поворот влево - чтобы перейти улицу. Он отсчитывает шесть минут, когда преодолевает первый пункт, осуществляя первый поворот. Снова достаёт телефон с целью проверить, каков час, и свои умения в чувстве времени. Всё верно. И вновь спешное возвращение аппарата в карман пропитанных дождём джинс. Между тем, ливень не прекращается. Несчастная чёлка, что была проклята ещё в первые минуты бега, уже не мешает своим присутствием, и Гарри смахивает её всякий раз на автомате, будто теперь и не замечая её существования. Капюшон же пригодился только разве что для затылочной части волос, из-за чего мученик решил не пытаться в сотый раз натянуть его повыше - так что сейчас каждый волос равноправно смочен водой, кое-где всё же завиваясь. Счастье, что хотя бы сама ветровка не промокает насквозь и не спадает, спасая спрятанную под ней футболку. Рюкзак, Стайлс уверен, промок лишь сверху, будучи подставленным под капли дождя лишь этой стороной. Остаётся около пары минут, когда Гарри разворачивается в последний раз, чтобы перебежать залитую лужами дорогу. Слава богу, горит зелёный свет для пешеходов. Стук подошв о мокрый тротуар, учащённое дыхание, улыбка облегчения. Открытая дверь. Гарри за секунду перемещается из холодного, затянутого тучами, мира на тёплый, хорошо освещённый, остров. Коридор, сделанный довольно просто и скромно, заполнен ещё пятнадцатью-двадцатью юношами (если некоторых ещё можно так называть), и только две пары глаз устремляются в сторону внезапно открывшейся двери, но в ту же секунду возвращаются обратно, излучая незаинтересованный взгляд. Гарри находит свободное кресло и, предварительно прочесав пальцами волосы и сняв намокшую куртку, усаживается на него. Он снова, в привычной манере, достаёт из кармана мобильный, где сразу же загорается экран. Пять часов и одна минута. Почти.***
Луи откидывается на спинку стула и на секунду закрывает глаза. Он наклоняет голову назад, выпуская небольшой поток воздуха из своего приоткрытого рта. День выдался загруженным, хоть он и не закончен - за дверью ждёт своей очереди ещё несколько человек, и это всего лишь крошечная часть запланированного. Томлинсон направляет свой взгляд влево, кажется, только им и показывая своё присутствие. Джесс, сидящая рядом с ним по левую руку, откладывает ручку в сторону от своего исписанного блокнота, и слегка разминает шею, направляя голову в разные стороны, пока они пережидают небольшой перерыв между просмотрами. Глаза изрядно утомившегося режиссёра блуждают по чернилам на страницах, которыми слегка размашисто выведены буквы, складываясь в где-то всё же нечитаемые слова, пока тот не обращает внимание на собственную записную книжку с уже давно несколько раз заломанным разворотом, что тускнеет от своей частичной незаполненности, - за всё это время Томлинсон вписал сюда лишь пару-тройку предложений, потратив остальные силы на выведение простых росчерков ручки, незамысловатых линий и непонятных волн. Он думает с секунду, прежде чем сесть в исходное положение и взять в руки ручку. Придвинув блокнот ближе к себе, Луи ещё раз проводит рукой по практически пустой странице, после чего ставит ручку на бумагу. Он ждёт. Тёмно-синие чернила постепенно стекают по стержню, медленно растекаясь и впитываясь в страницы. Луи смотрит. Осознанно, но в то же время, отстранённо. Кажется, уже вовсе чёрное пятно поражает белый лист и, возможно, последующие за ним. Оно растёт. Может быть, оно уже с однофунтовую монету - ему это не важно. Слегка наклонённый корпус и подпёртая правой рукой голова со стороны кажутся простым выражением усталости - два сидящие под руку коллеги не пытаются заглянуть в записную книжку. Вероятно, лишь Зейн, ещё недавно что-то упорно печатавший в телефоне, оборачивается в сторону друга и легко, почти невесомо, дотрагивается до его плеча. Луи ничего не чувствует, и он знает это. Томлинсон резко сжимает ручку в своих пальцах, слегка направляя её вниз, чем провоцирует появление первой линии. Вверх, ниже наискосок, влево по прямой. Всё превращается в растрёпанный клубок, вращаясь вокруг тёмного, въевшегося в бумагу пятна. Зейн пробует ещё раз, давя подушечками пальцев на плечо уже значительно сильнее - должно сработать. Резкий вдох с расправлением спины, дезориентация глаз, сопровождаемая быстрым морганием, вскидывание головы в жесте пробуждения. Луи снова поправляет свой и так спокойно сидящий серый пиджак, разминает пальцы, дарит пару мгновений для внимания к браслетам и устремляет свои глаза вправо, осматривая друга безучастным взглядом. Тот секундно поджимает губы и указывает на горящий экран своего мобильного, где часы указывают на скорое истечение оставшегося времени их перерыва. Томлинсон кивает в знак благодарности и берёт свою копию списка претендентов с другого края стола. Он просматривает весь лист в сотый раз, натыкаясь на собственные пометки около буквально каждой прошедшей фамилии. Осталось всего лишь пять человек - не так уж и много - так что Луи облегчённо выдыхает. Он слышит, как Билл, стоя за дверью помещения, произносит чьё-то имя, и снова возвращает своё внимание к списку. Гарри Стайлс. Определённо, это ничего не говорит ему, ибо он ещё не просматривал ни одну папку детально, чего не было и с предыдущими именами. Он медленно опускается на спинку стула, пытаясь частым морганием избавиться от нагнетающей усталости. Зейн убирает телефон в карман своих брюк, а Джессика вновь берётся за свой блокнот. Три пары глаз направляют измотанные взгляды в сторону двери, которая, в свою очередь, открывается спустя половину мучительной минуты. Звук шагов, эхом отражающийся от пустых стен фотостудии, лёгкое покашливание, неброское «Здравствуйте» и потирание ладони о ладонь - перед ними предстаёт молодой человек, очередной претендент. Единственное, что заставляет задержать на нём взгляд - его внешний вид, а точнее - детали, выдающие участие ливня и возможный вариант выбора дороги до кастинга. Кажется, ничем непримечательное лицо обрамлено странной, даже забавной причёской: некоторые участки волос высушены, вероятно, за время нахождения в тепле, и теперь слегка пушатся, пока остальной частью продолжают быть намокшие кудри, с которых всё ещё кое-где незначительно капает вода. Простая одежда в виде обычной белой футболки и низко посаженных джинс. Обувь, возможно, к счастью, не была заметна из-за стола. Парень скромно улыбается, продолжая держать осанку, и тут же опускает взгляд, хмурясь, понимая комичность его образа. Джессика же снова выпрямляется, пытаясь оставаться в своём образе серьёзного кастинг-директора - на что Луи незаметно улыбается, и начинает с элементарных, стандартных вопросов: — Гарри Стайлс... всё верно? - за её словами следует кивок, и она продолжает. - Напомните, сколько вам лет? — Двадцать четыре года. — Чудесно, - и вновь звук быстрой записи пары слов на страницы, - не расскажете пару слов о себе? — Хорошо. Я закончил... — Нет, вы не поняли, - перебивает его Луи, отрываясь от перебирания своих пальцев. Он серьёзно, но без капли упрёка, смотрит в сторону парня и продолжает, - расскажите о том, какой вы. Какие слова описывают вас, как личность. Я не тороплю. — Кхм, - бывшая уверенность и твёрдость в действиях слегка рассеивается, отчего юноша хмурится, возвращая взгляд на пол. Пара секунд, и его глаза вновь устремлены на режиссёра, - целеустремлённый, трудолюбивый, актёрство, в какой-то степени, помогает мне лучше ориентироваться в обществе. Интересный ответ. Но только последняя его часть хоть как-то заинтриговала Луи. По крайней мере - сейчас. — Хорошо, - Чоузен, прежде что-то подписывающая у себя в блокноте, продолжает задавать вопросы. - Скажите, Гарри, вам приходилось хоть раз сталкиваться с эмоционально насыщенной ролью? И насколько вы сами стабильны в этом плане? — Да, пару раз я играл подобных персонажей, но, к сожалению, роли были эпизодическими. В жизни же я в основном держу под контролем собственные эмоции, но бывают редкие моменты, когда я допускаю себе выпустить некоторые из них полностью, - он тихо усмехается себе под нос. — Гарри, - Томлинсон снова привлекает к себе внимание, - нравятся ли вам «жизненные загадки»? И, простите, если этот вопрос покажется для вас слишком личным - вы можете не отвечать на него, но приходилось ли вам самому переживать или разгадывать подобное? — Оу... Могу сказать, что лишь некоторые «жизненные загадки» могут пробудить во мне интерес, так как всё зависит от их приватности. Второй вопрос - думаю, многие сталкивались с подобным, и я не исключение. Луи только кивает. — Гарри, насколько вы пунктуальны? - наконец, Зейн даёт знать о своём присутствии. — Привык жить с часами у глаз. Опоздания случаются редко. — Это чудесно. — Вам уже приходилось сниматься в подобного рода проектах? - Джессика в который раз перенимает шефство на себя. — Да, - довольно невозмутимый, уверенный ответ, - но, как я уже говорил, к сожалению, это была эпизодическая роль. Девушка кивает на его слова, вновь чиркает ручкой по давно исписанному листу и смотрит на Томлинсона. Тот, будучи занятым за пристальным просмотром записной книжки, поворачивает голову в её сторону, после чего одёргивает себя и возвращается к парню. — Процитируйте кого и что-угодно - любая цитата, пришедшая вам на ум первой. — Ммм, - Гарри заметно сбит с толку, что выдают его действия, выказывающие замешательство. Он ещё несколько секунд думает над ответом, и кивает самому себе в знак поддержки, когда прокашливается перед собственными словами, - И среди людей больше копий, чем оригиналов. Пабло Пикассо. Стайлс смотрит на присутствующих, закусив губу. Он ждёт реакции. Режиссёр, до этого продолжающий пролистывать свою тетрадь, всего лишь с секунду смотрит на него, после почти сразу же возвращая всего себя к своему делу. Зейн окидывает его коротким, непонятным взглядом, а Джесс продолжает демонстрировать свою «рабочую улыбку». Проходит пара секунд, прежде чем она даёт свой окончательный ответ: — Что же, Гарри, думаю, мы ещё посоветуемся насчёт вашего присутствия на пробах. Если что - ждите сообщение о приёме до следующего понедельника. Было приятно с вами познакомиться. Сегодня мы получили всё, что нам нужно, так что на этом мы, пожалуй, закончим. Всего доброго. Она снова улыбается. Финальное «Спасибо. До свидания.» с лёгким поднятием уголков рта, и следом закрытая дверь. Луи вновь выдыхает и кончиками пальцев потирает глаза. Джессика опускает голову на согнутые в локтях руки, не в силах совладать с предчувствием скорого сна. Зейн же быстро удаляется из комнаты, в надежде успеть взять себе воды до следующего претендующего. — Ну, что думаешь? Мне кажется, хороший вариант, - Чоузен, не отрываясь от укрытия в виде собственных рук, смотрит в сторону Томлинсона, пока тот лишь фыркает в ответ. Она закатывает глаза и только устало потягивается. Луи снова берёт в руки список.*** Сцена 2
Вечер пятницы оснащается тусклым фиолетовым светом прожекторов, уже не совсем трезвыми голосами, приглушённой, но всё так же нервно бьющей по барабанным перепонкам, клубной музыкой и лёгкими закусками, вкус которых забывается спустя секунду, в смеси алкоголя разных сортов, лет выдержки и простых его запахов. Компания из шести человек, заметно небедных, что подтверждала надпись «VIP» над проходом в комнату, расслабленно располагается на низких, обитых настоящей кожей, диванах, не прекращая ленивых обсуждений обстоящих дел и происходящего вокруг. Каждый из них одет подходяще месту, выдерживая официальность и самодостаточность, - деловые костюмы, надетые немного более свободно, без ненужных сейчас деталей в виде галстуков, бабочек и брошей, превращены тем самым в вечерние. Обстановку разряжают всё новые и новые порции алкоголя, что с каждым разом начинают радовать сильнее, и теперь ночь пророчет быть интересной всей компании, где под словами «интересная ночь» подразумеваются долгие, тягучие, лёгкие для них разговоры, расслабление под воздействием искусственности и незапланированная, но телом желанная, отдача звучанию музыки. В колонки вновь ударяет теперь привычная ушам нота, пока комната растворяется в новом коротком потоке смеха. — ...про него? О боже, - Джессика подхватывает общий настрой и, смеясь, берёт со стола свой бокал с клубничным дайкири. Она снова окидывает каждого слегка опьянённым взглядом, возвращаясь глазами к Бену Паллету, давнему другу и верному автору «картинки», в просьбе продолжать. — Именно! Правда позже выяснилось, что она в этом вообще ничего не смыслит. И зачем тогда ходить на выставки? - этот вопрос он произносит не так громко, будто только себе под нос, тем самым ставя точку в своём коротком рассказе, что был прерван звуком щелчка зажигалки ещё пару секунд назад. Несколько мгновений, и комната наполняется терпким запахом табака, застывшего в четырёх стенах вместе с крупными клубами дыма. — Зейн, можете не расходиться до такого? Я сейчас задохнусь тут с вами, - Чоузен, неожиданно даже для самой себя, заходится в непродолжительном кашле, принимая фырканье и пару усмешек за ответ. Принял ли кто-то её просьбу? Разумеется, нет, что, впрочем, и для неё было не так важно. Зейн, продолжая вдыхать приевшийся табачный запах, снова откидывается на спинку дивана, теперь же выпуская пар, запрокинув голову назад и прикрыв глаза. Он чувствует, как рядом с ним в той же позе располагается Луи, но не выказывает внимания, зная, что его излишество сейчас не уместно. Томлинсон расслабляется, пребывая в собственной искусственной неге, прикрытой дымкой и закрытой барьером из музыки, приглушённо доносящейся из разных углов помещения. Он прислушивается к только что сменившейся мелодии, отдаваясь условиям своего «купола», но тут же хмурится на вступивший в силу голос исполнителя. Луи распахивает глаза, садится в исходное, более напряжённое, положение и резко выдыхает, борясь с желанием продемонстрировать всю свою неприязнь. Выбор спасения падает на простые высказывания, так что он ещё раз прочищает горло, вступая в речь с проницательным «Блять», пока все остальные не прерывают давно начавшийся диалог, и только сосед прислушивается к ленивому монологу забытого режиссёра, при этом самолично находясь на границе сна: — ...одна и та же версия. Постоянно. Везде. Да ещё и в этом исполнении... Feeling good никак не может исполняться с таким настроем - мальчишеским голосом, который потом выражает лишь агрессию и жажду превосходства. Он как будто орёт со словами: «Эй! Смотри на меня! Видишь, как мне хорошо быть выше тебя?», - параллельно этим словам, Луи морщится, создавая саркастический образ. - И вот что он хочет дать слушателям? Сказать, что он выше всех остальных?.. - на секунду речь останавливается звуком щелчка зажигалки, и Луи прерывается на короткое наслаждение впитыванием табака во всё его существо. - Почему никто не ставит эту песню в исполнении Нины Симон? Это же, блять, лучшая версия. Она передаёт как раз то самое ощущение лёгкой надменности, величия, но в то же время не угнетает в чувстве опущения на дно, а просто успокаивает. Вот здесь слышится «Смотри, как хорошо я себя чувствую! Узри, как всё хорошо! Всё налаживается.». Да ещё и инструментал... — ... Я с каждым разом нахожу всё больше причин, почему у тебя одни только бывшие, а настоящая не задерживается надолго, Томмо, - смеётся Джесс, вкладывая в свои слова только иронию и пьяную игривость. — Я думал, ты нашла уже достаточно. Ты точно все интервью прочла, дорогуша? - Томлинсон ничуть не изменяется в лице, что не выражало каких-либо эмоций, помимо равнодушия к происходящему, и тянется к столику за своей «Калифорнией», отпивая немного, не отводя взгляд от девушки. — Ну, слушай, они же не могут, например, написать, что у тебя «маленький половой орган», - проговаривает она, с расстановкой выделяя последние три слова, и продолжает смеяться. - Но вот я вполне могу предположить... Джессика вновь улыбается, заставляя остальных поддаться смеху, тем самым наполнить комнату новой порцией пьяного дыхания, смешанного с запахом дыма и дорогих духов. — «У каждого свои недостатки», - подытоживает Бен, и всё вмиг забывается, перетекая в новую тему. Луи возвращается в своё исходное положение, откидываясь на спинку дивана, что начинает неприятно скрипеть от практически любого движения. Перед глазами всё начинает плыть, и он на секунду прикладывает подушечки пальцев к вискам, в попытках усмирить нагнетающую головную боль. Музыка продолжает раздражать мозг, будто бить его, каждый раз волшебным образом попадая в новые места, усиливая головокружение. Достаточная порция алкоголя и табака впитывается в тело и усиливает, ускоряет процесс «музыкального избиения». Нервные импульсы начинают часто пульсировать, раздавать боль по всей височной части, где с помощью ушей проникают внушительные толчки под видом клубных, приглушённых битов. Избиение не прекращается, но и сил пытаться предотвратить неизбежное становится всё меньше. Луи привык. — Кстати, я вам рассказывал про Тарковского? - с ухмылкой произносит сидящий рядом Зейн, пока всем остальным ничего не остаётся, кроме как слушать очередной рассказ. Он выдыхает серый, тяжёлый пар, когда собирается продолжить, - так вот...***
Практически голые стены номера отеля не отражают привычного звука фоновой музыки, посторонних голосов или наскучивших фильмов. Вместо них в комнатах царит чуть ли не гробовая тишина, и только редкие отголоски шагов и параллельных ответов в динамик телефона скрашивают накатывающее чувство холода своим присутствием. Суббота. Кухня, наконец, оживает, впитывая в себя слегка хриплый, мужской голос, обладатель которого в это же время заметно нервно оглядывает полки небольшого холодильника, в надежде найти давно им желанное. Он мимоходом одёргивает свою домашнюю футболку, пытаясь тем самым занять свои руки хоть чем-то помимо мобильного. Его действие повторяется вновь, и пальцы сильнее сжимаются на ни в чём не повинной сероватой ткани, отчего в голове мелькает мысль о том, что одежда останется мятой, на что по кухне снова проносится лёгкое чувство напряжения: — Джесс, послушай, я сказал «нет» - значит «нет», – Луи протяжно выдыхает, протянутой рукой выискивая нужное на полках. – Он определённо нам не подходит. Всё. Говори дальше, – наконец, долгожданная банка холодного пива находит своего хозяина, и тот с секунду хмурится на свои действия, отвлекаясь от разговора, но всё же доставая алкоголь из глубин холодильника. – Что? Погоди, повтори ещё раз, – щелчок с последующим ему терпким шипением повествует об открытии пива. Луи прерывается ненадолго, выслушивая долгий, полный энтузиазма, рассказ Джессики, и спустя пару мгновений осуществляет первый глоток. – Один из последних? Дай вспомнить, – истрачивая всю бодрость голоса, Томлинсон ленивым шагом направляется в спальню. Его мозг перебирает все события того дня, отрывками складываясь в полноценную картину, пока не находится нужная ему часть. – А! Понял. Ну, слушай... Нет, не думаю, – Луи усаживается на край кровати и снова немного отпивает из банки, – не думаю, что это оно. Слабовато. Так что... Да, вычёркивай, – очевидным пререканиям Джесс даётся шанс на быстрый уход на второй план, но, видимо, предложение никто и не собирается принимать. – Нет, и не думай. Просто вычеркни. А потом мы можем оплакивать эту «утрату» вместе, хорошо? – короткая, мимолётная усмешка. – Ну, вот и всё. Больше ничего? Окей, тогда отпишись мне, когда разошлёшь. Всё, давай, до понедельника. Последний глоток сопровождается сбросом звонка, и Томлинсон, предварительно поставив бутылку на прикроватную тумбочку, резко плюхается на постель, где под ним в этот же миг шуршит белое покрывало. Выдох, и он откладывает телефон на другую часть кровати, теперь полностью погружаясь в громкую тишину. Луи трёт лицо руками и позже оставляет пальцы у закрытых глаз, надавливая на них, кажется, пытаясь добиться полного отчуждения. Взору открываются разноцветные узоры, смешивающиеся с чёрным фоном, когда Томлинсон наконец перемещает всё давление на виски́. Мозг мечется меж тысячью мыслей, путается. Привычная неприязнь. Всё мышление, словно раздробленное на бесконечное количество нитей, неопрятно закатывается в клубок и тем самым самолично перекрывает доступ к распутыванию. Голова начинает внутреннее кипение, что выделяет нескончаемое количество нежеланных сейчас вопросов, и Луи ещё раз выдыхает. Он устал. Он просто устал. Раз... Два... Три... Хаос. Мозг сплошь окутан слоями мышления, что начинают сжиматься на нём, давить. Нужна конкретика. Луи снова протирает лицо руками, начиная мысленно перебирать вопросы, выискивая нить, за которую ему стоит потянуть. Жизнь. Это самая простая тема для рассуждения. Итак, что ей от него нужно? Что нужно ему от неё? Что она дала ему и что он дал ей взамен? Является ли его предназначением простое существование? И зачем ему этот шанс, если он не знает, как ему следует им воспользоваться? Хаос. Нет ничего определённого. Просто каша. Ему нужно отвлечься. Так что вариант с несложным сериалом кажется не таким уж и плохим. Томлинсон открывает глаза, поворачивая голову в сторону телевизора и берёт пульт с низкого комода, перед этим усевшись на самый край кровати. Нажим на кнопку включения, и экран загорается. Пара секунд и... Тишина исчезает, пропадает в шипящих звуках телевидения. Теперь треть внимания прикована к несчастному переключателю. Пятый канал, шестой, седьмой, и кроме никому не нужных сейчас новостей здесь ничего нет. Луи осуществляет ещё несколько попыток, начиная теребить край футболки, ищет взглядом подходящую программу, пытаясь переместить в мозг лишь достижение этой цели и ничего больше. Слишком долго. Минута, и, кажется, победа. «Друзья». Банальность и классика. Луи хмыкает и окончательно опускается на пол, садясь прямо напротив режущего глаза экрана. Яркая картинка, закадровый смех и шесть уже, вероятно, поломанных героев. Образ каждого переполнен частями реальности, забит и теперь покалечен. Томлинсон усмехается собственным мыслям, начинает улыбаться шире, но тут же прокашливается, возвращаясь к исходному выражению лица. Ткань домашней одежды вновь оказывается между пальцев, пока лицо Луи излучает миллионы эмоций, только секундно оставаясь на каждой. И ничего. Пусто. Широкая улыбка, дрожащие уголки губ, искрящиеся глаза и ком в горле. Хаос. Луи начинает смеяться. Он смеётся, сминая в кулак серую ткань, отпуская её спустя пару мгновений. Он смеётся и тут же замолкает. Пусто. Он выдыхает сквозь улыбку и, под звуки телевизионного смеха, поднимается, направляясь в сторону другого конца кровати, где так и остался лежать мобильный. Устроившись на мягкой постели, Луи берёт в руки телефон, включает его, провоцируя загорание холодного, синего экрана. «Сообщения», нужный диалог, несколько постукиваний подушечками пальцев по клавиатуре, отправка. Томлинсон устало выдыхает, кладя мобильный обратно, пока тот продолжает светится его новым сообщением. «Джесс, я передумал. Не вычёркивай Стайлса.» И вновь он смеётся.