Лишение мученье войн

Мы стояли, озирая друг друга звериным взглядом. Серые, воспалённые глаза рассматривали меня. Смотрели мне будто в душу, читая как евангелия, всю мою историю и характер. Мне стало жутко. Этот странный мужчина держался за меня . Прижимал, хотел сказать что-то, прямо мне в лицо, но не смел. Он всё-то смотрел, думал…думал…о том, может ли он поведать, то что с ним. Бред. Он в бреду. От голода. Голод сводит с ума, противостоять ему нельзя. Человек безумный учёный, ищит любой способ доказать свою правду, но какая правда, когда мозг учёного поедает болезнь? Я ещё больше сконфузился, мне стало ещё более неприятно. Он не ступал, никуда. Всё осматривал меня. Бегая чёрными зрачками по моему обмороженному лицу. Его губы чуть открылись, хотел вымолвить что-то. -Аа,-единственно, что он смог выдать. Наконец я опомнился от шока. Я поднял обе руки, схватив руки мужчины. Я ожидал, что он, в бреду, начнёт заново хвататься за меня. Но этого не произошло. Он покорно опустил руки и склонил голову, став всматриваться мне в грудь. Пустым, неживым взглядом. Тот взгляд, какой имеют неизлечимо больные, после того, как им объявили о своей учести. Я смотрел на него ещё несколько секунд. Не понимаю, что можно с ним делать? -Где вы проживаете, товарищ? -конечно, только это и можно задать в таком положении. Ни уж-то в больницу я его ночью понесу. Пусть домой пройдёт. От голода, видимо, сбрендил, пошёл на улицу ночью. Не долго ему осталось жить на этом свете. -Я…я? -ответил мужчина на вопрос о месте жительства. -Конечно вы, тут же никого нет более, я, да вы тут только. Эта фраза промелькнула у него, как пуля. Как молния, ударившая недалеко от животного. И как олень, услышав треск грома, так и мужчина круто повернулся на 180°и побежал в глубь подвала по ступенькам. -П..подождите! -произнёс я и хотел уж шагнуть, да вот только мысль просияла у меня в голове. Этому человеку не помочь. Он уж совсем-совсем сошёл с ума. Я не был прав про то, что ему осталось жить недолго. Он и до утра нынешнего не доживёт. Какое тут недолго? Между тем, мужчина короткими, быстрыми шагами стал спускаться по лестнице в глубь, во всю большую темноту. Меня напрягло это. Будь он помешенным, то побежал бы со всех ног и упал бы. Этот же двигался осторожно, точно зная, что может опрокинуться. Может ли сумасшедший такое предсказать? *** Шаги, топот валенков. Возня, с попыткой взять что-то. Точно! Санки! Тот звук, что и привёл меня сюда. Видимо, он стал поднимать их. Что-то ценное для него находилось в нем? Сново возня. Мужчина отвязывал груз от саней. Осторожные шаги заново стали слышны. Наконец он стал подниматься ко мне. -Я…этого и вовсе не желал! -завопил мужчина, подходя ко мне. -О чём вы вообще? Хватит говорить загадками! -я ужасно взбесился. Что он от меня хотел? Послал бы он к чёрту меня и дело с концом! Это вовсе не трудно! -Простите, простите, я не хотел никого раздражать, но я хотел…прошу, я должен это кому-то поведать, пока…-он оборвал предложения недоговоря. Мужчина, пройдя все ступеньки лестницы, заново вышел ко мне. -Конечно, конечно, -затараторил я, вытягивая свою руку, -это-то всё разумеется, что у вас там такое? Я хотел взять странный кулёк, средних размеров кулёк из явно старой газеты. Но тут же мужчина отвернулся, руки его покатились назад к спине. -Это…вы всё узнаете, я должен кому-то сказать. -Да, вы скажете, -начал я, -коль вы всё-таки не ответили на мой вопрос о квартире, тогда пойдёте ко мне. Я тут близко. Всё-то там и поведуете. -Ага, вы совершенно правы, -ответил странный гражданин, отводя от меня взгляд, смотря на снежную дорогу под моими ногами. *** Мы шли в абсолютном молчании. Затишья. Перед огромной, смертельной бурей. Мы вышли из того темнейшего подвала, где дверь была не заперта, и направились ко мне как я и говорил. Весь наш путь мужчина крепко держал свой кулёк. Раньше он меня не сильно привлекал, т. е. Есть он и есть. Всё равно. Теперь же я мыслил иначе. Возможно что-то ценное было в той бумаге. Семейные украшение, что придётся продать завтра? И правда. Это не редкость сейчас. Полностью наплевав на моду, всякую ухоженность, люди тяготятся об единственном способе выжить. Продать и закупиться хлебом. Только вот, размер…но может, они в коробке? Да, точно, в коробке, чтобы не потеряться. Полностью веря в свои умозаключения, построенные на логике и моему опыту, я стал думать, что это правда. Истина, которую нельзя опровергнуть. Будто этот бредовый мужчина сказал мне, что идёт продавать серьги, данные ему от покойницы-матери, за несколько карточек, по котором будет выдаваться хлеб. -Сюда завернуть, -я показал на парадную, к которой мы быстро подошли. Чуть не пропустил. Нужно иногда отвлекаться от мыслей в своей голове. -Да…хорошо, — мужчина покорно направился к входу в дом. Его взгляд стал казаться мне ещё более потускневшим. Он был полностью разбит. Выглядит, как преступник перед смертной казнью. Я пошёл следом за ним. Откуда уж он узнает, в какой квартире я проживаю? Да никак! Мужчина шёл медленно, будто каждую минуту борясь с физической болью. Мне не составило труда обогнать его. Мы шли на третий этаж каменного, абсолютно холодного здания. Сколько уже в нем нет отопление и электричества? -3 месяца, -ответил я сам себе. Колоцеобразный подъезд хорошо распространял звук. Тут каждое движение, каждый вздох был прекрасно ощутим другими. Так и сейчас, я слышал нервное-нервное дыхание человека, которому явно трудно идти вперед, вверх. И правду, ступеньки большие, их много. Вот. Мы вышли на последнюю лестницу. Уже видя дверь моей квартиры. -Мы пришли, -сказал я вслух, не огнядываясь на мужчину, что сильно отставал от меня. Моя нога перестала касаться последней ступени. Два шага и я около двери, которая никогда не закрывается в последнее время. Знаю, бывают в городе воры, но много книг они унесут, чтобы позже разорвать и растопить? Я потянулся за ручкой. Коснувшийсь её, потянул на себя, приложив немного силы. -Вот, -сказал я виновато и жестом показал проходить ему первым. В тот момент мужчина уже сошёл с лестница, стоя облакотившийсь на перила. Отдышавшись, как можно скорее, он судорожно пошёл прямо в дверь. Всё ещё жадно хватал воздух. -Можете не раздеваться пока что, я ещё не топил. -Как вы скажете, -хватаясь за грудь, в область сердце ответили мне. Когда я уже хотел заходить сам, мужчина втянулся, перестал громко дышать, повернулся ко мне и произнёс: -Давайте я это положу на выход? -указав мне взглядом на его груз. -Как удобно, мне-то всё равно Я полагал, он просто поставит мне в прихожую, но он пошёл заново-в сторону подъезда. Я взглядом стал следить за ним. Человек поставил, как я думал коробку, около моей двери. Поставив, посмотрел на меня секунду и вежливо стал пропускать меня. -Не очень-то и похож на какого-то бредового сейчас, -промелькнуло у меня. Я вошёл внутрь первым, за мной поспешил и он сам. Поняв, что даже имя неизвестного не могу знать, я повернулся в его сторону и произнёс: -Мы так и не знаем имена друг друга, товарищ, -весьма прямолинейно сказал я. -Правду говорите,-он грустно посмотрел мне в ноги, но так же был удивлён моим внезапным вопросом. -Хотя нет, давайте лучше пройдём на кухню, там у меня печь, протоплю, может быть чего съёсного смогу найти. -Съесного? -обескуражено посмотрел на меня неизвестны. -Не точно бы у меня есть «нормальная» еда, но что-то делаю, чтобы выжить. Человек ещё более шокирован посмотрел на меня. Он не ожидал от меня такого предложения и во взгляде его можно было найти недоверчивость. Пусть. -Проходите туда, садитесь, -я указал ему земерзшей рукой в сторону кухни, что стояла катетом прихожей. Так что проходить было совсем недолго. -Не снимайте обуви, -добавил я. *** Мы сидели в тёмной, мрачной кухни. Полный мрак. Ни лунный свет не освещает сегодня, пронизываясь из окон, падая на маленький, неуютный столик, ничего.Что-то общее было между этим помещением и тем подвалом. -Так как вас зовут? -сново начал я. -Меня? Алексей Андреевич Петров. А вас? -Александр Петрович Романов. Будем знакомы. -Романов? -с удивлением посмотрел на меня Алексей, чуть покочя голову. -Да, Романов, вас что-то смущает? -Нет, ничего, -потупившись сказать в своё оправдание, -не подумайте только! -Так зачем же переспросили? -А что мне может придти в голову первым, услышав эту фамилию? -Что может придти первым? — с детским непониманием ответил я, взглядываясь на него самым непонятным взглядом из всех. Конечно я знал о каких-таких Романовых шла речь, но что он выдаст? -Что вы, -он сделал паузу, -династия! Ну, знаете, некий царь? -Ха-ха-ха-ха, -вырвался у меня непонятный смех, я завопил на всю кухню. -Чего вы смеётесь? -виновато стал говорить и успокаивать меня Алексей Андреевич, -ну чего я вам, шутку рассказал? Да подумал, да и что? -Ничего, -пытаясь успокоиться от неестественного смеха, сказал я, -не обращайте внимание, -я взялся за грудь в надежде успокоиться. Более-менее отойдя от смеха, я вдруг поник. Ужасное одиночество охватило меня. Алексей был прав, прав непомерно. Как игла, вставленная в гибкую ткань, у меня промелькнуло то замечание. Человек-простак, явно в голоде не мог рассуждать на здоровую голову, подумал, что я Романов! И от моего смеха ему вероятно стало стыдно за такое замечание. Не сказать же ему, что было правдой его замечание. Что теоритически, я связан с ними? Тут я вспомнил, что хотел растопить печь. Виновато поглядел на Алексея, которого пригласил сам к себе, а в итоге смеюсь над ним же. Я потянулся за стопкой книг, что стояла около кухонной печи. Сама печь давно не чистилась, в такой обстановке, когда её можно уж успеть очистить? По правому её боку находилась высокая стопка книг, подвязаная какой-то не прочной ниточкой, которую я когда-то давно нашёл у себя на полу. Рука потянулась, я не мог взять всю стопку и поднять. Моих сил на это бы не хватило. Обычно я вытаскиваю одну книгу, отводя верёвку, и вырываю из неё несколько страниц, а потом бросаю в топку гореть. И тут же. Я, облакотившийсь на книги, вытаскиваю самую верхнюю. «История дипломатии. 1941 года выпуска» Я достаю из-под верёвки эту большую толстую книгу. Это издание выпускалось в трёх томах. Этот-Первый. Эй, да она же в отлично качестве. Провожу пальцем по твёрдой обложке. За такую бы на любительских ярмарках много бы отдали, если бы разрешено было бы. Открываю и безжалостно вырываю из неё первую страницу. До того, как скомкать и бросить в печь, смотрю на первую строчку. «Внутреняя политика Петра I в самом начале XVIII веке, строительство города Санкт-Петербурга и подавление восстаний» Я мну, поворачиваюсь к печи, открываю заслойку и бросаю. Так вырываю ещё страницы две и бросаю. Отхожу от печи в несколько шагов и в полной темноте ищу спички. Они лежат в тумбе около газовой плиты и лампы. Ага, вот. Беру в свои руки и подхожу к печи, пытаясь зажечь. Искра промелькнула по грубой наждачной бумаги, момент и огонь начинает выжигать хрупкую, деревянную спичку. Бросаю в топку, огонь перебрасывается на страницу другую, выжигая чёрные, машинописные буквы. Что-то о 1704, что-то о переносе флота из Архангельска ко мне, что-то об столице и др. и др. Мой взгляд меркнет, смотря на это зрелище. Комнату начинает заполнять тёплый, едкий запах, вместе с ним приходит и уют тёплого воздуха. Символично, что я сжигаю страницы своей истории. Ох, как символично. Где же сейчас Миша, чтобы посмеяться над таким? Где же ты, чёрт? Давай! Смейся, заполняя своим непротивным смехом всю территорию близ себя. Чтобы каждый, кто проходил мимо, должен был обернуться и посмотреть на странный господ. Нет, товарищей. Да... Мои глаза тускнеют. Всё больше заливаясь пониманием нынешней ситуации. Такого никогда не будет. Не будет тех, относительно спокойных годов, где несмотря на ужасы, есть вера, что завтра будет лучше! Я не знаю, что будет на следующей недели. Я не знаю, что будет со мной и моими людьми. Треск в моей голове, я покачнулся и попятился назад к столику. Расстояние между печью и столиком слишком малое. Обычно туда и двух взрослых людей не помещается. Не моя эта квартира, да. свою-то я уж давно отдал, как холода начились, как стали замешаны случаи ужасного истощение организмов ленинградцев, где живые люди похожи на засохших мумий. Страшны эти картины. -Вы впорядке? Где у вас стоит вода? Воды подать? Сейчас на печь поставлю-будет тёплой,-стал быстрым звоном говорить Петров. Я же совсем про него забыл! Сам стал рассматривать, то огонь, то вспоминать того провинциального стрельца, то теперь ужасных мучеников Голодомора. -Не стоит, я задумался, право, совсем забыл о вас, прошу искренне прощение, виноват-с, -заговорил я, попытавшись загладить вину перед ним. -Это ничего, ничего! Вы как на огонь стали странно смотреть, так я всё и понял! Не стал вас отвлекать! -Все равно виноват, сам же позвал, чтобы всё разузнать и молчу, ах, -я слабо попытался улыбнуть. -Разузнать? Я Ничего не ответил. В комнате было достаточно тепло, чтобы снять с себя верхнии элементы одежды. -Вы это…вам не слишком жарко, тут несколько стало теплее. -Я заметил. -Прекрасно, вам чего? Еды, сейчас нет. Пытаюсь пить воду, очень много воды -Еды нет?-при упоминании еды он вдруг побледнел, хотя не снимал ещё своего ватника. Заново стал виновато и сконфужено смотреть куда-то вниз, но на самом деле мысли его были где-то далеко, где-то точно не тут. -У вас стало действительно теплее, вы может присядете?-обратился ко мне Петров, предлагая сесть. -Вы правы, я должен сесть. -Я сниму при вас ватник, вы не против? -Не против, я и свой-то должен снять. Минута и молчания. Возня со снятием верхней одежды. Мой ватник был плотно закрыт и зафиксирован тугим шарфом у талии. Обычно я туда крепил сумки и всякие бумаги, когда шёл в Ленинградский госпиталь или комитет. Сейчас же там ничего не было. Под ватником у меня находился вязаная, длинная фуфайка. Вся поношенная и уродливые. Никогда бы такую в былые годы не надел. Опять эти былые! Сейчас заново пойду во воспоминание! Нет! Такого не должно быть! Нужно отвлечься! Алексей уже наверное снял и сидит меня ждёт. И правда. Он уже аккуратно клал свою одежду около себя и хотел поднять на меня взгляд. Тут же я увидел, что на туловище подвязаны ему две книги, лежащие на платке. -Позвольте полюбопытствовать, -сказал я, разглядывая столь интересные мне книги, -про что они? Алексей посмотрел на меня, потом на книги у себя на туловише. -А..это? Это, Александр, книги, -будто не услышав мой вопрос, ответили мне -Книги-то понятно, но про что они? -Вы об этом? Хирургия… Он врач? Тут ко мне заново пришёл вопрос. Ответ, на который я хотел получить. Для того я и пригласил его, подумав что он-то сбредил, а на утро в больницу-то и отдам. Если хирург, то почему так странно вёл себя? Что делал ночью на улице? И почему при первой встрече в подвале вёл себя странно и отталкивающе, что вздумалось мне, что тот бредит. А сейчас, как привожу его к себе-абсолютно обычный, несчастный, как и все, человек. -Алексей. -Да? -Что вы делали ночью на улице? -я вспомнил про груз, что он так держал подле себя, что даже не поставил ко мне и вынес в подъезд. -Господи! -вырвалось криком у него из рта. Ни доли бывшей «нормальности». Он либо смеётся надо мной и разыгрывает, либо без памяти сумасшедший. -Я не хотел! Я всего этого не хотел! -сново крик. Он встал, стул пошатнулся и упёрся к стенке. -Да тише вы! Соседей разбудите!Перестаньте кричать и расскажите наконец чего вы так не хотели!