— Нет.
— Да.
—
Нет.
— Хорошо. Да.
— Что? — спросила я, вызывающе приподняв бровь.
— Что ты имеешь в виду под «что»? — уточнила Лена, крепко скрестив руки на груди.
— Ты не можешь просто сказать
хорошо и всё ещё не соглашаться со мной, — указала я, разочарованно взмахивая руками. Лена быстро отвела взгляд, закатила свои красивые глаза и заставила меня нахмуриться.
— Хорошо, но я могу, — намеренно ответила она, пытаясь ещё больше действовать мне на нервы, когда её леденящий кровь взгляд снова встретился с моим. Я испустила долгий вздох, когда потянулась, чтобы нежно помассировать свой висок, и у меня за глазами появилась ужасная головная боль.
— Нет, ты
не можешь, — я прошипела в ответ, прищурившись, глядя на неё, не в силах поверить, что у нас вообще происходит такой разговор.
— ...Честно говоря, мне не хотелось бы прерывать такой захватывающий спор, но можем ли мы просто пойти и посмотреть фильм? — Мягкий и спокойный голос Сэм раздался из гостиной, когда она появилась в дверях кухни с большой миской масляного попкорна в руках.
— Только когда Лена признает, что
Горбун из Нотр-Дама не является самым лучшим диснеевским мультиком. Я серьёзно так считаю… Потрясающий и великолепный шедевр
Моана легко превосходит этот фильм! — спорила я, подчёркивая свои слова руками. — Или даже более классический и динамичный
Король Лев. Кто во всём этом мире не слышал песню
Can You Feel The Love Tonight?
На мой вопрос Лена выгнула идеально очерченную бровь и холодно ответила:
— С чего мне вообще начать? Монахи в Непале? Практикующие Шаолинь в провинции Хэнань? Сентинельцы в Бенгальском заливе? Народ ава, живущий в тропических лесах Амазонки? Воистину,
mo chuisle, я могу продолжать.
— Не стоит, — саркастично отрезала я, отчего Лена самодовольно ухмыльнулась.
—
Горбун из Нотр-Дама — это не только вечный кинематографический шедевр, но и самый душераздирающий и рискованный фильм из когда-либо созданных «Диснеем». Он готический, смелый, жестокий и
наполненный самыми изысканными образами. А ты когда-нибудь видела Эсмеральду? Она — настоящее пробуждение счастья множества молодых девушек. У этой женщины была целая песня, посвящённая тому, как именно она разжигала пламя сексуальной похоти…
Адское пламя! Париж сгорел из-за неё!
Тон Лены стал горячим, хотя обычно он был прохладным и собранным, и я не могла не сузить глаза, глядя на неё ещё больше. Её сияющий широкий и страстный взгляд только заставил меня нахмуриться.
После долгой минуты молчания, когда она поняла, что у меня нет планов опровергать её, выражение лица Лены превратилось в любопытное.
—
Mo chuisle, дорогая, у тебя всё нормально? — спросила она, и её радужные глаза спокойно оценили моё лицо.
Я пыталась молчать, но, не в силах удержаться, едко обвинила:
— Эсмеральда, да? — Затем, не говоря ни слова, отвернулась от неё и ушла в гостиную.
Неважно.
Эсмеральда, пфф.
Она даже не была такой горячей… Ха, я не могу в это поверить.
Сэм сознательно отступила с моей дороги и протянула мне попкорн, когда я шла мимо неё.
Храни её Господь, — подумала я, взяв пригоршню и засунув себе в рот. Затем я уселась на любовное сиденье, убедившись, что лежала боком и заняла всё пространство.
— Что… что я сказала? — Я услышала, как Лена спросила из кухни, отчего Сэм весело фыркнула.
Я взяла пульт своей тонкой рукой и, нажав кнопку воспроизведения, включила
Русалочку. Затем я снова начала копаться в попкорне, когда услышала приглушённый шёпот из кухни.
Пффф.
Я съела ещё горсть попкорна.
Эсмеральда, моя задница-меральда.
***
Лена сказала мне, что её обратили, когда ей было 24 года, и я хотела, чтобы меня обратили в том же возрасте, если это не потребуется из-за непредвиденных и посторонних обстоятельств… Конечно. Когда я сказала ей это, моя любовь просто кивнула и поцеловала меня; её губы были нежными, но всё так же ненасытными.
— Конечно,
mo chuisle, — сказала она тогда, её глаза горели и были полны смелости. И прежде, чем я осознала это, она подняла меня в свадебном стиле, а затем отнесла к кровати.
— А теперь... — Она поцеловала меня, прежде чем без особых усилий бросить на кровать. — Как насчёт того, чтобы проверить ваши человеческие пределы боли?
***
Я никогда не осознавала истинной искренности похоти, пока не увидела Лену в полном наряде доминанта. Её длинные тёмные волосы были собраны в высокий хвост. На ней был плотный корсет под грудью, который позволял гордо демонстрировать красивую часть тела. Её стройные фарфоровые ноги были обхвачены чулками замысловатого дизайна, они вели к паре натуральных кожаных сапог на высоком каблуке. И она была...
Черт возьми, она была
горячей.
Другого способа выразить это не было. И когда она поставила меня на четвереньки на край кровати и начала бить по заднице хлыстом, я почувствовала прилив возбуждения, которого не ожидала, но полностью приветствовала. Вскоре она заставила меня стонать, хныкать и умолять её трахнуть меня:
Пожалуйста. Пожалуйста... Да, папочка. Ох, трахни меня, пожалуйста!
И из жалости или пощады она наконец уступила моим бессмысленным мольбам. Она взяла плётку, перевернула её, а затем сунула её ручку в мою киску, зарывшись в меня глубиной не менее четырех дюймов с первого толчка.
Сначала я была удивлена и немного смущена. Но довольно скоро моё вожделение пересилило мой разум и чувства, и я вынужденно стала толкать рукоятку назад, которая была, вероятно, шириной в два сужающихся пальца. Лена задала дразнящий и ужасно разочаровывающий темп, её сильная рука на моей заднице специально мешала мне трахнуть себя глубже, чем она позволяла.
Это было так непристойно. Так грубо. Так унизительно… И я любила каждую секунду этого.
Лена прижала ручку ко мне под углом вниз, так что её изогнутый конец зацепился за чувствительный участок ребристой плоти вдоль моей передней стенки. И это новое ощущение заставило меня стонать и выплёвывать самые распутные слова:
Блять. Да. Сильнее, папочка. Трахни свою грязную шлюшку. Мне это нужно. Ты мне нужна. Заставь меня кончить, папочка, пожалуйста. Пожалуйста!
Моя госпожа наслаждалась моими нуждами и похотью, а я почти рыдала от отчаяния.
Внезапно плётка была вынута из меня, и моя задница была подвергнута нескольким сильным шлепкам, которые жалили, и я почувствовала такую восхитительную боль. Я не могла удержаться от похныкивания при каждом сильном ударе. Её ладонь была холодной и твёрдой. Затем сильные руки Лены крепко схватили меня за таз, чтобы поддержать; и потерянная ручка плётки была, наконец, заменена толстым и наполненным стержнем её члена (страпона). И я чуть ли не плакала от
невероятного растяжения, которое заставило моё влагалище напрягаться, чтобы принять каждый дюйм его беспощадной длины.
Блять.
Моя возлюбленная была безжалостна, её тело изгибалось надо мной и овладевало, забирая каждый шов моей плоти, когда она вонзалась в меня, вырываясь из моего трясущегося и полностью разрушенного тела. Это был первый из многих восторженных оргазмов.
Это было мучительно изысканно.
