Огонь её чувств...

      Позднее утро. Мешки под глазами, синяки, царапины, кровоподтёки, следы от наручников, подаренный Владом, недолго праздновавшим с молодыми их праздник, ошейник из грубой кожи с тяжёлой золотой цепью и опухший член, измазанный красной помадой вокруг следов от зубов, пульсирующий от ноющей боли. Прекрасная картина. Особенно когда её можно лицезреть целиком, в зеркале. Но не когда эта картина — отражение тебя самого. Вот о чём думал Макар, проснувшись и осторожно выбравшись из цепких объятий супруги. Одеяло осталось откинуто, и, если бы не регулируемое отопление в доме, она могла бы замёрзнуть, беззащитная. И это было последним, что волновало Макара. Он оценивал масштаб увечий и фронт работ по восстановлению. А потом понял, что это бессмысленно: никакая мазь не вылечит всё это за сутки, а такое по утрам его, видимо, теперь будет ожидать каждый, мать его, день. Всё же, запястья легко скрыть тонкими перчатками, а лицо не пострадало почти, разве что нижняя губа была немного опухшей и прикушенной. Щиколотки также можно было назвать «оставшимся живым местом». Да и обезболивающие никто не отменял. Он бы хотел их выпить и перед этой ужасной ночью, но она всё спрятала…       Вообще он смотрел на себя и думал, что это чудовищно, но это Кира ещё была милостива по отношению к нему. Укусы, царапины, удары, шлепки — задницу саднило, но он не мог осмотреть её, потому что поворот корпуса отдавался острым покалыванием в боку, — всё это было «неплохо для первого раза». Ей тоже досталось: она хранила свою девственность для него. Она с детства знала, что её принцем может быть только этот кареглазый мальчик со светло-каштановыми волосами, с которым она ходила в один класс вплоть до начала старшей школы. Когда он уехал учиться заграницу, она не оставляла мыслей о нём, продолжала любить его. А когда он приехал, случилось ужасное, и он был единственным, кто мог бы сдержать её гнев. Не будь его рядом, всё бы кончилось очень плохо…       Кира не спала. Она проснулась, когда Макар зашевелился, его осторожность ему не помогла. Кира тоже рассматривала отражение мужа в зеркале, незаметно выглядывая из-за складок одеяла, оставшегося ещё на её плечах. Слово «муж» показалось ей очень сладким, и она улыбалась, даже не пытаясь выплюнуть попавшие в рот растрёпанные волосы. С одной стороны, она хотела выбраться из мокрой постели, надеть любимый свитер и поехать кататься на лошадях. Последнее ей всё же показалось безумием с учётом того, что она итак всю ночь объезжала одного непослушного жеребца, но тёплый душ и свитер определённо были её ближайшими целями. Но с другой стороны, она хотела остаться здесь, где они были близки, где она смогла выплеснуть свою боль и свою любовь, ещё понаблюдать за израненным, белым в синюю и красную крапинку, подтянутым телом любимого…       Зелёный блеск, просачивающийся сквозь спутанные чёрные волосы, хищная улыбка за спиной привлекли внимание Макара и испугали его. Он подпрыгнул, схватившись за сердце, и не решался обернуться на тихое хихиканье.       — Смейся-смейся… Теперь-то ты довольна?       — Теперь я безумно счастлива. А ты? — кутаясь в одеяло, спросила Кира. Она уже знала ответ, не хотела слышать его, ей было страшно перед очередным скандалом за себя и за него.       — Счастлив, — она удивилась. — Потому что смог спасти родителей и Люду. Не потому что мы поженились…       Кира нахмурилась. Нет, она была рада и удивлена его ответом, но это имя…       — Не упоминай её при мне без лишней надобности. Прошу тебя.       — Хах! Уверена, что это просьба, а не очередная угроза? — он обернулся и злобно посмотрел на неё. — Имею ли я право отказаться выполнить твою просьбу? Хоть какую-нибудь? Я могу вообще что-то делать сам? Без охранников и преследователей? Без этого ебучего поводка? У меня вообще такое ощущение, что Влад подарил это не потому, что знает о твоих наклонностях, а потому, что знает правду обо всём!       — Я же обещала, что не скажу ему. Не злись так, Макар. Я всегда держу слово. Вот почему я не могла отказаться от мести, в которой поклялась на эмоциях тогда… Прости, — она старательно проигнорировала его вопросы о правах. Ей не хотелось ему врать… но и расстраивать его ещё больше не хотелось. Она уткнулась в одеяло.       — В детстве эта ответственность за слова была твоей милой стороной… Что с тобой стало?..       — Твои предки тоже в детстве были милыми, знаешь ли. Не спросишь их, что стало с ними? Ты вообще с ними говорил об этом? Ладно, не важно. Не будем портить это прекрасное утро. Я в душ.       Кира скинула одеяло, слезла с высокой мягкой кровати и отправилась в ванную комнату прямо так, нагишом. Макар не хотел смотреть на неё, ничего не говоря, отвернулся и плюхнулся на постель. Лицом вниз, потому что сидеть, лежать на спине он ещё долго не сможет. Вообще теперь вряд ли сможет, если каждая ночь будет такой. Хотя, если это был её первый раз, что же она сделает с ним в будущем?.. Предательские слёзы навернулись на глаза, но он сдержался, глубоко вздохнув, вспомнив про то, ради чего всё это.       Дверь в спальню открылась, слуги в коридоре покорно опустили головы и пожелали госпоже доброго утра. Они идеально выполняли все требования и пожелания хозяйки домика, и не одного. Большинство из них были «перевозными» и следовали туда, где в этот момент находится Кира, словно её багаж. Остальные отвечали за поддержание порядка в том здании, за которым закреплены. Но абсолютно все знали, что они — прислуга великой женщины, которая ждёт отношения к себе, как к аристократке. Жестокая принцесса сама написала список того, что наёмные рабочие должны делать, как себя вести, чтобы не разозлить её, возможно, даже поднять настроение. Это было давно, тогда она придумала это шутки ради, её поддержали любящие родители: им это казалось милым. В конце концов, они знали, что девушка никому никогда не причинит боль просто «потому что». В детстве Киря даже насекомых убивать отказывалась. А тут люди, которые ещё и полезными могут быть.       Она прошла в ванную, где уже была приготовлена её домашняя одежда. Смыв с себя все следы ночной оргии и различные приятные и не очень запахи, она надела белое вязаное платье с высоким воротником, белые широкие и толстые носки и вернулась в спальню сказать, чтобы Макар не валялся там долго, а тоже шёл в ванную. Парень не мог возразить. Его бесило, что он хотел того же, что предложила она, но делать было нечего. Контрастный душ немного приободрил его, но отвратительное вязкое ощущение его не покинуло, и тело было противным, он сам себе был противным. Приготовленная слугами по велению хозяйки мазь приглушила боль. Когда он вышел, одевшись в горчичные штаны на слабой резинке и мягкую белую рубашку, служанка сказала, что завтрак подан, и госпожа ожидает его в столовой. Рядом с салатом стоял бутылёк с обезболивающим. По старой привычке он мысленно благодарил Кирю за заботу, но потом так же мысленно материл её. Того «Карю», каким он был для неё, она убила этой ночью.       Тишина угнетала. Приближалось время чая с десертом, а разговор не вязался. «Тик-Так, Тик-Так», «Дзинь-Тук» — резали слух звуки хода часов, стука вилок и ножей. Кира вздохнула.       — Когда обработаем тебе раны, чем бы ты хотел заняться? Где будем обедать?       —А что ты хочешь услышать? — он не взглянул на неё.       — Не будь таким, Макар… Я…       — Это приказ? — на этот раз Макар оторвался от еды, но приборы не положил. Он посмотрел ей в глаза, как человек, которому нечего терять. Это он, конечно, зря. Мысли о собственной боли заглушали в нём заботу о родных и близких. Он знал, что не должен злить её, но…       — Конечно нет. Каря… До отъезда в Лондон ты был так мил со мной… Что изменилось? Почему ты теперь так холоден?       — Ты всегда была для меня просто подругой… Не знаю, что ты там себе напридумывала. А теперь, Кира… ты угроза для дорогих мне людей. И ты этим пользуешься. Ты думаешь, я мог бы не возненавидеть тебя за это? — он бросил приборы в тарелку, вскочил и упёрся руками на стол, наклонившись вперёд. Она вздрогнула от того, что он повысил голос так неожиданно.       — Это не твоих родителей убили. Это не тебе пришлось взять на себя ответственность за группировку предков. Тебя растили, как тепличный цветок, оберегали от тёмных делишек, как ты можешь судить о нашей морали?! Знаешь, какую хуеву тучу проверок я прошла и ещё пройду, чтобы доказать, что я лучше родителей и не доставлю Владу проблем? Знаешь, насколько легче мне было бы, если б я просто предоставила ему доказательства вины твоих старых ублюдков и дала бы ему их уебать? Хотя погоди… Он бы тогда позволил мне сделать это самой, и ты не представляешь, сколько раз я об этом мечтала! Но я люблю тебя! И не могу причинить тебе такую боль… По крайней мере, пока моя любовь не бесполезна. Вот почему ты здесь, с кольцом на пальце… И, если ты такой упрямый и обиженный, мне ничего не остаётся, кроме как уехать по делам, которые я так старательно откладывала ради нас.       Она залпом выпила горячий чай, попросила принести пирожное в кабинет и отправилась в спальню, чтобы переодеться для выхода. Постель уже перезастелили, Кира и внимания не обратила. Её захлестнула обида. Всхлипнув, она резко раскрыла шкаф, ещё раз шмыгнула, смахнула слёзы и достала строгий чёрный костюм, брюки от которого были стрейчевыми, рубашку с жабо и длинными рукавами с рюшами. Она оделась, позвала служанку. Та нанесла ей макияж. Почти без тональника, с светло-розовыми матовыми губами он выглядел бы естественным, но Кира любила делать акцент на глазах. Тёмные жёсткие брови домиком, кстати не нарисованные, а просто прокрашенные, красные стрелки и длиннющие ресницы делали эти зелёные снайперские прицелы завораживающими. Служанка отделила верхние пряди угольных волос и сделала из них высокий хвост, завязав белой лентой. Получилась мальвинка. Духи девушка выбрала сама. Сегодня это был сильный и стойкий запах лаванды, ей казалось, что он перекрывает запах крови, а это ей после стресса может понадобиться.       Она поднялась на четвёртый этаж, куда никому, кроме пары слуг, нельзя было заходить, вошла в кабинет и, пока ела, проверила документы. Всё было чисто, как всегда. Комар носа не подточит, полиция тоже. Открытие нового притона не предотвратить. Она мысленно похихикала немощному новенькому прокурору, который что-то неладное заподозрил. Этот зелёный «справедливофил», как она таких называла, просто ещё не знает, кому дорогу перейдёт, если как-то повлияет на её работу. Нет, Кира думала не о себе любимой и не о Владе, ему своих забот хватает. Этого притона уже очень долго ожидают мно-огие богатые люди, в том числе, из политики. Да и его спокойствие — вопрос денег и времени. Поумнеет ещё.       Она сложила документы в кейс, положила в тайный отдел деньги, много денег, и вышла из кабинета, повернула направо. Там она собрала оружие, посовала, куда можно было, оправила костюм, попробовала двигаться свободнее. Ничего не выпало, ничего не порвалось. Махи ногами — всё в порядке, шпильки устойчивые. Спускаясь по лестнице, она увидела, что её ждёт Макар. Кира собиралась пройти мимо, но тот заговорил.       — Прости, со всем этим… я забыл, что не единственная жертва этого пиздеца.       — Охуеть. Мозги заработали? — её холодный тон его напугал, он опустил руки и взгляд. Он хотел что-то сказать, но она прервала его. — К обеду не жди, за ворота не ходи, опасно.       Кира приняла помощь высокой служанки, надевшей пальто, вышла из здания, прошла по камнем выложенной дорожке к гаражу, её машину уже выставили. Выехала за ворота на мерседесе и была плутовка такова… Из окна в коридоре за ней наблюдал Макар. Десерт свой он так и не доел.