Poor Excuse for Poetry

Первым, что заметил Бернард, зайдя в квартиру Бретта, было обилие постеров, рисунков и фотографий на стенах. Некоторые из них явно принадлежали руке Бретта, что тронуло его: «Замечательно, что ему нравятся свои же работы». Все постеры были в рамках, на вид сделанных вручную. «Должно быть, чтобы не портить сам постер», — подумал Бернард. На большой карте разноцветными булавками были отмечены десятки мест, как позже сообщит Бретт, это цветовой код: зелёный для баров и кафе, красный для книжных, синий для музыкальных, а жёлтый для кинотеатров. Слева от карты висело овальное зеркало без обрамления, а справа — календарь без каких-либо заметок. «Я просто очень люблю календари, они могут придать уют даже комнате типа моей», — объясняет Бретт. Рассмотрев стены, Бернард обратил внимание на то, что в комнате не было даже кровати, но решил пока не расспрашивать об этом. — Садись сюда, — сказал Бретт, одной рукой указывая на матрас с подушками на полу, а второй держа объект сегодняшней встречи, — Если будет неудобно, я принесу тебе кресло или табуретку. А теперь узри, — он продемонстрировал пластинку Бернарду, — Вот так выглядит подарок богов нам, смертным. — С ней вышел бы отличный сливфейс , — заметил Бернард. — О, боже, ты прав. Почему мне не пришло это в голову. Ну-ка, ляг, давай я тебя сфотографирую. Спустя пару минут подгона Бернарда под мёртвую королеву, Бретт наконец сделал тот самый кадр и забрал винил обратно. Пока он возился с проигрывателем, Бернард продолжал рассматривать своё окружение. Книги на полках стояли в алфавитном порядке, как и, предположил он, пластинки. Помимо нескольких стеллажей, шкафов он больше не обнаружил, что вызвало вопрос о том, где же Бретт хранит одежду. В углу комнаты находилось несколько ящиков и коробок, Бернард предположил, что где-то в них и находится весь гардероб стоящего к нему спиной юноши. Бретт был в простых чёрных штанах прямого кроя, которые были ему немного коротки, и в вязаной голубой кофте в полоску. Он провёл рукой по волосам и заправил прядку за ухо. — Ты красивый, — тихо ляпнул Бернард, не подумав. — Что? — Ничего, просто мысли вслух. Бернарду хотелось встать и обнять Бретта, обвить его руками, прижать к себе. — Хочешь чаю? — А? Ой, да, конечно. На твой выбор, без сахара, пожалуйста, — опомнился Бернард. Они обменялись тёплыми улыбками и через несколько минут Бретт вернулся с чаем. — Почему ты не пьёшь? — Горячо… — Да ну, не такой уж он и горячий. — Ага, всего лишь как Райан Гослинг, да, — пошутил Бернард, надеясь, что Бретт поймёт его. К счастью, шутка Бретту очень даже понравилась, и он решил обязательно ответить Бернарду тем же. Он подошёл к проигрывателю, и музыка начала играть. Они сидели друг рядом с другом, соприкасаясь плечами. Бернард таял от запаха сидящего рядом с ним юноши: лён, жасмин и мускус, перемешанные с ароматом тела. Он закрыл глаза, наслаждаясь музыкой и компанией. — Ну, как тебе? — с энтузиазмом спросил Бретт, убирая винил в конверт. — Волшебно, — улыбаясь ответил Бернард, — Особенно гитара. Да и голос очень красивый. — О, да. Джонни Марр гений, как, впрочем, и Моррисси был. — Был? — Он умер через пару лет после выхода последнего альбома. Жаль, конечно, но он оставил нам столько шедевров, — вздохнул Бретт, — Не будем о грустном. Хочешь послушать что-то ещё? — С удовольствием, какие есть варианты? Послушав ещё пару альбомов, Бретт понял, что жутко голоден. Скорее всего, Бернард тоже это понял, потому что живот Бретта в этот момент начал издавать звуки китов. — Ты голоден? — Бернард кивнул ему в ответ, — Может закажем доставку? Я заплачу. — Ой, я вполне могу заплатить за себя… — Как-нибудь в другой раз, сегодня я хочу угостить тебя. Как ты относишься к лапше? — Крайне положительно, Бретт, крайне положительно. Через полчаса горяченные коробочки стояли в комнате Бретта на табуретке, играющей роль стола. Бернард раскрыл свою и поставил обратно, чтоб она быстрее остыла, и комнату начал наполнять аромат овощей и соуса терияки. Вообще-то, не имело значения, какую он возьмёт, ведь при выборе он решил, что ему подойдёт любая и просто сказал: «Мне то же, что тебе». — Знаешь, что нужно сделать, чтоб она быстрее остыла? — Подуть? Поставить в холодное место? Не знаю? — Бернард растерялся. — Признаться ей в любви, — выдал Бретт, и они оба рассмеялись, — Боже, это такой дурацкий анекдот, но так смешно! Бретт решил дождаться, пока лапша Бернарда немного остынет, ему было неловко есть и смотреть, как его друг просто сидит. Через пару минут Бернард взял коробочку в руки и, ухватив палочками немного лапши, попробовал. Так как за этим не последовало «ААА» или того странного действия, когда ешь что-то слишком горячее и ты открываешь рот, а потом начинаешь резко дышать, Бретт тоже взял свою порцию и приступил к трапезе. Он внимательно смотрел, как Бернард втягивает в себя лапшу, а потом облизывает губы. «У тебя вот тут вот соус», — Бретт указал себе чуть выше губы. Бернард тут же снова облизнулся и тихонько сказал «спасибо» в ответ. Тут Бретт поймал себя на мысли, что безумно хочет поцеловать эти губы, хочет держать его лицо в своих руках. Ему казалось, что он точно знает, что не может так сделать. Романтичный порыв сменился неуверенностью в себе и страхом быть отвергнутым. Он не знал, как отреагировал бы Бернард, это могло быть что угодно: от ответа на поцелуй до избиения. Хоть он и сомневался, что Бернард мог бы его побить, такую возможность исключать не стал. «Лучше держать всё в себе, так мы хотя бы сможем быть друзьями», — решил Бретт, отгоняя желания, которые у него вызывал парень рядом. Бернард обнял Бретта на прощание и отправился домой. Всю дорогу он улыбался, даже не пытаясь скрыть это, как делал бы обычно. Он не стал мучать себя мыслями о том, что будет с ними и что чувствует Бретт, а радовался отличному дню с хорошим человеком. Не то что бы его не волновали те вещи, но сейчас было не до них. Бернард представлял, как они вдвоём будут смотреть фильмы и слушать пластинки, держась за руки. Он, наконец, понял, кого он будет ждать в том поле. Этой ночью, хоть наутро он и не вспомнит, ему снились окрашенные солнцем в золото стебли травы, цветущие вишни, наполненные нежностью касания и тёплые объятия. Бретт сел в своё любимое кресло и начал рисовать. В этот раз картинка было более бытовой — Бернард сидел, поджав ноги к себе, и с удовольствием уплетал лапшу. Не зря Бретт так тщательно его рассматривал, ведь теперь он сможет передать все детали этой прекрасной сцены. Солнце ещё не село, что означало, что у Бретта ещё очень много времени для размышлений. Он думал о Бернарде: о его красивых волосах до плеч, о добрых глазах, о его улыбке и о том, как он слегка краснеет иногда. «О, чёрт», — внезапно осознал Бретт, — «Я влюбился». Он не мог понять, что ему чувствовать по этому поводу. С одной стороны были радость и надежда на взаимность, а с другой — страх. Бретт больше всего боялся быть отвергнутым и этот страх был сейчас сильнее надежды на хэппи-энд. Он очерчивал на экране милое лицо. Слёзы наворачивались на глазах Бретта. Злобный внутренний голосок говорил ему: «Он будет над тобой смеяться. Тебя никто никогда не полюбит. Ты ничтожный». Умыв лицо прохладной водой, он продолжил работу над рисунком. Он вспомнил, что у Бернарда совсем нет друзей. И снова неоднозначная ситуация. Может быть, Бернард общается с ним вынужденно — больше не с кем, но может быть, что Бретт как раз тот, кто спасёт его от одиночества. Раньше Бретт видел любую ситуацию как «хорошую» или «плохую», теперь же он рассматривал варианты того, как она может быть «хорошей» или «плохой». Это был шаг в сторону понимания того, что эти понятия практически не существуют, каждый видит всё по-разному, и, если избавиться от такого предвзятого чёрно-белого мышления, можно стать поистине счастливым. Этого Бретт не понимал пока, но он понимал другое: они больше не будут одни. It’ll take some time, but somewhere down the line We won’t be alone Он слушал голос Уилла и верил ему. Бретт думал, что Бернарду он был необходим больше, не понимая, насколько сам нуждался в нём. Его сознание растворилось в музыке, а руки продолжали рисовать. Он не был уверен, что успеет закончить работу за сегодняшний вечер, но всё-таки к ночи над матрасом висела маленькая картинка-напоминание о прекрасном дне. Сзади была дата и надпись «Берни ест лапшу прямо тут». Утром Бретт увидел на телефоне сообщение от Бернарда: «Здорово вчера посидели, обязательно надо повторить». Бретт набрал ответ: «Да, было отлично! Давай встретимся снова на следующей неделе? Можем опять у меня, но я не против и куда-то ещё сходить». В ожидании ответа от Бернарда, он проверил свои соцсети и обнаружил сообщение от Саймона: «Слушай, давно мы с тобой не виделись, у меня тут выходной выпадает на субботу, не хочешь посидеть где-нибудь завтра вечером?». Практически не раздумывая, Бретт согласился. Помимо этого, он получил новый заказ, что не могло не радовать. После полудня, когда встреча с Саймоном была оговорена во всех деталях, а заказ уже начал выполняться, пришёл и ответ от Бернарда: «Я с удовольствием приду к тебе снова. Как ты смотришь на то, чтоб посмотреть какой-нибудь фильм вместе?» — Есть идеи? — спросил Бретт, — Ты всё-таки разбираешься в кино лучше меня. — Хо-хо, я польщён. Вообще-то, у меня есть идея. Как насчёт фильма о полулегальной любви двух мужчин в восьмидесятые годы в Италии? — Я понятия не имею, о чём ты говоришь, но звучит заманчиво, так что я за. — Супер, я принесу диск, — ответил Бернард, невероятно радуясь, что Бретт согласился посмотреть с ним этот фильм. Бретт, по мнению Бернарда, имел очень странные познания в кинематографе. Будучи подростком, он увлекался старыми фильмами ужасов и просто артхаусом, а после этого для него открылся волшебный мир сериалов. Он был уверен, что не посмотрел ни одного фильма, вышедшего за последние пять лет. Иногда он пересматривал свои любимые фильмы, но кино было вытеснено книгами, сериалами, рисованием и музыкой почти полностью. Однако, он решил прислушаться к рекомендациям Бернарда и не прогадал. Бретту нужны были небольшие перемены, и просмотр новых фильмов приятно разбавлял рутину. Любовь к хоррорам с подросткового периода никуда не делась, и Бретт был очень рад, что их не разучились снимать. Хоть Бернард и не считал «Назови меня своим именем» идеальным фильмом, он любил его достаточно, чтоб пересматривать снова и снова. Ему хотелось посмотреть с Бреттом что-то про лето и любовь, неважно, грустное или нет. К тому же, это был своеобразный намёк Бретту на то, что Бернард к нему испытывает. Весь рабочий день он провёл, витая в облаках, мечтая о новой встрече с ним.