Poor Excuse for Poetry

Бернард сидел в саду под яблонями. Сегодня он не читал, а просто с закрытыми глазами прислушивался к шелесту листьев. Он представлял, как было бы здорово позвать сюда Бретта. Смотреть, как он будет рисовать, целовать в перерывах. У него наконец возник вопрос: «Как же рассказать ему о трансгендерности?», но практически сразу же он отпал. Бернард почему-то был уверен, что Бретт всё поймёт. Может Бретт уже был в курсе? Вряд ли, ведь он не задавал никаких вопросов. Наверное, стоило сказать ему раньше. Хотя, зачем? Он ведь не собирался с ним спать в первую секунду знакомства. Бернард не особо переживал об этом и решил, что при следующей встрече обязательно ему скажет. Просидев так ещё какое-то время, он вернулся в дом. Он заварил себе чай и взял телефон. От Бретта ничего не было. Бернард набрал сообщение: «Привет! Видел твою новую фотку, очень красивая блузка. Как у тебя дела?». Пока он ходил за печеньками к чаю, Бретт уже ответил: «Авв, спасибо, я старался одеться презентабельно. У меня всё в порядке, вот, собираюсь завтракать. А ты чем занимаешься?». Бернард допил чай и вышел на улицу. «Иду гулять, хочу сфотографировать для тебя вишню, она так красиво цветёт», — написал Бернард. «Совсем как ты», — подумал он. Сделав пару кадров цветов и отправив их Бретту, Бернард устроился под одной из вишен. Он включил музыку и задремал. Спустя какое-то время он проснулся оттого, что ему на лицо упал цветок. Он взял его и вложил за ухо. «Смотри, что меня атаковало», — он сфотографировался и отравил фотографию Бретту, который немногословно поставил лайк на предыдущие кадры. Бернард вспоминал, как в детстве они с Агнесс собирали кислые ягоды с этих деревьев, залезая друг другу на плечи. Он смотрел на самое юное дерево, то, что они десять лет назад посадили, а сейчас оно уже готово давать плоды. Дерево Бернард вырастил, а вот воспитывать сына или строить дом не особо собирался. Агнесс как-то просто пропала. Её семья переехала в другой город, и больше они не виделись. Бернард не очень скучал, хоть ему и было иногда интересно, как сложилась её жизнь. Он помнил её очень смутно, но исключительно положительно. Когда он только получил этот дом в наследство и впервые за долгое время вернулся сюда, ему пришла в голову идея: «Я ведь могу попробовать найти её в интернете». Он не надеялся, что у него получится, не надеялся, если это удастся, что она ему ответит и вообще вспомнит его, но она не только вспомнила, но и приняла его таким, какой он есть. Почему-то сдуру он ей болтнул о своём состоянии, а она даже не задала никаких вопросов, кроме того, как к нему обращаться. Они иногда списывались, но это происходило нечасто. Агнесс была старше него на несколько лет и уже обзавелась семьёй. Ему было приятно, что кто-то одновременно столь близкий и столь далёкий понял. Агнесс знала того Бернарда, что не боялся быть странным. А потом все дети стали подростками, и Бернард понимал, что если скажет или сделает что-то не то — ему конец. Со временем секретов становилось всё больше, а правды — меньше, и Бернард перестал быть собой в окружении людей. Это был совсем другой человек, просто социально-приемлемая маска, но так долго не могло продолжаться. Одобряемый обществом фасад рухнул. Потеряв всех, Бернард понял, что ему больше нет смысла скрываться. Точнее, он осознал, что это приносит больше вреда, нежели пользы. Зачем нужны друзья, которым нужно врать, чтоб понравиться? За долгое время почти полного одиночества, он переосмыслил многие вещи. Конечно, сначала были слёзы, сожаление, желание вернуть всё как было, но эта боль скоро сменилась прекрасным чувством свободы. Вместо того, чтоб пресмыкаться перед «друзьями», Бернард читал книги, смотрел кино, слушал музыку… а потом он и сам начал что-то создавать. Любая ситуация, картинка, мысль рождали у него в голове прекрасные звуки, которые он вскоре научился переносить в реальность. В последнее время у него было не очень много времени на игру на гитаре, но он никогда не бросал. Накопив внушительное количество разнообразных гитарных партий, он понял, что ему нужна группа, но руки всё как-то не доходили. Ему хотелось играть с теми, кто бы понимал его и его музыку, а таких людей в его жизни пока что не было. Сейчас, когда четыре дня его недели занимала работа, а два — уход за домом, времени на полноценную группу практически не было. К тому же, его последний свободный день, среда, теперь был посвящён встречам с Бреттом. «О, Бретт», — мечтательно вслух сказал Бернард и уже про себя продолжил, — «Ты бы, наверное, понял». Вывод, сделанный из пустоты. Бернард не знал, поймёт ли его Бретт, не знал, бросит ли он его после признания, не знал будущего. Однако, что-то неощутимое давало ему чувство спокойствия. Что бы он потерял? Не особо много. А вот если всё получится, то Бернард больше никогда не будет один. Этот риск явно стоил того. Он в любом случае выигрывает. Если Бретт оказывается, как все, то Бернарду не придётся страдать, притворяясь кем-то другим. Если он всё понимает, то Бернард обретает настоящего друга, которого ему всё-таки очень не хватало. «А зачем я вообще откладываю каминг-аут? Как будто первый раз. Лучше сразу сейчас скажу», — осенило Бернарда. «Слушай, а ты сейчас не занят? Мне надо кое о чём тебе рассказать», — написал Бернард, не дождавшись пока никакой реакции на его предыдущее сообщение. Через пару минут молчания, Бретт вернулся онлайн и ответил: «Очень красивый цветок. Не занят, с удовольствием послушаю». Бернард уверенно вдохнул и выдохнул. — Я трансгендер. — Боже, я бы в жизни не подумал, извини. Мне называть тебя в женском роде? — Бретт растерялся. Его это не пугало, ведь он был бисексуалом и вообще открытым человеком, но никто никогда ему в таком не признавался, и он просто не знал, что говорить в таком случае. — Я в другую сторону, местоимения и имя те же, какими я представился, — Бернард улыбался до ушей. Такая реакция его не только успокоила, но и развеселила. — Ой, чёрт, извини. Я не очень знаю, как мне реагировать, но я рад, что ты мне это доверил, — признался Бретт. — А я рад, что ты так хорошо к этому отнёсся, мало кто кроме тебя это так принял. — У меня ощущение, что я должен рассказать тебе что-то взамен, поэтому скажу, что я бисексуал, но у меня никогда не было гомосексуального опыта. — О, это прекрасно. Опыта в смысле сексуального или вообще каких-то чувств к парням? — написал Бернард, не очень хорошо подумав о том, что это немного подозрительно. — Сексуального. Чувства были и не единожды, хотя я не уверен, что те считаются… — Всё бывает в первый раз, — загадочно ответил Бернард. — Предлагаешь? — Может быть. «Что я, чёрт побери, несу?» — думал Бретт, — «Хорошо, что он понимает». На сегодня никакой работы не намечалось, как и вообще каких-либо дел. Бретт заметил, что его восприятие Берни никак не изменилось, хотя ему показалось, что оно должно было измениться. Он всё ещё был чертовски в него влюблён. Зачем он сказал эту глупость? Зачем Бернард пошутил в ответ? «Не давай мне ложной надежды, прошу, не разбивай моё сердце, дай мне забыть эти чувства», — молил Бретт. Он не мог отпустить Бернарда, особенно после того, что тот ему доверил. Это объясняло, почему Бернарду не с кем было праздновать свой день рождения. Бретт не хотел удалять его из своей жизни не только из жалости, но и потому что вообще не хотел его терять. Два варианта, оба плохие — либо перестать общаться и страдать, либо продолжать и страдать. Он вспомнил слова Саймона. «Дай себе шанс». Принимать решения было и так ужасно тяжело, но в этот раз было труднее обычного. — Не хочешь сегодня встретиться? — предложил Бретт. Желание увидеть своего возлюбленного было сильнее желания оттолкнуть его. — Я бы с радостью, но я довольно далеко, и внезапные изменения в планах заставляют меня нервничать, — Бернард не хотел отказывать Бретту, но перемены в рутине его ничуть не радовали. — Ничего страшного, всё равно скоро увидимся. А где ты сейчас? — Я в бывшем доме своих бабушки и дедушки, он совсем на окраине города. На самом деле, живу я не очень далеко от тебя, а сюда приезжаю на уикенд. Тут очень хорошо. Спокойно, тихо, чистый воздух и природа. Я провёл здесь своё детство, тогда это был ещё отдельный городок. — Звучит чудесно. Я ребёнком тоже жил на отшибе. Моя семья была такой бедной, что приходилось собирать всякие съедобные растения, чтоб выжить, а мясо, которое иногда покупали родители, было настолько ужасным, что я стал вегетарианцем, хоть и теперь продолжаю это по другим причинам. Мы даже шили свою одежду, что вообще-то оказалось очень полезным навыком. Я привык экономить, до сих пор не могу отучиться, — Бретт утонул в не самых приятных детских воспоминаниях. — Мне так жаль, непростое детство у тебя выдалось. Я только воровал яблоки и ел ужасно кислую вишню. — Всё хорошо. Это не так плохо, как кажется, в конце концов, если бы не такое детство, я бы вырос абсолютно другим человеком. В параллельной вселенной наверняка есть бесконечное количество версий меня, где родители выиграли в лотерею или просто разбогатели. — Веришь в альтернативные вселенные? Ты показался мне не самым суеверным человеком. — Эй, эй, это наука! Такое вполне возможно. Каждое решение разделяет вселенную на несколько разных. В одной я решил сначала налить молоко, потом насыпать хлопья, а в другой — наоборот. Кто знает… — Это ведь можно как-то доказать или опровергнуть? — Этим же и занимаются учёные. Мне кажется, что это правда. Почему бы и нет? Это интересный концепт. — Согласен. Знаешь, я увлекаюсь астрономией, но физика — совсем не моё. У меня от неё только голова болит. А вот наблюдение за звёздным небом, разглядывание различных небесных тел… Я бы очень хотел иметь телескоп, чтоб видеть больше. — Когда-нибудь он обязательно у тебя появится. — А вдруг я окажусь во вселенной, где у меня не появится телескоп? — А вдруг окажешься в той, где у тебя их тысяча? — Это невозможно. — Возможно, вселенные бесконечны. — Умно, умно. Думаешь, что сможешь меня перешутить? В этой вселенной я король идиотских шуток и дурацких каламбуров. — Это мы ещё посмотрим, король Бернард. Бретт заметил, что ему стало намного комфортнее с Бернардом. Не в том смысле, что до этого было некомфортно, а как будто между ними раньше была стеклянная стена, не позволявшая прикоснуться друг к другу, почувствовать. Однако, сердце Бретта всё ещё находилось под замком. Он метался из стороны в сторону. Ему очень хотелось рассказать о своих чувствах Бернарду, прямо‑таки закричать об этом, но ужасно боялся отторжения. Боялся снова остаться с разбитым сердцем, быть преданным, непонятым. Он не верил, что кто-то сможет его полюбить. «Что бы я мог ему дать? Во мне не за что зацепиться, кроме внешности. Будет как с ней. Я показал ей себя, и она ушла. Вдруг он тоже уйдёт? Я не хочу его терять», — от мысли о том, что он может упустить своего Берни, у Бретта навернулись слёзы. Утеревшись рукавом бадлона, он ушёл на кухню, где взял лежащий на столе блокнот. Печальные мысли сами складывались в слова. Над мелодией ещё предстояло поработать, но Бретту было некуда с этим торопиться. Вряд ли бы он всё равно кому-то это показал, наученный горьким опытом. Отложив записную книжку, он вернулся обратно в своё любимое кресло. Несмотря на то, что у Бретта разболелась голова, он улыбнулся. Он думал о том прекрасном дне, проведённом с Бернардом. Как им было тепло и легко вместе. Тогда в небольшой комнате будто светило их личное маленькое солнце. «Может не стоит бороться и просто пустить всё на самотёк?» — подумал он, — «Всё же хорошо. Он так хорошо ко мне относится, я могу любить его втайне. Пусть всё будет, как будет. Может напиться и поцеловать его? Нет, мне же уже не 16, эмоционально взрослые люди так не делают». Он взял телефон и, не обнаружив новых сообщений от Бернарда, открыл диалог с Саймоном: «Знаешь, я решил ему не говорить, но, если спросит — отпираться не стану. Буду потом страдать, но так хоть оттяну этот момент максимально». — Хорошо, что ты не будешь ему врать в лицо, но ты всё ещё не понял главное. Он может ответить тебе взаимностью. Вот ты не глупый же, но ведёшь себя, как полнейший идиот. За что ты так себя ненавидишь? — Я не ненавижу себя. Ну, разве что чуть-чуть. Не в этом дело, я всего лишь не хочу страдать. — Ты же понимаешь, что при нынешнем настрое ты не просто будешь страдать, но и делаешь это прямо сейчас? — Саймон вздохнул и протёр глаза. — Неправда, сейчас я очень даже счастлив, потому что могу проводить с ним время, — Бретт начал злиться на себя. Саймон был не экспертом в отношениях, но Бретта он знал очень хорошо. Если бы он мог его увидеть, то сразу бы понял, что Бретт начал задумываться о том, что неправ насчёт себя и своих перспектив, хоть и не до конца это осознал и тем более не готов был признаться в этом, даже самому себе. Однако, Саймон чувствовал, что его друг уже близок к тому, чтоб попробовать хоть раз стать счастливым. — Чёрт, Бретт. Он к тебе так добр, а ты пытаешься спрятаться. То, что ты решил не строить стену дальше - это чудесно, но было бы совсем отлично хотя бы намекнуть ему на то, что ты чувствуешь. В конце концов, он моложе тебя и может быть менее опытен. Я не заставляю тебя прямо сейчас бежать к нему и признаваться в любви, но не губи свои чувства. Если ты продолжишь их подавлять, это тебя сломает. Думаешь, в тот раз тебя сломало расставание? Нет, Бретт, тебя сломало то, что ты так долго держал в себе. Если бы ты сразу был с ней честен, то вы бы никогда не оказались в ситуации, где твои эмоции прорвались наружу, а она даже не знала, что они у тебя есть. Сколько раз мне ещё тебе сказать, что отказ ты переживёшь, а вот о том, что не попробовал, будешь жалеть всю жизнь? — Прости… — Тебе не за что извиняться. Просто послушай уже меня наконец. Если ты не позволишь ему себя любить и не дашь понять, что готов, он и не станет. Хоть Бернард и младше тебя, он явно не такой дурак, как ты, это попросту невозможно. Бретт, я люблю тебя и переживаю за тебя, я вижу, как ты губишь своё счастье. Ты разбиваешь мне сердце своими страданиями на пустом месте. — Не на пустом, — и тут Бретт задумался. Вообще-то, Саймон был прав. Бретт загонялся абсолютно беспричинно, всё наоборот указывало на то, что Бернард хочет, как минимум, близкого общения. — Ладно, прости, ты прав. Я сам сегодня думал о том же. — Всё в порядке, брат. Ты был ранен. Непросто снова открыть свою душу, если в неё уже один раз плюнули. Попробуй в этот раз всё-таки не скрывать от него ничего. Твои переживания и мечты важны. Бернард кажется очень приятным человеком, я думаю, он поймёт. — Ты прав. Я тоже так думаю. Спасибо тебе, — Бретт устало улыбнулся. — Не за что, пиши если что, всегда рад выслушать. Я, конечно, на работе, но часто бывает, что народу совсем мало. Бернард хотел что-то ещё написать Бретту, но никаких мыслей в голову не приходило, поэтому он погулял по округе ещё немного и отправился обратно домой. Он взял в руки гитару и через некоторое время начал наигрывать какую-то мелодию, которую непременно записал, чтоб когда-нибудь в будущем использовать. Бернард закрыл глаза, наслаждаясь своей игрой. Это была музыка его души: цветущие деревья, золотые поля, Бретт Андерсон. В эти выходные он придумал и записал ещё несколько разных мелодий — это были почти готовые песни, в его голове звучали и барабаны, и бас. Разве что, вместо слов была какая-то каша. Бернард верил, что когда-то встретит того, кто сможет понять его музыку и дополнить её. Он мог бы делать инструментальные композиции, но ему хотелось, чтоб вокал всё-таки был. В понедельник утром он срезал несколько пучков сирени и перевязал их верёвочкой. Он очень надеялся, что Бретт оценит этот небольшой подарок.