Крещендо

Энгармонизм — совпадение по высоте различных по написанию звуков, интервалов, аккордов, тональностей. С помощью энгармонизма можно осуществлять быстрые модуляции в далёкие тональности.

Из личного дневника Гермионы Реддл: Датировано: 1951 год. «Я не успокоилась. После той ночи мне снова снились кошмары. Воспоминания вновь трогали мою душу и разрывали её отчаянием и пришедшей болью от старых ран. Ужас возвращался ко мне, покуда Реддл был жив, и я понятия не имела, что делать и как противиться собственному сознанию, чтобы убедить его перестать слать мне безобразные сцены насилия и уродливой нежности Монстра. Таблетки притупляли эмоции, однако полностью не смогли их вытеснить, как бы я этого ни желала. Предплечье снова налилось кровью, и шрам, оставленный Беллатрикс, жёг кожу, будто к ней приложили раскаленную кочергу. Именно так в прошлом оставляли на рабах метки. У меня была своя. Лестрейндж пропитала свой кинжал химическим раствором, который на тот момент был не так распространён. Это мне поведал Реддл после того, как евреев поголовно расстреляли ещё в войну».

— Да ладно тебе, Гермиона! — воскликнул Гарри и потрепал по плечу Джинни, носящуюся по кухне подобно ракете. — Я уверен, что тебе понравится! Сегодня была очередная годовщина свадьбы четы Поттеров, и они планировали отметить её на площади Гриммо, которая после трагической смерти Сириуса отошла Гарри за неимением других наследников. Конечно, были Нарцисса Малфой и Андромеда Тонкс, но ни одна, ни вторая не пожелала возвращаться в эту тёмную обитель, наполненную горько-сладкими воспоминаниями прошедшего детства, и поэтому отказались в пользу Гарри. Подумать только! Когда люди пожинали плоды войны, риелторы рассуждали о таких незначительных вещах! Что за стыд? Джинни проворно расставила тарелки по периметру стола, аккуратно подложив под них красные салфетки. Бокалы помогла поставить пришедшая немного раньше Гермионы Флёр — жена Билла, который, к сожалению Джинни, не сможет присутствовать на празднике так же, как и Чарли. Сервировкой стола в основном занималась миссис Уизли, командующая оравой своих детей, словно военным полком. Они безоговорочно слушались, но было видно, что близнецы и Рон делают это с явной неохотой и ленцой. Гермиона в это время листала новую газету, «Придиру», корреспондентом которого была Полумна, и слушала «вразумительные» аргументы Гарри, пытающегося уговорить свою подругу явиться в Министерство на годовщину «Эрнтефеста» и почтить всех умерших в ходе эсэсовской операции. На самом деле, явка была обязательна для героев, которых наградили крестами Виктории или какой-либо другой важной медалью, однако Грейнджер не желала присутствовать в этом гнилом месте. Да и что ей, собственно, могло там понравиться? Кингсли хоть и стал новым премьер-министром, но и он был не в силах бороться с коррупцией, царящей во всем мире. Некоторые Пожиратели отдали очень крупную сумму денег, чтобы не попасть в Тауэр или, того хуже, прямиком в Азкабан. Вдобавок все помнили бывшего премьер-министра Корнелиуса Фаджа — скверного человека, который не верил английской спецразведке, находящейся на тот момент, перед активной военной кампанией, в Германии. Именно он повлиял на нелюбовь англичан к Министерству. А у Гарри была ещё одна причина недолюбливать его — Сириус. Фадж неоднократно пытался найти преступника, сбежавшего из Азкабана, что было мировой сенсацией. Никто до него этого ещё не делал, и никому не было доподлинно известно, как именно он это сделал. На тот момент. Сириус рассказал Гарри, Ремусу и Гермионе о непростом периоде заключения, побеге и укрытии от дементоров, охране тюрьмы. Было тяжело слышать о таких откровениях, особенно когда повествование зашло про Джеймса и Лили Поттеров, на котором Гарри не сдержал скупых слезинок. И сейчас он предлагал ступить на порог Министерства? Да ни за что! «Тем временем в истории совершается техническая революция, обусловленная прогрессом мировых учёных. С тех пор как нашёлся первый антибиотик и изобрели разные по направлению генераторы, наше общество содрогается от новых открытий, которые лишь удваивают наши всеобщие усилия для новых свершений. Когда война закончилась, наши учёные стали прилагать ещё больше сил, чтобы найти свои разработки, утерянные в военной суматохе, и порадовать мир глобальными переменами, которые поставят нас на новую, более высокую ступень эволюции. Однако, что самое главное, в химии появилась наинтереснейшая, наирадостейшая новость для учёных, которая даст пищу для размышлений: нашлись ещё ранее неизведанные химические элементы, которые вскоре, мы надеемся, запечатлятся в общенародной таблице и покажут нам свои полезные свойства. Подробности на стр. 5-7». Статья датировалась сегодняшним днем, который плавно подходил к логичному концу, и была в сопровождении фотографий. Гермиона ещё раз прошлась взглядом по первой полосе газеты и передала её напротив сидящему Ремусу, благодарно кивнувшему ей. Тонкс на полу игралась с малышом Тедди, крёстными которого являлись Гарри и Гермиона, и мальчик забавно булькнул, привлекая внимание всех находящихся в гостиной. — Тётя! Поситай скаску! — проговорил трёхлетний Тедди, подскакивая с зелёного ковра и ковыляя к Гермионе, которая закатила глаза и подняла маленького сорванца к себе на колени. Он радостно залепетал что-то непонятно детское и схватил тётины волосы, собранные в хвост красной, словно кровь, атласной ленточкой. Они направились в рот мальчику, отчего Грейнджер привычно цокнула и отдёрнула прядь, протерев лицо Тедди данным Тонкс полотенцем. — Ну тётя!.. — Хочешь сказку — терпи, — непоколебимо твёрдо ответила Гермиона. Она улыбнулась уходящей на кухню Тонкс и повернулась к Ремусу, который, казалось, не видит ничего, кроме газеты. — Пойдём, волчонок. Тедди спрыгнул с коленок Грейнджер и энергично побежал по коридору в свою комнату, находящуюся неподалёку от кухни, расположенной на первом этаже. Гарри только мрачно взглянул на малыша как на предателя. Тедди в ответ невинно улыбнулся и показал язык своему крёстному. Когда Гермиона вошла в комнату, то увидела стандартный набор детских книжек, стоящих ровно в ряд. Некоторые из них Грейнджер дарила Тедди, чтобы он учился читать самостоятельно. — Бард Бидль? Тедди кивнул и плюхнулся на кровать, устеленную армией плюшевых медведей. Гермиона взяла потрёпанную книжку и легла вслед за малышом, который мгновенно прижался к крёстной. — Хосю пло фонтан! — требовательно высказался ребёнок и, подняв голову, захлопал ресницами, чтобы «тётя уж точно согласилась». Грейнджер закатила глаза. — Нет, дружок, на меня, как на Гарри и твоих родителей, такое уже давно не действует, — фыркнула она. Тедди насупился и прижался ближе к Гермионе, которая раскрыла книгу и прочитала оглавление, найдя строчку со страницами истории про Фонтан феи Фортуны. — На высоком холме в зачарованном саду, за высокими стенами, под надежной магической защитой бил источник, приносящий удачу, и прозвали его Фонтан феи Фортуны. Раз в год, в день летнего солнцестояния, в сад разрешалось войти одному-единственному человеку, горемыке. Если успеет он от восхода солнца до заката добраться до источника и окунуться в его воды, всю оставшуюся жизнь будет ему сопутствовать удача. Сотни людей со всего королевства собрались в назначенный день у стены чудесного сада. Мужчины и женщины, богатые и бедные, молодые и старые, волшебники и неволшебники — стояли они в темноте у ограды, и каждый надеялся, что именно ему удастся войти в сад. Тут были и три волшебницы, каждая — со своим грузом горестей. Дожидаясь, пока взойдет солнце, рассказали они друг Другу свои беды. Первая, по имени Аша, страдала от болезни, вылечить которую не мог ни один целитель. Она надеялась, что источник избавит её от этой хвори и подарит долгую, счастливую жизнь. У второй, по имени Альтеда, злой колдун отнял дом, золото и волшебную палочку. Она надеялась, что источник избавит её от нищеты и вернет всё, что она имела. Третью, по имени Амата, покинул возлюбленный, и горевала она безутешно. Амата мечтала, что источник избавит её от горя и печали. Три волшебницы пожалели друг дружку и договорились действовать сообща — может, удастся всем вместе добраться до источника… Гермиона замолкнула, когда поняла, что Тедди спит, забавно похрапывая и ерзая. Видимо, подвижность ему досталась от Тонкс. Она встала с кровати, накрыла малыша одеялом и поцеловала в лоб, убрав мешающие пряди каштановых волос, доставшихся от бабушки. Грейнджер не стала закрывать дверь полностью, а оставила тонкую полосу света в комнату и ушла в столовую, где, вероятно, уже все собрались для празднования. Гермиона оказалась права: Уизли, чета Поттеров и Нимфадора с Ремусом сидели за столом, весело переговариваясь друг с дружкой, а близнецы даже вытащили из-за пазух какие-то странные конфетки с яркой обёрткой и раздали всем. Они приняли лакомство с опаской, подозрительно разглядели разноцветную фольгу и, не найдя никаких признаков «тех самых безделушек Уизли», съели карамельные конфеты, предварительно распаковав сладости от обёртки. На первый взгляд ничего не произошло. Всё шло своим чередом. Только через пару минут Рон внезапно схватился за живот и мигом ринулся вперёд по коридору, отчего Молли и Артур прищурились и взглянули на близнецов. Они в защитном жесте подняли руки вверх, «сдаваясь». — Мы же не знали, что малышу Ронни не понравится подарок от братьев. Закатив глаза, Джинни вздохнула и поправила рукава изумрудного платья, контрастирующего с её медными волосами. — И что вы подложили Рону, что ему он не понравился? Фред и Джордж коварно усмехнулись и фыркнули. — Ну так мы ничего и не делали. — Видимо, малышу Ронни просто не повезло, и он… — А разве это не вы колдовали около плиты и заговорщицки улыбались, словно испытывали свой новый эксперимент? Все повернулись и увидели входящую Гермиону, тяжело опустившуюся на стул между Гарри и ушедшим Роном. Она проверила ленточку, крепче завязала её и довольно выдохнула от той теплоты, которую излучает её большая семья. Близнецы посмотрели на неё как на врага народа. — Миона… — Спасибо, милая, — ласково улыбнулась Молли и грозно уставилась на сыновей, поджав губы. — Что было в конфете? Соль вместо сахара? — Это же… — …Так… — …Мелочно! Фред и Джордж хмыкнули и стукнулись кулачками, кивая. Видимо, их шалость удалась. — Ладно, там был наш… — …Новый эксперимент… — Мы смешали с карамелью… — …Острый перец… — …И малость сока граната. — Так вот почему моё лицо так горит! — возмутилась Флёр. — У меня аллергия на перец! Молли недовольно вздохнула и сощурилась ещё сильнее, глядя на непоседливых близнецов, которые потирали руки, дожидаясь возвращения Рона. — Я запрещаю вам ставить опыты. Особенно на Роне! Он не подопытный крол… — Да мы поняли, ма! С предвкушением ковыряясь в тарелках, близнецы начали переговариваться, когда на кухню вошёл с алым цветом лица Рон, смущённо сев рядом с Гермионой, приветливо ему улыбнувшейся. Фред судорожно дёргал ногой, пытаясь добиться от младшего брата хотя бы взгляда — неважно какого. Грейнджер казалось, что Рон сейчас взорвётся от стыда, когда нога одного из близнецов побила по голени, задев рану, которую друг получил после битвы за Хогвартс. — Эй, Ронни, каковы ощущения? Что-то необычное, из ряда вон входящее? Может, волосы встали дыбом или нос стал как у Бабы Яги? Не появилось бородавок или угрей? Сыпи? А! Были ли у тебя бабочки в животе, способные расплавить желудок? Ну хоть что-то!.. Гермиона тихонько усмехнулась и встретилась взглядом с сидевшим по правую сторону Гарри, со смешинками смотрящим на разворачивающуюся сцену. Было, безусловно, жаль бедного Рона, но после войны, когда нужно было почувствовать себя живой и способной на радость, стало весело наблюдать за попытками близнецов вернуться в привычный — довоенный — ритм жизни. До войны Грейнджер вместе с Поттером стремились защитить Рона от экспериментирующих братьев, которым только повод дай для новых исследований и опытов с совмещением некоторых химических или физических компонентов. Рон густо покраснел — хотя Гермионе казалось, что больше уже некуда, — и закашлялся так, что Грейнджер пришлось стукнуть его по спине. Злосчастная конфета вылетела изо рта Рона, и он перестал надрывать свои лёгкие. — Так вот зачем ты уходил, — с заметной грустью сказал Фред, расстроенный собственной неудачой. — Эх!.. — То есть… — …Наша новая конфетка… — …Испорчена? С видимым огорчением Джордж, смотря на Фреда, который выглядел так же уныло, как и он, скривил кислое выражение лица. — И слава богу, — проворчала Джинни, отчего Гарри и Гермиона хихикнули, прикрыв рты ладошками. Да, жизнь налаживалась. Однако предчувствие сокрушения преследовало до сих пор, сжимая в острые тиски беспокойства и страха, заставляющего сердце колотиться — как нечто безумное. Даже в такой обстановке — родной, атмосферной и тёплой — забыть о ходящей по земному шару опасности казалось невозможным. «Нет ничего невозможного», — говорил Альбус Дамблдор. — «Ежели что-то невозможно, сделай так, чтобы ты стал первым, кто превратил это „невозможное” в „возможное”». Разумно было бы сейчас перестать думать о таких вещах, которые разрушают рациональность. Гермиона и так понавыдумывала себе невесть что после… кошмаров. Её воспоминания разливались по кромке сознания и стремились разрушить её защитные стены, предназначенные для того, чтобы выстоять. К сожалению, Грейнджер мало что могла сделать против психоматики, проснувшейся в самый неподходящий момент. Сны… были слишком реалистичными, словно пробегающая перед глазами действительность, наполненная жутким страхом, подавляющим ужасом перед тем, кто выжил. Реддл. Столько свежих ран… Попыток противостоять мастеру в его же игре… Сокрушение… Всё смешалось в единую картинку, которая не покидает её память, подкреплённую пугающим опытом. Это так странно: быть рядом с Монстром и спокойно смотреть на него, будто и не было мучений и страданий; не было боли. Но Гермиона всегда мыслила рационально. С трезвым умом и незатуманенным рассудком. Её прерогатива состояла в одном-единственном — выжить, несмотря ни на что. Что она, собственно, и сделала, пройдя через все круги закручивающегося в спираль ада. А сейчас всё резко переменилось. Грейнджер считала, что её сознание хочет огородиться от внешних раздражителей, поэтому некоторые реакции бывали ужасно нелогичными, а сама она — до ужаса предсказуема. И потому оставалось только одно — таблетки. Чудесные таблетки, которые ей выписали ещё до вручения почётного Креста. Они помогали притуплять воспоминания, но оказывали затормаживающий эффект, что не являлось хорошим признаком. Компоненты этих лекарств, видимо, отторгались её организмом, который настроился на самостоятельное решение проблемы. Вот и сейчас, несмотря на активное участие в разговоре и улыбках, Гермиона немного с опозданием отвечала на все вопросы, потому что подача информации подолгу обрабатывалась. Она приняла таблетки прямо перед тем, как сесть за стол. И на данный момент пыталась побороть это неприятное состояние. Но, как было известно, побочный эффект вскоре должен был быть развеян, поэтому оставалось подождать совсем немного. Гарри склонился в сторону Гермионы и легонько потрепал по плечу, вытягивая подругу из задумчивости. — Эй, Гермиона, — шепнул он, пока остальные развлекали себя игрой, придуманной близнецами. — Ну так ты пойдёшь? Она удержалась от раздражённого вздоха и стрельнула мрачным взглядом по Поттеру, который поправлял свои круглые старые очки. — Зачем? Смотреть на самодовольные лица тех, кто виновен в преступлениях против всего мира? — проговорила Грейнджер и подняла бровь, выражая весь свой скептицизм. — Уволь, но нет, Гарри. Я знаю, Кингсли хороший, однако эти люди… Знаешь, — она понизила свой голос, чтобы звучать ещё тише, — я видела, как Люциус Малфой подсунул какой-то дневник женщине-польке, и её после умертвили в крематории за кражу. И ты хочешь, чтобы я дышала одним воздухом с такими слизняками? — Ну, теоретически все люди дышат одним воздухом и… — Гарри Джеймс Поттер, ты уверен, что хочешь продолжить? — Нет, мэм, — шутливо отдал честь Гарри и вмиг посерьезнел, словно увидел приближающуюся опасность. — Гермиона, это очень важно для меня. Мы с Кингсли поговорили, и он принял решение помочь нам с теми убийствами. А это значит, что если ты будешь на таком масштабном мероприятии, то… — Он нападёт, — задумчиво продолжила она и помолчала несколько мгновений, обдумывая. Эффект таблеток уже почти рассеялся, а значит, её мозг готов работать практически на все сто процентов. С одной стороны, было очень хорошо, что Кингсли помогает и предлагает множество вариантов событий, но не было никаких гарантий, что задуманное сработает. Ведь не было ни свидетелей, ни других вещественных улик, которые давали бы определить хотя бы примерные параметры убийцы: размер ноги, левша или правша, рост, если, разумеется, можно было примерно набросать. И то, что он клюнет на живую приманку, должно было бы сработать, однако… Всё так запутанно. Из этого вытекало следующее: вдруг не за Гермионой ведётся охота? HG — распространённые инициалы имён, так что… Ну не у неё одной же были враги, ведь так? Вздохнув, Грейнджер устало посмотрела на сияющего надеждой друга и утвердительно покачала головой, чувствуя назревающую бурю. *** Гермиона шла по осветлённой части асфальтированной дороги и сильнее закрывала шею воротником от прохладного, проморзглого ветра, который дул беспощадно. Это явление было не слишком необычным, покуда приближался ноябрь, а с ним — знаменательная дата «Эрнтефеста», которую Министерство захотело отметить и почтить замученных евреев. Это было чистой воды лицемерие: отмечать этот день как праздник, да ещё и позволять бывшим Пожирателям присутствовать на нём. Нет, это просто… неуважительно и гнусно! Плотнее кутаясь в пальто, Гермиона выходит из переулка на главную улицу, где постоянно происходили несчастные случаи с транспортом. Уже доходя до кофейни мистера Макгонагалла, она увидела, что около дверей её мастерской в такой час кто-то стоит и спокойно курит, выпуская клубы дыма в морозный воздух. Отсюда были видны его чёрная макушка и строгое, знакомое пальто. Реддл. Да что же такое? Почему Гермиона такая невезучая? И что здесь забыл Реддл? Определённо он не горел желанием купить себе безделушку. Воспоминания снова замелькали перед глазами, и Грейнджер захотела свернуть в другой переулок, чтобы переждать, но Реддл вдруг посмотрел прямо на неё и выкинул окурок сигареты на асфальт, притоптав его своим ботинком. Выход оказался перекрыт. Что же. Унывать не стоило. В конце концов, не убьёт же он её? Хотя, учитывая, что про чудесное воскрешение Реддла знали только сама Гермиона и Рабастан, который пребывает на грани жизни и смерти, то… Ладно. Она должна быть рациональнее. Вразумительнее. Она не должна была поддаваться липкой панике, текущей по жилам, словно патока. Она закончила факультет Гриффиндор! Какой страх перед лицом опасности? Но, беря на заметку то, что Реддл — чудовище и искусный манипулятор, Грейнджер хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы взгляд тёмных, подобно затягивающей бездне, глаз перестал проникать в её душу и читать мысли. Реддл наверняка уже понял, что к чему. Бежать назад казалось чистым самоубийством. Собрав все свои тлеющие по частицам силы, Гермиона медленно, оттягивая момент встречи лицом к лицу, подходила к своему дому, который сейчас напоминал больше клетку, чем безопасное убежище. Она не могла отвести взгляд от расслабленного Реддла и настороженно следила за его движениями, побуждавшими в нутре гулкий страх, который отталкивается от рёбер и мягких тканей и несётся прямиком к сердцу тонкой, но острой стрелой. Стало вдруг ещё холоднее, чем было до этого. Выдох сопровождался небольшим паром, и Грейнджер полуприкрыла глаза, чтобы не видеть поражающего сходства между врагом и её другом: Гарри, оказывается, был так похож на Реддла, что от этого становилось не по себе. Жутко. Но сейчас лучше было бы подумать о совсем других вещах. Нужно было убраться отсюда или убрать Реддла, предварительно узнав, что он здесь делает. — Наконец-то. Ты слишком долго проводишь время с этими людьми. Его недовольство, казалось, могло распространиться на пару кварталов. — «Эти люди» называются семьёй, — с натяжной ухмылкой ответила Гермиона, внутренне задрожав от его хлёсткого взгляда, который обводит каждую чёрточку её лица. — Семья… Какая сентиментальщина. Гермиона не обратила внимание на его презрительные нотки в голосе и только переминулась с ноги на ногу. Единственное, на чём она могла сконцентрироваться, — входная дверь в её мастерскую. Реддл взмахнул рукой и провёл ладонью по волосам, разрушая идеальную укладку. Он подошёл чуть ближе, и Гермиона, задрожав, отошла на пару добрых шагов назад и едва не споткнулась о маленькую разрытую яму. Реакция, последовавшая за резким щелчком сознания, не заставила себя ждать: Реддл, потеряв терпение, просто протянул руку и взял Грейнджер за локоть, втащив в прохладный коридор. Она даже вскрикнуть не успела, чтобы позвать на помощь. Оказавшись в своём доме, она судорожно огляделась в поисках защиты и, к величайшему сожалению, ничего не нашла, покуда все витрины были набиты скрипками и старинными пергаментами. Средств для самообороны здесь, безусловно, не было. — Как ты открыл мою дверь? — с характерной запинкой от навалившейся опасности спросила Гермиона и отошла от Волдеморта дальше, насколько позволяли масштабы комнаты. Глаза Реддла сверкнули в полутьме. — Это было не так уж и сложно. Он прошёл вглубь лавки и присел на табуретку, на которой обычно сидела Гермиона в свои рабочие дни. Она немного помялась на своём месте у стены и чувствовала, что её коленки безостановочно дрожат. И выхода теперь не было, потому что Грейнджер была уверена, что дверь Реддл запер. Он всегда был предусмотрительным. — Я не собираюсь убивать тебя, сокровище, выдохни, — он чуть приподнял уголки губ. — Я пришёл предупредить. — Лучше бы о себе предупреждал, чтобы я с оружием наготове была. — Интересная идея. Поразмыслю на досуге, — в тон ответил Реддл и вмиг посерьёзнел, отчего его глаза стали темнее ночи. — Гермиона, я пришёл с миром. Не вынуждай меня действовать против твоей воли. — Разумеется, — тихо проговорила она и подняла взгляд на расслабленного Волдеморта. — Ведь всё, что ты мог сделать против моей воли, ты уже сделал. Чего мне бояться? — Гермиона, мы уже говорили с тобой, что страх — это средство, чтобы контролировать. Оставь его. Тебе нужно остерегаться, а не бояться. Дрожь, наконец, перестала охватывать все её естество, и Гермиона смогла встать ровно. Всё равно уже ничего в движениях и мимике Реддла не выдавало угрозу. Тем временем он продолжал: — Некоторое время назад я узнал, что за тобой, моё сокровище, ведётся охота, и ты об этом хорошо осведомлена. На сожаление Поттера и Люпина, — он практически выплюнул их фамилии, из-за чего Грейнджер поморщилась и едва удержалась от нелюбезного комментария — какого он, безусловно, заслуживал, — но не стала испытывать судьбу, — никаких зацепок нет. Только совпадение твоих параметров и параметров жертв. Словно призрак-убийца растворяется в воздухе и не оставляет ни единого следа. Я взял это дело под свой контроль. Её внутренности спазмически дрогнули, и Гермионе не хватило смелости съязвить, учитывая пробегающие перед глазами картинки прошлого и реалистичные кошмары, которые преследовали её с первой ночи начала воспоминаний. И всё же она нервно сглотнула и набралась безбашенной гриффиндорской храбрости, с которой обычно преодолевала каждый божий день в концлагере. — Что значит «взял под свой контроль»? Реддл усмехнулся и посмотрел на неё из-под упавшей на лоб тёмной чёлки, которую попытался заправить назад, но потерпел поражение. — Это значит, что не только люди Поттера и Люпина будут на нелепом празднике Министерства. — В смысле? Он пожал плечами, словно эта ситуация была как нечто саморазумеющееся. От этого, казалось бы, невинного движения Грейнджер вдруг стало нехорошо. — Я кое-кого послал на то мероприятие. Он позаботится о твоей безопасности. — Очень странно с твоей стороны печься о моей безопасности, — бесстрастным тоном произнесла Гермиона и наконец отлипла от стены с подвисными полками. — Учитывая некоторые обстоятельства прошлого. Реддл кинул на неё нечитаемый взгляд и подложил под голову кулак, локтем оперевшись о стол. Эта поза всегда говорила Гермионе о том, что он полностью расслаблен и спокоен. Однако сама Грейнджер пребывала в одном напряжении и страхе. Мало ли, что мог сделать Волдеморт, зная, что он не получит достойную месть? Ветерок подул из открытого окна, заставляя Гермиону поежиться и сжаться от дискомфорта и давления, оказываемого Реддлом и его непринуждённостью. Такое явление вдвойне подсказывало, что ничего хорошего сегодня не случится. Но, с другой стороны… Он до сих пор не напал или не заставил делать что-то против её воли, хотя времени было предостаточно. И, тем более, он миролюбиво вёл беседу, но от такого всё равно хотелось спрятаться в защитный «панцирь». — Оставим прошлое в прошлом. Я пришёл сюда с целью убедиться, что ты в целости и сохранности, покуда твоя так называемая «семья» даже не удосужилась приставить к тебе кого-то в качестве предосторожности. Очень странно, не находишь? — Не особо это и странно. Такое бы точно привлекло внимание и вызвало бы ажиотаж вокруг моей персоны. Только твоя выгода в чём? Снова что-то задумал, не так ли? Пощупав стол на наличие заноз — или зачем ещё щупать? — Реддл жеманно улыбнулся, но эта гримаса скорее напоминала оскал волка перед тем, как броситься на загнанную жертву. — Я не позволю, чтобы тебе, сокровище, причиняли боль. — Это только в твоей власти, ведь так? — Догадливое сокровище, — он встал со стула и поправил пуговицы на пальто, продолжая говорить. — Позволь просветить: я не думаю, что смогу отдать тебя на растерзание кого бы там ни было. Ты моя, и этим всё сказано. Хочешь — отрицай, право твоё. Но ты не сможешь искоренить то чувство, которое в тебе засело давным-давно. Это не любовь, ты правильно отвергаешь эту мысль, если она у тебя была, но что-то крепче и сильнее, чем дружеские, семейные или любовные узы. Не думаю, что это суждено кому-то, кроме нас, понять. Эта тонкая нить хоть и выглядит как нечто хрупкое и непродолжительное, но она останется с нами до конца наших дней. Природа нашей связи возникла с… немного нетрадиционных событий… — Насилия и жестокости, — поправила его Гермиона, все больше испытывая отвращение от этой ситуации. Он ещё смел говорить о какой-то мистической связи? Как бы не так! — Да, в общих чертах. Но суть не в том. Эта природа незнакома для других, но эти узы поставили всё на законное место. Когда я увидел тебя в концлагере, то почувствовал нечто удивительное. Желание обладать и огородить тебя. Не защитить от всех невзгод, нет. На такое я не способен. Скорее это алчность. А я всегда был таким. И сейчас ты единственное, что осталось полностью моим, даже если ты это усиленно отрицаешь. Можно сказать, что ты… душа, которой у меня никогда не было. Но факт остаётся фактом: никто не смеет тебя трогать. Я бы переломал и пересчитал все косточки Поттера, если бы не знал, что вы всего лишь… «семья». Он прошёл к её скромному не-укрытию и взял за локоть, подводя к открытому окну, чтобы отрезвить Грейнджер. Она резво повернула голову в его сторону и попыталась увеличить дистанцию, но ничего не вышло. — Перестань упрямиться, Гермиона. Я не стану просить прощения за то, что сделал, — вот тут её рот открылся, чтобы начать спорить и выражать отношение к Реддлу, но он не дал ей и слова вставить. — Потому что не считаю себя в чём-то виноватым в отношении тебя. Я оказал тебе услугу, дав понять Пожирателям, что не стоило подходить к тебе и пользоваться. — Конечно, ведь ты не делишься и не подбираешь за остальными объедки, — зло высказала Гермиона и попыталась вырваться из стальной хватки. Не получилось. — О, так тебе понравилось бы, если тебя насиловали бы десятки Пожирателей и оставляли гнить в крематории? — Чем отличается один от другого? — Например, тем, что я ещё был ласков по сравнению с тем же Кэрроу. Или тебе бы понравилось сразу с двумя? Уверен, что Эйвери и Мальсибер показали бы истинные мучения. Хотя ещё была парочка вариантов с… — Хватит, — она прикрыла глаза от навязчивых, ненастоящих картин и вспомнила Падму Патил, которая погибла из-за разрыва внутренних огранов в результате… насилия. — Я поняла. Лучше один мучитель, чем несколько. Погладив Гермиону по волосам в извращённой ласке, цепляясь своим золотым кольцом за кудри, Реддл поджал губы и отошёл от неё, засовывая руку в карман и выуживая пачку сигарет с зажигалкой. — Я рад, что ты наконец поняла, что я тебя спас. И, надеюсь, ты запомнила, что мой человек будет в Министерстве? Уверен, что эта информация тебе пригодится. А теперь мне пора. Не спотыкайся на дорогах. Он покинул её мастерскую, и единственная мысль, которая билась птицей к клетке, — это замок. Нужно было поменять чёртов замок. И как следует подумать. Обо всём.