***
— Только помните: ехать прямо! — велел Дин. Он стоял на краю озера, балансируя на двух пучках мерзлой травы под расставленными ногами. Так как они отправлялись на снегоходах, они не были ограничены дорогой вокруг озера, а могли проехать в любом месте, где был снег. И могли срезать прямо по льду озера, который почти всегда был удобно покрыт слоем снега. Речной эколог Фил ежедневно отслеживал толщину льда на озере, и Дин только что уточнил у него, что лед пока был впечатляющей толщины в четыре фута. За длинную зиму слой льда на озерах тундры образовывался толстый, так что даже когда наступало таяние снегов весной и часть озера, питавшаяся от источника, вскрывалась (и даже когда возвращались желтоклювые гагары), две трети озера с севера оставались подо льдом. На всей поверхности озера ледоход начинался только в июне — тогда маленький маркер, установленный Филом в центре озера, наконец переворачивался и тонул. Единственная трудность с использованием снегоходов на озере весной заключалась в том, что возле берега формировалась полоса открытой воды от таявшего льда и снега. Сейчас эта полоса была только фута четыре в ширину и относительно мелкая, так что перейти ее было легко, вот только снегоходы не могли ее преодолеть. И на пучках травы Дин балансировал затем, чтобы перекинуть через эту полосу воды на лед две крепкие доски — как два мостка через миниатюрный средневековый ров. На эти мостки должны были встать полозья снегохода. И широкие сани с досками по мосткам пройдут хорошо. Дин без труда положил доски на место, измерил расстояние между ними рулеткой, подправил одну доску осторожным пинком ноги и еще раз проверил, что ближайшие концы досок прочно упирались в замерзшие пучки дерна. Обернувшись к своим помощникам, он объяснил: — Прямо и медленно, чтобы полозья не соскочили. Райан, ты же уже делал это раньше, да? — (Райан кивнул.) — Николь, я знаю, что ты в первый раз. Прицелиться и выровнять снегоход надо издалека, чтобы приближалась ты по прямой. И потом медленно заезжаешь. Не торопись. Я проведу вас обоих. И если соскочите — ничего страшного, тут всего фут глубины. Ничего с машиной не случится. Придется только тащить ее назад и сливать масло из картера. Но вы оба справитесь. Главное — медленно и уверенно. Доски оставим здесь до вечера, а потом сложим на берегу под брезентом для следующего пользователя. — Дин отошел к своему снегоходу и, перекинув ногу через седло, добавил: — И никаких глупостей! — То есть никаких развлечений, — поправил его Райан. — Именно, — подтвердил Дин с кивком головы, натягивая перчатки. Николь скептически посматривала на доски. — Как все по старинке… — Если б было по старинке, мы бы перескочили воду на полной скорости безо всяких досок, — ответил Дин. — И звали бы снегоходы «железными псами». И я таскал бы вас за собой на веревке забавы ради. — Он добавил, вспоминая свой первый сезон на Склоне: — Одна веревка от железного пса к каноэ, еще одна — от кормы каноэ к куску фанеры. Один из вас в каноэ, второй на фанере — и я бы мотал вас по всему озеру. Черт, мы даже два каноэ привязывали одно за другим, а за ними фанеру! Пару раз у нас люди так взлетели. Вот времечко было! И едва ли кто-то провалился под лед и умер. — Он завел снегоход. — Нынче так уже нельзя. «Неоправданный риск для жизни и здоровья» и прочие тупые правила научного фонда. — Можно было бы привязать только каноэ, — протянул Райан мечтательно. — Или только фанеру? — предложила Николь. Дин сурово сказал: — Мы едем через озеро чинить настил и работаем ровно восемь часов в полном соответствии с протоколом безопасности, одобренным Управлением охраны труда. — То есть без развлечений? — уточнил Райан. — Без каких бы то ни было развлечений, — подтвердил Дин. — Научный фонд не допускает развлечений. Однако нам может понадобиться сделать несколько тренировочных маневров. Просто чтобы проверить радиус поворота и маневренность машин. Оба помощника заулыбались во весь рот. Дин улыбнулся в ответ, переключил передачу и нежно нажал на газ, направив снегоход к доскам. После нескольких скачков по замерзшим кочкам и шатким мосткам полозья снегохода встали на плотный слой снега, и Дин заскользил по льду озера. Он сделал широкий разворот обратно к берегу, чтобы подождать остальных. Райан и Николь осторожно тронулись следом под чутким присмотром и руководством Дина. Минуту спустя все трое были на льду. Дин жестом велел группе укутаться. Они поправили парки, надели очки, натянули на носы шарфы и вязаные шлемы и надели толстые зимние перчатки. И Дин тронулся вперед, скомандовав: — Так, никаких неутвержденных развлечений! Вскоре они уже неслись на полной скорости через огромное замерзшее озеро к отдаленным северным холмам. Озеро Купалук было шириной больше мили. День стоял солнечный, но морозный; над головой на ветру проносились облака. Озеро протянулось впереди огромным белым полотном, и северный берег виднелся вдали тонкой линией, обрамленной низкими бело-коричневыми холмами — северными холмами. За ними большим выпирающим бело-синим горбом виднелась еще более далекая гора Топаз. Лед озера как обычно был покрыт плотным слоем хрустящего снега. Дин сделал несколько легких маневров, ведя своих помощников по снегу широкими дугами. Быстрый взгляд назад подтвердил, что Райан и Николь послушно следовали за Дином, и Дин начал уводить их за собой в восьмерки и змейки со все возрастающей скоростью. Скоро он услышал за собой радостное улюлюканье. — Никаких развлечений! — крикнул он через плечо. — Я не развлекаюсь, честное слово! — крикнул в ответ Райан. — И я! — крикнула Николь. — А ты? — Я проверяю радиус поворота саней! — доложил Дин. — Ничего общего с развлечениями, честно! До дальнего берега они добрались замерзшие и наглотавшиеся холодного воздуха, но молодые помощники Дина светились от восторга. Дин заставил их соорудить мостки из еще одной пары крупных досок, которую взял специально для этой цели, на этот раз оставив себе роль руководителя. Они без происшествий выбрались на берег и срезали путь через тундру к окружной дороге и северным холмам. Там и сям из-под снега уже проглядывали участки земли, которых они старательно избегали. Дин время от времени делал паузу, чтобы указать на безопасные на вид ровные заснеженные участки, которые на самом деле являлись глубокими лужами полурастаявшего снега. Только веточки ивы, торчавшие сверху, выдавали их. Ивовые кусты обычно были несколько футов в высоту: раз торчали лишь концы веточек, значит безобидный на вид участок снега на самом деле был ямой глубиной в несколько футов, полной ледяной воды. Застрять в такой яме на снегоходе было совсем невесело. На возвышенностях было безопаснее, так что Дин провел свой эскорт вдоль хребта, где из снега торчали лишь пучки короткого вереска. Делая зигзаги, чтобы избегать все более широких участков открытой земли, они продвигались вперед. Прямо перед ними из снега поднялась белая куропатка, захлопав крыльями так внезапно, что Дин вздрогнул. Пролетело мимо и несколько песочников: больших худощавых птиц с длинными гнутыми клювами и болтавшимися лапками. Дважды Дин заметил торчавшие из снега тонкие предметы. Они оба раза остановились посмотреть, и Райан и Николь оба в итоге остались с призами в виде оленьих рогов, которые они привязали к своим снегоходам сзади. «Мне рога не нужны, — думал Дин, тронувшись дальше. — Рога гроша ломаного не стоят. У меня зато есть перышко поморника». Это был единственный интересовавший его сувенир из тундры. Еще через несколько минут они добрались до окружной дороги у северных настилов. Они запарковались там же, где несколько дней назад Дин оставлял Шеви, и принялись за работу. Райан и Николь стали разгружать стройматериалы, пока Дин очищал первый сегмент настила от снега старой щербатой метлой. Затем Дин прошел к саням и отвязал тяжелую сумку с инструментами. — Так, за работу! — объявил он. — Давайте, берите с саней доски, замечайте, какие доски настила помечены оранжевым, и кладите рядом с каждой новую доску. Я достаю инструменты, и пойдем вдоль настила, заменяя эти доски подряд — те, что не совсем под снегом. Потом я вернусь и доделаю остальные сам. — В этом и заключался план Дина: он хотел иметь возможность вернуться позже один. — Давайте, начинаем. Некогда прохлаждаться! Работы было на целый день. Дин даже сам поверил в свои аргументы о том, что починить настил нужно было обязательно сегодня. Неделей ранее было бы еще некомфортно холодно работать на улице: при низких температурах дрель замедлялась, аккумуляторы быстро садились, пальцы начинали ныть от холода — все шло медленнее (и опаснее). И ждать лета тоже был не выход: скоро в лагерь понаедут люди, и Дину будет не до починок настила. Не говоря уже о том, что начнут вылупляться комары. А сегодня был идеальный день. Даже температура была идеальной для работы: чуть выше нуля. Промозгло, конечно, но не было риска обморожения, и Дин знал, что от физического труда они быстро согреются. И действительно, уже через двадцать минут они сняли куртки и запихнули шапки, шарфы и перчатки в рюкзаки. Утренняя работа шла гладко. Около полудня Дин заметил на юго-востоке отдаленную фигуру: лишь едва различимые очертания человека на склоне далекого холма. Дин отошел к рюкзаку, лежавшему в стороне, и вынул бинокль (в последнее время он взял привычку везде носить с собой корнеллский бинокль на случай, если ему встретится поморник). В бинокль фигурка человека была видна не сильно лучше, но Дин разглядел, что человек двигал какие-то прямоугольные предметы. Кто бы это ни был, на нем не было большого рюкзака, как у Кастиэля. «Шон с его ловушками для леммингов», — решил Дин. Они вызвали Шона по рации и пригласили на обед. Тот отправился по направлению к ним и уже через двадцать минут был у настила. Николь по совпадению как раз взяла с собой запасную порцию ланча и пирога. Также по совпадению Шон обнаружил, что кое-какую работу может сделать и рядом с их настилом. Дин и Райан только закатили глаза, взглянув друг на друга, и работа продолжилась. К четырем часам они почти все сделали. — Я закончу, — сказал Дин. — Мы начали рано, и вы, ребята, уже отработали восемь часов — не стоит брать сверхурочные. Я закончу последний холм сам — только не уроните снегоходы в озеро, хорошо? — Ты уверен, что обойдешься один? — спросил Райан с сомнением. — Я могу остаться. — Когда это я не обходился в тундре один? — ответил Дин. — Кроме того, ты и так уже отработал дополнительное время, готовя доски. — У тебя все средства безопасности с собой? Дин закатил глаза, подняв свой рабочий рюкзак. — Все в порядке, пацан. Проваливай. Райан не отставал. — Ты сам меня учил всегда проверять, какое у человека с собой оборудование, когда он уходит один, — настоял он. — Ну-ка покажи мне свой перцовый спрей. Запасной аккумулятор для рации у тебя есть? К медведям готов? — Не дожидаясь ответа, Райан раскрыл рюкзак Дина и обнаружил пакет не с одним, а с тремя аккумуляторами. (Один для Дина и два для Каса). — Оу… — сказал он. — Ну, тогда ты готов. Господи, ты и маяк с собой взял? — Ярко-желтый цвет спутникового маяка (тоже для Каса, конечно) трудно было не заметить. — Да, я начал иногда носить его с собой, — соврал Дин. — На всякий случай. Особенно когда на снегоходе, а то знаешь… И вот мой перцовый баллончик — пристегнут к рюкзаку, как всегда. И пистолет тоже тут, и аккумуляторы, и маяк. Доволен? — И десерт у него есть. В немалом количестве, — заметила Николь посмеиваясь. Она указала в рюкзак, где рядом с батареями лежали запасные кусочки пирога — прямо как Николь привезла Шону, только пирог Дина был упакован в тройные герметичные пакетики. — Что, тоже кому-то угощение принес, Дин? — спросила она и демонстративно вгляделась в горизонт вокруг, прикрыв глаза рукой. Потом с подозрением сказала: — Что, у тебя тут припрятан свой Шон — или Шонетта? Где она? А, за северным холмом! Вот почему ты не хочешь, чтобы мы там работали! Это было опасно близко к правде. — Идите уже, а? — проворчал Дин, закрыв клапан рюкзака. — Никого за северным холмом нет. Я просто взял побольше еды, потому что знал, что буду вкалывать еще долго после того, как вы, лузеры, смоетесь! Давайте, езжайте, и оставьте меня с моим десертом наедине!***
Они заметили запасные аккумуляторы, заметили пирог и спутниковый передатчик, но даже Райан не заметил связку коротких досок. Это была самая важная часть. Как только Райан, Николь и Шон уехали обратно к озеру, смеясь и улюлюкая (Шон предсказуемо сел позади Николь), Дин накинул на плечо рабочую сумку и собрал в охапку короткие доски, оставшиеся после ошибки Райана. Склон холма здесь уже слишком сильно оголился для снегохода, так что Дин занес все это пешком — сначала на первый холм, а затем и на верхушку второго. Ему пришлось сходить пару раз, чтобы унести все доски, так что он даже выдохся, но в итоге оказался на самой высокой точке пинго-холма Каса со всеми своими запасами. Дин прошел за пруд в поисках подходящего места. (Пруд он тщательно осмотрел на случай, если там плавали еще перья поморника, но ничего не увидел.) Ветер был по-прежнему сильным, облака проплывали мимо солнца, отбрасывая на землю пятна теней. Следы Дина с прошлой недели еще виднелись там и сям бесформенными углублениями в таявшем снегу. И следы от копыт оленей уходили вдаль вереницей узеньких ямок в белом снегу, и следы Каса виднелись прямой ровной линией неглубоких впадинок. По ним даже можно было пройти при желании. Даже без труда. Кас с таким же успехом мог бы обозначить дорогу прямо к своему лагерю. Дин долгое время стоял на вершине холма, прослеживая глазами вереницу следов. Они уходили в тундру и исчезали за верхушкой ближайшего холма. Дин колебался. Так ли плохо было просто посмотреть, где находился лагерь Каса? Он оставил сумку рядом с кучкой досок и пошел по следам Каса. Только недалеко. Где-то через четверть мили он пересек следующий холм, за которым исчезали следы. Здесь Дин достиг высокого широкого каменного хребта, поросшего вереском и лишайником, совсем без снега, и смог осмотреться. Следы Каса в этом месте поворачивали и уходили точно в направлении горы Топаз. Хотя Топаз была невысокой горой, она обладала широким основанием пару миль в длину, и Дин не был уверен, где именно мог разбить свой лагерь Кастиэль. Но теперь Дин находился на достаточно высокой точке с хорошей видимостью и смог различить мелкое цветное пятнышко справа от основания горы. Он поднял к глазам бинокль. Это оказалась синяя палатка. Она находилась не так уж далеко от дороги, как понял Дин. Грузовая трасса в этом месте поворачивала: Дин осмотрел в бинокль восточный горизонт и скоро опознал Грузовую трассу, отсюда казавшуюся лишь едва видной полоской грязи со сверкавшим за ней на солнце нефтепроводом. Виден был даже маленький съезд: обрубок старой заброшенной дороги, которой, как знал Дин, пользовались для подъезда к озеру еще до того, как была построена станция Купалук. Эта дорога уже несколько десятилетий была забаррикадирована большими булыжниками: ею не пользовались лет сорок. Но тундра заживала медленно, и даже через столько лет старая подъездная дорога была видна усиком серого, который протянулся в сторону лагеря Каса, а затем поворачивал на юг. От Грузовой трассы до лагеря Каса можно было дойти, наверное, минут за тридцать. Можно было, например, съехать на Шеви в этот старый съезд, запарковаться у булыжников, пройти по старой дороге до поворота, и потом еще минут пятнадцать по тундре. Дин еще несколько раз осмотрел горизонт, разглядывая Грузовую трассу, пока не убедился, что запомнил, где именно нужно было свернуть, если бы зачем-то требовалось попасть к птицеведу Кастиэлю. Просто на чрезвычайный случай. Без каких-либо задних мыслей. Наконец Дин опустил бинокль и снова взглянул на синюю палатку. И на этот раз заметил маленькую фигуру, приближавшуюся к синему пятнышку. Это был не волк и не медведь: это был человек — вертикальная фигурка, выделявшаяся на фоне белого ландшафта. Дин снова поднял бинокль. Это был Кастиэль. Дин и со своего места различил его бежевое пальто, темные штаны, темную шапку и массивный рюкзак. Виднелся даже узнаваемый синий шарф. Казалось, Кастиэль появился из ниоткуда. Дин был вполне уверен, что он вышел не из палатки, так как шел он по направлению к ней, словно материализовался прямо у основания горы Топаз. Может быть, он спустился с нее. И потом Дин заметил, что Кас остановился. Остановился, развернувшись в сторону Дина. Он смотрел прямо на Дина. И Дин понял, что Кас, наверное, заметил его уже давно — пока спускался с Топаз, или откуда там он шел. В тундре от ощущения, что за тобой наблюдают, бывало даже неуютно. Это был бескрайний простор, пустынный и удаленный от цивилизации, но в то же время просматривавшийся очень далеко. Бывали случаи, когда Дин был уверен, что он совершенно один, а потом оказывалось, что все это время он оставался в поле зрения группы ученых или водителей, находившихся за милю или две в стороне. Иногда от этого появлялось ощущение неловкости, так что Дин мог только надеяться, что Кас не возражал. Дин попытался вызвать его по рации, но Кас не ответил. Либо его аккумулятор совсем сел, либо он не взял рацию с собой. Так что Дин просто поднял высоко руку и помахал ею в воздухе. Две руки в воздухе означали просьбу о помощи, а одна рука была общепринятым символом приветствия, так что Дин поднял одну. Последовала пауза. Порыв ветра качнул кусты вереска и веточки ивы, торчавшие из снега. Отдаленная фигура подняла руку в ответ. Дин кивнул сам себе. Это был обычный обмен приветствиями. На таком огромном расстоянии, без рации, это было все общение, которое было им доступно. Дин заставил себя удовлетвориться этим и отправился назад к пинго-холму. Кас находился на расстоянии как минимум часа пешего хода, но, по крайней мере, теперь он знал, что Дин работал на месте передачи аккумулятора. Можно было надеяться, он придет забрать его позднее. На работу ушло больше часа. К тому времени, как Дин закончил, солнце уже опустилось ниже, ветер похолодал. Небо теперь было испещрено тонкими волнами перистых облаков, принимавшими розовые и желтые оттенки на долгом, не имевшем конца летнем арктическом закате. Наконец Дин отступил на шаг и оценил свое творение: деревянный ящичек, похожий на почтовый, поднятый над землей на крепких деревянных ножках. Ножки призваны были защитить его от белок, мышей, горностаев и прочей живности, но Дин все волновался, достаточно ли конструкция стабильна. В это время года вбить в землю кол было невозможно: земля представляла собой сплошную глыбу льда. Но Дин взял с собой мощную беспроводную дрель и крепкие сверла и сумел просверлить в мерзлой почве несколько узких дырочек дюймов по восемь, чтобы потом закрепить в них диагональные растяжки. Он понимал, что эта наспех сбитая конструкция неизбежно накренится, когда земля оттает — весной все всегда приходилось переустанавливать и закреплять заново, — но пока что сойдет. У ящичка была тонкая деревянная шпонка, которая заходила вертикально в дырочку, просверленную для этой цели, и прочная крышка сверху. Последней задачей Дина было приделать крепеж: анодированные петли для крышки, внутреннюю цепочку, чтобы крышка не открывалась слишком далеко, и крепкий запор с зажимом, чтобы она держалась на месте. Затем он проложил внутренность ящичка несколькими слоями полиэтиленовых пакетов, в которые можно было запечатать содержимое. Это были весьма недешевые пакеты: не пропускавшие запах, так что в них можно было хранить еду от медведей. (Дин с медведями не шутил.) И от дождя они могли защитить. Дин несколько раз опробовал крышку, открыв и закрыв ее, и наконец подтащил свою рабочую сумку и достал из нее вещи, которые упаковал утром. Вещей было больше, чем заметили Райан и Николь. Полный список включал два заряженных аккумулятора для рации, ярко-желтый спутниковый маяк (вместе с заметкой о том, как им пользоваться), куски пирога и пластиковый контейнер с ассортиментом батончиков с инжиром и прочих закусок из столовой. Пироги прошлым вечером на ужин подавались неслучайно, и неслучайно их осталось достаточно, чтобы Николь смогла взять порцию для Шона. Дин вчера предложил Теду испечь пирогов и намекнул, что неплохо было бы испечь их с запасом. Просто ему показалось, что Кас не откажется от еды. В последнюю очередь Дин вырвал листок из своих «Дождевых заметок» и достал из заднего кармана тонкий фломастер. Ветер снова усилился и становилось холодно, пальцы Дина начали плохо слушаться его, так что он старался, выводя слова медленно, чтобы вышло разборчиво. Аккуратными печатными буквами он написал: Привет, Черная птица — Прости, не планировал подсматривать — просто чинил настил, вышел оглядеться и заметил твою палатку. Я придумал способ сохранить батареи в сухости: соорудил ящик. У меня остались доски после починки настила, так что ушла всего минута. Я оставил тут свежие батареи для рации, а ты можешь оставлять здесь же старые, и я буду забирать и заряжать их время от времени. Можем обмениваться раз в неделю. Так что, надеюсь, теперь у тебя рация рабочая. Если снег пойдет или что, выйди на связь, чтобы я знал, что ты в порядке. Для обычной связи используй рацию, но если что-то экстренное, можешь воспользоваться желтой штукой. И не стоит ради меня подниматься на Топаз, но, если ты там и хочешь поболтать, я всегда рад. И еще: наш повар вчера испек пироги и мы все не съели, так что я принес тебе — может, ты захочешь. И кое-какой перекус из столовой: батончики с инжиром и прочее. Я еще буду тут работать и обычно беру с собой десерт, если остается с ужина, так что могу и тебе оставлять, если хочешь. Я буду привязывать к рейке красную ленту, если в ящике для тебя что-то есть. Снимай ее, когда забираешь передачу, тогда мне издалека будет видно, приходил ты или нет. Дай знать, если нужно что-то еще. Дин несколько минут раздумывал, как подписать письмо. Он чуть было не написал «Береги себя», но это звучало как-то по-матерински. «Всего наилучшего» — слишком формально, «увидимся» — слишком легкомысленно. А просто «Дин» — как-то слишком холодно. Наконец он подписался: — Первый охотник Он перечитал письмо еще пару раз, надеясь, что вышло не чересчур многословно и не слишком неуместно про пирог. В конце концов он сложил его, положил на крышку пластикового контейнера, запечатал три слоя пакетов поверх и закрыл крышку ящика. Она плотно захлопнулась, и Дин закрепил ее пружинной защелкой. После этого он привязал длинный обрывок красной ленты к маленькой шпонке и поднял шпонку вертикально, закрепив в дырочке. Развевавшуюся на ветру яркую ленту будет видно с расстояния как минимум мили. Когда Дин выпрямился и огляделся, его взгляд опять невольно обратился к северу. Отсюда синюю палатку Каса видно не было, но был виден участок тундры к востоку за склоном следующего холма, и, к удивлению Дина, Кас был прямо на этом участке. Он переместился — видимо, чтобы не терять Дина из виду. Его темная фигурка почему-то казалась меньше, и, когда Дин поднял к глазам бинокль, он разглядел, что Кас присел на камень, обняв руками колени, и смотрел в сторону Дина. Своего бинокля у него, видимо, не было (что, вообще говоря, было странно для «птицеведа»): похоже, он просто наблюдал за фигурой Дина издалека. «Он что, все это время за мной следил? Смотрел, как я работаю?» — подумал Дин. Он опустил бинокль, и несколько мгновений они просто смотрели друг на друга через бескрайнюю дикую тундру. С такого расстояния невозможно было разглядеть детали, но все же было ясно, что внимание Кастиэля оставалось сосредоточено на Дине. (Так же как внимание Дина — на Кастиэле.) Кастиэль казался Дину микроскопическим на этом гигантском пространстве. На фоне бескрайней бело-коричневой тундры под небом перистых облаков он выглядел лишь хрупкой крупинкой жизни в бесконечной мерзлой дикой природе. Пока Дин смотрел, мелкая фигурка истончилась и вытянулась вверх: Кас поднялся на ноги. Последовало едва заметное движение: Кас поднял руку и медленно помахал ею над головой, копируя приветствие Дина ранее. Дин почувствовал, как губы растянулись в ответной улыбке. Этот простой приветственный жест от отдаленной человеческой фигурки за обширной полосой арктической тундры, за бесконечной снежной пустошью, казался пронзительно значимым. Даже ледяной ветер как будто на мгновение потеплел. Дин поднял руку в ответ. Через несколько секунд они оба опустили руки. Обмен приветствиями закончился. Дин немного поколебался, раздумывая, уже не дернуть ли туда на снегоходе, чтобы поздороваться как следует, но Кас не подавал сигналов тревоги и не подзывал его жестом руки. Похоже, он ценил уединение, и Дин не хотел вторгаться. «Не хочу казаться любопытным, — подумал он. — Не хочу его преследовать. Он меня не приглашал. Я и так уже сунул нос, куда не следовало, высматривая его палатку. Но поздороваться издалека было приятно». Так что Дин собрал вещи, отнес их обратно к снегоходу и загрузил в сани. Он завел двигатель, развернул снегоход по широкой дуге и направился туда, откуда приехал. Поначалу он ехал медленно, выбирая путь с островка на островок снега. Прочь от Кастиэля, от пинго-пруда и от следов оленей, прочь от настила — через равнину тундры к замерзшему берегу. Там он осторожно провел снегоход через мостки, выкинул доски мостков на берег для будущего использования, снова оседлал снегоход и погнал его по широкому белому озеру, затем через вторые мостки и в лагерь. Все это время в лицо дул щипавший щеки ледяной арктический ветер. Солнце опустилось еще ниже: становилось очень холодно. Но всю дорогу назад Дин фальшиво мычал себе под нос мелодию и улыбался, представляя маленькую отдаленную фигурку, приветственно махавшую ему рукой.