***
Быстро собрав свои вещи после того, как ударила Шивон, снова шла по Кемперу. Ветер казался более холодным, и я почти пожалела, что я не взяла с собой лёгкую куртку. Мои шаги были медленными и неторопливыми, и потребовалось ещё четыре квартала, прежде чем я услышала их звук. Я намеренно шла только по одной стороне дороги, и теперь ко мне присоединилась та, которую я ожидала… Надеялась… Увидеть. Шаг, ещё и ещё. Мы продолжали идти, и я начала уменьшать скорость ходьбы, постепенно переходя в более спокойный темп. Знакомый и изящный аромат жасмина и роз аккуратно окутал меня, и я инстинктивно вдохнула большой глоток воздуха. Что-то неизвестное, что-то острое. Я больше не могла ничего с собой поделать — нарочно опередила свою спутницу и повернулась, желая увидеть её, обнять. Лена. Мое внезапное действие заставило её остановиться и, следовательно, меня тоже. Её глаза быстро встретились с моими. И вид этих… этих светящихся зелёных глаз…, которые всегда заставляли меня чувствовать себя в большей безопасности и надежности, как всегда имели тот же эффект: успокаивали моё сердце и окутывали смягчающим теплом, которое только она и могла мне дать. Я тихо наслаждалась тем, что Лена заставляла меня чувствовать, когда я обнимала её. Её волосы были распущены, тонкими волнами ниспадали вокруг аристократического лица, делая обычно резкие черты немного более мягкими. У неё был лёгкий макияж, щёки были розовыми, а губы не накрашены, гладкие и маняще-розовые. Она снова была одета по-другому: не в ироничной футболке*, не во внушающем костюме или рубашке. Вместо этого всего на ней было лесное зелёное платье, которое подчёркивало цвет её глаз и привлекало внимание к её ногам своей длиной. Оно подчеркивало её изгибы и демонстрировало соблазнительную полоску молочно-белой кожи и чётко очерченные ключицы. Она была… потрясающа, и мне понадобилась пара секунд, прежде чем голос вернулся ко мне. — Привет, Лена, — наконец сказала я совершенно спокойным и ровным голосом. Её глаза сощурились, а уголки губ приподнялись от веселья. — Привет, Кара, — застенчиво ответила она, и на одну секунду я перенеслась в тот день, когда мы впервые встретились. Вот только она не высасывала из человека всю его кровь секунду назад… По крайней мере, я не знала об этом. Она опустила голову в сторону, задумчиво и любопытно. — Я не думала, что ты вот так просто дашь ей уйти. Я легко ответила ей уверенным взглядом. — Она не убежала, — возразила я. — Последние несколько недель я упорно трудилась: собирала доказательства и объединяла их в очень инкриминирующую и прочную сеть, которая вела прямо к ней, к Мяснику. Сейчас полиция совершает налёт на её дом и рабочее место. И когда она появится потрёпанной и со сломанным запястьем, их будет больше волновать то, какой они нашли её, чем то , что она «жертва» ночи. Лена медленно выгнула благородную бровь, изгиб её губы стал больше. Она была впечатлена. — Поняла. Я кивнула головой и показала маленькую скрытую камеру, которую сняла с блузки Шивон. — Знаешь, она их записывала. Они были её трофеями, и она использовала эту камеру, чтобы запечатлеть это. Лена видела, как я уронила камеру на землю и раздавила своим ботинком. — Она больше никогда не сможет сделать это снова. Момент спустя. Я подняла ногу с камеры, чтобы убедиться, что она уничтожена, и снова кивнула, когда увидела неузнаваемые фрагменты. — Поэтому ты сделала это? — внезапно спросила Лена, её тон был ровный и четкий. Я медленно подняла взгляд на неё, естественно, утопая в её светящихся зелёных глазах. Они внимательно вглядывались в моё лицо, словно искали что-то… Намёк, оттенок, вкус. Я настояла на своём и ответила: — Частично. И мне также нужно было что-то выяснить для себя. Лена внимательно слушала меня, проверяя каждое слово на искренность или обман. Затем она сделала небольшой шаг вперед, подойдя чуть ближе. — И что ты выяснила? — Её голос стал более приглушённым, подавленным, как будто она не знала, хочет ли услышать мой ответ. Казалось, будто она очень взволнована. Очень. Но сталь в её глазах напомнила мне, с кем и с чем именно я говорю. — Я выяснила, что если они не начнут судить её по высшей мере наказания или если они совсем отпустят её, наша следующая встреча закончится совсем… иначе. — Обещание в моём голосе было очевидным и окончательным. Лена не могла и не сможет это понять неправильно. Если бы Шивон каким-то образом смогла сбежать из тюрьмы (что было бы хуже, чем быстрая смерть), то наша следующая встреча будет зеркальным отражением встреч Лены с Джеймсом Олсеном, Морганом Эджем, Стейси Годси, Доном МакКуином, мужчинами, которые похитили меня много лет назад, и многими другимм бесчисленными людьми, которых она… привела к загробной жизни в течение многих лет своего существования. Шивон Смайт… Мясник… Заслуживала смерти. Бирюзовый взгляд Лены, такой яркий, такой властный, засиял с ещё большей яркостью при моих словах, и я не могла не быть прикована ими. Те глаза… Те глаза которые я видела в мечтах, во сне. В моей голове. Глаза, которые были здесь сейчас, устремились на меня, пожирая меня сквозь глубокую линию длинных ресниц. Я глубоко вздохнула. Дыхание, которое, как мне казалось, задерживала годами. — A chuisle mo chroi, — прошептала я мягко, зная, что она поймет всё без труда. Пульс моего сердца. Версия того, как она называла меня годами: mo chuisle, my pulse. Мой пульс. Моё сердце. Моя кровь. То, что сохраняет вампирам жизнь и дееспособность, как она однажды сказала мне. — До сегодняшнего дня не думаю, что когда-либо понимала, насколько ты на самом деле прекрасна. Это было незначительно, почти незаметно, —то, как её губы приоткрылись, то, как её глаза расширились. Она была удивлена. И то, как её зрачки расширились, — я надеялась, что ей это немного понравилось. — Кажется, ты стала лучше владеть речью. Всё меняется. Я поменялась. Я подумала про себя, медленно и осознанно ухмыляясь. Годы и опыт укрепили мою уверенность, и теперь я знала, что наконец могу сказать слова, которые обдумывала годами, как она и просила. Теперь я была уверена. И это всегда было неизбежно. — Я учусь на журналиста. Лена засмеялась чистым, красивым и завораживающим смехом. И он легко вырвал из моего рта следующие слова: — Ты бы осталась, если бы я попросила? Она моргнула, её глаза потемнели. Невероятно. Расчётливо. И разрушительно. Её губы плотно сжались в тонкую линию. — А ты бы попросила? — Она сдержалась, и в её голосе прозвучала нотка вызова. — Я бы умоляла, — твердо призналась я. — Я больше не хочу, чтобы ты уходила. Я не хочу прожить очередной день без тебя. Я шла вперёд, все ближе и ближе, пока не оказалась перед ней. Я стала выше с тех пор, как мы в последний раз встретились, и мне пришлось наклонить голову, чтобы встретиться с её пытливым взглядом. Её красота была абсолютна. Прошел долгий момент молчания. Затем я осторожно протянула руку и нежно обхватила одну холодную щёку, наслаждаясь контрастом температуры и гладкостью её кожи цвета слоновой кости на моей ладони. Лена мягко наклонилась к моему прикосновению, и я почувствовала, как моё сердце непроизвольно сделало кувырок в груди. Вау. Вау. Я влюбилась. — Пожалуйста, останься.***
Мои руки тщательно исследовали изящный изгиб талии Лены, пока я целовала основание её шеи. Она осталась. Сделала, как я просила, и провела меня до дома. Теперь мы были в моей постели… Нашей кровати… Её безупречное тело цвета слоновой кости расположилось посередине, когда я наклонилась над ней, движимая грубым любопытством и искренним желанием. Я была очарована. Она никогда прежде так не открывалась передо мной. Я была погублена. И Лена наслаждалась каждой секундой этого, её светящиеся зелёные глаза сияли от восторга и тайного желания. Она правда хотела этого, хотела меня в течение многих лет, и вот я здесь, наконец… Добровольно, с удовольствием и с нетерпением… Выполняю свою часть сделки. Это действительно было неизбежно. И я только начала. Я сняла с Лены платье и кружевные чёрные трусики перед тем, как повести её к кровати, успешно подавляя желание сделать это прямо здесь, отбросив осторожность. Я ждала этого годами… Как и хотела этого. Я хотела насладиться этим. Упиваться этим. Я хотела поцеловать каждый дюйм кожи, такой чистой, такой изысканной. Опьяняющий запах жасмина, роз и крови пропитал воздух и мои чувства, я с жадностью вдохнула его, желая от неё как можно больше. — Mo chuisle, — выдохнула она, её голос был почти... почти мягкий. Я почувствовала, как её горло задрожало на моих губах от её слов; и у меня возникло странное желание укусить её кожу, вонзиться в неё, чтобы почувствовать её голос по её венам. Чтобы иметь её ещё больше. Мои глаза трепетали от изображения, и я чувствовала, как нарастающий жар между моими ногами почти неуютно пульсирует. Блять. Что со мной случилось? И боже, мне это так нравится. Я провела языком по изящному склону её левой ключицы и намеренно прикусила мягкую плоть под ней. На ней не было бюстгальтера. — Да, любовь моя? — Затем я спросила, прежде чем методично потакать самой мягкой части её, которую я нашла. Её грудь. Эти два плюшевых холма идеальной формы, увенчанные нежными сосками, уже наполовину заострёнными. Я медленно начала лизать и целовать левую грудь Лены, очерчивая круговой путь к соску. Её правая рука легла мне на шею сзади и решительно ободрила меня. — Я люблю тебя, — горячо поклялась она, впиваясь пальцами в мою податливую плоть. Давление было долгожданным, и я почувствовала, как моя грудь сжалась от слов, которые я так долго хотела услышать. Она меня любит. Она меня любит. Она меня любит. Она меня любит. Я чувствовала, как мои глаза незаметно слезятся, эмоции выходили за рамки моего контроля. Не после этого. Не после признания в любви. Две слезы скатились по моим щекам и по её коже, и я благоговейно поцеловала их. Она меня любит. На губах стоял привкус соли, и я взяла её сосок в рот. Она тихонько ахнула. Это был прекрасный звук. Это было прекрасное чувство… Иметь существо, женщину: такую сильную, такую быструю, такую великолепную и такую умную, лежащую передо мной и позволяющую мне свободно управлять ею. Я провела левой рукой по её телу и крепко обняла её правую грудь. Сжать. Растереть. Ущипнуть. Я катала её сосок между пальцами, пока сосала другой. Она меня любит. Я сильно прикусила её кожу. Достаточно сложно, чтобы оставить след, но кожа осталась целой, даже когда она снова задохнулась. Я была заинтригована, я был возбуждена. С какой силой мне придётся нанести ей синяк? Заставить её истекать кровью? Лена, словно читая мои мысли, засмеялась. Так ясно, так резко. — Твои человеческие зубки не могут причинить мне вреда, mo chuisle, — сказала она дразнящим и провокационным тоном. — Но как только ты станешь вампиром, я бы хотела увидеть, что ты можешь со мной сделать. — Её слова заставили меня сильнее укусить её второй сосок, и она в ответ сжала мою шею. Даже если бы я не оставила… не могла… оставить след, по крайней мере, пока, мне было приятно, что она чувствовала, что я с ней делаю. Или, может быть, даже более того, возможность с усиленными вампирскими чувствами, о которых она мне рассказывала. Помня об этом, я уделила много внимания её груди. Я взяла их в руки и сильно помассировала, взяла в рот и пососала. Поцеловала. Закрутила. Укусила. Ущипнула. Они были идеальны. Она была идеальной. Она любит меня. Но как бы мне ни хотелось продолжать играть с ними часами, была ещё одна её часть, которую я хотела исследовать.***
Я целовала напряженные мускулы её живота, стараясь прикусить кое-где и лизать глубину её пупка. Её рука скользнула по моей шее и теперь легла мне на затылок, её пальцы уткнулись в пряди моих волос… Ранее я уже сняла парик. Переместив руки к её бедрам, осторожно раздвинула их, поцеловав между ее ногой и пахом. Пьянящий аромат её возбуждения поразил меня, и я тихонько застонала от восхитительного непристойного аромата. Блять Она была такой чертовски сексуальной Я слегка отстранилась и внимательно вгляделась в розовую влажность её вагины. Её половые губы были гладкими, струйка жидкости стекала между ягодиц. Она была влажная, бля, очень мокрая. И застенчивый выступ её клитора начал выглядывать из-под капюшона. Я собственнически зарычала при виде её там. Киска моей любимой. Мокрая киска моей любимой. Я планировала не торопиться, наслаждаться каждым движением, каждой секундой. Но при виде такого искушения, такого совершенства, я почувствовала, что моё самообладание рушится. — Ешь меня, mo chuisle — и её слова стали мне законом. Я устроилась между её ног и начала жадно ласкать её киску, водя языком вверх и вниз по сочному влагалищу. Она была нежно-сладкой, с оттенком соли, и крепко прижала мою голову к себе, прижимая мой рот. Это было божественно. Её бедра были ритмичными и безжалостными, и я старалась соответствовать её почти бешеной скорости. Она любит меня. Я скользнула в неё двумя пальцами, и, боже, она была тёплой внутри. Самая тёплая её часть. Это было заманчиво. Я могла бы остаться внутри неё навсегда. Её мускулы плотно сжались вокруг моих пальцев и втянули их, и я плотно прижала их к ней, впиваясь в текстурированный, губчатый участок плоти вдоль её передней стенки. Она запрокинула голову и закричала, всё её тело напряглось и почти оторвалось от кровати. Я добавила третий палец и задала мучительный ритм, зная, что она выдержит, что она может взять это. Что она возьмёт всё, что я могу дать… моей Лене — моё сердце, мой пульс. Она дрожала вокруг моих пальцев, и я была влюблена. Она была близка, я чувствовала это. Она тянула меня за волосы, её ногти касались моей кожи головы. Где-то в глубине души я задавалась вопросом, как сильно она сдерживается, зная, что может разорвать всё моё тело на части. И эта мысль только больше меня завела… — Да, блять, Кара! Да! — Она внезапно закричала и застонала, когда, наконец, достигла своего пика; всё её тело напряглось и обвилось вокруг меня. Красиво. Боже, это было так красиво. А потом я заметила, что снова плачу, а Лена сидит и держит меня. И осторожно, нежно… она поцеловала каждую слезу. Потому что она любит меня. Потому что она любит меня.***
A chuisle mo chroi… Пульс моего сердца.***
Месяц спустя: Я думала, что жизнь с Леной потребует больших изменений, но этого не произошло. Не совсем. Мы обе привыкли к своему распорядку дня, но для того, чтобы найти время друг для друга, почти не требовалось усилий, в основном потому, что мы ставили это выше всего остального… Я имею в виду, что мы надеялись сделать это уже много лет, поэтому переход был почти гладкий. Почти. Я не учла, что вампирам не нужен сон, а я люблю спать. Лена не ест, а я люблю поесть. Она не была поклонницей солнца (это понятно), и мне... Ну, мне нравилось ощущение тепла на моей коже. Но Лена, красавица Лена, резкая Лена, Лена, которая могла быть ужасной, легко и хладнокровно убивать многих… была очень внимательна и даже мила. Ей не нужно было спать, но она лежала со мной часами, обнимая меня и целуя, пока я засыпала. Ей не нужно было есть, но она позаботилась о том, чтобы у меня всегда было что поесть. Она покупала мне еду на вынос, заказывала доставку или даже, что удивительно, готовила. И когда я спросила её об этом, она просто изящно пожала плечами и сказала: — Сэм не вампир. Она всё ещё ест, и на кухне она абсолютно безнадежна, а аппетит оборотня, как и ожидалось, очень сильный. Итак, я узнала. И мои улучшенные чувства вкуса и запаха действительно идеально подходят для приготовления пищи. Этот факт произвёл на меня впечатление и слегка… только слегка раздражал. Я имею в виду: кто хочет слышать, что их вампириный нелюбитель есть еду научился готовить, чтобы накормить свою лучшую подругу? Но… Ну, вид Лены в фартуке «Укуси повара» компенсировал любые негативные чувства, которые у меня возникли вначале. Тем более я узнала, что Сэм не была холостяком и была жената на другом вампире по имени Алекс. Мне ещё предстояло встретиться с ней, но Лена сказала, что это не произошло только потому, что Алекс была очень занята, выполняя секретные задания для одной подпольной правительственной организации. По-видимому, присутствие вампиров было не так хорошо скрыто или они не были редкостью, как я думала. И кто бы мог подумать, что меня, Кару Дэнверс, спасёт один. За ней будет ухаживать один. И будет любима одним… Факт, который до сих пор заставлял меня улыбаться, когда я сидела на барном стуле рядом с кухонным островом, мечтательно наблюдая за Леной, которая мастерски нарезала овощи для непонятного блюда, которое она выучила во время одного из своих путешествий в Тибет. Она была всем и была моей. Навсегда.