***
Нам Джи А действовала на чистых инстинктах. Она бросилась на имуги как дикая кошка, целясь острыми ногтями прямо ему в глаза. Она убьет себя, если это будет необходимо, но сначала вытрясет душу из этого отродья! Как ни странно, имуги, казалось, даже не собирался давать ей отпор. Напротив, он просто осел на отделанный изразцовой плиткой пол, словно душа в один миг покинула его тело, но Джи А не останавливалась. Она царапала его лицо, она кричала и проклинала его за то, что он когда-то заставил ее пережить. Ее пальцы были покрыты кровью врага, но отвратительное зрелище лишь больше распаляло ее, равно как и хриплое дыхание поверженного противника. — Сдохни, сдохни, сдохни! — выкрикивала она, нанося удар за ударом. Ей было немного странно от того, что имуги выглядел совсем не так, как ей помнилось: в ее ночных кошмарах он был очень молодым человеком среднего роста с пышной шапкой гладких черных волос и широко посаженными темно-карими глазами. У этого имуги волосы были рыжеватые с едва заметной проседью на висках, а глаза имели теплый песочный цвет. Он выглядел старше и вообще казался совсем другим, хотя лицо его было Нам Джи А все же знакомо... — Видишь, — раздался у нее над ухом насмешливый голос. — Я был прав. Ты снова не смогла убить себя, а вместо этого пожертвовала Ли Еном. Только на этот раз ты решила прикончить его собственными руками... На мгновение сознание Джи А очистилось. Морок оставил ее. Погруженная в полумрак комната, где она когда-то пережила страшнейшие в своей жизни минуты, растаяла. Она вновь была на поляне перед Хижиной Дурных Снов. Ее окровавленные пальцы плотно обхватывали горло Ли Ена, лежавшего на все еще сырой от утренней росы траве. Женщина вскрикнула от того, каким неестественно-синим и безжизненным было его лицо. — Нет, нет, нет, нет, — запричитала она, но, до того, как она успела что-либо предпринять, лампочка, лишь на несколько секунд загоревшаяся в ее сознании, погасла, и женщина вновь сомкнула испачканные кровью пальцы на бледной коже человека, которого она должна была убить.***
Су Хван уже ничего не предпринимал. Он просто сидел рядом с Ким Су Хо, гадая, сколько времени прошло. За истекшие минуты, часы или, может быть, дни он не меньше нескольких десятков раз пытался вывести Ким Су Хо из сораксанской хижины, но каждый раз терпел поражение. Снова и снова его друг оказывался у него за спиной, на полу проклятой избушки, и каждый раз, едва придя в себя, он произносил одни и те же слова: "Су Хван, это ты? Ты пришел? Забери меня отсюда..." Поняв, что спасти Ким Су Хо он пока не может, Су Хван пытался сам покинуть Хижину Дурных Снов, хотя бы для того, чтобы узнать, что сталось с Ли Еном и Нам Джи А или позвать на помощь, но по какой-то причине каждый раз в паре шагов от двери он замирал, оборачивался и возвращался назад. Что-то мешало ему выйти, не позволяя просто протянуть руку и схватиться за ржавую дверную ручку... Су Хван вымотался. Он чувствовал себя законченным неудачником, на чьей совести были жизни людей, который были ему небезразличны. Он клял себя на чем свет за то, что доверился старой ведьме, сдуру приняв ее за доброго лесного духа. Откуда в нем эта наивность?! Почему он решил, что, едва прикоснувшись к чудесному миру фантастических существ, может с первого взгляда отличать друзей от врагов? Теперь им всем крышка, и виноват в этом только он, он один... — Ну что? — раздался над ухом знакомый насмешливый голос. — План провалился? — Господин Ли Ран! — Су Хван резко поднялся на ноги и едва удержался от того, чтобы не обнять своего двойника, материализовавшегося прямо перед ним. — Как я рад вас видеть! Почему ничего не получается? Что происходит? — А сам как думаешь? — Ли Ран выразительно выгнул брови, затем брезгливо провел пальцами по почерневшей от времени столешнице и, чуть скривив губы, присел на нее. — Что, по-твоему, происходит? — Я... я не уверен, — начал Су Хван. — Я вижу вас, значит, у меня по-прежнему галлюцинации, так? Значит, — от удивления парень прикрыл рот ладонью. — Я понял! Это не по-настоящему, да? Я еще не зашел в хижину, я все еще снаружи, а это все, включая хижину и Ким Су Хо, мне просто мерещится, так? — Молодец, — похвалил Ли Ран. — Начинаешь соображать. Осталось придумать, как избавиться от морока, увидеть хижину и по-настоящему зайти в нее, чтобы наконец осуществить твой самоубийственный план. — Может быть, вы подскажете? — попросил Су Хван. — У меня уже фантазия иссякла... — Ну, мальчик, ты даешь, — Ли Ран ухмыльнулся. — Просишь галлюцинацию помочь тебе? — Хоть вы и не настоящий, — парировал Су Хван, — вы в любом случае в сотни раз сообразительнее меня, так что на вас одна надежда. — Боже, — Ли Ран возвел очи горе. — Ты еще вздумал льстить воображаемому собеседнику! Плохи твои дела... Ладно, давай рассуждать вместе. Лучшее противоядие от любого морока — суровая реальность, так что хватайся за нее, дружище. Хватайся за то, что точно не является галлюцинацией. Заставь себя почувствовать внешний мир за пределами насланного ведьмой видения. Можешь это сделать? — Я не уверен, — пробормотал Су Хван. — Я уже ни в чем не уверен... — Знаешь, — Ли Ран придирчиво изучал свои безупречные миндалевидные ногти, — если без малого семьсот лет жизни в теле убийцы хоть чему-то меня научили, так это тому, что из всех чувств самое реальное — боль. Люди чувствуют себя особенно живыми, лишь когда испытывают сильную боль. Может, и тебе попробовать? Су Хван пару мгновений с недоумением смотрел на своего воображаемого визави, а затем, вдруг осознав что-то, кивнул и запустил руку во внутренний карман ветровки. "Пусть он не окажется воображаемым", — подумал он в надежде, извлекая небольшой швейцарский ножик, который всегда носил с собой на всякий случай. Лезвие, конечно, не было слишком острым, но со своей задачей даже оно должно было справиться прекрасно. Не дожидаясь, пока сила воли откажет, Су Хван с силой провел лезвием по ладони. Это было гораздо больнее, чем он мог предположить. Оставленная лезвием рана, хоть и не была очень глубокой, моментально наполнилась кровью. Су Хван, стиснув зубы, провел острием ножа еще одну линию, параллельную первой. Затем еще одну. Ему было немного стыдно от того, что он так плохо переносил боль, ведь на глазах у него даже выступили слезы, но, судя по всему, в его положении это было большой удачей. В то время как мозг его буквально кричал, улавливая сигналы, поступающие из изрезанной конечности, воображаемый мир — тьма сораксанской хижины, фигура Ким Су Хо на полу, скучающий Ли Ран, с ленивым интересом наблюдавший за своим молодым двойником, — начал таять. Солнечный свет и зелень лесной листвы пробивались сквозь насланные магией видения, и вот уже Су Хван с облегчением понял, что вернулся в реальный мир: он стоял на поляне у входа в хижину, позади него слышались звуки борьбы и яростные крики Нам Джи А, прямо перед ним с перекошенным от злобы лицом стояла Пак Сонджа. — Как тебе удалось?! — спросила старуха, не скрывая своего изумления. — Прочь с дороги, — рявкнул Су Хван, отталкивая ее. Ему стоило большого усилия над собой не обернуться на крик Джи А. Он боялся того, что мог увидеть, но с другой стороны, боялся и того, что забудет о своей задаче, если попытается помочь ей и Ли Ену. — Я не пущу тебя, — выкрикнула Пак Сонджа, и Су Хван, не раздумывая, всадил все еще зажатый в его руке нож ей в плечо. Старуха заверещала. Су Хван легко отпихнул ее и практически влетел в Хижину Дурных Снов. Старинная дверь захлопнулась за ним. Вокруг сгустилась тьма. Он попал в ад.***
Это было странное, ни на что не похожее чувство. Все происходило в точности так, как накануне: в голове его словно зазвучали голоса, которые с каждой секундой становились все громче, все отчетливее. Прошла минута или около того, и перед глазами его стали мелькать видения. Сперва это мельтешение было столь пестрым и неразборчивым, что он не мог понять, что именно видит, но затем... Обрывки чужих воспоминаний стали обретать цвет и форму, обрастать звуковым сопровождением, и Су Хван едва не вскрикнул от того, что предстало перед его внутренним взором. Чудовищные картины убийств, разворачивающиеся в самых причудливых декорациях, и каждый раз именно его руки держали оружие, будь то окровавленный клинок или еще дымившийся от недавнего выстрела пистолет... Он видел кровь на своих пальцах, чувствовал солоноватый металлический вкус на своих губах и его тошнило от этого. — Это не мои воспоминания, — повторял он про себя снова и снова. — Это не я, это не моя жизнь... Но насланные хижиной видения были сильнее, чем его самовнушение. Жизнь Ли Рана проносилась перед его глазами. Сцены — одна гнуснее другой — сменяли друг друга, словно хижина искала самое болезненное воспоминание, лучше других подходящее для изощренной пытки. И наконец она его нашла: перед внутренний взором Су Хвана материализовался лес — очень похожий на Сораксан, но немного отличающийся от него. Из глубины леса на мальчика надвигалось нечто, вызывавшее в нем безотчетный ужас, нечто, готовое проглотить его живьем. Су Хван закричал от страха. Он бежал через чащу, не помня себя от ужаса, пока, наконец, зацепившись ногой за торчавший из-под земли корень, не упал, бесславно распластавшись на прелой листве. Поджав ушибленную ногу под себя, он уселся под деревом и зажал рот обеими руками, надеясь, что преследовавшая его тварь не услышит его дыхания. Ему никогда прежде не было так страшно. Страшно от того, что он не мог дать отпор тому, что шло за ним по пятам. Страшно от того, что его ждала смерть — настолько ужасная, что ни один человек не должен умирать так. Страшно от того, что помощи было ждать неоткуда. Крадущиеся шаги за спиной доводили его до отчаяния. Су Хван закусил собственную ладонь и почувствовал вкус крови. "Когда я успел поранить руку?" — подумал он и тут же осознал: — "Оно же услышит запах моей крови!" Тварь была уже близко. Он ощущал исходившее от нее гнилостное смердение. "Вот и все", — решил Су Хван и закрыл глаза, приготовившись к худшему. И в этот миг что-то случилось. Что-то просвистело над самым его ухом. Мерзкое существо в паре шагов от него взвыло и рухнуло. Су Хван открыл глаза и увидел перед собой... Ли Рана. Теперь на его двойнике был изысканный ханбок изумрудного цвета. Волосы Ли Рана были длинными и убранными по средневековой моде. В руке он держал небольшой метательный топорик. Другой топорик торчал из груди пораженного им существа. — Ни на минуту нельзя тебя оставить, — насмешливо произнес Ран. — Мне казалось, мы все обсудили, обо всем договорились. А ты вместо того, чтобы действовать по плану и всех спасти, решил побегать по воображаемому Лесу Голода. Две минуты в сораксанской хижине и ты, милый мой, уже забыл, кто ты и зачем ты здесь. Я разочарован. — Я... я.., — Су Хвану было никак не собраться после пережитого ужаса. — Я не помню, я не знаю... Почему я здесь... кто я такой... я... — Перестань мямлить! — рявнул Ли Ран, хватая парня за лацканы ветровки и резко поднимая его на ноги. — Соберись! Ты тот, от кого зависят жизни дорогих мне людей! А еще ты тот, кто может противостоять колдовству этой хижины, потому что ты счастливый человек! Как ты мог забыть об этом?! Как ты мог забыть о том, что я умер для того, чтобы у тебя была такая счастливая, безоблачная жизнь?! Вспоминай ее, мальчик! Вспоминай все самые счастливые минуты! Не то, что ты видел только что. Не то, что тебе показывала хижина. Не мою жизнь, а свою! Ну же! Вслух! — Я... я живу с мамой, — пролепетал Су Хван, чувствуя, что должен сказать хоть что-то. — Я очень люблю маму, она... она замечательная... она... — Самое счастливое воспоминание, связанное с ней, быстро! — заорал Ли Ран. — Мне четырнадцать лет, и мы с мамой едем на неделю в Японию на летних каникулах! — быстро ответил Су Хван. — Утром мама приготовила завтрак. Весь стол был заставлен тарелочками с панчханами. Она сказала: "Теперь неделю не будет домашней еды". Я старался запомнить вкус каждого блюда, это было потрясающе... Потом мы сели на поезд и поехали в Пусан. И за окном светило солнце, а в наушниках у меня играла песня, которая тогда мне очень нравилась. В Пусане мы сели на паром и, когда он отчалил, чайки летали и кричали, словно провожая нас в путь, и... По щекам Су Хвана текли слезы, а он все продолжал рассказывать Ли Рану о той поездке, а потом о своей мечте стать ветеринаром, а потом о дружбе с Ким Су Хо, которая не всегда была такой, как ему хотелось, но которая, несмотря ни на что, делала его жизнь интересной и насыщенной... Голоса в его голосе, видения, мельтешившие у него перед глазами, никуда не исчезли, но он изо всех сил старался игнорировать их и думать только о своем рассказе. Перед его внутренним взором разворачивалась безобразная картина, в которой Ли Ран в одиночку расправлялся с пассажирами какого-то автобуса, но он не позволял себе испугаться, а просто продолжал говорить, говорить...***
Это было очень похоже на пробуждение от ночного кошмара. Пугающие образы все еще маячили перед глазами Нам Джи А, но постепенно они стали блекнуть. Сознание подсказывало ей, что нужно лишь немного подождать, и они исчезнут совсем. Ослабив хватку, она с ужасом поняла, что все это время царапала и душила Ли Ена. Еще красивое лицо было испещрено кровавыми следами от ее ногтей, а на горле наливались буроватой синевой полосы — следы от ее пальцев. — Ен, Ен, очнись! — Джи А трясла мужа, пытаясь привести его в чувство. — Ен, приди же в себя! Ен! Это было чудо, но Ен по-прежнему был жив. Закашлявшись, он не без труда открыл покрасневшие от удушения глаза и даже приподнялся на одной руке. — Джи А, Джи А, ты жива, — прошептал он, прижимая жену к себе. — Мне привиделось нечто ужасное... Я видел Тал Ый Па, и она сказала мне... — Ен, прости меня, это я во всем виновата. Я не знаю почему, но я решила, что ты имгуи, и я... Боже, я пыталась убить тебя. Прости меня, пожалуйста, — уткнувшись носом ему между ключиц, Джи А пыталась подавить рыдание. — Ничего, возблагодарим судьбу за то, что полнолуние было всего пару дней назад, и пока я сильнее обычного человека. — Но что произошло? Почему мы пришли в себя? Ен и Джи А одновременно обернулись и уставились на Пак Сонджа, которой было явно не до них. Со старой ведьмой творилось нечто странное. Она корчилась словно от невыносимой боли и старела на глазах, превращаясь в безобразное подобие живого скелета. — Что с ней? — прошептала Джи А. — Я не знаю, но, похоже, это как-то связано с хижиной, — тихо ответил Ли Ен. — Могу ошибаться, но, видимо, хижина больше не дает ей жизненную энергию, а, напротив, забирает силы у нее самой... — Это так работает? — удивилась Джи А, поднимаясь на ноги и помогать подняться мужу. — Получается, они как сообщающиеся сосуды? — Выходит, что так. Только вот каким образом... Ли Ен не договорил. Пак Сонджа в последний раз вскрикнула и упала на крыльцо хижины, обратившись на глазах изумленных наблюдателей ее кончины в рыжевато-сероватый прах. Едва ее не стало, как в самом воздухе вокруг хижины словно что-то изменилось. Сколько Джи А не вглядывалась в очертания старинной постройки, она больше не могла разглядеть того злобного прищура в пустых окнах-глазницах, который прежде так пугал ее. Это была просто старая лесная хижина, и она была в аварийном состоянии. — А где мальчики? — вдруг встрепенулся Ли Ен и бросился к двери хижины. — Ен, стой, нельзя! — закричала Джи А и побежала за ним. Они не успели добраться до входа в хижину, как старая гниющая дверь отворилась, и на крыльцо вывалились Су Хван и Ким Су Хо. Су Хван был бледен, лицо и одежда его были перепачканы кровью, но, на первый взгляд, он не был серьезно ранен. Во всяком случае, он сам стоял на ногах, в то время как Су Хо без его поддержки просто упал бы на землю, поскольку находился он не совсем в адекватном состоянии. — Боже мой, Су Хо! — Джи А бросилась к мальчикам и подхватился племянника, забросив его вторую руку себе за шею. — Что с ним, Су Хван? — Он слишком долго находился в хижине, — буркнул Су Хван, — но с ним все должно быть в порядке. Вы как? Он устремил вопросительный взгляд на Ли Ена, который выглядел так, словно только что вернулся с того света. Ли Ен кивнул. — Все в порядке, мы живы, — ответил он. — Ты ранен? Откуда кровь? — Ерунда, — кривовато улыбнулся Су Хван. — До свадьбы заживет.