Сломанная стена

      Он не имел права вмешиваться в жизнь лейтенанта. Он не имел права запрещать ему что-либо. Он всегда стоял в стороне и наблюдал, и считал это нормальным.       Так оно было с самого начала. С начала их знакомства. Ричард надолго отложил в блоке памяти чётко произнесённое: «Вот что, железка. Я не вмешиваюсь в твою жизнь, а ты не вмешиваешься в мою. Так и споёмся». И это утверждение тяготило его, как грозовая туча вины за собственные эмоции и чувства, что кружила над ним коршуном.       Впервые его ошпарило чужеродными ощущениями, когда он увидел Гэвина, целующимся с их общей коллегой в машине на парковке департамента поздно вечером, когда они остались сверхурочно. После трёх месяцев работы вместе андроид впервые ощутил, как искусственное сердце стало перегонять кровь с перерывами. Его впервые накрыли сбои. Перепуганный, не понимающий, что же это за переполняющая его новая эмоция, андроид отбросил догадку о том, что всему виной его желание быть на месте той девушки. Бред. Чушь. Часть программы утверждала, что полицейский андроид должен сохранять самообладание. Должен служить людям, а не ввязываться в интриги, поддаваться человеческим слабостям. Эмоции, недостаток людей, мешают хладнокровию в работе. Он старался забыть эту картинку, но та навязчиво преследовала его и не хотела удаляться из памяти: каждый раз, когда он украдкой смотрел на Гэвина, она возвращалась в блок, разрастаясь грибком по сознанию. Он продолжал представлять, но молчал.       Он продолжал ревновать. Потому что дурак бы не заметил кровоподтёки на шее детектива и его довольный вид на следующий день. Вместе с этим Ричард почувствовал непреодолимое желание портить ему настроение всякий раз, когда тот так заявлялся на работу. Обычно подобное завершалось дракой, если можно было это так назвать: Ричард по обычаю оборонялся, в то время как разгорячённый Гэвин кидался на него с кулаками. Одна из их стычек закончилась тем, что андроид заставил Рида покорно замереть, приперев того к стене, как обезглавленную птицу. Партнёр держал основание его шеи, и лишнее движение точно бы сломало позвонок один-другой, думалось лейтенанту. RK бы не причинил ему такого вреда, он держал мягко — легко вырваться, но Гэвин окоченел. Потому что Ричард большим пальцем стал оглаживать засос, прямо под подбородком. Именно тогда он увлёкся: указательный палец проскользнул ниже и почти забрался под ворот футболки.       Но затем хватка ослабла: Ричард быстро пришёл в себя и отстранился, сокрушая нависшую между ними интимную тишину уверенными шагами в сторону отдела. «Нас ждёт дело, детектив», — сказал он оглушённому его выходкой Гэвину. Он не смел повернуться. Он не хотел показывать подступившую к щекам синеву, что старался сбить хлопками в уборной перед зеркалом через пять минут после случившегося.       Эмоции. Бред. Чушь.       А затем детектив впервые спас его во время задания. Укрыл от демонстрантов, сам чудом не попав под обстрел из камней. В сознании что-то щёлкнуло. Ричарда вновь окатило злобой, но другого рода: безрассудство Гэвина напугало его. Люди настолько глупы, что готовы пожертвовать собой ради… ради кого, машины? Андроида, которого нельзя убить, если только не задеть важные биокомпоненты: просто переплавят и доставят вновь. Уже стемнело, а Ричард и Гэвин ждали приказа под проливным дождём. Андроид на самом деле хотел сказать в тот момент: «Спасибо», но губы процедили другое, что разозлило Рида: он сказал, что его поступок опрометчивый и глупый, и сам бы он так никогда не поступил. Гэвин — не Гэвин, если бы не полез огрызаться, и выглядело это в глазах RK нелепо: его голос дрожал от холода, тело тряслось от ледяного ветра, а лохматые волосы встали дыбом от злости, как у дворового кота.       Ричард сам не понял, как получилось, что через несколько мгновений Рид сам укрывался его белым пиджаком, бурча себе что-то под нос и закуривая очередную сигарету.       «Я волен распоряжаться своей жизнью так, как захочу сам, жестянка. И, уж поверь, в следующий раз я воспользуюсь тобой как живым щитом».       Он не воспользовался: детектив снова спас андроида. Тогда сработал триггер, понёсший за собой полную девиацию.       Ричард не может распоряжаться жизнью лейтенанта. Он не может вмешиваться в его жизнь. Он не имеет права запрещать. Он будет стоять в стороне, прямо как сейчас.       Гэвин редко улыбался так тепло. RK то и видел лишь ухмылки или лёгкую дрожь губ — не более. Его глаза так никогда раньше не блестели — счастливо, умиротворённо и расслабленно, словно лейтенант в кои-то веки чувствует себя на своём месте. Рид в принципе редко смотрел в глаза андроиду, если это только не было в постели: на пару секунд, а затем стыдливо отводил взгляд, точно боясь обжечься. Будто между ними всё ещё воздвигнута баррикада недоверия и недомолвки — RK сделал вывод, что так оно и было, иначе зачем напарнику врать о чёртовой песне. Их отношения начались странно, а если это отношения двух трудоголиков — сесть и поговорить не получится уж точно. Возможно, именно поэтому до этого времени Ричард не знал, чем ещё увлекался Гэвин, помимо машин, баскетбола и своей работы. Его грудь вдруг обожгло обидой.       Лейтенант выглядит таким живым в стенах этой школы. Таким настоящим, когда рядом Мэддисон. Это потому, что она из плоти и крови? Ричард даже не хочет представлять, что эта женщина могла бы идеально вписаться на его место, несмотря на то, что его Гэвин ещё прошлой ночью расставил все точки над «i». Тогда он отряс себя от ненужных мыслей, взглянул на свою ладонь и провёл пальцами по вздувшимся искусственным венам. Его синтетическая кожа такая же тёплая, как и человеческая, имитация постукивания пульса у большого пальца ничем не отличается. Однако, кажется, RK нашёл ответ на свой вопрос в двух словах: «синтетическая», «имитация» — ведь он не настоящий человек, хоть тресни, доказывая обратное. Фальшивая форма жизни. «Ты сам говорил, что не можешь умереть, Ричи», — почему лейтенант так выразился: ему вдруг стало всё равно или же он уверен в завтрашнем дне? Год назад он бы не сказал такого: перегорел?       Возможно, Гэвину не хватало именно живого общения, человек с человеком. Рид плохо сходился с людьми, но сейчас он буквально готов взорваться от счастья, проигрывая мелодию вновь и вновь, как заезженная пластинка. Его лейтенант полон сюрпризов, и Ричарду явно следовало бы поучиться тому, как развлекаются люди. Он бы хотел оказаться для него всем: не просто андроидом, с которым тот коротает вечера в постели, а компаньоном. Чтобы у того и не возникало мысли о ком-то другом. Звучит жутко.       Но заманчиво, ведь так, Ричард?       Мелодия рояля перестала доноситься до его ушей, оборвавшись резко, как ударом. Он вздрогнул, выбившись из парусекундой канители размышлений, и поспешил уйти, пока парочка его не заметила. Тяжёлые звуки уверенных шагов сопровождали его вдоль по пустующему тёмному коридору.       У него появилась идея. Он не может заставить, нет — это было бы слишком жестоко и подорвало бы доверие. Однако он может убедить, а кому ещё, как не андроиду-переговорщику отлично знать, как находить общий язык с людьми.       — Почему ты бросил музыкальный класс, напомни? — поинтересовалась Мэддисон, склонив голову к Гэвину.       Тот с трудом оторвался от клавиш, сложил руки на коленях и сжал джинсы. Выдержал паузу, нехотя отдаваясь воспоминаниям. Улыбка сползла с его лица, а брови насупились. Ощущение, что за ним кто-то пристально наблюдает, не покидало ещё с момента их игры — может, это просто паранойя — обычное явление, когда работаешь в полиции. Конечно, напряжение не стало бы таким невыносимым, если бы на Гэвина вместе с этим не нахлынуло волной плохое дежавю и предчувствие, что его записывают на «жучок».       Наконец Рид унял дрожь в руках, сжав ладони в кулаки, и решился, отводя взор от подруги вниз:       — Парни не понимали, считали это слабостью, — он с досадой махнул рукой на всё помещение. — А я всегда хотел всем что-то доказать. Так и бросил, доказывая свою крутость. Ха, смешно. Жаль, что я понял только недавно, что моя гордыня не стоила всего этого. Кто бы мог подумать, что моей жизни нужно для этого висеть на волосок от смерти, — когда Мэддисон многозначительно взглянула на него — с детской усмешкой, — он сам приподнял уголки. — Что?       — Стареешь, дружище.       — Иди ты.       Рид прыснул смешком и мягко ткнул её в плечо. О чём ему меньше всего хотелось думать, так это о своём возрасте, уже не говоря о скором дне рождения. Каждая собака знала, что Гэвин норовит молодиться, корчить из себя бунтаря, доводить себя до изнеможения в спортзале — всё ради того, чтобы отсрочить процесс старения. Что-что, а лейтенанту явно не хотелось бы оказаться когда-нибудь на месте Хэнка, в данный момент отходящего от инсульта.       — Ты не пришёл на танцы тогда, потому что стыдился? — вдруг задала вопрос Мэддисон, и в её глазах блеснула обида. Гэвин взглянул на неё не без удивления: она помнит даже такие мелочи. Ответом бы послужило то, что тогда вечер танцев выпал на годовщину смерти отца, но вместо того, чтобы объясниться, он отмахнулся:       — Просто не с кем было идти.       — Ты мог бы пригласить меня.       Подруга продолжала вкрадчиво глядеть на него. На её губах дрогнула понимающая улыбка, когда Гэвин взглянул на неё в ответ: она точно знала, когда он лгал, но никогда не требовала от него правды. Она знала, что тот расскажет сам, если захочет. Рид запомнил и эту её черту.       — Хорошая девочка в компании плохого парня … Школа бы этого не пережила, — съязвил он, когда Мэддисон вдруг вспыхнула, чуть повысив голос:       — Ты никогда не был плохим парнем, Гэвс. Ты сам создал себе образ.       Гэвин вдруг обомлел. В иной ситуации он бы накричал на собеседника или послал его куда подальше со своим психоанализом. Но Мэдди была одной из тех людей, с кем поступать бы так не хотелось, особенно когда её голос звучал так успокаивающе, а смотрела она так преданно и выжидающе. В глубине души он понимал, что та права: когда мир поворачивается к тебе задницей, тебе ничего не остаётся, кроме как повернуться задницей к миру, — по какому принципу, собственно, он и жил. По крайней мере, вплоть до того момента, пока в его жизни не появился Ричард.       Обстановку разбавила Мэддисон, усмехнувшись в кулак и затем смущённо сказав:       — Если испытываешь вину, у тебя есть отличный шанс искупиться. Мы организуем танцы в воскресенье. Приходи.       — Я при исполнении, Мэдди. И разве обстановка позволяет развлекаться?       — Директор считает, что танцы помогут сгладить углы ситуации и помочь ребятам отвлечься: ты сам понимаешь, состояние вечного стресса плохо сказывается на успеваемости. Тем более, ученики подходят с особым энтузиазмом к подготовке, несправедливо будет их лишать этого.       Гэвин задумался и мысленно согласился с ней: слиться с толпой было бы отличной идеей, чем щеголять, сверкая значком, по всей школе, и распугивать учеников. Возможно, если они разделяться по территории, то наткнутся на пару-тройку сопляков, которые могли бы что-то сказать: а это явно произойдёт — он наслышан о побегах с танцев старшеклассников. Всё дело удачи, а учитывая то, что зацепок никаких, то такой план как нельзя кстати.       — И Кит тоже? — вдруг спросил лейтенант.       — Ох, Кит, — Мэддисон заговорила так, словно на эту тему ей хотелось говорить меньше всего. Она грустно понурила голову. — Сложный ребёнок. Понимаю, почему тебе пришлось говорить с ним: он как-никак близко общался с Эммой. Но, уверяю тебя, он к этому не причастен, у него своих проблем выше крыши. Моя сестра в ночную смену в больнице, отец даже не знает о существовании сына. Я присматриваю за ним, однако он всё равно умудряется как-то попадать в переделки. В последний раз связался с плохими парнями и оказался в полицейском участке. Мне сказали, что его освобождением распорядился некий «Гэвин Рид»… но я и подумать не могла, что это в самом деле ты. Подумала, однофамилец, глупость какая. Спасибо тебе.       — Ага, вижу, как он мне благодарен.       — Временами он мне напоминает тебя.       — Чего? — возмутился Гэвин и скрестил руки на груди. — Вот уж спасибо. Неужели всё так плохо?       — Нет, — рассмеялась Мэддисон. — Он славный парень, Гэвс, но выпускает иголки. Подростки, понимаешь? Он никогда не скажет о том, что его беспокоит, у него не так уж и много друзей. Точнее, я вообще не припомню, чтобы он находился с кем-то в особенных отношениях, но… — она вдруг замолкла.       — «Но»?..       — Его явно кто-то волнует. Я часто вижу, как он цепенеет, глядя в одну точку, в толпу, что сложно определить кого-то конкретного. Боюсь, как бы он вновь не попал в неприятности.       Гэвин вспомнил этот взгляд, когда Мэддисон отчитывала Кита в коридоре. Он был так перепуган, не понимал, куда себя деть, что дурак бы не понял, что что-то не так. Теория с возможными неприятностями имела место быть, учитывая то, что пацан — тот ещё сорванец. Риду досадно признавать, что придётся за кем-то присматривать, но в то же время это было бы своего рода платой за то, что тому приходится шпионить ради следствия. Лейтенант тяжело выдохнул.       — Прости, на тебе висит дело, а я со своими семейными проблемами, — слегка улыбнулась подруга и почесала переносицу. — У самой не сложилось, теперь сую нос в чужую семью.       Рид пару раз непонимающе моргнул, а затем опустил взгляд на её руки. В тот момент она нервно стала мять безымянный палец. Обручальное кольцо — никак не совпадает со сказанным. Гэвин вопросительно глянул на женщину, и та словно прочла его. Она засмеялась, сняла серебро и покрутила его перед собой так, словно перед ней сущая безделушка. Свет от кольца ударил в глаза лейтенанта, и он поморщился.       — Развелась год назад. Ношу для вида, чтобы не задавали лишних во…       — Похоже, ты тоже не изменилась, — рубанул Гэвин, перебивая.       Улыбка сошла с лица Мэддисон, и женщина беспомощно глянула на Рида. Не стоило, подумал он. Порой лейтенант всё ещё не сдержан в выражениях, но всё же он прав. Подруга и сама это прекрасно понимала. Из воспоминаний Гэвина, она всегда была такой: падка до чужого мнения, что противоречило тому, что ей было всё равно, что над ней потешались за дружбу с местным хулиганом. Мэдди всегда была хорошей девочкой: для родителей, учителей, друзей. Для Гэвина. Пока мальчишка однажды не сказал ей, что его бесит её фарс. Отчего она впредь была собой только с ним, оставляя маску человека с синдромом отличника школе.       Женщина добродушно фыркнула и вновь надела кольцо, возвращая себе привычное выражение лица.       — Возможно ты прав, — произнесла она дрожащим голосом. Выдержав паузу, затем вдруг она оживилась, а серые глаза приняли прежний безумный блеск, содержащий в себе примесь печали. Пальцами она скользнула по клавишам и пропела в мелодию. — «Ну и пусть».*       Гэвин неловко хохотнул, и Мэддисон поддержала его. Рид забыл, как любил музыку. Забыл все песни, которые ранее распевал, сам того не замечая, ради того, чтобы притворяться кем-то другим. Чтобы не показывать слабость. Кому расскажешь в участке — не поверят, а то и засмеют, и первым в очереди оказался бы Андерсон. Гэвин Рид, ублюдок номер один, да игрок на клавишных! Что бы сказал Ричард, обнаружив его играющим на рояле? Лейтенанту вдруг стало весело: удивлённый андроид в его воображении взбудоражил его. Ему бы понравилось, без сомнения.       Рид мало чем на самом деле отличался от Мэддисон. Она права: он сам создал себе образ, и не ему в принципе говорить о том, кем она является на самом деле.       Он вспомнил, как Мэдди впервые обнаружила его в музыкальном классе одного. Тогда прошла неделя с того случая, как Гэвин её спас, и тот появился в школе в понедельник. Она искала его, чтобы отблагодарить и случайно наткнулась на то, как парень, чья голова всегда спрятана в капюшон, неуверенно жал на клавиши, подпевая знакомую мелодию под нос, и лыбился. Риду нравилось играть в одиночестве: не имея слуха, неумело, коряво, с высунутым языком самому изучая клавишные по видеоурокам. Игра на рояле доставляла ему хоть какую-то радость — большую часть времени он пребывал в хмуром настроении. Его подростковый период вообще можно считать одним из самых тёмных: провальные тесты, отношения не ладились, «друзья» не связывались, преподаватели и родня делали мозг — всё казалось против него. Тогда Мэдди и решила присоединиться к нему, а мальчишка, опешив и испугавшись того, что его маленький секрет раскрыт, сказал: «Ты меня здесь не видела, ясно?». Мэддисон с улыбкой ответила: «Ясно» — и это послужило началом их дуэта.       — Мэддисон, у нас ЧП!       Парочка подскочила с табурета как один: так, словно пару нашкодивших школьников застукали за делом. В класс ворвалась девушка, не старше Мэдди: явно молодая учительница. По её ошалевшему взгляду и трясущемуся хрупкому тельцу сразу стало понятно, что та неслась в класс со всех ног, но стоило ей понять, что явилась в самый неподходящий момент, она сглотнула, смутилась и затихла, выдерживая неловкую паузу.       — Мэддисон, — повторила она тише, переводя взгляд с лейтенанта на коллегу. — Коробка с флажками, что вырезали вчера, пропала. Это уже не единичный случай, пора ставить камеры! Это возмутительно: кто-то явно хочет помешать подготовке к вечеру.       — Успокойся, Эмили, — подруга вышла из-за рояля, подошла к коллеге и хлопнула пару раз её по плечу. — Фонарики-то нашли.       — На крыше, спустя неделю!       — Тогда нарежем новых, пойдём, — Мэддисон пожала плечами и подтолкнула Эмили к выходу. Ей явно не в новинку разбираться с подобными «ЧП», и ей явно осточертели подобные пустяки. Перед тем, как вернуть всё внимание коллеге, она остановилась в дверном проёме и игриво пророкотала на прощание — так, чтобы слышал только он. — Гэвин, не забудь: суббота — я напишу тебе.       Пресекая попытки коллеги вернуться в класс и познакомиться с лейтенантом, Мэдди вывела её с немалым трудом прочь, исчезнув при этом сама. Оставленная тишина напрягла лейтенанта, а ведь до этого его полностью устраивало гробовое безмолвие, к которому он, собственно, вечно стремился. С другой стороны, он и рад, что его не заставили нести бремя дела о пропавших флажках. Времена идут, а школьники не меняются: когда-то он был как раз одним из тех, кто вечно портил подобные вечера. Гэвин фыркнул, когда вспомнил очередную экзекуцию у директора. И именно в тот момент, как по сигналу, телефон завибрировал тревогой: Коннор и Ричард уже как пять минут ждали его возле машины и просили поторопиться.       На пути в полицейский участок андроиды мигом ознакомили лейтенанта с положением дел. Тот едва успевал улавливать информацию: напарники молниеносно перехватывали нити разговора из секунды в секунду, как кислород. Никто не хотел уступать друг другу, совсем как братья, что не поделили игрушку, смешно. Время от времени они спорили о своих теориях, повышали голоса, как на дебатах, но стоило Риду рявкнуть, как оба сразу же приходили в себя. И снова эти девианты поддаются эмоциям, даже Ричард: всегда невозмутимый и холодный теперь так живо рассуждал о подозреваемых и с интересом говорил о деле, словно прежнего беспокойства не бывало. Гэвин напрягся: шестое чувство подсказывало, что тот что-то умалчивает и старается всем видом скрыть. Рида не обманешь.       Учителя и директор наговорили немногое: буквально то, что Мэддисон рассказала Гэвину в музыкальном классе. Перепалка Сэмюэля и Эммы чуть не закончилась дракой, но по версии обоих подростков, между ними не произошло ничего серьёзного. Преподаватели утверждают: Сэм — образцовый ученик, «правильный андроид», а вот Эмма любила побуянить. Подобные инциденты можно было бы сослать на программное обеспечение, на имитацию поведения подростка, но в последнее время её характер стал куда более неконтролируемым, чем раньше. Она часто огрызалась, пылила без повода, дёргалась при обращении, а при прикосновении отпрыгивала, как от огня. Коннор предположил, что Эмма знала, что за ней придут, в то время как Ричард твёрдо стоял на том, что она бы явно оставила подсказку, наводку на собственных убийц, будь оно так. Гэвин предложил третью теорию: она хотела обратиться за помощью, но не успела. Это совершенно не имело смысла, как заявил восьмисотый, потому Рид следом предложил обратиться к её родным и с их разрешения покопаться в её вещах и шкафчике, чтобы точно отбросить предположение Ричарда — за это, как решили, возьмутся лейтенант и RK900. Более того, нельзя списывать Сэмюэля Хэннэма со счетов: его заявление об «истинном предназначении андроидов» нельзя игнорировать. Что интересно: Кит ни словом не обмолвился об отношениях Хэннэма и Эммы — это тоже стоит взять во внимание. Ко всему прочему, Джек и Эрик — одноклассники — тоже вынуждены подвергнуться допросу — этим займётся вся их команда, ибо человека эти двое амбалов слушать явно не станут.       Немногое, да, но и этой информацией Гэвин остался доволен, несмотря на то что из-за вновь подступившей духоты его мозги варились, как в адовом котле, и ему неумолимо хотелось поскорее выпить чего-нибудь прохладительного. Колющийся воротник также не добавлял комфорта, и даже прохладный ветерок, врывающийся в открытые окна, не мог унять его состояние. После того как наступила блаженная тишина, лейтенант громко выдохнул и откинулся на спинку сиденья. Потянул за ворот, чтобы пустить хоть какой-то воздух внутрь, когда заметил в зеркало заднего вида ехидный взгляд Ричарда, обращённый на него. Ну что за скачки настроения, подумал Гэвин и цыкнул: то готов убить, сверкая своими льдинками, то распалить, прямо как сейчас. Андроид доволен собой, в его глазах явно читалось что-то нехорошее. Чтобы отвлечь себя от лишних мыслей, убедив себя, что девятисотый всего лишь сбоит, а то и рад вернуться к своему привычному образу жизни после «ремонта», Рид капризно обратился к Коннору:       — Тостер, сверни налево. Пить хочу, сейчас помру.       — В участке есть кулер, лейтенант, — отчеканил тот.       — Если ты сейчас не свернёшь налево, то на одного трупа здесь будешь больше, и это буду явно не я, обещаю.       Ричард усмехнулся, и Гэвин обратил на это внимание. RK900 продолжал прожигать его взглядом до тех пор, пока его диод не замигал жёлтым, после чего его лицо исказилось в испуге. Андроид взглянул на своего собрата — Коннор глядел в одну точку, чем-то до одури озабоченный, и затем глянул на Ричарда. Рид мог бы предположить, что железки о чём-то телепатически говорят, но RK800 вдруг дал право руля — в противоположную сторону от участка.       — Тостер, — неуверенно начал Гэвин и сглотнул. — Если ты собрался ехать в департамент, то…       — Планы изменились, лейтенант, — холодно произнёс восьмисотый, а затем, немного погодя, через силу, понурив голову, прохрипел. — Мы едем в «Иерихон».

***

      Маркус. От одного имени в дрожь бросает, несмотря на то что в представлении Гэвина он прослыл тем ещё гуманистом, благодаря рассказам Коннора и выпускам новостей, к которым лейтенант прилип во время всего демонстрационного движения двухгодичной давности. Рид хотел бы поблагодарить его лично за то, что тот помог ему со службой после дела о вирусе, как представится случай, но отчего-то теперь вся его уверенность в мгновение улетучилась. Стало стыдно за то, что факт приезда в «Иерихон» заставил его трепетать, вжаться в сиденье служебной машины так, словно стараясь с ним слиться. Лейтенант не боялся андроидов. Он боялся логова андроидов. Сродни тому, что добровольно направляешься прямо в осиное гнездо.       Решимости не прибавляла резко настигнувшая их зловещая тишь, прерываемая свистом проезжающих мимо машин и скачков по кочкам. Лучезарный Коннор впервые за долгое время помрачнел, что говорило точно не о хороших новостях, полученных от Маркуса. RK800 — его сторожевой пёс, его глаза и уши за пределами штаба, а поэтому один из первых получает главные известия, что касаются дел железок. Насколько помнил Рид, Коннор никогда не отлучался в «Иерихон» по первому зову лидера, но на этот раз ситуация, как он догадывался, иная. Сейчас тостер сжимает руль так, словно ногтями вот-вот прорежет кожу, и Гэвину бы очень хотелось, чтобы его догадки остались догадками. Дело дрянь. Ему это всё не нравилось. Если у восьмисотого проблемы с Маркусом, придётся выручать, иначе Хэнк лично выпотрошит Рида за то, что не уследил за его щенком, и плевать он хотел на оправдания, что тот сам может показать клыки, когда нужно. Это беспокоило лейтенанта даже больше, чем факт того, что старик в принципе после выписки даст ему нагоняй за то, что он научил Коннора всяким непотребствам.       RK800 сам по себе беспокойства не вызывал, но дело в том, что так Рид просто убеждал сам себя: ему не хотелось признавать, что действительно волнуется за дела тостера — как-никак они сблизились за время работы вместе в отсутствие Андерсона и Ричарда.       Гэвин прямо сама добродетель в последнее время, и его это раздражало. С каких пор он вдруг стал привязываться к людям, а то и к андроидам — для него загадка.       Рид перевёл взгляд на Ричарда — ну само спокойствие. В отличие от братца, он невозмутимо глядел в окно и привычно анализировал, в противовес поведению ранее. RK900 сам лично не встречался с Маркусом, по его словам, но неоднократно посещал штаб андроидов для своей регистрации. Обычные дела андроидов. Однако он ни разу не взволнован предстоящей встречей с предводителем, словно ему до лампочки.       С каждым сокращённым километром напряжение в салоне возрастало. Гэвин окончательно убедился, что говорящий навигатор, к которому он же относился со скептицизмом, точно бы разбавил ситуацию, и лейтенант не против был бы послушать хотя бы его. «Через двести метров вы прибудете к месту, где ваш грязный язык будет очень некстати», — сказала механическая девчонка в воображении Гэвина. На этот раз пошутить в собственной голове в стрессовой ситуации не вышло: над правдой не смеются.       Рид не смел даже приближаться к «обители зла» за все два года, поэтому вполне объяснимо, почему он буквально высунулся из окна и раскрыл рот, когда увидел возводящееся над окрестностями выше с приближением судно. «Иерихон» — место, ранее обозначенное как чрезвычайно опасное из-за того, что внутри и снаружи всё держалось на честном слове, теперь представляло собой целую штаб-квартиру, отстроенную точно самыми выдающимися гениями инженерии. От ржавой обшивки посудины не осталось и намёка: теперь судно окаймлено выкрашенным в белый металлом, а на вышке царствовала световая камера, что озаряет Детройт по ночам точно маяк. Государство постаралось на славу, чтобы подмазаться андроидам: Рид наслышан о том, что президент лично распорядилась помощью с рабочей человеческой силой.       Блестящие на солнце пластины сверкнули в глаза и заставили Гэвина отвести их на пару секунд и затем снова уставиться на это произведение модерного искусства. Живущий в неведении бы и не понял, что до такого преображения «Иерихон» представлял собой нечто иное как доживающий своё грузовой корабль. Вблизи он напоминал современное офисное здание, подумал лейтенант, когда машина остановилась прямо под ним. Оно настолько высокое, что можно было бы сломать себе шею в попытках высмотреть шпиль, пронзающий синее небо. Именно тогда шея Рида хрустнула, и он недовольно фыркнул, схватившись за неё и спрятавшись обратно в салон. Взгляд устремился на андроидов, сотню андроидов, что расхаживали вокруг судна, бродили по бортику и свешивались с фальшборта, с любопытством рассматривая прибывшую полицейскую машину. Гэвин никогда раньше не видел столько роботов, собранных в одном месте, кроме случая, когда ему лично пришлось участвовать в разгоне демонстраций. Хотел бы он выкинуть это зрелище из памяти. Страшнее разъярённой толпы людей может быть только разъярённая толпа андроидов — в этом он убедился сам.       Только Рид хотел обратиться к Коннору и сказать на свой манер, что он под большим впечатлением, как вдруг двери машины захлопнулись, а сам он остался в полном одиночестве. Опешив от тихой наглости, он повернулся к окну, где уже видел две молча удаляющиеся спины напарников.       — Эй, сестрички, вы никого не забыли? Стоп, что, какого хрена?       Гэвин потянул за ручку — не поддавалась. Дёрнул ещё — ни в какую. Заперли, возмущённо осознал он и выматерился. Чёртовы андроиды его заперли. Спасибо, хоть оставили открытым окно, хоть этого всё равно недостаточно, чтобы пролезть наружу — а Рид мог, с его-то упрямством, и андроиды это прекрасно знали. Однажды он выбил пуленепробиваемое стекло камеры, где его держала в заложниках банда преступников. Тогда к нему побоялись подходить даже те, что больше комплекцией, а все смотрели на него, как на психа.       Выкрикнув партнёрам в игнорирующие спины очередное ругательство, он всё же добился реакции. Оба машинально повернулись, и Коннор спокойно заговорил:       — Общим голосованием было принято решение оставить вас в машине. Для вашей же безопасности, лейтенант.       Гэвин наградил это «общее голосование» убийственным взглядом и от злости покраснел. Вот, откуда эта тишина. Эти двое переговаривались телепатически, пока Рид жевал собственный кулак от нервов. Ричард молчал, поглядывая на лейтенанта, как он сам, бывало, на последний кусок пиццы: жалостливо и умилённо, — и это заставляло беситься ещё больше. Рид задёргал ручку сильнее.       — Моё мнение в пределах «Иерихона» не считается? — рыкнул он. — Вы, оба, не думайте, что вам это сойдёт с рук.       — Не пытайтесь выбить стекло, лейтенант. Без сомнения, у вас это отлично получается, но избавьте себя от угрозы оплаты ремонта с вашей зарплаты. Доверьтесь нам и не делайте глупостей.       Гэвину даже не дали возможность ответить в своей ядовитой манере. Андроиды развернулись и в ногу направились прямиком ко входу, когда вдруг услышали щелчок и стук. Напарники переглянулись и повернули головы. Коннору не стоило беспокоиться за целостность оконного стекла: пострадала ручка. Именно с ней Рид теперь демонстративно вышагивал к ним и крутил её в руках с таким видом, словно только что выиграл в лотерею. Тостер вопросительно приподнял бровь, когда лейтенант втиснулся между андроидами, вручил ему в ладонь отломанную деталь и похлопал по плечу с самой очаровательной улыбкой.       — Рука соскользнула. Ну, чего застыли? Идём.       Рид размял плечи, потянулся и отправился вперёд, пока RK800 посылал телепатические сигналы еле сдерживающему смех Ричарду:       — Грядёт конфликт.       — Можешь не сомневаться, — обречённо ответил RK900, с улыбкой возвращаясь к дороге. — Но не позволить ему пойти с нами — себе дороже.       — Надеюсь, в нашей вылазке пострадавшей останется только служебная машина...       Гэвин с трудом мог различить, где вымысел, а где реальность: внутри судна оснащение ещё причудливее, чем снаружи, что придавало ему вид космического корабля. От бесконечных белых тонов, от сияющих с переливом на синий цвет белоснежных пластин рябило в глазах. Казалось, что из-за такого отлива цветов длинным коридорам нет конца. Пропустив вперёд напарников, ввиду того что он в принципе не в курсе, как в «Иерихоне» всё устроено, Рид имел возможность осмотреть некоторые детали, что особенно бросались в глаза. Так его взгляд упал на стены: их пустоту заполняли портреты-электронные панели, на которых изображены андроиды с их номерами и именами. Прямо «Лучший работник месяца» или доска почёта, подумал лейтенант и посмеялся. Только когда Коннор неодобрительно глянул на него из-за плеча, он понял, что к чему, и на душе заскребли кошки. Он и забыл, какая резня произошла здесь два года назад. Явно повесили, чтобы надавить на людскую совесть.       Возможно, Гэвин из таких людей, на кого это и правда подействовало сейчас, но таких, как он уверен, единицы. Равноправие равноправием, но люди — не из совестливых существ, а перемирие с андроидами — точно чтобы отсрочить угрозу возможной войны. Все до сих пор, как на иголках, и все прекрасно понимали, что это только начало разрастающейся бури.       Рид помнил ту жуткую ночь, будто это было вчера. Коннор до сих пор наивно полагает, что он после отключки так и пролежал её остаток в руках парамедиков. Удар отличный, никто не спорит. Но как же Гэвин был зол, когда очнулся в окружении ФБР, в панике скачущих вокруг улик архива. Так зол, что первым делом взялся за пистолет и на трясущихся ногах, отпираясь от предложенной помощи, бросился прочь, посылая всех подряд с их идиотскими однообразными вопросами. Он направился мстить всем андроидам, и чёрт знает, сколько он перестрелял их в ту ночь, представляя на их месте голову Коннора. Сколько он услышал молящих криков, сколько скрежета и разбивающихся в дребезги биокомпонентов — наверное, не сосчитать. Казалось, он по уши был покрыт тириумом, и самое жуткое, что это ему доставляло чертовское удовольствие.       Услышь RK800 правду, тот бы точно поменял к нему отношение. Пускай это всё в прошлом. Пускай Гэвин не сразу понял, что причиной его ненависти к андроидам была собственная беспомощность. Пускай он отказался принимать временное перемирие до появления Ричарда. Но правда остаётся правдой, и когда-нибудь он не сможет больше её скрывать от по-детски наивного Коннора, который относится к нему сейчас, как к другу. Осознание этого ударило по его боевому настрою киркой, и Рид понурился.       — Лейтенант Рид, — окликнул его восьмисотый, и он вздрогнул, возвращая взгляд к андроиду. — Прошу воздержаться от моего прозвища на время пребывания в «Иерихоне» в присутствии других андроидов. Здесь не полицейский департамент, здесь всё иначе.       — Совсем осмелел на своей территории, тостер?       — Лейтенант Рид, пожалуйста. Это для вашей безопасности. Нам не нужны проблемы. Не говорите с другими андроидами без должной необходимости.       У Гэвина задёргался глаз. Бунтарский нрав до сих пор даёт о себе знать: лейтенант ненавидит, когда ему приказывает кто-то, помимо старшего по званию. Его настигло ощущение, что он вернулся в полицейскую академию, где лишний писк стоил ему дежурства две ночи подряд. Там же его, кстати, и научили молчать. Почти.       Он выдохнул и, закатив глаза, сквозь зубы произнёс:       — Понял я, понял. Какой идиот бы стал открывать рот на территории андроидов?       — В том и дело.       — Чего сказал?       Диалог точно бы вылился в целое шоу, если бы андроиды резко не остановились, а Гэвин чуть было не припечатался к их спинам носом. Немедля, он втиснулся между напарниками и опешил. У коридора всё-таки есть двери — одна, судя по всему, ведущая на нижнюю палубу. Андроиды застыли неспроста: помимо железной двери они обнаружили пару своих собратьев, охраняющих её, как Цербер. Роботы, что, очевидно, одной модели — различались они только по человеческой одежде, — сразу же недоверчиво глянули на пришельца, а затем, узнав в новоприбывших Коннора, солнечно улыбнулись, и один из них заговорил:       — С возвращением домой, Коннор.       — С возвращением домой, Ричард, — добавил близнец.       Приветствие прозвучало настолько чеканно-восхищённо, что у Гэвина отпали всякие сомнения по поводу статуса и авторитета RK800 в «Иерихоне». Конечно, домом это судно смешно назвать, считал он, учитывая тот факт, что тостер два года как живёт с Хэнком и Сумо под одной крышей как семья, но сказать об этом не решился.       Видимо, одним лыком шитые уже давно в курсе, что правая рука Маркуса должна была заявиться с минуты на минуту, поэтому без вопросов отошли в сторону. Напарники прошли через дверь без возражений, но, когда очередь дошла до Гэвина, охрана встала перед ним стеной и с угрозой оглядела его с головы до пят. Рид хотел уже в подробностях рассказать, куда и каким образом им нужно идти, но Коннор быстро предупредил катастрофу:       — Он с нами, всё в порядке.       — Человек не пройдёт, Коннор, — покачал головой страж. — Только с соглашения Маркуса.       — Моего слова тебе недостаточно?       Чуть строже заговорил RK800, после чего вся суровость на лицах близнецов улетучилась. Они переглянулись, затем вновь осмотрели Гэвина и с неохотой отошли в сторону. Лейтенант победоносно проскочил мимо них и после не удержался от того, чтобы обратиться к ним с улыбкой, подмигивая:       — Знай наших!       — Гэвин… — недовольно прохрипел Ричард, уже готовый взять строптивого напарника, как школьника, за ухо, и увести прочь, но этого не потребовалось. Рид сам подскочил через пару секунд под недоумевающим надзором минувших близнецов — тон RK900 как нельзя убедительный. Сноровку не потерял: многие андроиды до сих пор не понимают его выражений и жестов. Пока что он удовлетворил свою дьявольскую черту, бесящую немало андроидов из своего отдела.       В уши ворвался шум: нечеловеческий, пропитанный нотками технического шороха и пиликающего гудения. Этот букет звуков — слишком непривычный для лейтенанта, который привык слышать клацанье пальцев по клавишам, шелест бумаг и писк принтера изо дня в день, — раздражал слух так, что хотелось закрыться и спрятаться в любой кладовке со звукоизоляцией. Первым делом Гэвин скривился, когда услышал звон, не понимая, откуда он исходит, но стоило ему выглянуть из-за плеча Ричарда, когда компания прошла вглубь нижней палубы, всё встало на свои места. Рид застыл и раскрыл рот, не находя больше слов, кроме ёмкого:       — Охуеть.       Куда больше андроидов, чем снаружи — понял он, не зная, куда поворачивать голову. Шныряли кто куда по своим машинным делам, учитывая то, что лейтенант полагал, что они не такие уж занятые существа. Шумели, переговаривались. Кто сверкал диодом, кто — нет. Передавали что-то из рук в руки, суетились и скрывались в других частях корабля, — явно несравнимых с той, где они сейчас находились. Сияющий синими переливами потолок высокий — настолько высокий, что не хватило бы и десяти Ричардов, чтобы измерить его. Просторная светлая палуба, несмотря на отведённую под неё огромную площадь, вдоль и поперёк забита своеобразными компьютерами, анализаторами и прочим техно-барахлом, в котором Гэвин отказался разбираться — он всё равно не понимал суть их работы. Всё сходилось к тому, что в помещении, служившем холлом, яблоку негде было упасть: каждый угол отведён под своё предназначение. Всё настолько чётко и правильно организовано, что Рид мимоходом вспомнил положение дел в участке: коллеги редко следили за порядком даже за собственными столами. Что касается лейтенанта — за чистоту его стола отвечал непосредственно Ричард, и он к этому привык, несмотря на то что ранее нередко пререкался с напарником и пытался доказать, что его стол — его душа, и лезть в неё всё равно что рисковать лишиться головы.       Второй и третий ярусы заполнены больше андроидами, чем всякой непонятной техникой: опирались о перила, телепатически перемигивались диодами, иногда даже открывали рот для разговора. На первый взгляд все на одно лицо, и казалось, что RK800 и RK900 — единственные в своём роде, кто чем-то отличался от них, помимо различия между собой. Гэвин поймал себя на мысль, что удобно было бы иметь в голове программу, отвечающую за запоминание имён и серийных номеров — в случае с близнецами-андроидами очень удобно. Как быть с людьми — давно, уже как лет десять, поговаривают о каких-то чипах, и навряд ли это бы стало такой проблемой.       Не стоило Риду заикаться об индивидуальности своих напарников. Потому что как только он понял, что отстал, пристал к ближайшим спинам и, не отрывая взгляд от окрестностей, дёрнул за рукав одного из андроидов, сказав:       — Коннор, рассчитай процент успеха побега отсюда.       Когда ему не ответили, он хотел вновь обратиться, но с ударением на прозвище и чуть тише, нарушая обещание, но его взору предались не Коннор и далеко не Ричард. Линейка RK, кареглазые, штуки пять, обернулись и окинули его непонимающим взглядом, а тот, в которого Рид вцепился руками, грозно свёл брови. Если снимут скин — точно, как в его кошмарах.       — В вашем случае одна целая и девять десятых процента, — ровно процедила жертва прикосновений Гэвина.       — Гэвин!       Вскрикнул Ричард в нарастающий с каждой секундой шум, и тот, наконец высвободив рукав из хватки, обернулся и, спустя несколько попыток найти партнёра в толпах, всё-таки нашёл его. С видом потерявшегося ребёнка он быстрым шагом подошёл к нему, и RK900 волком глянул на толпу своей линейки. По реакции сразу стало понятно, что те так же не слишком симпатизируют девятисотому. На Коннора же, напротив, реакция куда более добродушная — души не чают в доверенном лице Маркуса:       — Добро пожаловать домой, Коннор, — в один голос произнесли они, как наученные солдаты, под стать охране на входе. RK800 ничего не ответил, только кивнул и жестом пригласил напарников за собой.       — Тёплый приём, ничего не скажешь, — агрессивно фыркнул Гэвин в сторону толпы — ему уже всё равно, что они прекрасно слышат.       Коннор подозрительно мрачно молчал, будто тщательно подбирая слова для ответа. Такое поведение раздражало не больше того, как Ричард дотошно стал осматривать лейтенанта на наличие повреждений. Он снова анализировал общее состояние, и, если бы хоть один показатель упал на один процент, толпе бы явно не поздоровилось. Когда партнёры стали подниматься по лестнице вслед за восьмисотым, тот наконец заговорил, пропуская мимо себя одинаковые приветствия собратьев:       — Я являлся прототипом для масштабного выпуска «Киберлайф», они же — чем-то вроде запасных «Конноров», если вдруг я подвергнусь деактивации.       — Если тебя застрелят, — поправил Гэвин, уворачиваясь от настойчивого взгляда девятисотого, как от назойливой мухи. Коннор кивнул.       — Их было около сотни, — продолжил он. — Но в утилизацию во время волнений посчастливилось не попасть только пятерым. Они видели многое, поэтому их неприязнь к людям объяснима. Прошу, поймите их.       — Я за себя не беспокоюсь, меня и люди-то не жалуют, — безразлично выдохнул Рид, а затем обратился к девятисотому. — Отчего такая любовь к тебе: ты, что, лично распорядился их утилизацией?       — До появления в департаменте моей миссией являлось остановить девиантов, — Ричард глянул на Коннора. — Моя система предполагалась как устойчивая к девиации, поэтому я далеко не для всех, по их мнению, не представляю угрозу.       — Но ты явился в участок уже девиантнутым. Как же сложно с вами…       — Моя девиация проходила постепенно. Сначала через «Иерихон», затем через Коннора уже в департаменте, и только на третий раз моя система треснула, — терпеливо объяснил RK900, а затем вдруг хищно осклабился. — Прости, что заставил ждать.       Коннор либо сделал вид, что не услышал, либо не понял, с каким намёком Ричард произнёс последнюю фразу, но одно понятно: его это смутило, судя по нахмуренным бровям, что видно из-за плеча. Гэвин, понадеявшись на первый вариант, оставил идею прочесть напарнику лекцию о том, что их отношения афишировать в присутствии Коннора да и вообще кого-либо не стоит. Какое-то щемящее чувство посещало его всякий раз, когда подумает о том, что все вокруг знают, что принципиальный Рид заделался технофилом. Ограничения на отношения между коллегами отнюдь не распространялись на департамент: парочку людей, кто состоял в отношениях, лейтенант знал лично, — но он не припомнил, что бы человек встречался с андроидом. Андроида с андроидом он видал и не раз, порой даже разгонял воркующих голубков ядовитыми комментариями, когда имел возможность засечь их во время перерыва, тем самым став для них врагом номер один. Рид не понимал, что все его заморочки от того, что на тот момент они с Ричардом заключили договор о том, что не стоит даже целоваться на территории департамента, и сам от этого страдал. А для RK900 запрет на поцелуи так вообще был чем-то вроде железного занавеса, из-за чего он неоднократно предлагал обновить некоторые пункты договора.       Да, андроида с андроидом представить можно, но Гэвин не мог даже представить, как он и Ричард могли бы выглядеть со стороны для окружающих. А как отнесётся к такому Коннор, если узнает, что Рид устроил кровавое месиво два года назад с его собратьями? Ждать благословления от чёртова робота! — докатился, подумал лейтенант.       — Лейтенант Рид, — просящим голосом заговорил Коннор. — Перед тем, как мы войдём, хочу обсудить с вами условности. Говорить буду я. Не говорите, если к вам не обращаются.       — На кой чёрт мы вообще здесь? — наконец задал Рид вопрос, терзающий его всю дорогу, и огляделся.       Они успели миновать три яруса, два коридора и четыре лестницы в молчании, пока лейтенант предавался воспоминаниям и монологу в собственной голове. Честно говоря, фантазия у инженеров скудная: всё такое одинаковое и белое, как корпус андроидов, что без карты точно потеряешься. Гэвин бы не рискнул расхаживать в «Иерихоне» в одиночестве, иначе, как точно подметил тот RK, шанс выбраться отсюда составил бы «одну целую и девять десятых процента», если не меньше.       Только на сей раз дверь, перед которой вся троица выстроилась, отличалась от тех, что Рид узрел до. Громоздкая, механическая, со своеобразным кибер-замком, которую точно так просто не взломаешь — ну просто чудо техники. Даже дверь в архив не имеет такого набора безопасности. Всё как нельзя понятно: ведёт она к лидеру «Иерихона». И от осознания этого Гэвина посетило приятное чувство предвкушения по позвоночнику. А затем страха, когда увидел, как лицо тостера исказилось в недоумении и тревоге, и когда услышал ответ на чётко поставленный вопрос.       — Я не знаю, лейтенант, — голос Коннора задрожал. — И мне это не нравится.       Андроид скользнул рукой по одной панели, а затем по другой — с правой стороны двери. Электронный замок считал его ладонь — обычный человек со своими отпечатками пальцев точно не пройдёт, здесь другая система: возможно, считывает серийный номер и модель. Гэвина удивило собственное предположение о том, что у каждой железки свой идентификатор. Прогрессивно.       Дверь в следующую секунду открылась, и Рид почувствовал, как нутро сжалось в волнении. Шестое чувство вновь заработало: оно подсказывало, что здесь явно что-то не так.       Просторная комната управления потерпела значительные изменения, превратившись из корабельных декораций в полноценный офис на андроидский лад. Огромных размеров панорамное окно с великолепным видом на закатный Детройт простиралось с одного конца в другой, впуская в помещение неприятный Гэвину солнечный свет, что вломился в его поле зрения первым делом, когда андроиды перестали представлять для него живую стену. Взору предалось малое количество мебели: пара диванов, кофейный столик — судя по всему, для гостей штаба, и, конечно же, офисное кресло и стол, за которым, кстати, никого не оказалось, прямо перед этим самым окном. Кабинет пуст. Разбавить наступившую тишину решил Гэвин, пихая локтем Коннора:       — Похоже, нас здесь не ждут. Пойдём, я уже насмотрелся.       — Как раз напротив, — по кабинету жутко разнеслось эхо, что затем обратилось к восьмисотому. — Здравствуй, Коннор.       Гэвин бы и не понял, откуда исходил глубокий, пронизанный спокойным холодом голос, если бы его напарники не повернули головы куда-то в сторону. Рид глянул из-за них и замер, больше не произнеся ни слова. Из тени выступили двое, и один точно подходил под описание Маркуса. От него за километр веяло лидерскими качествами, чего стоила только уверенная ровная походка. Не механическая, не роботизированная, а именно твёрдая человеческая. Его лицо не говорило о гостеприимстве и дружелюбии, но почему-то не пугало, скорее импонировало. Этому андроиду с первого взгляда хотелось довериться. Понятно, почему он в таком почёте среди своих: он явно всегда знает, что делает. Гэвин слышал о нём немногое, но скорее больше положительного, чем негативного. Даже огрызаться и хамить не хочется.       Андроид выступил к своему столу, опёрся о него бёдрами и строго глянул именно на Коннора, будто не замечая пришельцев, вокруг него. Будто не замечая человека, которого за всё времяпровождение в «Иерихоне» уже успели растерзать взглядом все и каждый.       — С чего такая срочность, Маркус? — перешёл к делу RK800, словно через силу выдавливая из себя слова, и выпрямился идеальной шахматной фигурой.       — Как скоро ты собирался рассказать мне, что в городе объявился серийный маньяк, охотящийся за андроидами? — спокойно спросил тот и сжал столешницу до снятия скина.       В глазах троих застыл вопрос: какой к чёрту серийный маньяк, если в деле замешаны школьники, убившие всего одного андроида? Коннор непонимающе поморгал и с меньшей уверенностью, чем секунду назад, ответил:       — О чём ты говоришь?       — Весь город в курсе, что под носом полиции разгуливает ублюдок и убивает нам с тобой подобных, — Маркус чуть повысил тон и аккуратными шагами стал приближаться к собеседнику, всё ещё игнорируя присутствующих. — Все знают, кроме меня, Коннор. Я доверил тебе сферу полиции, доверил контроль над правосудием андроидов, но узнаю об этом деле почему-то последний. Не от тебя, а от третьих лиц. В чём причина утаивать от меня реальное положение дел и заставлять сомневаться в твоей компетентности?       — Эй-эй, полегче на поворотах!       Гэвину вдруг стало обидно за тостер, искренне. Никто, кроме него, по его же мнению, не смеет поносить Коннора. При том предъявляя ему беспочвенные обвинения. Ричард пытался ухватить его за руку, но тот её выдернул и злобным шагом подошёл к невозмутимому лидеру, как мелкая букашка.       — Мы, нахрен, не знаем, о чём вообще речь, — понесло его. — Мы получили дело об убийстве андроида в Старшей школе Детройта только вчера. Что за серийный маньяк?       — Гэвин! — вскричал Коннор, впервые называя его по имени, но тот его не слышал.       — У нас догадка, что в деле замешан один из ваших, так это может ты некомпетентен в контроле над своими пластиковыми дружками, а?       — Да как ты смеешь… — вдруг послышался женский голос из-за плеча андроида.       — Норт, нет, — Маркус выставил руку в жесте, чтобы компаньон, что вышла за ним из тени, осталась на месте. Рыжеволосая девушка показалась Гэвину знакомой. — Пусть говорит.       — Коннор не проинформировал тебя, потому что посчитал нужным сначала разобраться с тем, кто действительно замешан в деле: андроид или человек. Как раз-таки для, мать вашу, «правосудия», о котором ты судачишь. Так что твой подопечный прекрасно справляется со своими обязанностями.       Словесный поток Гэвина иссяк, а вот злость не утихла. Угрожающая тишина пронеслась сквозняком по помещению. Как увидел лейтенант, Норт прилагала максимум усилий, чтобы сдержаться и не кинуться на него с кулаками. Тогда он, тяжело дыша, словно пробежал только что десять кругов по стадиону, глянул за свою спину и засёк, как Ричард, сжав кулаки, не спускает с неё глаз, агрессивно сверкающих огнём. RK800 застыл, глядя на Гэвина, как на смертника. Обстановка накалилась.       — «Не понимаете, о чём речь»… — повторил слова оппонента Маркус и выдохнул. В его голосе ни капли злости, как и во взгляде. Он нахмурился и обратился к помощнице. — Норт?       Девушка кивнула и направилась к столу — судя по всему, интерактивному, так как стоило ей провести ладонью по панели, как Гэвин подпрыгнул на месте. Панорамное окно потемнело, стало расплываться в полноценный экран, и через пару секунд в комнате воцарился полумрак, обращая внимание гостей на разные видеозаписи, расползшиеся по стеклу. Рида затошнило, он схватился за рот.       Разноцветные кадры больше напоминали записи из фильмов ужасов. Убийства, массовые убийства, столь кровожадные, что Гэвин вот-вот был готов распрощаться с обедом. Убивали разных андроидов в разных местах разными способами. И, конечно, снимали на камеру, весело комментируя при этом изменёнными поставленными голосами. Кучей голосов, смешавшихся в полноценный бедлам. На видеозаписях разное количество людей. Не пятеро, как предполагала троица. Кто-то действовал один, держа молящего о пощаде андроида в подвальном помещении, кто-то — втроём, связывая робота по рукам и ногам и кружа вокруг его лица ножами — никто ни разу не похож друг на друга. Всё, что их объединяло — белые фарфоровые маски и комбинезоны.       Коннор узнал запись со вчерашнего инцидента и попросил Норт воспроизвести звук. Лучше бы Гэвин этого не слышал.       «Приветствуем в прямом эфире на канале «Живой человек»! Номер первый в деле, и сегодня у нас в гостя-я-х… ну же, поздоровайся!»       Всё почти так, как и сказала Кира: двое держали дёргающуюся в попытках освободиться строптивую девчонку — за волосы и руки, — третий навис над ними с ножом в руках. Четвёртый говорил с ней, но не наносил удары — явно снимал всё на камеру. В кадр попало залитое тириумом лицо Эммы, которая ни в какую не хотела поднимать взгляд на объектив. Тогда её грубо подхватили за подбородок, отчего она в слезах зашипела, но не ответила. Даже не закричала. YK чувствуют боль, но Эмма старательно терпела.       «Она более разговорчива, когда дело касается человечности, не так ли, Эмма? Можно взять у тебя небольшое интервью: что, андроиды и правда чувствуют? Они и правда могут быть полноценными членами нашего общества?»       Ведущий протянул нож к её шее, как микрофон, и надавил, пуская по лезвию голубую кровь. Подросток промолчала и с вызовом глянула на него. Мокрые от слёз лиловые волосы упали на опаловые глаза.       «Ну же, скажи что-нибудь. Зрителям не понравится, если будешь молчать. А ты у нас сегодня звезда», — когда в ответ ничего не последовало, мучитель разочарованно выдохнул и обратился к тому, что навис рядом. — «Давай».       Высокий, средней комплектации незнакомец наклонился к YK и протянул руку к груди. Затем резко дёрнул ей, после чего по помещению пронёсся бросающий в дрожь дикий вопль: некто пробил ей корпус и схватился за насос. Не прошло и двух секунд, как начинку андроида порвало, а в руках ублюдка оказалась жизненно важная деталь. Эмма не потеряла сознание: у неё есть несколько секунд до отключения. Она обессилила в руках палачей и беспомощно захныкала. Глаза застлала безжизненная пелена.       «Разве человек бы не умер сразу после такого? Разве человек бы не умер сразу от потери крови ещё там, в коридоре? Что скажешь, Эмма: до сих пор считаешь себя «живой», как остальные идиоты, уподобляющиеся тебе? Вы, мать твою, не живые! Вы, сука, машины, которые созданы, чтобы подчиняться!»       Ведущий показал жест по своей шее, давая намёк на то, что пора переходить к основной части. На счастье Гэвина, эту часть не показали: обзор закрыла чёртова лыбящаяся фарфоровая маска, пока на фоне скрежетал металл. Крики боли эхом разнеслись по кабинету Маркуса.       «Это послание всем роботам, кто подумал, что сможет спокойно разгуливать по улицам Детройта. Вы пытались забрать у нас всё два года назад. Теперь пришёл наш черёд, черёд действительно живых. От своего канала я запускаю флешмоб прямых эфиров с сегодняшнего дня. Покажем, кто здесь хозяин».       Запись стала проигрываться заново, и Норт посчитала, что все услышали достаточно, и прервала её, полностью отключая экранную начинку панорамного окна. Через пару секунд в кабинет снова ворвалось солнце, но на душе никому теплее не стало.