Лишение мученье войн

Я стоял. На кухне, где недавно ещё кричали два громких голоса, никого. Кроме меня, разумеется. Абсолютная пустота. Что пугает, заставляя ужаснуться. За окном ещё не поднялось солнце. Значит прошло немного времени. Который час? По инерции я хотел посмотреть на наручные часы, но вспомнил, что они замёрзли, а завести их я забыл. Подозревая, что от моей прогулки до этого момента прошёл где-то час. Не более. Самое главное! Я задумался над главным героем этой пьесы. Куда кинулся Алексей? Что он сделает с тем «мясом»? Возможно, что гражданин, который раз отказался от человечности, сделает это вновь. Нет, такое нельзя оставлять! Утром нужно немедленно сообщить это ленинградскому городскому комитету! С этими мыслями я стал двигаться к выходу из кухни. Нужно попробовать заснуть. Хоть час другой, но вздремнуть. Холодный воздух и свист. Выйдя заново в коридор, я огляделся на выход. Дверь была немного открыта. Конечно, если бы она захлопнулась, то был бы звук, я бы запомнил. Сделав пару шагов в сторону двери, я потянулся за ручкой. Резко взял на себя. Сквозняк перестал свистеть, холодный воздух циркулировать. От маленького коридора я пошёл в сторону первой комнаты. Она находилась прямо напротив кухни. Никогда дверь туда не закрывалась, тут всегда было чисто и немного даже уютно. Конечно, понятие уютности в военное время совсем другое, чем в мирное. Особенно в атмосфере холода и голода. Эта комнатка с высокими потолками и окнами, (которые я облепил газетами в щелях) здесь же был небольшой диван. Слепой бы даже сказал, что выглядит он убого, так как набивка была давно сдёрнута, а матрас, который чудом не был порван на тряпки или сожжен, давно прогибся под тупым углом. На нём виднелись ещё разводы от каких-то напитков, но во времена ярости зимы, что не щадит никого, он был лучшим местом для спасения. Несмотря ни на что. Вдоль и поперёк его пронизывали разные тряпки, платки и другие элементы одежды, которые могли согреть человеческое тело. Диван стоял к стенке, я старался пододвинуть его к печи ближе, (она стояла прямо напротив дивана), но из-за физического изнеможения, что так часто стало меня посещать, попытки были тщетными. Но всё же я не скажу, что мне было холодно. Печь я разогрел ещё до выхода на свою прогулку, чтобы придти в уже тёплое помещение. Так как эта печь разогревала только одну эту комнату. И лоскутки делали своё дело, согревая моё обмороженное тело. Тут же стоял столик. Круглый, на пол метра. На самом деле не знаю, что он тут делает и откуда был, да и не зачем узнавать. Стоит и стоит, не мешает. Обыкновенно я не раздевался, когда ложился спать. И сейчас этого не планирую. Нет, я не совсем потерял «нормы санитарии» и не оброс грязью. Конечно я стирал свою одежду, но это было настолько мучительно и невыносимо, что порой ты вспоминаешь, как это ты делал раньше. А раньше никак. Я зашагал в сторону дивана. Уже сидя на нем, я начинал стягивать с себя абсолютно сухие портянки. Пота, как это обыкновенно бывает, на них не было. Тело, держа жидкость в условиях постоянного холода, специально не вырабатывает пот, что б поддержать более-менее нормальную температуру тела. Стягивая, я положил их на столик, я соврал, что он нигде не используется. Положить всякую мелочь или другие лёгкие вещи-вот весь его удел. Я стал брать всякие платки и тряпки, обвязывая свою голову, как это делают женщины. Взяв какую-то потрёпанную рубашку, с которой давно слетели все пуговицы, а на правом рукаве был след запёкшейся крови, я накинулись ее на плечи, завязав её каким-то чёрным шарфом вокруг талии. Больше ничего не решил надевать. И этого хватит. Став некой матрёшкой, я потянулся за одеялом, что было сложенно прямоугольником и лежало в противоположной стороне от подушки. Развернув, я стал трясти его, что бы раскрыть. Небольшая часть спадала на пол, а другая скрывала меня и создавала «кокон». Приподнясь, я взял со спинки дивана подушку. Она была старой и пуховой, но наволочка на ней была чиста. Не так давно я стирал ее, а сейчас старался не запачкать. Благо в это деле я педант. Тот же диван, где есть разводы, был вовсе не моим, а достался мне вместе с этой квартирой. Побив подушку, я положил её под голову. Натенул одеяло по самое горло и перевернулся на левый бок лицом к печи. *** Я старался заснуть. Смыкал глаза. Считал овец, как мне советовали, но ничего не помогало. Так было где-то минут 40. Переворачиваясь с одного на другой бок. То лежал носом к стенке дивана, то заново поварачивался в сторону печи. Я всё хотел отогнать любые мысли. Они только отвлекали. Задумываться мне есть о чём. Тем ужасно, все они заканчиваются пониманием моего недоброго положения. А кто позавидует? Некогда огромный, сияющий город, что был построен под новодел великих европейских мастеров, теперь представлял жалкое зрелище. Где то величие? Где та пышность и раскошность мира поэтов? Где головокружительные кутежи? Где Великие победы Великих людей? Но Великие люди были. Они все, кто боролся в неравном бою со смертью. Но даже так они умудрялись побеждать. Истощенные кошмара, потерями близких, войной, люди всё вставали, просветляя и веря во что-то, что ждёт их впереди. Смерть? Хуже смерти? Лучше? Это только предстоит узнать. Хотя…узнает ли он? Увидит ли он? Люди борются и он вместе с ними. Не сдаётся под натиском тварей, которые подумали, что он закончит борьбу. Никогда. Лучше смерть. Мучительная, но гордая. Лучше сойти с карты мира, чем покориться! Образ белокурого человека со сверкающими, голубыми глазами. Когда он встретил его? В первый раз? Когда это было. Я всё хотел вспомнить ту первую встречу, но ее не было. Не было и всё! Казалось, что «он» был со мной всегда. Сколько я существовал. Язвителен и по-детски упрямый, хотя за плечами уже более 800-летнее существование. Как образ учителя, что всегда тебя оберегает, но несколько злится, не скрывая этого. Да. Таков был Михаил Юрьевич. Иногда из этого экстраординарного человека выходили действительно глубокие мысли, которые ты помнишь всегда. Да. «Когда они машут передо мной огнём, я не посмею сдаться.» Никогда не посмею впустить оккупантов в свой дом. Никогда. Лучше смерть. *** -Александр Петрович, как вам быть человеком под нумером 2? -Мне абсолютно плевать. Прыгайте от счастье, что заново стали столицей спустя 210 лет! -Ох, вас даже на свете не было, когда я был столицей, а земли ваши принадлежали Шведам, что теперь даже не граничат с нами. -А кто сделал так, что с нами они не граничат? Александр Павлович, царство ему небесное, присвоил нам Финляндию, а теперь где она? Совсем близко ко мне стала! Что-то непонятно, вы собираетесь с этим что-либо делать? -Всему своё время, Шурка. *** Глаза стали слипаться, тихонько, тело полностью расслабилось, разум ни о чём не думал. В один момент стало казаться, что солнечные лучи, стали блестеть, падая на столик, но это только казалось. Солнечной ночи не было. Нужно сегодня придти и доложить о случае каннибализма…да…утром.