Луизиана, милый дом

— И всё это земля Бувилье? — Почти до Эббивилла. — Охуеть, — присвистнул Джи. — Прямо Национальный парк. Здесь, небось, раньше охотились. — Здесь и сейчас охотятся. — До сих пор? На крокодилов? — с искренним восторгом встрепенулся Джи. Он заозирался по сторонам то ли в поисках близкой воды, то ли возможных крокодилов, но вода была далеко, совсем в другой стороне. Хотя весенней прелостью тянуло, ветер дул не с мокрых земель, и характерной болотной гнильцы в ночном запахе не было — воздух вообще стал удивительно чистым и свежим. — На крокодилов — в дельте, а здесь… — Шанго оторвал руку от руля и коснулся пера в волосах Джи — давно хотелось — на ощупь оно было настоящим: — ...здесь, в основном, на птиц. Из крупной дичи — на оленей. Одно из выживших направлений туризма, охотники едут со всех штатов. Лет пять назад несчастный случай был — турист принял инструктора за кабана и подстрелил. Насмерть. И как назло «CBS-news» встряло об этом сообщить в воскресном выпуске — ну охуеть какая новость. Боялись, что бизнесу кранты. Оказалось наоборот: поток даже увеличился. Дурная слава — тоже слава. Их плотно обступал лес. Фары выхватывали стелющиеся по земле дубовые ветви и свисающие бороды испанского мха, похожие на оборванный и пыльный балдахин. Похолодало — закрытая густой листвой земля здесь пропускала за день не так много солнца, чтобы долго отдавать ночью. Шанго слегка знобило — а может, просто потряхивало от ожидания. А вот Джиджи в майке и расстегнутой рубашке замерзшим не выглядел. — Куда мы едем? Бесхитростно наивное — или расчетливо самонадеянное существо. — Сейчас увидишь. Мы почти на месте. Дорога вывернула наконец к холму, «детка» сделала последний поворот — и сразу за насыпью деревья расступились, словно по команде, выстроились в шеренгу. Ровная дорожка с ковровым газоном по бокам — всегдашней гордостью и заботой Бувилье — легла под колеса. Шары низких наземных фонарей вдоль дорожки подсвечивали полусплетенные кроны — почти что «Дубовая аллея», только короче и на сотню лет моложе. — Какого хрена? Джиджи напряженно разглядывал дом с того же ракурса, что был растиражирован по всем риал-крайм форумам и тредам — прячущийся за деревьями светло-серый особняк в три этажа под черепичной крышей, два узких мезонина по бокам от портика и круглая башня-флигель слева. Перила и балясины широкой террасы выкрашены белым. Качели под навесом по правую руку от центральной лестницы. Игра светотени вдруг выкинула фокус, и воображение нарисовало на них Линн с телефоном в руке — пятка упирается в сиденье, коленка поджата к груди — образ давнишний, еще школьный, её пятнадцати или шестнадцати лет. Шанго моргнул — и морок пропал. — Ты нарываешься? Тут стопудово камеры везде. Никаким Марди Гра не прикроешь незаконное вторжение. Для человека не в теме Джи нервничал немного наигранно, однако адреналин блестел в глазах и заставлял его тело ерзать. — Расслабься. В это время они всегда в Калифорнии. — И что, даже сигнализации нет? Кто-то же присматривает за домом, пока хозяева в отъезде? — Конечно, — подтвердил Шанго, надавливая на педаль сильнее. — А как иначе. Он наблюдал недоумение и постепенное осознание Джиджи боковым зрением. Тот до конца не верил, что как раз выглядело довольно искренне, из машины не вылезал, пружинисто напрягся, подбираясь, словно ждал подвоха прямо здесь, на лужайке перед домом. — Хочешь экскурсию? — спросил Шанго. — Прикалываешься? — недоверчиво рассмеялся Джи. — Это такой розыгрыш? Успокой меня, прикол же не в том, что через минуту здесь будут мигалки из полицейского участка? — Ближайший участок в Батон-Руже, — терпеливо повторил Шанго. — Я тебе уже говорил. У нас тут офис шерифа. И вся его служба в данный момент празднует, это я тебе гарантирую. Он вытащил ключ из зажигания и вылез из машины. — Я отправляю отчет Бувилье-старшему раз в неделю. Не сказать что сейчас лучшее время для осмотра его дома, но раз уж мы совершенно случайно проезжали мимо… Не хочешь присоединиться? — Да ладно! — Джи не двинулся из машины и смотрел на него в удивлении, которое выглядело более искренним, чем страх. — Они поручили все это, — он обвел пальцем в воздухе круг, — тебе? С какого перепоя? Как ты мог внушить им такое доверие? — Я и не внушал. Здесь так вопрос не ставят. Мой отец в свое время работал еще на молодого Рэймонда, дед работал на его отца, а прадед был кем-то вроде управляющего в имении. — Дворецким? Шанго хмыкнул. — Ну, можно назвать и так. В любом случае, это у меня не было шансов отвертеться. Что-то вроде наследственной должности без права отказа. Так ты со мной? Джи легко — прямо из положения сидя — перемахнул дверцу и оказался рядом. Они поднялись по лестнице, и Шанго достал ключ из-за верхнего дверного косяка — Джи снова расхохотался. — Так они уехали? — Саймон учится в Беркли и здесь вообще редкий гость. А Рэй живёт где-то у Санта-Моники, только не круглый год. Там у них с Синтией было еще одно родовое гнездо, куча недвиги по побережью и бизнес. Калифорния круче Луизианы. Здесь в последнее время ловить совсем нечего. Они закрыли за собой дверь и оказались в холле. Шанго включил свет, Джи только на секунду зажмурился — и сразу же цепко, профессионально охватил все: быстрый взгляд метнулся к лестнице на второй этаж, потом прямо — в сторону кухни — и направо по коридору, в конце которого был выход в гараж. — Вот здесь, — помог ему Шанго: сделал несколько шагов и носком ботинка обозначил место и положение лежащего тела. Единственный расшаренный снимок его был серьезно искажен — и неудачно выбранным ракурсом съемки, и последующим сетевым отзеркаливанием, так что понять настоящее положение сходу было затруднительно. Стоило отдать должное Джи, ломать комедию дальше он не стал. — Лицом туда? — кивнул он. — Ага. Экскурсию? — предложил Шанго. — Ты же ради этого сюда ехал? Джи дернулся в порыве опровергнуть или что-то объяснить — Шанго даже готов был послушать, — но потом удержался от ненужных оправданий. — Смысл распинаться, если ты все равно не поверишь? — Логично. Чтобы не возвращаться сюда сверху посреди рассказа, давайте обратим внимание на это окно, — тоном гида начал Шанго. — Знаешь зачем? — С него была сорвана штора, на которой тело потом стащили вниз? — Бинго. Каково это — оказаться вживую на месте, которое видел только на плохом фото? Ты ведь очень много обо всем этом знаешь? — Об убийстве Линнетт Бовильерс? Всё. Что есть в сети, конечно. — Тогда приготовься дышать в пакетик. Мы идем в святая святых. Шанго двинулся к лестнице, и, помешкав, Джи последовал за ним. Ступени знакомо скрипнули. — Налево — комната Саймона, — показал Шанго, когда оказался наверху. — Осмотрим? — Потом, — мотнул головой Джиджи. — Как скажешь. В спальню Линнетт — сюда. — Шанго повел его за собой, толкнул дверь и нашарил у входа выключатель. — Ни к чему не прикасайся. Здесь у них что-то вроде музея — ну, знаешь, эти комнаты-погибших-девочек, где всё осталось нетронутым со дня их смерти. Ну, за исключением того что все до последней прокладки тут перерыла сначала служба шерифа, а потом ФБР. — Ты не очень-то участлив, — оглядываясь, прокомментировал Джи. — Неожиданно. Твоя заботливость распространяется не на всех? — Я стал бы участливее, будь их «музей» попыткой сохранить память о Линн, а не возможностью к случившемуся больше не возвращаться. Не сомневаюсь, что Синтия охотно заколотила бы или даже замуровала дверь сюда, если бы ее не мучила мысль о том, что где-то в доме лежит толстый слой пыли. Джи честно ничего не трогал, хотя пальцы его заметно подрагивали в знакомом Шанго тактильном зуде — запрет был для него пыткой, это было все равно что не дать ищейке нюхать. Но Шанго не жалел — то, что он планировал ему позволить, с лихвой должно было перекрыть это ограничение. Джиджи остановился перед рамкой с фото Линн на комоде, присел, чтобы разглядеть лучше. — Эта девочка, — обернулся он, — там, на поляне, как ее… Ривер? Они так похожи… — он суеверно не назвал Линн по имени, только кивнул на рамку. — Мать Ривер работала в этом доме. Когда Синтия решила вернуться в бизнес сразу после родов, двойняшкам потребовалась няня. Джи фыркнул: — Пф-ф, классика. — Традиции, — усмехнувшись, поправил Шанго. — Говорят, когда все вскрылось, Синтия была в таком бешенстве, что Рэю пришлось сплавить беременную девчонку куда-то в другой штат — от греха подальше. Наверно, неплохо откупился, потому что задержалась она там надолго. — Ривер выросла не здесь? — Нет. Вернулась совсем недавно, уже одна. Мать умерла от рака. Здесь у них остался дом — рядом со старой фермой. И какая-то дальняя родня в Лейк-Чарльзе. Задав вопрос, Джиджи, казалось, совсем не слушал ответ. Он накручивал медленные, нервные круги по комнате, изнывая от желания прикоснуться к чему-нибудь: дистанционно погладил корешки книг на полке, подул на свисающее с потолка бумажное сердечко со стрелой — оно покрутилось на нитке и закачалось маятником; наклонился понюхать пряники и свечи в углу на подоконнике — и то, и другое миссис Уилсон меняла каждую неделю; проходя вдоль кровати, так жадно провел ладонью в сантиметре от края балдахина, что Шанго кожей почувствовал вибрацию его волнения. Грудь Джи поднималась и опускалась все чаще, ноздри подрагивали, он то и дело облизывал губы. «Можешь потрогать меня», — хотел предложить Шанго, но было пока рано. — Линн никогда не заправляла постель, — сообщил он. — И не вставала раньше двенадцати. Иногда могла проваляться и целый день. Особенно если родители были в отъезде, как тогда. А Саймон обычно ранняя пташка, к тому времени он давно был на ногах: выгулял Скаута на пробежке, принял душ, позавтракал, списался с друзьями… — Скаут — его немецкая овчарка? Это правда, что он признавал только Саймона и не любил чужих? — Скаут собака не сторожевая и не бойцовская. Он не был агрессивным. — Речь не о нападении, а о шуме. Что если б в отсутствие хозяев в дом вошел посторонний? Скаут не залаял бы? На тебя, например? — С чего ты взял, что я был вхож в дом? — усмехнулся Шанго и продолжил: — Около двенадцати десяти Саймон поднялся к Линн предупредить, что едет к друзьям и вернется к вечеру, застал ее в постели серфящей в сети с телефона, попрощался и вышел. Камеры зафиксировали, что он покинул дом в четверть первого. — Камеры зафиксировали выезд его машины из гаража. Сидел ли внутри он сам или кто-то другой, с такого расстояния данный тип камер показать не мог. — В двенадцать тридцать пять Мюриэл столкнулась с Саймоном в маркете на заправке «Шелл». Они обменялись парой фраз, он взял бутылку воды и какую-то мелочь на кассе — батончик или жвачку. В «Томас чикен» была смена Ла Тойи и Джессики. Без десяти час Джесс приняла от Саймона заказ на четыре бургера, два тако, колу, картошку и луковые кольца с собой, минут через семь все было готово, Ла Тойя вынесла, Саймон забрал и уехал. Встреча у него была назначена на половину третьего. — Он ехал к тебе? Шанго рассмеялся. — Джи… — Он подошел к окну и осторожно приподнял занавеску. — Оглянись вокруг, ты хорошо все рассмотрел, пока мы добирались сюда? Посмотри еще, а я кое-что напомню. Аллея отсюда выглядела красиво, но зловеще — причудливым сплетением черных змей на свету. На насыпь темной волной накатывал лес, дорогу, по которой они добрались, скрывали кроны. Где-то далеко, не видная с этой части имения, осталась поляна — мерцающая в темноте гирляндами и звучащая музыкой — где их ждали, веселились, танцевали, целовались, трахались, закидывались и пили. Мысль об этом теплым коконом окружала сердце. — Несколько сотен акров земли — от Болотной фермы до Эббивилла, два дома для прислуги, два — гостевых. Бывшие конюшни — на самом деле перестроенные бывшие бараки. Семья Бувилье сделала первое состояние на сахаре, потом был рис, потом — типографский бизнес, теперь — недвижимость: у них собственность в Калифорнии, Неваде и Флориде — только то, о чем я слышал, может быть, где-то еще. Это очень старые деньги, если ты понимаешь, о чем я. — Шанго отошел от окна и развел руки. — А теперь посмотри на меня. Внимательно. Еще чуть-чуть, — попросил он, хотя Джи и сам не отворачивался. Джи смотрел на него темными — Шанго помнил: густо-синими — глазами тяжело и пристально, от его взгляда тело сквозь кожу до костей пробирал мороз. Это встряхивало и волновало до дрожи. — По-твоему, слова «друг Саймона» и я как-то могут сочетаться? — Но он ехал к тебе? — повторил Джи почти утвердительно. — То, что близнецы с нами вместе учились, — придурь Бувилье-старшего. Синтия порывалась отправить их в Калифорнию давно, но и отец, и дед Рэя учились в Янгсвилл-Хай, он наследственный председатель попечительского совета школы, так что Линн с Саймоном были обречены на наше сомнительное общество. Я был их одноклассником, но другом считаться никак не мог. Джи опустил взгляд и медленно пошел по периметру комнаты. Обогнул кровать. Не удержавшись, погладил резной столб балдахина и остановился только напротив Шанго. Близко, нарушая личную границу. — Мои показания есть среди свидетельских, это тебе известно. Но я действительно видел его — как тебя сейчас, почему же должен был молчать? — Знаешь шутку про близнецов? — спросил Джи, разглядывая то ли ботинки Шанго, то ли его опущенные вниз кисти рук. — Какую? Джи молча улыбнулся. Стоя от него в полушаге, Шанго мог пересчитать торчащие щеточкой черные ресницы и удивленно отметить, какая ненормально гладкая, без изъянов кожа на узком лице. — «Ты же спишь с двойняшками, Джо, как ты их отличаешь?» — «О, это просто, Билли. У одной из них родинка над правой грудью, а…» — … а у другого — хуй, — закончил Шанго, хмыкнув. — Да, это очень смешная шутка. — Ты с ними спал, — перебил его на полуслове Джи без намека на вопрос в тоне. — Не припоминаю убедительных оснований у этой версии ни в одном крайм-треде. — Я не комментирую треды, только читаю. — Кивнул Джи. — И часто обновляюсь. И просматриваю страницы в кэше. И делаю выводы. Как-то, например, вбросили интересные фото с выпускного и афтерпати. И почти сразу удалили. Но мне хватило. Ты действительно не был им другом. Ты их ебал. Обоих сразу или каждого по отдельности? — Ты мне льстишь. — Встреча была назначена в половину третьего. От дома до стоянки у «Акадиана-молл», где Саймон с друзьями договорился пересечься, полчаса езды, от закусочной Томаса и того меньше. Встретились и выехали в Батон-Руж они вовремя. Камерам на стоянке я доверяю полностью. Полтора часа — тот отрезок времени, когда было совершено убийство — его не видел никто, кроме тебя. — Ты ставишь под сомнения мои показания или мое алиби? Это Сай покрывал меня или я — Сая? — Думаю, что-то произошло между Саймоном и Линнетт с утра. Какая-то ссора, непосредственно связанная с тобой. Сцена ревности? Соперничества? Что-то, за что ты испытывал вину, иначе не помог бы ему избавиться от тела и не организовал бы показания Мюриэл, Джессики и Шанталь. Можно говорить о деньгах Бувилье, но Рэймонд купил бы местных копов, пока к делу не подключилось ФБР, а не разменивался бы на малолетних куриц — ох, прости: юных леди. А юные леди здесь без твоего благословения не ступят и шагу, в этом я уже убедился. Да и стал бы Рэй масштабно тратиться — еще вопрос. Линн общепризнанно была «папиной дочкой», его любимицей, пишут, что после убийства с Саймоном поддерживала отношения только мать. А потом и ее не стало. Когда Джи частил и увлекался, в его речи появлялся неуловимый акцент, но, сколько Шанго ни вслушивался, опознать его не мог. Скорость была не нью-йоркской, другой, не было тягучей южной патоки — само собой, но и гнусавой северной тяжеловесности тоже, ни сдвигов гласных, ни лишних «р». Шанго наклонился к его уху, и Джи тут же заткнулся. — Ты мне чудовищно льстишь, но это так приятно. — Я забегаю вперед, да? — не отодвигаясь, спросил Джи. От него тянуло свежестью. — Существенно. — Извини. — Продолжим? — Конечно. — Около часа дня Линн поднялась с постели и пошла в душ. Шанго развернулся и направился к двери в углу комнаты. Распахнул и встал у порога, жестом приглашая Джи. Тот подошел и так же осторожно, как прежде в комнате, заглянул внутрь, не касаясь косяка, словно боялся оставить отпечатки пальцев. Душевая за стеклом была слева от входа. Зеркало напротив — от стены до стены — отразило их обоих. На краю раковины до сих пор стоял стаканчик с зубной щеткой и пастой, какие-то флаконы и тюбики. Больше всего это должно было тяготить миссис Уилсон, которой приходилось все здесь протирать, только сейчас осознал Шанго. — Ты любил кого-то из них? — спросил Джи, поймав его взгляд в зеркале. — Его? Ее? Обоих сразу? Шанго сдвинул стеклянную створку в сторону, сунул руку внутрь и вздернул рычаг крана. Сверху ливануло — довольно теплым. Рукав рубашки намок. — Это интерактивная часть маршрута, — кивнул он Джи на душевую — тоже в отражении. Тот повернулся к нему в дверном проеме, не уверенный, что понял правильно. — Для особых гостей эксклюзивные услуги. Не думаю, что с того дня хоть кто-то из семьи или прислуги жаждал здесь освежиться. Будешь первым после Линн. — Ты шутишь, — шепотом сказал Джи. — Мне нужно раздеться? — спросил он, когда Шанго уже успел подумать, что он не решится. — А ты принимаешь душ в одежде? Джи заторможенно, видимо, до конца не веря в серьезность предложения, снял рубашку, кинул на сиденье унитаза. Следом бросил майку, подцепив ее сзади и стянув со спины. Торс у него был таким же гладким, как лицо, и равномерно смуглым: без тени загара от ворота или закатанных рукавов. Безволосая плоская грудь, прямые плечи, длинные жилистые руки, увитые венами, впалый поджарый живот, выступающие подвздошные кости. Поколебавшись мгновение, Джи дернул ремень, расстегнул джинсы и позволил им упасть на пол. Трусов под ними не оказалось, дорожка волос от пупка — гладких и темных, плотно прилегающих к коже — спускалась к паху. Член был на полувзводе. Джи переступил скомканные штаны, сделав шаг к душевой и остановился на пороге. Тело у него было идеальным, без одежды во сто крат более притягательным, чем в ней — обычно бывает наоборот: то, что оставляет простор воображению, заводит ярче открытой наготы, но Джи был по-особенному хорош — словно его слепили по вкусу Шанго. Крепкий, крупный, с комплекцией квотербека Шанго любил именно такие — гибкие и сильные, но легкие в движении фигуры, а Джи был словно вытянут в рост: длинные голени и ступни, узкие бедра, ровные колени без шрамов, неширокие, с выпирающими костяшками щиколотки и запястья. Шанго сложил руки на груди и прислонился к двери, оглядывая его — так, наверное, оценивали рабов на невольничьем рынке. Джи не прикрывался и не стеснялся, оставшись перед ним голым. Он словно давал себя осмотреть, и что-то неуловимое дергало от его позы — покорной и лишенной самолюбования при такой безусловной красоте. И Шанго не мог не смотреть. И не мог не оценивать, как выставленный на продажу лот. Он затруднился бы назвать доминирующую во внешности Джи этническую ноту: тот не был белым, хотя белая кровь в нем текла — синий цвет радужки, да и кофе на его коже прилично был разбавлен молоком; от афро ему достались разве что припухшие губы — неглубокая ямка над верхней почти не делила ее пополам, оставляя скругленной; внутренний уголок глаз выглядел азиатским, но разрез был широким, несмотря на цельное до ресниц веко; высокие скулы и выдающийся вперед прямой нос намекали на что-то коренное. «Ты нейтив?» — хотел спросить Шанго, сам не зная зачем, — в его собственной мешанине индейской крови не было, и что-то притягивало его в ней, почти парализовало — но вопрос довершал бы дурное сходство с торгами, и он произнес: — Линн принимала душ приблизительно четверть часа. Джи переступил на месте, расставляя ноги немного шире и упираясь ладонью в стеклянную дверцу. — Хочешь, чтобы я… — начал он, и Шанго задержал дыхание, — торчал здесь столько же? Шанго пожал плечами, забыв, что у Джи нет глаз на красивой, с ямочками на пояснице и лопатках спине. Джи перешагнул бортик, втянул сквозь зубы воздух. Шанго подумал: от холода, но оказалось наоборот — Джи подкрутил кран, сделав воду менее теплой. Душевая лейка крепилась под рост Линн и поливала его только от плеч, голова с россыпью косичек возвышалась над стойкой. — Пойду принесу полотенце, — сказал Шанго и вышел. Хотелось прийти в себя. Отдышаться. Спустя семь минут, когда он снова оказался в ванной, Джи все еще честно стоял под водой. Сквозь расчерченное каплями стекло его тело темнело дрожащим силуэтом. На шаги он не повернулся. — Ты ведь не полотенце принес? — произнес он. Дверь душевой была не закрыта, брызги оттуда образовали на полу лужу. Ботинок Шанго оставил грязный, грубый отпечаток на чистой белой плитке. — И что, все прямо как в «Психо»? — усмехнулся Джи. — Мне стоять так и ждать внезапности? — Не совсем. Шанго взял его за локоть. Под ледяным душем кожа Джи стала совсем холодной. Но мурашек не было. — Нападавший открыл дверь кабинки и рывком выдернул Линн наружу. — Шанго обозначил направление, и Джи подался назад, спиной вперед ступил на пол через бортик и даже пошатнулся вполне натурально. — Коврика, как и сейчас, не было. Она поскользнулась на мокром и сама упала на спину — либо он ее намеренно толкнул. На затылке обнаружена гематома — не очень большая. Если Линн и потеряла сознание, то скорее всего только на несколько секунд. Шанго кивнул подбородком вниз. Джи, коротко взглянув на пол, опустился и лег, телом стирая грязный след от ботинка. Шанго присел около, уперся коленом ему в грудь и положил пальцы на подставленное горло. — Убийца попытался ее задушить. Еще одна гематома на грудине. Трещины двух ребер с левой стороны. Отпечатки ногтевых фаланг от механической асфиксии на шее. Джи прикрыл глаза и выгнул голову, косички рассыпались над макушкой веером. — Она смогла отбиться от него в таком захвате? Да ладно! По фото девчонка — сопля. — О, — фыркнул Шанго. — Ты ее не знаешь. Местные бы такого вопроса не задали. Линн упоротая была и бешеная, когда ей что-то не по нраву. И физическая форма у нее была ого-го. Она капитан команды чирлидерш. — Квотербек и королева школы, — прохрипел Джи, рассмеяться не получилось, потому что Шанго всерьез сдавил пальцы на его шее. — Сопротивлялась отчаянно. Или нападавший растерялся, что сходу и быстро не удалось. Она как-то вырвалась и выбежала из ванны. От обжигающе резкой боли в печени Шанго охнул и осел на пол. Джи рывком сел и прямо с четверенек вылетел в коридор. Удар левой у него был зашибись, Шанго потребовалось целых две секунды, чтобы собраться и рвануть следом. Но Джи подыграл, и его удалось поймать там где надо. — Закричать и позвать на помощь она не успела. Шанго захватил его шею в локтевой сгиб и достал наконец нож. Лезвие было идеально наточено, как всегда в этом доме, и от мочки к кадыку Джи ровной линией сразу набухли алые капельки крови. — Не дергайся, — прошептал ему на ухо Шанго. — Иначе испачкаем пол. Джи замер в его руках, только тяжело, рвано дышал. Шанго осторожно провел тонкую линию почти до другого уха, промокнул рукавом излишки, чтобы не капнуло на пол: прежнее покрытие было темно-синим, нынешнее — бежевое — выглядело гораздо более марким. Потом ослабил захват. — Она упала головой к стенке. Пятно растеклось здесь. Джи лег удивительно точно. Медленно, приглашающе раздвинул ноги. Шанго опустился на колени между ними. Джи закинул сначала одну, потом вторую поверх его бедер, Шанго подтянул его ближе. Гладкий и прямой — на удивление без выпуклых вен — член Джи почти касался пупка концом и мазал кожу выступившей смазкой. — Убийце надо было только подождать. Наверно, он психанул. Может быть, Линн смотрела на него, как она это умела, и умирала не так быстро, как он ждал. Он нанес ей еще четыре удара. Очень бестолковых. Сюда. — Кончиком ножа он прочертил штрих под ключицей. — Сюда. — Проникающее между ребрами, но справа. — А еще сюда. И сюда. — В живот и область сердца. Джи не дергался от надрезов. Только замирал, когда лезвие касалось тела. На смуглой коже блестящие бусинки казались рубиновыми. Хотелось попробовать их на вкус или смазать пальцем, но от этого кровить стало бы сильнее — и потом могли бы и правда остаться следы. Удобнее было дать каплям подсохнуть. — Слижи. Он поднес нож ко рту Джи. Тот высунул язык — плашмя, на всю длину, и Шанго аккуратно и тщательно вытер о него обе стороны лезвия. Обошлось без новых порезов — к счастью: ранки на языке Джи были бы ему не на руку. — Ради справедливости: никаких сексуальных манипуляций — ни прижизненных, ни посмертных — убийца не производил. Джи поерзал, притираясь еще ближе, сглотнул длинно, словно через силу. Шанго отложил чистый теперь нож в сторону и опять вернул руку к губам Джи. Тот подождал, пока наберется слюна, и влажно, скользко провел языком по ладони, но в ответ на ткнувшиеся внутрь пальцы помотал головой: — Лишнее. Там все готово. Я кое-что позаимствовал у Линн. Надеюсь, она не будет в обиде. Из любопытства Шанго сунулся проверить — в промежности Джи кожа действительно ощущалась скользкой и прохладно-липкой. Меняли ли масло, крем — или что это было — на полочке в ванной, как свечи и сладости на подоконнике, Шанго не знал. Наверное, не имело значения, что-то испорченное Джи вряд ли бы в себя пихал. Внутрь Шанго толкаться не стал, хотя Джи с готовностью приподнял задницу, вместо этого расстегнул штаны, которые давно уже причиняли неудобство, высвободил и обхватил собственный член, погонял рукой раза три в качестве аперитива. Джи потянулся помочь, но штурвал — не то, что сейчас было нужно Шанго, и он отмахнулся. Хотелось большего. Шанго распихал ноги Джи шире, скидывая с себя, чтобы не мешали, и перебрался выше. Встал на колени по бокам от ребер Джи, завел его руки вверх, прижал к полу у разметавшихся косичек и коснулся налившимся, потекшим смазкой концом лица Джи: его острой скулы, уголка глаза, ресниц — мазнул по щеке, мимо ноздрей. Джи приоткрыл рот, но не ловил прицельно, и Шанго тоже не торопил — «гулял» по его чертам, оставляя липкий след везде: на пухлых губах, на переносице, вдоль линии волос на лбу, на подбородке. Ему нравилось трогать, ощупывать эту красоту так, и Джи с охотой позволял — поворачивал лицо, подставляя то одну, то другую щеку, терся о ствол виском, носом, касался кончиком языка. Шанго почти опустился ему на лицо, проехался членом от подбородка до лба, и Джи сделал то, что у местных заек зовется «чайным пакетиком», — так ловко и умело, что угадывалась хорошая практика. Но Шанго плевал на это, он не заморачивался ревностью никогда. Ему было хорошо с Джи — как давно ни с кем не было. Яйца поджались, и Шанго ненадолго отстранился. Поспешно избавился от штанов с трусами. Сдвинулся еще вверх, ближе к плечам — пришлось отпустить запястья Джи, чтоб самому упереться о пол локтями, — и направил в рот уже головку. Если он собирался трахать Джи в горло, стоило бы развернуться, но прерываться на перемену позиции не хотелось — хотелось заправить прямо сейчас, а там как пойдет. Он вводил медленно, осторожно, давая время Джи привыкнуть и справиться с рефлексом. И Джи справился, принял так глубоко, что у Шанго сбило дыхалку. Джи почему-то ощущался прохладным даже изнутри — наверное, ледяной душ освежил его по полной, но от этого торкало только сильнее. Шанго вдохнул и выдохнул через нос, чтобы успокоиться, вытащил и сосчитал до пяти. Джи неожиданно положил руки ему на задницу и подтолкнул к себе. Он немного давился с каждым рывком — потому что следующий был резче и глубже предыдущего, но рук не убирал и неудовольствия не выказывал. Тискал пальцами ягодицы и не давал сбиться с ритма. Рот его теперь был полностью занят членом Шанго, который входил с влажным болотным звуком — легко, как по маслу. Слюна вскоре обильно потекла по подбородку и с уголков губ. Иногда Джи стонал или мычал невнятно, Шанго это заводило — хотелось даже, чтобы Джи что-то осмысленное сказал с его хуем во рту, но для этого надо было сначала придумать вопрос, а с мыслями у Шанго сейчас было совсем туго: они ускользали, роились, взмывали и опадали, носились в вихре ощущений, как зонты, сорванные крыши, машины и мусорные баки в воронке торнадо. Его сводил с ума этот покорно принимающий рот и то жгучее, ледяное удовольствие, которое он дарил. Шанго дернулся от громкого хлопка откуда-то с первого этажа. Джи судорожно выгнулся, и Шанго пришлось закусить щеку изнутри до боли, чтобы не кончить. Он вынул член, сжав у основания, и перекатился на пол рядом с Джи, тяжело дыша. Где-то сильно, с гулом и свистом завыло. — Что это? — сдавленно произнес Джи. Лицо его было мокрым, слезные дорожки перечеркивали виски, белки глаз покраснели. «Следы кровоизлияний на склерах», — вспомнил Шанго заключение по Линн. — Ставня стукнула внизу. Ветер поднялся. Здесь такое часто. Не парься. — Может, кто-то увидел свет и… — Нет, Джи. — Шанго покачал головой. Его накрыло приступом нестерпимой нежности и чем-то критично близким к раскаянию. — В доме никого нет, кроме нас. Джи вытер рот — сначала ладонью, потом тыльной ее стороной. С правой стороны губа треснула, выступила капля крови. Шанго безотчетно потянулся слизнуть ее. С неожиданно быстрой для такого поехавшего, расторможенного вида реакцией Джи накрыл его рот пальцами в пяти дюймах от цели. — Ты же помнишь, да? — сипло произнес он и снова откинулся затылком на пол. Он тоже дышал загнанно. — Я не целуюсь. Даже с тобой. Или — особенно с тобой. Прости. Шанго коснулся языком длинной фаланги — провел от ладони до подушечки. — Может быть, я не против, чтобы ты разбил мне сердце, — сказал он. — Мне никто его не разбивал. А ты — что-то особенное. Он наклонился над Джи — глаза у того были широко распахнуты, и даже в тусклом свете заметна была их глубокая, затягивающая синь. — Ты — что-то совершенно особенное, — повторил Шанго. Джи смотрел на него долго — в упор, но так, что Шанго не мог понять, видит он его или смотрит сквозь в каких-то своих мыслях, — потом моргнул и на долю секунды скривился. — Я тебя сил нет как хочу. До дури. Как увидел. — Он помотал головой. — Вот же пиздец. Как ты это делаешь? Шанго бросил взгляд ниже — он был уверен, что жесткий орал и внезапная передышка свели стояк Джи к нулю и придется стараться, чтобы его вернуть, но ошибался. Конечно, догнаться еще не помешало бы, но боевая готовность не делась никуда. — А минет чем не поцелуй? — поинтересовался Шанго. — В чем принципиальная разница? Джи рассмеялся и тут же закашлялся — натужно, со всхлипом. — Ну, нет значит нет. Как скажешь. Шанго потянул его за колено, собираясь вернуться к той позе, с которой они начинали. Он уже представил, как загнет Джи и попросит не закрывать глаза, чтоб смотрел на него своей синевой — и чтоб сам Шанго видел, как в ней плещется и нарастает с каждым толчком, с каждым входом по самые яйца этот «вот же пиздец» — пока Джи не забудется и не кончит под ним. Но у Джи были другие планы. — Сейчас, подожди. — Он перевернулся на живот, встал на колени и сложил крест-накрест руки перед собой. — Давай так. Он уткнулся в предплечья, прогнулся в пояснице. Волна разочарования накатила и медленно схлынула. В таком положении Джи заводил не меньше. Хотя взгляда все же было жаль. Шанго достал и раскатал резинку, уже без особого трепета ввел и погнал без долгих прелюдий — немного с досады, конечно, но больше потому что Джи сам говорил о своей готовности. Он и правда был смазан и растянут достаточно, чтобы вставить вышло без проблем. Джи напрягся, когда Шанго входил, но стерпел. Он не дергался и не отклонялся, держал удар крепко. Его железная устойчивость даже чем-то задевала Шанго, он невольно наращивал темп и силу рывков, потом начал придерживать Джи за бедра, натягивая его на себя вместе с толчками — и наверняка оставляя синяки от пальцев: «кровоподтеки от давления ногтевых фаланг пальцев рук», — издевалась память. Скоро Джи начал подаваться к нему сам, подмахивать. Его тело стало послушным, пластичным — Шанго гладил его с нажимом, и оно чуть-чуть извивалось, подставляясь под ласку, как тогда перед отсосом. Джи вытянул вперед руки — для упора. Дыхание его сбилось, он застонал — первый раз совсем тихо, затем громче, еще громче, так что звук заглушал вой поднявшегося ветра. Где-то опять стукнула о дверь или окно ставня, но никто из них не дернулся. Шанго держался только усилием воли — впору было повторять таблицу умножения — ему до дрожи хотелось загнать Джи, довести до пика без рук, и то, что Джи к себе не прикасался — и не просил его об этом, только подстегивало желание. Но он был не железный и сам задыхался на грани, готовый даже не стонать — вскрикивать на гребне усилия. Сердце истошно колотилось о грудину. Он потянул Джи к себе за плечо, тот заторможенно, не вполне соображая, что от него требуется, оторвался от пола и двинулся назад. Шанго сел на пятки и усадил Джи сверху — на ствол, Джи выдохнул в голос длинно и хрипло, вскинул подбородок и вот теперь действительно сунулся рукой к своему члену. — Нет, — коротко выплюнул Шанго и обхватил его поперек туловища, зафиксировав локти по бокам. Джи послушно опустил кисти вниз и взялся за щиколотки, чтобы сохранить равновесие. Шанго толкнулся в него, слегка подкинув вверх, и Джи отозвался всхлипом сквозь зубы, опустился медленно, поерзал, вместе со следующим рывком сам приподнялся выше на коленях и осел с глухим стоном. Спина его была влажной, остывший пот делал кожу ледяной. Шанго поцеловал его между лопатками и еще раз вскинул, потом еще, еще и еще. Он по новой взвинчивал скорость, зная, что надолго не хватит, но каждое движение выжимало из Джи звуки такого экстаза, что остановиться было тоже невозможно. Шанго хотел бы это видеть — выстрелит сгустками вверх или просто толчками стечет по стволу сперма, распахнутся или, наоборот, зажмурятся глаза, закусит ли Джи губу или его растраханный рот будет хватать воздух — но не пришлось. Он только почувствовал. Джи вдруг откинулся к нему, прижался к груди, повернул голову, словно в поиске поцелуя, тут же резко отпрянул, опустил ладони на руки Шанго, лихорадочно огладил его предплечья, запястья, кисти, с силой сжал, вздрогнул всем телом и на несколько долгих мгновений застыл, кончая. Даже это было слишком. Миг, когда Джи потяжелел и ослаб, как раненый, нагнул голову, тяжело, с присвистом вдыхая, стал для Шанго спусковым крючком — он наконец отпустил себя, плотина рухнула, и его затопило волной оргазма так, что в забытьи накала он прикусил Джи плечо у шеи, но тот даже не среагировал, словно не почувствовал ничего. Шанго снял его с себя — Джи передвинулся и привалился спиной к стенке — стащил и завязал презерватив. Поднялся и оделся, отупело отметив для себя не забыть о мусоре позже. — Мы все-таки испачкали пол, — бесцветно сказал Джи. Шанго проследил за его взглядом. На коротком ворсе покрытия блестели две крупные капли. Значит, все-таки стрельнуло, мысленно усмехнулся он, и темный отголосок прошедшей бури накатил второй волной. Шанго посмотрел на Джи сверху. Вид его был осмысленным, но он все еще не остыл, как и Шанго, так что должно было прокатить. — Не страшно. Шанго наклонился, снял пальцами капли, не касаясь пола, и поднес к лицу Джи. Тот лениво растянул рот в насмешливой ухмылке и секунду-другую просто смотрел на Шанго, но затем вздохнул, улыбнулся шире и, потянувшись вперед, слизал с подушечек сперму, пососал верхние фаланги, несильно сомкнул зубы над суставами и выпустил пальцы Шанго изо рта. — Ветер стих, — заметил он. Шанго прислушался. Больше не дуло в окна и щели, дом молчал. — Дождь будет. — Оно того стоило, — глядя на него сообщил Джи — как будто даже и не ему — и снова кривовато усмехнулся. Шанго присел перед ним на корточки и приподнял его лицо за подбородок. Порез выглядел неплохо — чуть припухший и покрасневший по краям, он подсох и стянулся в ровную, красиво изогнутую линию. Джи выпрямился и отвел руки, позволяя осмотреть и те следы, что Шанго оставил на груди и ниже. — Надо бы продезинфицировать. — Хуйня, на мне все заживает, как на собаке. Шанго обвел ранку у ребер — вдоль тонкого «шва» из свернувшейся крови вверх, а потом вниз — стараясь касаться легко, без нажима. Потрогал подушечкой ребристую царапину. Джи не следил за его движениями, он не отводил глаз от лица Шанго, что-то свое прикидывая или просто изучая. — Честно говоря, думал, они все же прилепят на тебя что-нибудь, — сказал Шанго. — Ну там жучки или камеру. Федералы вроде это любят. Он поймал взгляд: Джи щурился и не улыбался, но и бровью не повел, даже не подобрался. Тело его было расслаблено и открыто Шанго. — Чушь, — отмахнулся он. — Не забудь вымыть нож — и поставить в сушку. Он ведь так и сделал? — Джи отвязно, по-раздолбайски рассмеялся — так привычно, что Шанго невольно улыбнулся в ответ. — Как ты мог это проебать? Или он в панике забыл, куда дел нож, пока психовал и носился по дому без смысла — четыре раза вверх и вниз? Когда именно ты тут появился? Когда тебе позвонили? Телефон Саймона проверили от и до, значит, Рэймонд? Кто-то из службы безопасности? Умно было с твоей стороны выбить из их тупых голов идею избавиться от тела. Только зачем красть его потом? Что пропустила экспертиза? — Воу-воу, полегче, ковбой, — поднял руки Шанго. — Не гони. Не после того, что между нами было. Он сел на пол, наклонился и поцеловал Джи в колено. Тот фыркнул, но умолк. Шанго устроился поудобнее. — Как тебя зовут? — Джиджи. — А на работе? — уточнил Шанго. — Твое начальство, например? — Джайлс. — Окей, Джайлс. Вызови меня в управление в Новом Орлеане и скажи, что взял это дело и в нем открылись новые обстоятельства, в связи с чем у тебя есть ордер на мое задержание и допрос. Шестой по счету за время расследования — напомню. Три из них были перекрестными — и раскатывали меня не такие сопляки, как ты. И я дважды проходил детектор, о чем тебе, по идее, тоже должны были сообщить. Я официально чист от всего этого дерьма. А вот вопрос, почему Саймону так и не было предъявлено обвинение, я могу адресовать твоим приятелям-федералам. Пока убийством Линнетт Бувилье занималась служба шерифа, он был главным подозреваемым. — Рэймонд должен был тебя озолотить. Я не спрашиваю, почему он не оплатил тебе Беркли, но стипендию в университет Луизианы выбить мог бы. Только колледж? Место сраного смотрителя в его имении — это вообще смешно. — Рэй даже не приехал из Калифорнии, когда все произошло. — Тогда Синтия? Дай угадаю — у нее не было бесконтрольного доступа к семейным деньгам? — Дай Синтии покоиться с миром, не поминай. Никогда ее не любил, но она была раздавлена тогда, случившееся ее сломало. А стипендию в Сент-Джереми я получил сам — «Кардиналам» нужен был квотербек на следующий сезон, а мне через год уже исполнялся двадцать один. Так что и здесь мимо. А потом я травмировал колено, и универ мне все равно не светил. Повторю: это допрос, Джайлс? — А похоже? — Джи выразительно показал на себя, потом на Шанго, и они оба прыснули. — Ты же убедился в отсутствии жучков и камер во всех моих физиологических отверстиях. Так глубоко проверил — и все еще сомневаешься? — Ты сказал: оно того стоило, — напомнил Шанго. — Пиздец, да, — вздохнув, подтвердил Джи. — Ответная любезность: ты лучшее, что со мной за последнее время случалось. — Тронут. Может, в благодарность удовлетворишь мое любопытство: ты его любишь? Саймона? Что заставило тебя бегать собачкой ради спасения его жопы ни за грош? Не говори, что страх. Бувилье здесь начало и конец всего — я понимаю, но ты не похож на запуганную овцу. Тогда что? Ты так им предан? Твой дед служил им, твой отец, теперь ты?.. Это те самые гребаные традиции Юга, о которых здесь так много пиздят? — Тебе стоит одеться. Время уходит. Шанго сдвинулся, чтобы освободить ему место подняться. Джи оперся на его плечо, нехотя встал и поплелся искать свои шмотки в комнату Линн. — Гребаные традиции Юга — это то, чего ты не поймешь, если тут не родился. Юг такой же большой и разный, как Север, — нет смысла говорить за весь, — не поворачиваясь к нему, в пустоту коридора сказал Шанго. — Могу развлечь тебя рассказом о местной специфике, пока одеваешься. — Он поднял с пола нож, покрутил в руках, потрогал кончик лезвия. — Здесь своеобразное — даже для Луизианы, и даже для Айбирии — место. Кто-то говорит — Богом забытое, кто-то — стремное, настроенные помрачнее — проклятое. Рядом мокрые земли и Манчак, и заброшенные фермы, и бывшие плантации — если надо снять по дешевке хоррор или постапок категории Z, то это сюда. Тут все сильно не в порядке: с природой, с погодой, с деньгами, в головах. Не ураган, так наводнение, не дожди, так пожар или разлив нефти. Последние полвека местные и так, мягко говоря, не процветали, но Катрина окончательно скосила здесь все. Многие уехали — вроде как на время, но вернулись потом далеко не все. Приход вообще опустел, а наш медвежий угол — особенно. Остались только те, кому податься некуда, или те, кто не уедет никогда. Для кого это место — единственный дом. Люди потеряли все и начинали, как пионеры, с чистого листа: вот земля, вот руки. Страховки, кредиты, залоги, долги… Тут выбиваются из сил, экономят и впахивают, чтобы только выйти в ноль. А потом за Катриной приходит Густав, или Айвен, или Кристобаль — и адьос. Это все не способствует уравновешенности, знаешь ли. Холодному северному здравомыслию. Здесь цепляются за обычаи, верят в странное, ищут веселья всегда и во всем и не любят перемен. Кстати, Бувилье в свое время пожертвовали миллионов десять на поддержку пострадавших в округе, давали людям беспроцентные ссуды, оплачивали услуги юристов, медицинские счета… — За это их и любят? — отозвался из комнаты Джи. — Как можно любить того, у кого есть десять лишних лимонов, чтобы разбросать с вертолета? Ненавидят, конечно. Но как-то… берегут. Никто из местных не поднял бы на них руку. Бувилье здесь константа, соль здешней земли. Были всегда и пока тут — жизнь на ней теплится. А без них жди беды — бродит в местных умах такое поверье. Кто-то должен быть в Айвори-парк на удачу — как покровитель. — Хозяин, — со смешком поправил Джи. Он наверняка уже оделся, но все еще не выходил из комнаты. — Зачем так? Южане суеверны, вот и все. Зато у нас веселее — празднуют с размахом и в любой дыре на свой лад. Забавно. Тот же Марди Гра у нас не такой, как в Новом Орлеане. Про традицию Куриной погони ты уже знаешь, но даже их проводят по-разному. У нас, например, к ней прилагается байка про пастора Клемента, слышал? Джи возник в проходе, прислонился плечом к косяку. Шанго обернулся. Джи не ответил ему, даже не качнул головой, только смотрел, прищурившись. — В давнишние времена здесь была своя часовня. Так-то и до сих пор есть — на север от Лейк-роуд через лес в сторону Хиллстоуна — просто почти разрушена. Рэй хотел восстановить, да кому она теперь нужна. А раньше там была паства из господ и белых работников и служил некий пастор Клемент — образец местной добродетели. И вот как-то раз приключилась на Марди Гра история: у ярмарки, как положено, подкинули курицу, а она вдруг возьми и да и полети — как настоящая птица. Не смотри так, это легенда, — оправдался Шанго. — Может, на дерево вспорхнула, может в кустах скрылась, а потом убежала, может, они в жопу пьяные были, кто его знает — в общем, каким-то образом ее упустили и всерьез начали искать. Туда-сюда пошарились: площадь, сад у дома, дорога — нигде нет. Пошли через лес, в конце концов вышли к часовне — а курица спокойно сидит себе на крыльце. Только хотели ее снять из ружья, но тут вышел пастор Клемент и прочел им пламенную проповедь о том, что у храма Божьего нельзя проливать кровь — даже кровь курицы. Все устыдились и ушли ни с чем. С тех пор это закон — если пущенная на Марди Гра курица доберется до часовни святого Клемента, она неприкосновенна. — Это все очень занятно, — по-прежнему холодно прищурившись, сказал Джи. — Но скажи на милость, зачем тебе мой телефон? — Мне — ни за чем. Он и тебе-то не особенно нужен, — пожал плечами Шанго. — За пределами жилой части имения связь ловит очень плохо, а в лесу телефон и совсем бесполезен. — О чем ты? — О часовне святого Клемента, конечно. Быстрее всего туда добираться через лес. Хотя ты волен выбрать любой путь. Джи выпрямился и наклонил голову. — Я правильно понял, что… — начал он и неуверенно замолчал. — Скорее всего — да. В этом году курица Курир-де-Марди-Гра — это ты. И тебе уже стоит выдвигаться. Потому что поиски начнутся с площадки перед домом, и первые охотники прибудут сюда минут через сорок. Я дал старт. У тебя должна быть фора. Иначе нечестно. Джи вдруг ослепительно улыбнулся. — Вы тут ебанулись, — почти с восхищением сказал он. — Я федеральный агент. Если хоть кто-то из твоих людей меня пальцем тронет… — Тебя никто из них не тронет. — А кто тогда? Ты? Саймон? Что они сделают, если поймают меня? Сварят из меня гамбо? Шанго рассмеялся. — Для гамбо ты слишком жилистый. Саймон в Беркли, а я уже немного потрогал тебя — не только пальцами. Вроде бы тебе понравилось. Прогуляйся до часовни, не порти ребятам праздник. Тебе не сложно, а им приятно. Здесь всем нужно немного расслабляться время от времени. — Что было с теми, кто до часовни не дошел? Мне не известно о других висяках в районе, кроме убийства Линнетт. Почему их никто не искал? — Мне надо помыть нож, — сказал Шанго. — Если все равно тратишь время впустую, можешь составить мне компанию. Они спустились на кухню, Шанго включил воду. Джи встал в проходе, не доходя до мойки, и ждал. Начался дождь. Внизу стал явственно слышен его стук — пока еще не часто, но звучно барабанило по крыше террасы, по деревянным доскам настила, оконным стеклам и карнизам. С каждой минутой дробь нарастала, обещая хороший, полноценный ночной ливень до утра. — Я пытался тебе сказать, но ты меня не услышал: здесь немного гиблое место. И не одними ураганами богаты — хотя знаешь, сколько людей не попадает в статистику жертв? Сколько каждый год пропадает на болотах? Особенно туристов: суются из любопытства куда не надо с сомнительными провожатыми, а потом ищи свищи их. Тела иногда выталкивает, но позже — кого через месяц-два, кого через полгода, кого-то через пару лет. А сколько людей тонет во время большой воды? Или вот еще — помнишь дерево в поле у дороги, где мы свернули к конюшням? В позапрошлом году один умник грозу под ним решил переждать, и в него попала молния. Насмерть. Наверно, позвонить пытался, чтоб забрали. — Там дождь, — констатировал Джи. Шанго насухо вытер нож и повесил на крюк рядом с другими. — Тем лучше для тебя. Команда из Сент-Мартина обычно привозит собак. След на мокрой земле не возьмут. Услышишь лай — сразу иди к воде. — Тебе не будет жаль, если кто-то из них пострадает? — Не надо, Джи. Просто поиграй с ними. Не нужно лишнего бессмысленного насилия. Я его не люблю. — Из твоего прогона я понял одно: если меня найдут раньше, чем я доберусь до вашей церкви, то без всякого насилия со стороны твоих парней меня на том же месте вдруг поразит молния, поглотит Манчак или внезапный ураган унесет в Оз, все верно? Шанго наконец повернул кран и выключил воду. — Я начинаю волноваться. Время уходит. Он подошел к Джи, взял его за локоть и повел к двери. Тот не сильно сопротивлялся, когда Шанго практически выставил его на террасу. — Если ты думаешь, что я сам придумал этот идиотский ритуал и от души наслаждаюсь им или что могу его изменить, но не хочу, то ты ошибаешься. Я пытался, и не раз, — зло бросил он, захлопнув дверь. — Но у меня не вышло. И сейчас единственное, что ты в ситуации можешь, — это дойти до нужной точки. Завтра составишь обо всем рапорт, замутишь расследование, дашь против меня показания и все прочее. Но сейчас не выделывайся. Уверен, ты справишься. На всякий случай: не выходи к дороге, не пытайся голосовать — в это время случайные люди давно в постельках, а шоссе всегда патрулируют охотники. Не заходи в дома, чтобы просить о помощи, — здесь никто не пойдет против своих ради чужака. Вот церковь, отсюда — на запад. Он смахнул блок экрана и показал Джи здание. Даже непрогруженная панорама часовни отражала ее красоту. Шанго был уверен: она новой не была так завораживающе хороша, как сейчас — с осыпавшейся штукатуркой, обнажившей разрушенный ветром и солнцем кирпич, с обезглавленной башенкой, ступенчатыми скатами крыши, готическим дверным проемом в плюще и болтающейся на верхней петле одинокой створкой. На снимке все было залито солнечным светом, на фоне выбеленной, выжженной травы и безлюдной площадки часовня казалась призрачной, несуществующей, а время — застывшим. У Шанго невольно перехватило дыхание, прежде чем он вышел из панорамы обратно к карте. — Я не должен этого делать, как ты понимаешь. Из моих рук. — Он отодвинул телефон дальше, когда Джи потянулся к экрану. Увеличил и покрутил картинку сам. Джи больше ничего не сказал — он был зол и холоден, и даже воздух рядом с ним казался колким, а долетавшие капли дождя, казалось, на лету превращались в ледышки. Но Шанго по-прежнему тянуло к нему — едва ли не больше, чем прежде, когда Джи старательно пытался ему угодить. Он постоял, пока Джи не скрылся из виду, и только потом вернулся в дом. Свет на кухне горел, но Шанго не помнил, чтобы нажимал на выключатель. — Понравилась курица? Он поднял глаза — Сай сидел на верхней ступеньке, фактически на полу второго этажа, привалившись плечом к стене. — Ты же слышал, — пожал плечами Шанго. — Да. Было неплохо. Сай медленно поднялся, бросил взгляд назад, потом вниз по лестнице к подножию, словно что-то прикидывал. — Сделай кофе, — велел он. Шанго пошел на кухню. Саймон спустился к нему не сразу, бесшумно прошел за спиной, сел на свое привычное место на углу «островка». Свет горел в темноте, машина шуршала, подавая кофе в кружку. На мгновение Шанго стало так уютно, будто они все еще учились в Янгсвилл-Хай, родители Сая и Линн уехали, оставив дом в их полном распоряжении, и можно было забить на все и на всех — а впереди сладкой мечтой маячило лето и длинная безоблачная жизнь… — Ты не очень-то торопился сюда, — разрушая иллюзию, произнес Саймон. Ты тоже, хотел сказал Шанго, но не стал. — Я всегда здесь. — Ты понял, что я имею в виду. Шанго кивнул, не споря. Он положил в кофе две ложки сахара, размешал и поставил кружку перед Саем. Встал напротив, оперся широко расставленными руками о столешницу. — Я хочу, чтобы его поймали, — сказал Саймон. — Я знаю. — Это выбранная всеми курица. И она должна быть принесена в жертву — как обычно. Я хочу, чтобы все и дальше шло своим чередом. — Я тоже. Уверен, ребята постараются. — Его должны поймать, — повторил Сай забытым, железным тоном. — Да, масса, — ответил Шанго. Саймон скривился. — Перестань. Не надо так. Ты же знаешь, как я это не люблю. — Извини. Саймон глотнул и приподнял кружку. — А себе? Шанго покачал головой. — Не хочу. Саймон отставил кофе и поднялся. Движения его были сонными, тягучими, словно он двигался в воде, как аллигатор. Он остановился рядом, совсем близко, сбоку — Шанго выпрямился, оторвавшись от стола, и он зашел сзади, обнял со спины. Саймон долго был совсем мелким рядом с рано вымахавшим Шанго и до колледжа едва доставал тому до плеча, но потом как-то резко вытянулся и уступал теперь в росте не больше пяти дюймов. Он сцепил руки у Шанго на поясе, ткнулся подбородком ему куда-то над воротом. — Между нами все по-прежнему? — спросил в шею. — Как раньше? Мутный философский разговор про заход в одну и ту же реку не имел с Саймоном никакого смысла, он спрашивал об отношениях как о сделке, официально не расторгнутой после нарушения изначальных условий: все же в силе? И в этом ракурсе ответ был однозначен. — Да. Конечно. Телефон зажужжал в кармане. Саймон нехотя разжал объятия, позволяя ему ответить на звонок. Ашанти звонила с телефона Мо — Шанго пришлось убавить громкость, чтобы понять, что случилось. — Не кричи… Конкретнее можешь?.. Я понял… Ладно. Успокойте ее, я сейчас приеду. Он повернулся и оказался лицом к лицу с Саем, который, даже будучи другим по плечо, умел смотреть на любого свысока. — Я скоро вернусь. Это важно, прости. Сай молча отошел, пропуская его.