Where Is My Mind?

Реки широко распахивает глаза и оглядывается. Вокруг темнота. Или это такая пустота. Только вот он представлял её белой, нежели чëрной, хотя, это тоже неплохо. Даже лучше, наверное, по крайней мере не так светло, как могло быть. На душе больно, слишком печально, хочется рыдать, как ребëнок, но глаза сухи. Сухи настолько, что начинают гореть. Реки даже рад этому, ведь тогда ему не надо будет смотреть на то, как Адам уводит Лангу. Он даже не будет знать об этом, ведь огонь распространится дальше по телу и тело будет полностью сожжено, а даже если и не полностью, то сосредоточиться на другом будет крайне трудно, но мозг ещё будет мыслить и осознавать, что происходит, и от этого будет ещё больнее. Он опять просто сбегает от проблем. Точнее, сгорает. — Ланга! — кричит в темноту Реки, совсем ничего не чувствуя, не осознавая, но надеясь на ответный отклик и помощь. Он ведь заслужил помощь, верно? Но, видимо, Ланга так не считает. А может, попросту не слышит. Каяну всë-таки сложно понимать, что происходит вокруг. Он старается идти на ощупь, но всë слишком одинаковое. До противного гладкое. Он сам не знает, чего ожидал. Может, привычного дерева, а может асфальт, уже такой привычный. Да, он помнит, что вокруг всë чëрное, но может ощущения могли бы быть поприятнее... Реки хочется кричать. Его на кусочки разрывает боль. Его не волнует эта физическая боль, ему мерзко и ужасно от внутренней боли. Он понимает, что сам виноват в происходящем. Но ведь Ланга тоже молодец, верно? — Ты кто? — Реки слышит до боли знакомый голос и оборачивается в сторону, откуда примерно он звучит. Но эта радость мгновенно сменяется непониманием от этого вопроса. Голова начинает противно гудеть, ведь что-то не так. Так точно не должно быть, Реки знает. Он знает, что Ланга должен был не так ответить. Совершенно не так. — Я-я Реки. Твой... — а кто он вообще после того, что натворил? — друг, — Каян сам себе не верит. Он хочет ударить самого себя, но он не видит. Это его как раз и напрягает, вдруг он попадëт куда-то не туда. Хотя, зато он точно знает, что гореть перестал, но всë тело покрыто ожогами, которые неприятно чешутся. — Ложь! — слышится позади, и Реки снова оборачивается в сторону голоса. Первые секунды он не понимает, почему внутри него такое противное ощущение от интонации этого голоса. Почему такое чувство, будто эта насмешка причиняет такую знакомую боль. Вот только гораздо сильнее, чем раньше. — Ты лжëшь всем! Даже мне! — голова начинает идти кругом, а всë вокруг разбиваться на мелкие кусочки. В голове всплывают все недавние хорошие воспоминания, но их тут же будто подменяют. А может и не будто. Все эти моменты становятся ужасными, отвратительными, до невозможности лицемерными, что аж тошнит. Нет, его правда тошнит и Реки, не в силах сдерживаться, блюëт прямо перед... Мией, точно. Но его даже больше волнует не это, а то, что изо рта у него выходят черви. Или, может, гусеницы. Реки не успевает разглядеть, ведь потом сверху добавляется обычная рвота, а копаться в этом он не хочет. Даже если это всë нереально. А это вряд ли. — Ты такой отвратительный, — говорит Ланга, а Мия просто морщится, не собираясь говорить хоть что-нибудь такому отребью, как Каян. Но именно поэтому внутри у Реки начинает всë болезненно сжиматься. У него такое чувство, будто отношение с Тинэном у них должны быть лучше. Гораздо. И даже перейти с какой-то стадии в нечто большее. Но думать об этом ему мешают непонятно откуда взявшиеся глаза. Он любит, когда на него смотрят, но не тогда, когда этот взгляд такой пристальный и пожирающий, правда. Каян падает на колени, чуть ли разрываясь от боли. Теперь она охватывает всë тело, не только голову. У Реки ощущение, будто всë повторяется. Только теперь пострадает Ланга, и исход будет неясен. Он ведь так зависим от скейта. От гонок. Как и все. Как и Мия. А Реки... А Реки — нет. Он чувствует себя чужим. Правда, кому нужен такой неудачник? Никому, верно. Никому не нужен. Вокруг будто опять стоит толпа людей, которая насмехается над ним. Ломает скейт и смеëтся-смеëтся-смеëтся... Реки смотрит на красивый пейзаж, который видел когда-то в лесу. Смотрит будто через какую-то плëнку. Наверное, глаза ещё полностью не восстановились. Но какой от этого смысл, если лес скоро сгорит? Именно, никакого. Поэтому его не заботит лëгкое неудобство в восприятии. Это так, мелочи. И вот, предоставление скоро завершится и лес полностью сгорит, но только всë замирает. И даже парень перестаëт шевелиться. Но мыслить и осознавать всë ещё получается. Только это совершенно ничего не даëт. Но спасибо и на этом. Реки правда благодарен. Неожиданно земля исчезает из-под ног и слышен звук полëта. Наверное, его, думает Каян. А может, рядом кто-то ещё есть. Он точно не уверен. Он ведь даже не может головой пошевелить, что уж тут говорить о других частях тела. Внутренне недовольно вздохнув, Реки пытался предположить, куда же он может упасть. Идей нормальных так и не возникло, если быть честным. Поэтому, спустя пару секунд он приземлился на... Кровать? Да, это была его кровать, на которой лежал Мия и играл в какую-то игру на своëм телефоне. Каян улыбнулся, не понимая, почему всë так хорошо. Но через пару минут, за которые он успел переместиться к юноше и обнять того, Реки почувствовал лëгкое головокружение. И опять, он куда-то полетел. Но только внизу был... — Реки! Проснись давай! — обеспокоенно звал его Мия, напуганный криками парня. Он проснулся совершенно недавно, когда Реки впервые его позвал. Тинэн так и не понял причину этого крика, но было очевидно, что снилось его Реки не весëлые покатушки на скейте, как хотелось бы Мие, а нечто поистине неприятное и страшное. — Что... — тот схватился за голову, пытаясь вспомнить, что ему снилось, но мозг будто специально не собирался это показывать и нарочно отгородился ото сна, — чëрт, как же больно... — промычал парень. — Знаешь, Реки, сегодня нам стоит развеяться, — стараясь не показать своë волнение насчëт состояния Каяна, сказал Мия, крепко прижимая к себе ничего не осознающего сонного Реки. И да, Тинэну было плевать на завтрашний турнир, когда его парень чувствует себя так плохо.