***
Уже одетый я стоял над письменным ведомствами об количестве умерших за прошлый год. Не помню, когда именно ими завладел, но точно не в тот год. По началу блокады, в сентябре, я хотел делать свою статистику смертей. Там указывалось по какой причине люди умирали. Чаще всего это были болезни, вызывающие осложнение дыхательной или пищеварительной системы. Я забросил это дело из-за наплыва дел. Хотя и статистика не нужна, чтобы указать причину смертей сейчас. Голод. Одно страшное слово, заставляющая каждого в расплох. Что же кроме этого? На что способны люди в действиях голода? Да, есть себе подоб… Нет, зачем-то вспоминать! Сейчас и так придётся говорить об этом! Но много ли я скажу? Скажу, что знаю имя человека, который убил с целью употребить в пищу человеческое мясо. Этого хватит, чтобы найти того бандита. А ведь я и подумать не мог, что тот посмел на такое! Конечно, у людоеда нет на себе таблички «людоед», но от этого и страшней, что ты не можешь понять, кто сделал это. Какого-то задавила совесть, но сколько таких же обезумевших ходит и никак не выдают себя? Кто может предугадать, что я, пусть и город в облике человека, но не съем своего товарища? Кто даст гарантию? Я остановил круговорот мысли. Думать о таком не стоит, нет…***
Находясь на собственном пороге, уже одетый в тулуп и шапку, чьи уши прямиком прикладывались к моим порозовевшим щёкам, я стал думать как доложу об случае каннибализма. Да, запрошу встречу с секретарём прокурора по Ленинграду и всё доложу. Именно так. Я начал выходить из квартиры. Ноги, на которые были надеты валенки, явно больше моей её, стали переступать порог. -С добрым утром, товарищ Александр. Я немного подскочил. Передо мной стоял женщина лет 40~48 в длинном сером платке и чёрном потрёпанном пальто. С жидкими волосами и морщинами под глазами. Это была соседка-Зинаида Ярова. Её муж ушёл добровольцем, когда началась война. Последнее письмо, что она получила, было о том, как товарищ Яров был переброшен на Ленинградский фронт. Иронично. Его Судьба неизвестна. Жив он или мёртв. Дети у Зинаиды были, но им не суждено было пережить блокаду. Они были крохами по рассказам Зиноиды. На самом деле этой женщине передо мной было не больше 35 лет, просто из-за пережитого горя она не могла выглядеть иначе как на все 40. -С добрым утром и вас, Зинаида,-улыбнувшийсь сказал я, -идёте на работу? -Именно так, Александр Петрович (почему-то она всегда обращалась ко мне по имени и отчеству), а вы идёте в городской госпиталь? -Да, -ответит я. Ложь, гнусная ложь. -Кстати, Александр Петрович, я видела, что к вам заходит Петров, а потом были какие-то крики. Что-то случилось? Я опешил. Она знала Алексея? Возможно знакомы где-то или работают? -Вы знакомы? -Конечно, на одном оборонительной заводе работает, а в прошлом месяце вместе с другими окопы копали за городом. Бедный человек, бедный...потерял жену совсем недавно... -Жена? Алёна Тимофевна-то? -Да, да.., -её голос стал дрожащим, будто готовясь зарыдать детскими слезами, -мы же и с ней были знакомы. Она слегла, когда морозы начались, а позже и вовсе умерла. Страшная, страшная смерть! -плача продолжала Зиноида. -У них же...ребёнок был, ведь так? - я уже, предвкушая мрачную сторону разговора, хотя куда мрачней… -Машенькая! Вот такая была, -она указала рукой на уровень ниже тазовой кости, -я же помню её, сиротой осталась! -А...когда вы последний раз видели? Мой вопрос прозвучал для неё, как гроза в солнечный день южного города. Широко открыв глаза, она стала вглядываться в меня, понимая суть моего предложения, -неделю как… Она заново забегала глазами, ищя ответ. Но ответа так она и не получит. Я понял, что задавать последний вопрос было ошибкой. Ужасной, глупой ошибкой! Зачем? И так страдалица будет на работе расспрашивать о дочери Петрова. А смотреть, что с ней будет от человека, что уже убил другого, будет наивысшей точкой тупости! Быстрее нужно добежать до комитета. Я выпрямился. Поставил ноги к друг другу, будто готовясь к присяге, и тихо, но официально произнёс: -Не о чём не беспокойтесь, Зинаида Львовна, не предпринимайте никаких действий в отношении этого. Скрывать всё было бесмыслимо. Она уже поняла, что случилось что-то недоброе. Не успев рассмотреть выражение её лица, я подскочил бегом по лестнице. Бежать и бежать. Как я прошлой ночью к тому заклятому подвалу!***
«Московский проспект. Дом Советов.» Я стоял на входе, по ту сторону двери, пытаясь отдышаться. Волосы уже давно вылезли из-под туго завязанной шапки и лезли на лицо. Я, вдыхая и выдыхая воздух, очень шумел. Из-за чего смог привлечь внимание окружающих. На входе стояли двое служащих. Один за столом вахты. Второй по другую сторону стола. Они явно находились в неформальной обстановке, наверное рассказывая друг другу какой-нибудь анекдот, и совсем не ожидали моего появление. -Вам чего-то срочно нужно, товарищ? -крикнул мне первый за столом вахты. Он выглядит явно на веселе, видно ещё не перевёл дух из-за смешного анекдота. Я посмотрел из-под лобья. Вид у меня был мягко сказать не дружески. Переднии, выповшие пряди, сползали мне на глаза. В свою очередь они, с серыми и сужеными зрачки, смотрели на служащего. Видно, я был решителен. По этой причине тот немного поубавил свою радость. -Немедленно секретаря! Прокурора! Мне срочно! -я закричал, мой голос был явно повышен. -Успокойтесь, успокойтесь! С самого утра тут одни ошеломленые! То тот мужик, что вы! Вам на работу не ходиться? -Что ещё за мужик? -отдышка полностью кончилась. Голос стал тише и заинтересованным. -Мне-то знать от куда? Мы пришли открывать вд, а тут он! Полузамёрзший с какой-то сумкой, как проснулся, так и заорал «Прокурора мне Прокурора!» -Куда его повели? -Да, да, я понял о ком речь. Совесть не выдержала, пришёл с поличным, с уликой. -Да кто вы такой, что бы вам всё рассказывать? -игриво проговорил вахтёр, -ишь, пришли тут, стали кричать! Вам этот гражданин знаком? -Я не совсем понимаю, я не могу ошибаться, но да… Второй служащий, про которого я совсем забыл, начал идти в мою сторону. Его взгляд был серьёзен, а смотрел он прямо мне в глаза. Он стал поднимать руку, протягивая её к моей шее. Тогда расстояние было между нами чуть более шага. Положив руку на область ниже головы и немного наклонясь, он приглуша произнёс. -Вы про бандтизм? Бандтизм-название под которым принимали новый вид преступлений. До блокады, случаев каннибализма было ужасно мало. Поэтому и разбирались они отдельно, поэтому и статьи о наказании за это это не было. Ленинградский Городской комитет приравнял каннибализм к бандтизму, а наказание выступала смертная казнь… -Именно так, -немного трясясь, очень тихо, сказал я. -Пройдёмте, -он опустил холодную руку и показал мне на право в коридор, где через каждый 5-й метр стояла новая дверь. Он пошёл первым, не оглядываясь на меня. Я всё внимательно в упор глядел на его затылок. Мы прошли 4-ую дверь правого коридора, первого этажа. Вдруг, мужчина круто повернувшись у пятой двери, рукой показал мне на неё, -Проходите, -прозвучал тихий, но чётко поставленный голос. Я подошёл первым, дёрнув ручку, и с силой потянул дверь в противоположную сторону. Дверь открылась. Я стал двигать к боку кабинет, пропуская служащего. Комната была вся пронизана лучами солнца, что так раздражали меня утром. Огромное закоптелое окно, деревянный стол и такой же стул, стоящие напротив окна. Всё как и в остальных кабинетах этого здание. На столе какие-то бумаги. Мужчина без лишних вопросов, явно не первый раз принимающий подобного гостя с таким запросом, подошёл к своему рабочему месту, взял какую-то стопку, вытащил две машинописных станицы и протянул их мне. Я подошёл к нему и аккуратно взял. Став читать написанное. «СПРАВКА» «Секретарю Лениградского Городского Комитета ВКП/б/» «Тов. Семёнову. В условиях особого положения гор. Ленинграда, созданное фашистской Германией, возник новый вид преступления.» «1/Некто Петров А.И. 1913 г. рождения, рабочий, лично встал на путь преступления. Примерно 26-го декабря 1941 г. Петров после работы на Оборонительном Заводе города Ленинграда, находясь в полном рассудке и уме, дома сумел убить и употребить в пищу некоторые внутренние органы собственной дочери Маши Пет. (1937 г. рождения) В течении одной недели хранил у себя на кухне труп 4-ёх летней девочки, ни разу больше не прикоснувшийсь. Перед арестом покинул дом и добровольно покаялся в поступке некому гражданину Романову А.П. По адресу -- --.