Под полуночным солнцем

Когда Дин вернулся на северный холм на следующий день, красной ленты не было. Он остановился у конца настила и посмотрел в бинокль на вершину холма. Отсюда уже была видна верхушка ящичка, торчавшая над линией горизонта позади пинго-пруда. До ящичка было еще ярдов пятьдесят, но Дин был вполне уверен, что ленты не было. Он пошел дальше: еще дальше по настилу, к самому его концу, где заметил Каса в ледяном пруду в свой первый визит. Ленты определенно не было. Значит, Кас тут побывал. Побывал у ящичка. Дин повесил бинокль диагонально через плечо, как делала корнеллская команда, и сошел с настила. Широко шагая в резиновых сапогах, он успешно преодолел тяжелый мокрый снег, заросли вереска у пинго-пруда и через еще две минуты пути по камням и лишайнику наконец добрался до деревянного ящика. Да, красная лента была снята. Дин обнаружил ее вместе со шпонкой заткнутой под крышку ящика. Это было сделано специально: Кас побывал здесь и снял ленту, чтобы дать знак Дину. Это был очередной способ передать весточку в тундре — как взмах рукой издалека, — и, как взмах рукой, он заставил Дина улыбнуться. Дин заглянул в ящичек. Внутри в пакетах лежал аккумулятор — как и ожидалось, использованный аккумулятор Каса, — но Дин с удивлением обнаружил еще и пластиковый контейнер, в котором до сих пор что-то было. Сначала Дин даже расстроился, подумав, что Кас не забрал пирог и батончики. Но, когда он раскрыл тройной пакет и приподнял крышку контейнера, оказалось, что батончиков внутри не было. И пирог исчез. Теперь контейнер был полон мелких ягод дикой черники. Вокруг них, в одном из внешних пакетов, даже было предусмотрительно собрано немного снега — видимо, чтобы ягоды оставались в прохладе. Дин поднял контейнер и взвесил в руке. В нем, должно быть, было несколько пинт ягод. Дин попробовал несколько — осторожно, чтобы ненароком не рассыпать их. Ягоды были мелкие, немного терпкие, но при этом сладкие: каждая — как искорка вкуса на языке. Вкусные были ягоды. Дин съел еще несколько, осматриваясь. Откуда же они взялись? Под ногами среди вереска и лишайника были заросли клюквы. Дикая клюква росла на всех пинго-холмах в округе, но черника была куда более редкой, и даже когда Дин набредал на нее, ягод на кустах бывало мало: ягодка тут, ягодка там — почти невидимые и всегда так низко, что нужно было опуститься на четвереньки, чтобы их заметить. Несколько пинт ягод в контейнере подразумевали часы ручного сбора, если не целый день. Да и сезон для ягод еще далеко не наступил. Значит, это были прошлогодние? Дин бережно закрыл контейнер и в этот момент заметил записку, лежавшую под ним в деревянном ящике. Она была написана какими-то блестящими багряными чернилами на маленьком квадратике бумаги несколько дюймов в ширину — как Дин потом разглядел, на уголке того же листа из «Дождевых заметок», где было написано его собственное письмо. (Значит, у Каса не было даже бумаги? Ни бинокля, ни бумаги… да что он за ученый?) Почерк был элегантным, почти каллиграфическим, как из-под старомодного пера. Заметка гласила: Дин — Я смотрел, как ты сооружал этот ящик — как ты знаешь. (Я бы воспользовался рацией для связи с тобой, но она отказалась включаться.) Ты работал всего два часа (что, кстати, дольше минуты), но ящик так славно сконструирован, и идея такая замечательная! Я не перестаю удивляться находчивости человечества, и ты, конечно, наглядный пример. И я так рад, что у меня снова есть аккумуляторные батареи! Думаю, я понял, как вставить их в рацию. Скоро я выйду на связь для проверки. Оставляю тебе нерабочую батарею здесь. И большое спасибо тебе за угощения из инжира и за выпечку! Выпечка была неимоверно вкусной! И угощения из инжира тоже очень хороши. Боюсь, я мало что могу предложить в ответ, но, может быть, тебе пригодятся ягоды? У меня в зимних запасах с осеннего урожая их осталось еще изрядное количество. Я сходил в лагерь и принес немного, если вдруг ты захочешь попробовать. Надеюсь, они тебе понравятся. Сердечно благодарю, Кастиэль Дин поморщился при мысли, что Кастиэлю пришлось «сходить в лагерь» за ягодами. Он взглянул в сторону горы Топаз и синей палатки. Как минимум полторы мили по холмистой тундре через глубокий снег. Кас немало постарался, чтобы принести Дину ягоды. Упоминание «осеннего урожая» тоже было интересно. Значило ли это, что Кастиэль пробыл в Арктике всю осень? (Хотя в этих краях это означало, по сути, только август.) Дин задался вопросом, где Кас провел остаток года. «Зимние запасы» наводили на мысль о том, что он провел здесь весь год. На Аляске встречались всяческие борцы за выживание — обычно обитавшие в глуши, в какой-нибудь лесной избушке с десятком ездовых собак в качестве компании. Но такие ребята зимовали гораздо южнее, в черноеловых лесах за горами. В тундре было просто… тяжело. Во всех смыслах. Тут не было дров для огня, не было деревьев, защищавших от ветра, и охотиться зимой было почти не на кого. Птицы улетали, белки и медведи прятались на спячку. Олени мигрировали, лосось уходил в море, и даже озерная рыба оставалась глубоко подо льдом. Зимой здесь было несладко. Может быть, осенью Кастиэль ушел за Атигун в какой-то свой зимний дом? Жил ли он в Арктике круглогодично? И каким таким «исследованием» он занимался? Зачем он проверял птичьи гнезда? Почему у него не было ни бинокля, ни рации, ни даже бумаги? Почему вся одежда была такой старой? Дин знал по частым удрученным беседам на Купалуке, что финансирование науки нынче было скудным. Научному фонду были интересны только высокие технологии: крупные совместные проекты на популярные темы с использованием новейших разработок. Команда из Корнелла годами сокрушалась о том, что старую-добрую орнитологию никто не финансирует. Кто мог выделять деньги Касу на какие-то осмотры гнезд? Или… может быть, никто денег и не выделял. Может быть, у него просто не было денег.

***

Кас не вышел на связь тем вечером. Дин попытался установить связь сам, но, конечно, услышал только шум статики. Даже если Кас вставил новый аккумулятор, он мог принять вызов Дина, только находясь на возвышенности: на Топаз или хотя бы где-то на холме. Наверное, ему просто некогда было подняться на Топаз. Дин ведь даже написал ему, что без необходимости не обязательно было выходить на связь. Но все равно тишина была досадна. «Через несколько дней отнесу ему еще батарей — на всякий случай, — решил Дин. — И не стоит лишний раз приставать».

***

Следующие несколько дней стояла оттепель, и снежный покров уменьшился до пятидесяти процентов. На равнинах между таявшими сугробами обнажились огромные участки низкорослых кустов ивы и блеклой прошлогодней осоки. На протяженных склонах холмов проявились акры ухабистой пушицы: широкие островки коричневой травы, о которые Дин то и дело спотыкался, как бы внимательно ни смотрел под ноги. Кругом зашумели ручьи талого снега. С каждого холма и пригорка, даже самого маленького, вниз бежал, журча, поток воды, вливавшийся в сеть ручьев между холмами. В лагерь только что прибыло несколько новых аспирантов, включая и первую волну орнитологов из Корнеллского университета: троих аспирантов, уже бывавших на Купалуке раньше. (Дин показал им перо в первый же ужин — они, как и ожидалось, пришли в восхищение. Но оказались так же заинтригованы им, как и остальные: «хвост поморника» по-прежнему оставался лидирующей догадкой.) В воздухе запахло весной. Но весна в Арктике продвигалась темпами «шаг вперед, два назад», и через несколько дней после того, как Дин соорудил в тундре ящик, перед ужином на лагерь налетела метель. Дин сидел у компьютера в своем кабинете, ожидая шестичасовой прогноз погоды национальной метеослужбы и надеясь, что там не появится заглавных букв и красного шрифта, означавших серьезный буран. Но, когда обновление наконец появилось, красного шрифта не было — только рядовое предупреждение. Метель была относительно несильной. Ожидалось два-три дюйма снега — не катастрофа, но для весны немало. Температура не должна была упасть ниже минус десяти. Кас определенно переживал и хуже. И все же… он пару раз обронил замечания о том, что в последнее время ему бывало холодно. Закрепляя свежий прогноз на доске убытия, Дин невольно вспомнил, как Кас начал дрожать у пинго-пруда. Кастиэль не оставлял мыслей Дина весь вечер, но, конечно, Дин мало что мог предпринять, кроме как держать при себе настроенную на шестой канал рацию. Можно было, конечно, рвануть к палатке Каса, чтобы проверить, как он, но казалось, что это уже чересчур. Оставалось надеяться на лучшее, доверять его навыкам выживания в дикой природе и попытаться поспать. «Если не услышу от него в течение суток, отправлюсь туда», — решил Дин перед тем, как провалился в сон.

***

— Первый охотник, Первый охотник, это Черная птица. Дин открыл глаза и дернулся к рации, еще до конца не проснувшись. У него получилось только выбить ее из зарядной станции: рация с грохотом полетела на пол. — Первый охотник, Первый охотник, это Черная птица. Дин подобрал с пола рацию. — Черная птица! Первый охотник на связи! Ты как там, приятель?! — Все в порядке, я вышел на связь, чтобы доложить, что меня не завалило снегом. Дин вздохнул с облегчением. — Рад слышать, Кас. — Надеюсь, я тебя не разбудил? — спросил Кас. — Нет, я не спал, — соврал Дин. — Хорошо! — Голос у Каса был довольный. — Я старался дождаться шести утра. Но оказалось сложно точно определить время, когда не видно солнца. Я сижу тут уже какое-то время — не хотел тебя будить. Уже есть шесть? Дин моргнул и сел в кровати. У Каса не было даже часов? И… что он подразумевал под «сижу тут»? Дин взглянул на наручные часы и доложил в некотором недоумении: — Сейчас пять утра, но ничего страшного. Погоди, а ты где? — Говоря это, Дин встал с кровати и приподнял шторку, чтобы выглянуть на улицу. Горы были скрыты за плотным белым облаком, завесившим небо из конца в конец. Даже тундру видно не было: она потерялась в одеяле белизны. С неба до сих пор проворно спускались снежинки. — Ой, прости, еще не шесть, — сказал Кастиэль, и в этот момент Дин понял, что сигнал от Каса был на удивление чистым, особенно с учетом погоды. Страшась ответа, Дин спросил: — Только не говори мне, что ты на вершине Топаз? — Да-да, я именно там, — ответил Кас. (Теперь Дин заметил завывание в фоне. Ветер?) — Я вспомнил, что ты просил меня выйти на связь, если будет снег, и я опробовал холмы пониже, но мне кажется, метель блокирует передачу. Так что я поднялся на гору, чтобы сказать тебе, что меня не завалило снегом. Но потом я сообразил, что, наверное, еще нет шести утра. Так что я жду здесь уже какое-то время. Ты уверен, что я тебя не разбудил? Дин сделал вдох, сжав пальцами переносицу. — Кас, ты что, на вершине Топаз в метель? Без укрытия? — Ну, тут есть небольшая ледяная пещера, — ответил Кас. — Скорее даже туннель. Тут ручей, сбегающий с горы. Не совсем… гм… — (Дин услышал всплески воды и слабый шум статики.) — Не совсем безветренное место, но какое-никакое укрытие. Пару часов я сидел там. Хотя рация там работает хуже, так что я вышел, чтобы вызвать тебя. Сейчас я снова на булыжнике. В общем, я только хотел сообщить, что я в порядке. Дин потер рукой лоб. — Погоди секунду. Ты сорок минут шел в гору в… три часа утра, в метель, а потом сидел два часа в ледяной пещере, только чтобы сообщить мне, что ты в порядке? И теперь ты на самой высокой точке? Но это же значит, что ты все это время был прямо посреди непогоды! И замерзал! А теперь тебе еще и обратно идти? — Ну… да, — признал Кастиэль. — Наверное, это и правда звучит немного нелогично, когда ты так это описываешь. Но это всего лишь небольшой снегопад — не настоящая метель. Хотя… сидя здесь, я и правда стал немного замерзать. Здесь очень красиво, но ветер сильный. Знаешь, устойчивость к холоду у меня действительно уже не та, что раньше… — Кас опомнился и закончил: — Но это ерунда. Я в порядке, правда. Дин застонал. — И тебе сорок минут идти назад?! — Назад быстрее, всего минут двадцать. Не волнуйся. У меня есть твои грелки для рук. — Ладно, так, слушай сюда. — Дин начал ходить взад-вперед по комнате. — Вскрывай эти грелки, надевай свою дополнительную прослойку и спускайся в укрытие! — Хорошо. Но, Дин, я в порядке. Смысл был в том, чтобы ты обо мне не волновался. — Ну уж привыкай, я буду волноваться! — ответил Дин. — Работа у меня такая. — Я не вхожу в твою работу, — заметил Кас, — и не хочу вмешиваться. — Ни во что ты не вмешиваешься! — Я только что вмешался в твой сон. — Я не спал, — соврал Дин снова. — Я всегда просыпаюсь в пять. Короче, я хочу, чтобы ты спустился оттуда. Давай. Пошел! — Ну, если ты настаиваешь… Но, Дин, помни, что я живу в Арктике уже много лет. Один. Ничего со мной не случится, обещаю. К тому же у меня теперь есть твоя куртка — та черная куртка, что ты мне одолжил, — и грелки для рук. Дина это успокоило лишь немного. — Ну… наверное. Просто… береги себя, хорошо? — Хорошо. О, и… надеюсь, ты не возражаешь, если я слегка модифицирую твою куртку? — Модифицируй как хочешь, — ответил Дин. — Она мне не нужна. — Это была не совсем правда, но Дин мог купить другую. Тут же приняв решение, что эта куртка ему больше не понадобится, он добавил: — Это не одолжение, это подарок. Я все равно по два раза одну и ту же куртку не надеваю. — Ты… что? А как же… — Это шутка, Кас. Но серьезно: куртка твоя. Слушай, давай спускайся оттуда! Лучше выйди на связь еще раз завтра, хорошо? Я имею в виду, когда погода наладится. И надо будет придумать способ подогнать тебе батареи помощнее или, может быть, установить передаточную станцию. Если сигнал будет мощнее, тебе не придется так высоко забираться. — Ладно. Хорошего дня, Дин. Ты тоже береги себя. Прием. — Принято, — ответил Дин. — А теперь марш вниз! Конец связи.

***

Снегопад скоро закончился. Бледное солнце проглянуло сквозь мелкую ледяную изморось, и к вечеру облака поднялись выше, а потом еще выше, пока не рассеялись совсем. Наконец солнце вышло как следует. К ужину оно уже ярко сияло в голубом небе, и кругом снова весело зажурчали ручейки талого снега. Даже птицы запели, как будто за последние несколько часов снова пришла весна. Но Дин беспокоился все равно. Кас по рации звучал нормально: его речь не была замедленной или невнятной, как при переохлаждении. Но по мере того, как проходил день и от Каса больше не было вестей, Дин все сильнее волновался, успешно ли тот спустился с Топаз. К половине шестого вечера Дин уже планировал спасательную операцию. Оставалось только решить, отправиться на Шеви или на снегоходе. В любом случае он собирался выехать сразу после шестичасового прогноза погоды. Он сидел в своем кабинете, нервно притопывая ногой по полу, и глядел на снег за окном в нетерпеливом ожидании прогноза, когда вдруг затрещала рация. — Первый охотник, Первый охотник, это Черная птица. — На этот раз статики было гораздо больше. Дин схватил настроенную на шестой канал рацию. — Черная птица, Первый охотник на связи! — ответил он со вздохом облегчения. — Ты жив еще? — Жив. Я воспользовался двумя из твоих грелок и курткой. Я в полном порядке. Дин еще раз вздохнул. — Рад слышать. Но блин, приятель, давай сразу проясним: не поднимайся больше на Топаз во время метели! Я все это время имел в виду: выходи на связь после метели. Когда она пройдет. Господи, я уже чуть было разыскную операцию не начал! — О, со мной все нормально, — заверил его Кас. Но потом вздохнул и добавил: — Хотя признаю, мне приходится привыкать обращать внимание на окружающую температуру. Раньше мне никогда не бывало холодно. Или голодно. Это весьма… неприятные ощущения, да? Но все хорошо. Я сейчас снова на Топаз, кстати, но уже тепло. Вечер чудесный, правда? Дин выпустил тихий вздох. Но, выглянув в окно кабинета на горы, он вынужден был согласиться с Касом: теперь вечер и правда был чудесный. Кас продолжил: — Ты заметил, что белоголовые овсянки вернулись? Огромная смешанная стая. Они говорят… эм… Я полагаю, они перелетели горы буквально только что, после метели. Ждали на южной стороне, пока небо не прояснится. Я их слушал, пока шел сюда. Они прилетели все вместе всего несколько часов назад и уже рассеялись по всему региону. Даже темноглазый юнко прибился к ним: увлекся и очутился здесь. И теперь не понимает, где оказался. Он же лесная птица — он должен оставаться южнее перевала Атигун и теперь не знает, что делать. — Да, это все замечательно, — отозвался Дин, лишь вполуха слушавший рассказ об овсянке, или о юнко, и о чем там говорил Кастиэль. По большей части Дин все думал о том, как Кас только что упомянул голод и холод. — Я слышал чириканье птиц, да, — добавил Дин запоздало, так как Кас, похоже, ожидал ответ. — Э… юнко — это здорово. Но, Кас… — Я ему сказал… то есть… Он может наведаться в твой лагерь, если ему понадобится помощь. Юнко. Так что, может, он еще у вас появится, — продолжил Кас. — Ты же покормишь его? Мне кажется, у тебя должна быть более пригодная для юнко пища, чем у меня. — Э, конечно, — ответил Дин, недоуменно моргая. Кас хотел, чтобы он покормил какую-то птицу? — Да, принято. Покормлю всех юнко, которые прилетят, без вопросов. Я уже и так бросаю еду этому ворону, который иногда появляется. Думаю, у корнеллцев есть семена или что-то такое для мелких птичек. Но, Кас, погоди секунду, я все-таки спрошу: у тебя там какая ситуация? То есть что за лагерь? Расскажи, как ты обогреваешь его, чем питаешься. Ты же не… Дин запнулся. Как можно было вежливо спросить человека, хватало ли ему денег на оборудование лагеря и еду? Наконец Дин спросил: — Тебе там комфортно? В лагере, я имею в виду. Последовала долгая тишина. — Я не пытаюсь лезть в твои дела, — добавил Дин. («Ну, почти», — поправился он мысленно.) — Мне просто интересно. — О, все в порядке, — ответил Кас вполне охотно. — Я просто… думал, как это описать. У меня есть… в общем, укрытие, можно так сказать. Есть маленькая палатка, где я держу запасы. — Та синяя палатка, да? Я видел ее с холма. — Я укрыт от непогоды, защищен от стихий. Мне вполне тепло. Тебе не стоит беспокоиться, — сказал Кастиэль. — Ладно, а с водой и едой у тебя что? Кухня есть? Еще одна пауза. Дин ждал. — Походная плитка хотя бы? — предположил Дин. — Я соорудил небольшое кострище какое-то время назад, — сказал Кас. — Воду для питья и мытья я получаю из топленого снега. Когда с Топаз опять побежит ручей, я смогу набирать воду там. Дин нахмурился. Он ожидал, что у Каса будет хотя бы маленькая походная плитка, работавшая от топливных канистр. Вместо этого у него было кострище? На вечной мерзлоте? Непонятно было, как он это устроил: огонь топил бы вечную мерзлоту, отчего вся палатка оказалась бы в луже. И где он брал топливо? Дело происходило в тундре. В тундре не было деревьев — даже торфа не было. А значит, не было и топлива. — А что ты используешь в качестве топлива? — спросил Дин. И еще одна пауза. Дин прикусил губу. — У меня есть… способы поддержания огня, — ответил Кас медленно. — На самом деле члены моей семьи временами доставляют мне дрова. Двое моих братьев. И запасы масла мне приносят. Древесина поддерживает огонь, а масло я использую для лампы. — Послышался тихий смешок, и Кас добавил: — Вообще-то это не ламповое масло, но горит хорошо. Дин нахмурился. Все это начинало походить уже не на навыки выживания в природе, а на крайнюю бедность. — Ты какой-то керосин жжешь? — спросил он, уже готовый к ответу, что Кас использует китовый или тюлений жир — традиционное топливо, каким здесь пользовались аборигены сто лет назад. — Нет, вообще-то это… — Кас замялся и наконец сказал: — Это святое масло, если уж хочешь знать. А древесина — ливанский кедр. Дин моргнул, а Кас добавил с сардонической нотой: — У меня весьма религиозная семья. Но зато от кедра в лагере приятный запах. — Да уж могу представить, — ответил Дин, взяв со стола блокнот и ручку. «Дрова, — нацарапал он. — Еще много грелок. Походная плитка + топливо». Подумав мгновение, он добавил: «Фонари, батарейки» — и спросил: — А еда? На другом конце повисла неизбежная пауза. Дин закатил глаза. Он уже понял, как обстояло дело: Кас выживал в абсурдно примитивном лагере, видимо, вообще без финансирования, пытаясь проводить свое исследование на какие-то крохи, и стеснялся об этом рассказывать. Может быть, все это было как-то связано с его религиозной семьей. Может, это была какая-то семья амишей, которые не принимали современных удобств и техники? Пока Дин обдумывал маловероятный сценарий с арктической ветвью амишей, Кас наконец сказал: — У меня есть еда. — Это какая? — спросил Дин, барабаня ручкой по блокноту. Ответа не было. — Ну не молчи. Поговори со мной. — Дин уронил ручку на стол и откинулся в кресле, снова глядя в окно на ровное одеяло снега снаружи. — О… ну, знаешь… братья обычно привозят мне запасы в начале года. Оливки, козий сыр, сушеную баранину. — (Дин прищурился: это уже напоминало какой-то Ближний восток. Значит, не амиши — и не коренные жители Аляски.) — Они не знали, понадобится ли мне еда, но решили, что кое-какой провиант не помешает. И сам я тоже нахожу себе еду. Недавно олень себя предложил — так трогательно, когда они это делают: когда знают, что не переживут зиму, и хотят только умиротворенного конца. И я могу дать им хотя бы это. Так что у меня есть сушеное мясо. И ягоды, и иногда рыба. — Кас добавил: — Дин, мне не так-то много и надо. Я лишь изредка чувствую голод. Даже забываю есть иногда, когда занимаюсь трансектами. — А что за трансекты? — спросил Дин — То есть чем именно ты занимаешься? — Я отслеживаю все живое на десятимильном диаметре, — ответил Кастиэль. — Все птичьи гнезда, всех крупных млекопитающих, всех леммингов, мышей и белок, что живут вдоль моего пути. Просто… интересуюсь, как у них дела. Как бы слежу за небольшим срезом Арктической экосистемы. — На десятимильном диаметре, — повторил Дин. — Да. — Пешком? — спросил Дин, уже зная ответ. — Пешком, да. — Принято, — ответил Дин медленно. Кас голодал. Дин закрыл глаза, пытаясь вспомнить сцену у пинго-пруда, — сцена послушно возникла перед его мысленном взором во всех ярких деталях (как бывало нередко). Кас на пруду показался Дину вполне здоровым. У него была приличная мускулатура, глаза ясные, зубы крепкие, цвет кожи хороший. (И другие части тела выглядели неплохо, но Дин старался думать не об этом.) По крайней мере, Кас не голодал до истощения. Но диета у него явно была однообразная и скудная, наверняка едва позволявшая ему поддерживать силы, учитывая всю ходьбу. Казалось, еще немного «провианта» ему однозначно не повредит. Дин нацарапал в блокноте: «Батончики мюсли? Кексы? + Настоящая еда. Все для бутербродов, консервированный суп? Непортящиеся продукты». Пока он писал, его посетила мысль, и он произнес в рацию: — Знаешь, я только что подумал. Заходи-ка ты в следующую пятницу к нам на семинар. В этот день в лагерь официально пускают гостей и никто не заметит, если за ужином будет одним человеком больше. И Сэм, наверное, тоже приедет. Можешь поужинать с нами, познакомишься со всеми… О, и я еще планирую сауну раскочегарить вечером! — Дин просветлел при этой мысли. Кастиэль в сауне! Это должно было случиться. Он добавил: — Ты должен прийти. Сауна — офигенная. Горяченькая — вся грязь с потом выйдет. Тебе понравится. Особенно если обычно ты моешься в ледяном пруду или обтираешься топленым снегом. А уж если тебе не хватает ледяной воды, всегда можно нырнуть в озеро. А? Что думаешь? — Это… соблазнительно, — ответил Кас медленно. — Обязательно приходи! — настоял Дин. — Полотенца и все нужное у меня есть. В пятницу на следующей неделе, ладно? — Это… очень соблазнительно, — сказал Кас. Голос у него немного погрустнел. — Но… боюсь, я должен отклонить приглашение. — Почему? — не удержался от вопроса Дин. — Это не «вмешательство», если ты об этом беспокоишься. У нас в дни семинара всегда есть лишняя еда. И я знаю, как тяжело мыться, когда живешь в лагере. Сауна все равно будет разогрета — на одного дополнительного человека даже дров лишних не потребуется. — Это… крайне соблазнительно. Но я не должен. Вероятно, Кас стеснялся сауны. Дин сделал медленный вдох, заставив себя продумать ситуацию. Конечно. Кас все пытался обозначить четкие границы, а Дин, как идиот, на него давил. Он поспешно прояснил: — Сауна — опционально. Но заходи хотя бы на семинар и поужинай с нами. Сэм будет очень рад тебя снова увидеть. — Видишь ли, гм… — Кас замялся. Наконец он сказал: — Я не могу пойти в сауну. Но можно я кое-что уточню? Семинар — в помещении? — Да, в столовой. — Со… стульями? Все сидят? И в этот момент Дин сообразил: Кас не любил садиться. Еще в их первую встречу Кас отклонил предложение поехать в Шеви, хотя и явно хотел. И потом он как-то очень неуверенно сел на стул у Дина в комнате — сел, только когда понял, что можно было сидеть по-ковбойски. И в сауне ему пришлось бы сесть. И на семинаре. Ему пришлось бы сесть, а значит, пришлось бы снять рюкзак. — Кас, ты не любишь снимать рюкзак, да? — высказал догадку Дин. Последовала пауза. — Д-да… — ответил Кас медленно. — Понимаешь ли… у меня… вроде как… Дин ждал молча долгие несколько секунд. На линии тихо трещала статика: Кас держал кнопку нажатой, размышляя, и Дин затаил дыхание в ожидании его дальнейших слов. Наконец Кас неуверенно, запинаясь, сказал: — Понимаешь ли… у меня… есть… особенность. — Особенность? — повторил Дин, не уверенный, верно ли расслышал. — Особенность. На этом Кас остановился. Дин ждал долгое время, потом спросил как можно мягче: — Что ты имеешь в виду? Какая особенность? — Гм… анатомическая особенность. Спины. Можно сказать, искривление. — Кас сделал вдох и сказал тверже: — У меня искривление позвоночника. — Что, типа как сколиоз? — Типа, да. И всего-то? Из-за этого он так стеснялся? Может, у него просто был горб или что-то подобное — так это Дину было совершенно неважно. Ни в малейшей степени, как он понял тут же. Дин сказал: — Чувак, мне вообще все равно. Никому тут не будет дела, я тебе клянусь! Тебе очень понравится сауна! Мы с Сэмом вообще можем в твою сторону не смотреть. — Я ценю твое предложение. Правда ценю. Но я должен его отклонить. — Ну… ладно. Но просто чтоб ты знал: мне вообще безразличны какие бы то ни было «особенности». Честно. Мы могли бы пойти совсем поздно — только ты и я, если хочешь. — Дин снова закатил глаза и мысленно отчитал себя: «Прекрати уже давить-то, блин! Хватит!» Это было уже смешно: Дин то и дело скатывался в эти завлекалочки. — Спасибо, Дин. Но не думаю, что это благоразумно. — Ладно. Не буду приставать к тебе с сауной. Но подумай насчет семинара, хорошо? Мы можем сесть сзади. По-ковбойски, как у меня в комнате. Сядем сзади, где никто нас не увидит. Я тоже не буду снимать рюкзак, и если кто спросит, скажем, что отправляемся работать. Повисла долгая пауза. — Принято, — ответил Кас задумчиво. — Просто подумай об этом, — предложил Дин. — Я не настаиваю — просто вариант. Здорово было бы увидеть тебя здесь, вот и все. — И чтобы завершить на этой легкой ноте, Дин решил закончить разговор. Ему совсем не хотелось, чтобы у Каса осталось впечатление, будто Дин его вынуждает. Поэтому он сказал: — Просто походи, подумай. Как я сказал, выбор за тобой. Ну… наверное, пора отпустить тебя назад в твой лагерь. Я просто хотел услышать, что ты нормально пережил метель, но не хочу держать тебя на привязи на Топаз. — О, я вовсе не на привязи, — ответил Кас легко. — Мне нравится с тобой разговаривать. Дин почувствовал закравшуюся на губы улыбку. — Ну все равно, пора тебе возвращаться. Но подумай насчет пятницы, хорошо? Ужинаем мы обычно в шесть, а семинар начинается в семь. — Принято и это, — ответил Кас. — Надеюсь увидеть тебя в пятницу, Черная птица. Прием. — Спасибо большое, Первый охотник. Я постараюсь прийти. Конец связи.

***

Но до пятницы оставалось еще несколько дней, и описание Касом его совершенно неадекватной лагерной ситуации не оставляло мыслей Дина. На следующий день он поехал на Шеви вокруг озера, прошел по длинному настилу на первый холм, затем на второй, за ледяной пруд и открыл деревянный ящичек. Внутрь он положил три заряженных аккумулятора (он начал заимствовать третий от малоиспользуемой рации), упаковку батончиков с инжиром, шесть банок тунца и открывашку к ним, банку арахисового масла с ножом из нержавеющей стали, буханку хлеба, несколько батончиков-мюсли и пару яблок, а также пластиковый контейнер, в котором на этот раз лежал банановый хлеб и овсяные печенья. Довершала все это драгоценная упаковка пива Аляскинское Янтарное, которую Дин достал из своей заначки в большом контейнере. Пиво не помещалось в ящичек, так что Дин оставил упаковку на земле внизу. Он написал новую записку: Привет, Кас, Тут тебе еще батареи — на этот раз с запасом. Все заряжены. И на этой неделе нам привезли лишнюю еду, так что я подумал, оставлю и тебе. Но думаю, на сбор твоих ягод ушло куда больше труда, чем на мои батончики и прочее. Я добавил еще кое-какие запасы в качестве бонуса. Ягоды были офигенные. Думаю, часть из них к тебе скоро вернется — жди. — Дин PS Не забудь, семинар — в пятницу: ужин — в шесть, семинар — в семь. Мы с Сэмом тебя ждем.

***

— Первый охотник… Первый! Охотник!.. ПЕРВЫЙ ОХОТНИК. Это… ЧЕРНАЯ ПТИЦА. Дин аж вздрогнул от громкого сообщения Каса. Он лежал на кровати, снова листая приложение «Птицы Аляски» — на этот раз пытаясь найти страницу о юнко. (По совпадению, у столовой несколько часов назад и правда появилась маленькая темно-серая птичка и прыгала кругами с явно голодным видом. Дин в конце концов сходил аж в корнеллский складской трейлер, где отыскал пакет с семенами, и бросил горсть птичке.) Он потянулся к столу и взял рацию из зарядной станции. Прежде чем ответить, он сел повыше, опершись спиной на подушку, и проверил время на айпаде. Было только девять вечера: в кои-то веки Кас вышел на связь в урочный час. — Черная птица, Первый охотник на связи, — ответил Дин. — Сигнал от тебя четкий. Даже очень. — Я получил новые батареи! — доложил Кас. — Я вставил одну! — Судя по голосу, он был очень доволен собой. — Я сейчас на Топаз, пью твое пиво. Оно очень хорошее. — А, Аляскинское Янтарное! — сказал Дин. — Рад, что ты его нашел. Нравится? Я подумал, янтарный — твой цвет. — Я многоцветный, — ответил Кастиэль загадочно. — В своем… истинном… — Он помедлил, потом добавил: — Ну, в последнее время я больше золотой. Наверное, это и есть янтарный, так что да. Да, пиво мне нрааавится. И инжирные штучки… — Послышался шорох бумаги. — Батончики, — зачитал Кас. — Батончики из инжира. Гениально! И рыбные банки. И растертые орехи. Растертые орехи, Дин! Я ем весь вечер. Все такое вкусное, Дин. Такооое… вкусное. Дину стало смешно. Кас явно уже был поддатый. — Дай догадаюсь: ты обычно не пьешь? — Раньше я много пил, — ответил Кастиэль. — Вот как… — Весьма много, — заверил Кас. — Пил всякий раз, когда летал. Из реки у трона Господня… ну, там, живую воду. Строго говоря, эта река — она… она… волна, да! —понимаешь, волна эфира, так что, конечно, после битвы — самое то. — Конечно, — согласился Дин, посмеиваясь над этим бессвязным комментарием. — Ну, а когда я летаю, знаешь, что я пью? Я пью пиво. — Это вещь, — согласился Кас. — Вещщщь! Но… у трона Господня не было янтарного пива. — Он икнул. — Серьезный недосмотр. — Это точно, — подтвердил Дин, изо всех сил сдерживая смех. Определенно очень религиозная семья, как и предсказал Сэм: какие-то преданные прихожане, да, судя по всему, еще и изъясняющиеся цветастыми метафорами. А теперь Кас хлестал пиво на горе, «мешаясь» с пропащими товарищами вроде Дина. — Я тут думал — до того, как тебя вызвал… — снова заговорил Кастиэль. — Вот мои братья порой приносят мне святое масло и всякую там мирру, кедр — но ни разу не принесли мне пива. Это же грустно. — Он издал долгий вздох и добавил: — Я даже задумался, есть ли им до меня дело… — Я бы не исключал этого, — ответил Дин. — Даже при отсутствии пива. — Я иногда совсем не уверен. Хотя, когда меня изгнали, они пытались за меня вступиться. До этого момента история выходила довольно забавная: пьяный Кастиэль, чье религиозное воспитание вступило в конфликт с современным миром. Но при слове «изгнали» улыбка с лица Дина исчезла. — Изгнали? — повторил он, сев прямее. Казалось, в этом был ключ. — Долгая история, — ответил Кас. Послышался отчетливый глоток и бульканье пива, высасываемого из бутылки, после чего Кас добавил: — Дооолгая… история. И скучная. Очень-очень скучная. Очень-очень-очень скучная. — Дай догадаюсь: взбунтовался против родителей? — предположил Дин. — Ты очень догадливый! — ответил Кас с явным восхищением. — Наверняка ты все уже понял. Да? — Определенно нет. — В общем, да, взбунтовался. Ох, как я взбунтовался… Страшно сказать. — Святые угодники, что же ты сделал? — спросил Дин. — Я отправился в Иллинойс! — ответил Кас. — Когда мне четко это запретили! Нарушил прямой приказ. В самый Иллинойс. — В Иллинойс, — повторил Дин медленно. — Да уж, колыбель греха и порока. — Ты и не представляешь, — сказал Кастиэль. — Как выяснилось, вокруг него мир вращается. В общем, я пал и все такое. Меня судили, потом чик-чик — и пшел отсюда! А я всего-то пытался посмотреть. Просто хотел найти хороший сосуд на пару недель… («Сосуд?» — не понял Дин.) — Просто осмотреться немного… Дин, я просто хотел спасти мир, чуть-чуть. Внести свою лепту. Хотя бы понять, в чем моя лепта. Но стоило мне ступить в Иллинойс, провести там три дня и БАМ — разнесли мой сосуд в пыль. Братья потом помогли мне его восстановить — вопреки приказам, и остальные в итоге закрыли на это глаза. Решили, что это мне урок, наверное. Хотели, чтобы я с ним застрял… с… с испорченным сосудом. — (К этому времени Дин представлял себе Каса со склеенной керамической амфорой.) Кас продолжал: — Ну и пожалуйста, а мне он нравится. Вся эта физиология… ну там… э… гедонизм. Но сосуд все равно жалко. Бедняга… он этого не заслуживал… но так я сюда и попал. Чик-чик — и в Арктику! И если уж быть совсем откровенным… — Кас помедлил и выдохнул следующие слова в микрофон громко и невнятно, так что его низкий голос прогремел по кабинету Дина: — Это было несправедливо. — Так всегда и выходит, — согласился Дин, посмеиваясь над невнятной речью Каса, слегка шокированный его бессвязной историей про изгнание, Иллинойс и разбитый сосуд. Что бы там ни произошло, становилось ясно, что Кастиэль едва спасся из какой-то религиозной секты. — Только потому что они увидели что-то там… в этом своем просвете, — сказал Кас. Он добавил со вздохом: — Тут религиозные видения, там пророчества… за всем и не уследишь! «Определенно секта», — решил Дин. Кас вырос в какой-то секте, и его оттуда выгнали. Просто за то, что он захотел посмотреть на нормальный мир. В Иллинойсе. В этой истории не было ничего забавного. Это была трагедия. От мысли о том, как бедного Каса, совершенно неподготовленного к жизни в современном мире, выгнали на улицу, да еще и сослали в Арктику, у Дина закипала кровь. — Наверное, мне стоит радоваться тому, что меня не убили тут же, — заметил Кас. — Тебе без них лучше, — сказал Дин твердо. — Ты же выжил, не так ли? — Выжил, — согласился Кас. — Временами был буквально на волоске. Буквально… на… волоске. Но птицы мне нравятся, Дин. Я очень к ним привязался. Они такие разговорчивые! Хотя на этой неделе, конечно, говорят только о сексе — у них только одно на уме. И много споров по поводу территории. Воробьи вокруг моего лагеря на эту тему не умолкают. — Воробьи вообще истерички, — заметил Дин. — Это правда, — согласился Кас. — Но они все очень любопытные и любознательные — на самом деле хорошая компания. Птицы — замечательные, Дин, и волки, и их волчата — такие очаровательные! А люди! Я уж не говорю про людей! Стой, погоди, эта пустая, мне надо открыть другую. — Послышалось отчетливое шипение открываемой бутылки. Кас какое-то время ничего не говорил — видимо, делал глоток из бутылки. — Люди — такие захватывающие! — объявил он потом и добавил еще невнятнее: — Может быть… может быть, мне не стооооит… вдаваться в подробности… Его нетрезвая речь снова рассмешила Дина. — Можно я поинтересуюсь, как много бутылок ты уже употребил? — спросил Дин между делом. — Эта была… номееер…. погоди минуту, — сказал Кас. Последовала еще одна пауза и звон стекла. — Эта номер шесть. По-моему. — Что, все шесть? Ты серьезно? — Дин даже забеспокоился. — Знаешь, раньше я мог употребить стоооолько алкоголя… — сказал Кас. — Ракию, узо — что ни подносили, я просто… ну, знаешь, брал благосклонно, как нас учили, мы-принимаем-ваши-скромные-дары и все вот это вот, чтобы с помпой, с подсветкой; может, еще добавить трубы, гром, лопнувшее стекло — или горшки, — принять с благодарностью, осушить залпом. — (Дин слушал все это в полном замешательстве: Кас что, описывал какую-то религиозную церемонию?) Кас продолжил: — Никогда на меня не д—ик! …не действовало. Но теперь… все иначе. Дин, я хочу отдать тебе свое второе перо. — Что? — Свое второе перо. Есть еще одно. С другого крыла. Как только выпадет. — Что, с поморника? — не понял Дин. Последовала пауза. — А, да, поморник! — спохватился Кас. — Забыл про него. Да, с поморника! Со среднего, да? С меланиста! Как только оно выпадет… у поморника, я отдам его тебе. — А что, поморник еще здесь? — Поморник всегда здесь, — ответил Кастиэль. — Он прямо… на мне. Постоянно! В общем, я хочу, чтобы и второе перо было у тебя. Уже ясно, что все перья должны быть у тебя. — Конечно, я возьму и второе перо, если ты отдашь, — согласился Дин. — Но слушай, не обязательно отдавать мне все свои образцы перьев. Разве они не нужны тебе для исследования? — Я хочу, чтобы оно было У ТЕБЯ. Очень хочу, — сказал Кас очень серьезным тоном. (И явно очень пьяный.) — Ладно, конечно, я возьму. Так, Кас, кажется, тебе уже хватит пить и пора спускаться в свой лагерь. — Погода ж хорошая, — возразил Кас. — Снега нет… Но ладно. — Спускайся назад, не торопись и попей воды, — посоветовал Дин. — Ладно. О! А юнко прилетал? Дин усмехнулся, взглянув в свое приложение про птиц, где действительно была изображена серая птичка, подписанная «Темноглазый юнко». — А представляешь, прилетал! — Да-а?!.. — Скакал возле столовой. Я дал ему семян каких-то — он их сразу сожрал. — Я ему говорил, что ты поможешь! — воскликнул Кас восхищенно. — Рад, что он прислушался к моему совету. Дин засмеялся. Это была милая шутка — о том, что Кас разговаривал с птицами и посылал их к Дину за помощью. — Ну, у корнеллской команды тут семян завались, — объяснил он. — Так что, если найдешь еще заблудших птиц, шли ко мне. — Замечательно, — ответил Кастиэль. — Принято. При-ня-то. Я посоветую тебя еще овсянке. И дрозду. Спасибо, Дин. Ты… — Кас икнул. — Ты наглядный пример. Люди! Смертная жизнь. Столько заманчивого. Наглядный пример — ты. Я об этом думал. Он снова икнул, и, как Дину ни хотелось посмотреть, куда мог зайти этот разговор, он мягко напомнил Касу: — Ты точно сам доберешься назад? Вниз с Топаз? Не упадешь? — Я уже пал, — ответил Кастиэль. — Годы назад. — Я имею в виду сейчас? Идти можешь? — А, ты про физическое падение? — понял Кас. — Нееееет, нет-нет-нет-нет, нет проблем, нет проблем. Я могу идти. Тропа тут широкая… Солнце светит. Воздух теплый… Дин знал тропы на Топаз по своим прогулкам в прошлые годы: склон горы и правда был некрутой и поросший мхом. Дин с сомнением произнес: — Ну ладно, но иди не торопясь. Присядь и вздремни, если нужно. — Прямо говоря это, он проверил последний прогноз погоды на айпаде. — В ближайшие часы обещают солнце. — Да, вздремнуть можно, — согласился Кас. — Можно вздремнуть прямо сейчас. Знаешь, по-моему, пиво на меня немного подействовало. — Жизнь полна неожиданностей. — Опять же наглядный пример, — снова сказал Кас. — Жизнь полна неожиданностей. Такая приятная неожиданность — ты. Такое замечательное открытие! — Не уверен, что ты имеешь в виду, но, если любишь открытия, загляни завтра опять в деревянный ящичек. И не забудь про семинар. — Не забуду. И я порекомендую тебя овсянке. Ты будешь настоятельно рекомендован овсянке. Спокойной ночи, Дин. Ой, погоди, я имел в виду спокойной ночи, Первый охотник, прием. — Бывай, Черная птица, — ответил Дин, снова посмеиваясь. — Первый охотник: конец связи.