Романтическая комедия моей юности реально не удалась!

От Автора: Сегодня я отстояла семичасовую очередь и это то, что из меня вылилось. Заранее извиняюсь:)) Идти в школу не хотелось настолько сильно, что у меня, опять же невольно, возникло ощущение, что к ногам по паре пудовых гирь прикрутили. Учитывая вчерашние десять неотвеченных от Хаямы и предполагаемое настроение Кирихары, проще было бы пробраться в здание, воспользовавшись черным ходом, но за последнее время мне уже порядком поднадоело убегать. Пусть оба делают, что душе угодно. Да и потом, не накинется же на меня Ао на глазах у всей школы? Надеюсь на то, что до подобного его неадекватность все же не докатилась. А если докатилась, то – Бог судья. Одному мне в этой долбаной школе на чужое мнение наплевать. Надежды, к слову, не оправдались. У главных ворот подпирал стену сэмпай, по другую сторону – Хаято. Ну и какого черта?! Мне сквозь землю провалиться теперь?! Придурки хреновы! Неуравновешенные идиоты с куриными мозгами. - Йо, Аки-чи! – Кирихара успел первым. - Утра, сэмпай, - пытаюсь лишить интонаций выдающий с потрохами голос. Блядская улыбочка на чувственных ярко-алых губах цветет и пахнет, а в зеленых глазах не отражается ровным счетом ничего. Ну да, не чета мне, горемычному – эмоции контролирует профессионально. Поаплодировать, что ли? Боюсь, не оценит... - Привет, Аки, - очередь Хаямы. У этого дебило-идиота, не в пример Ао, на лице все написано: беспокойство, удивление, щенячья грусть. Хотя с чего бы? В отличие от меня, он вчера приличный минет поимел, между прочим. Устало киваю, обреченно ссутулив плечи и засунув руки в карманы брюк, едва ли не по самые локти. - Аки-чи, поговорить бы стоило, - улыбка сэмпая глумливо змеится, эротично изгибая четко очерченные губы. - Прощения прошу, господин председатель студенческого совета Кирихара Ао-сан, - дознался все-таки. И когда только успел? Утро ведь! Не перестаю удивляться энтузиазму Хаямы. – Но я по-очереди, первым буду. - Оя-оя! Что я слышу, Хаято-кун?! – скалит ослепительно-белые зубы в хищной усмешке. Нужно вмешаться, пока хуже не стало. - Перестань, сэмпай, куда пойдем? – брови Хаямы возмущенно теряются под встрепанной челкой. Оборачиваюсь: - Прости, Хаято, давай позже. - Я все же настаиваю, - напряжение в голосе и твердость во взгляде. Блин, да он серьезен по самое небалуйся! Даже локтя моего коснулся в подтверждении намерений. - Прости, правда, - успокаивающе сжимаю теплую ладонь. – Это не может ждать. Действительно не может. Ао торжествующе хмыкает, награждая блондина снисходительным взглядом. Давай, давай, веселись, пока можешь, псих самовлюбленный! - Тогда жду в классе, - сдается пред моим умоляющим взглядом. – Не опаздывай, ладно? - Это уж как пойдет, - негромко смеется сэмпай, вызывающе играя бровями. – Пошли уже, Аки-чи. По-хозяйски закинув руку на мое плечо, Кирихара уверенно зашагал в направлении школы. Ублюдок! Гребаный ублюдок! Знает же, что возразить не посмею. Только не перед Хаямой. - Лапы убрал! – приглушенно рычу, пользуясь тем, что мы уже скрылись от взгляда Хаято. Он фыркает, но неожиданно покорно слушается. - Такой грозный, Аки-чи, - насмешливо мурлычет в ухо, обжигая дыханием. – Ммм, возбуждает... - Имей в виду, я тебе врежу, если попытаешься, - не то чтобы реальное предупреждение. Так, пустая угроза. - Ага, - хмыкает, делая вид, что поверил. В глазах плещутся веселье и азарт. – Что, не удивился даже? - Удивился я вчера, когда ты в моем доме дверь не вышиб. Не спал всю ночь. Сегодня пофиг как-то, - пожимаю плечами, симулируя безразличие. – О чем говорить будем? Или сразу скорую вызвать? - Окстись, Аки-чи, я же не чудовище, - удивительно, но смеется он искренне, в кои-то веки. – Вчера, конечно, кулаки чесались, но, наверное, я это заслужил, нэ? – потрясенно молчу, переваривая услышанное. – Где, кстати, так прокачаться успел? - Тренировки, - бросаю коротко. Поверить не могу в то, что после случившегося мы с сэмпаем так запросто беседуем. Почти по-дружески, между прочим. Словно и не было между нами «этого всего», о чем лучше не вспоминать. Но жопой чую – сия отвлекающая хрень - только начало представления. Стоит лишь наедине остаться в запертом помещении. Я давно понял, что у Ао, похоже, раздвоение личности. Настроение его имеет обыкновение каждую секунду меняться. Но уж лучше так, чем как в прошлый раз. До сих с дрожью вспоминаю сэмпая, со все той же невинно-искренней улыбкой на губах загоняющего мне иглу под ключицу, зажимая рот до синяков. Именно тогда, когда за нами закрылась на замок дверь кабинета студсовета, я понял, что сегодня будет ещё хуже, нежели обычно. Вчера терпению Кирихары в прямом смысле настал конец. Крышу ему сорвало окончательно и бесповоротно. Гребаный псих, который не собирается меняться – как же я от этого устал! С красивого лица ссыпалось добродушие, исказив правильные черты пугающей до дрожи гримасой. В глазах сверкнула сталь с привкусом безумия на самом дне. Каштановые волосы в свете солнца вспыхнули медно-огненным пожаром, дополняя образ. Судя по всему, живым мне сегодня уйти не удастся. Невредимым-то уж точно. - Гордишься собой, да, Аки-чи? – голос волнующе вибрирует, а у меня поджилки от ужаса затряслись. - Не понимаю тебя, сэмпай, - всей оставшейся силой воли удерживаю себя от неосторожного движения, хотя всё, чего мне сейчас хочется – это убежать от Ао побыстрей и подальше. - Думаешь, заведя очередного любовничка со смазливой рожей, сможешь отделаться от меня? Думаешь, это меня остановит? – шипит, словно рассерженная гадюка, подступив ближе. - Да что с тобой не так, Ао?! Что тебе нужно?! – сдаюсь. Не могу больше. – Разве недостаточно того, что ты уже сделал? Неужели до сих пор самолюбие не удовлетворил? Займись, блять, своей чертовой жизнью и оставь меня!!! - Жизнью? Ты предлагаешь мне заняться своей жизнью, я не ослышался? – всегда поражался богатству модуляций его чарующего голоса. Это единственное в Ао, что не приносит боли и ласкает, пусть даже только слух. – Да что ты знаешь о моей жизни, ублюдок гребаный?! Что ты знаешь о том, как я живу все эти ебаные три года?! – захлебнувшись воздухом, переводит дыхание. – Да дня не проходит, чтобы я не вспомнил о Саи-чан, в отличие от тебя. Да что дня – ни минуты, ни секунды спокойной! И ЭТО ТВОЯ ВИНА, Аки-чи! Твоя, и больше ничья... - Ненависть. Первозданная, горячая, липкая – заполняет легкие, заставляя задыхаться. Неужели так? Неужели с самого начала? Поверить... Поверить не могу!!! – Ты хоть знаешь, придурок недоделанный, как она умирала? Представление имеешь? - Я... я... - все же делаю шаг назад, не в силах выносить это заражающе-больное отчаянье. - «Я, я», - передразнивает, отвратительно скалясь. – А вот я – знаю. Я там был, Аки-чи. Был там, пока ты, лелея свои детсадовские обидки, шатался по городу, словно потерянный, решая, остаться дома или нет. Был там, где Саи-чан умирала, захлебываясь кровью... Она лилась изо всех пор и отверстий в её теле, раскрашивая пол алыми пятнами... - Остановись... - шепчу, не узнавая свой собственный голос. Но Ао не унимается. Видимо, сегодня день такой – ебически-эпохальный. Рассмеяться впору. - ...лилась, бежала, текла без остановки. И красивые, орехово-карие глаза моей любимой девочки из орбит вылезали, обезображивая прекрасное лицо... - Остановись, хватит... - уже хриплю. По горлу будто наждаком прошлись. Так всегда приступы начинаются. - ...тонкие, мраморно-белые пальчики судорожно скребли по покрывалу. Суставы выворачивались, плавились кости, трещали связки, окровавленные зубы отвратительно скрежетали... - Заткнись... - постепенно нарастающий полушепот. – Заткнись! Заткнись!!! ЗАТКНИСЬ!!! Голос вернулся внезапно. Так же, как и подвижность конечностей. Бросаюсь в сторону Кирихары с намерением придушить ублюдка. Любым возможным способом перекрыть ему доступ воздуха, только бы не слышать. Однако ловкий, профессиональный захват вывернул запястье под немыслимым углом, развернув меня спиной к сэмпаю и заставив встать на носочки. Сейчас мы сравнялись в росте, и Ао получил возможность шипеть слова мне в самое ухо. Я ничего не мог сделать. Лишь скулить, обреченно жмуря глаза. - ...и так продолжалось два часа. Два гребаных, бесконечных, невыносимых часа, Аки-чи. Представить можешь? – смеется негромко, обводя языком ушную раковину. – Я всю жизнь за это время прожил. И ещё две следующих, после перерождения, прихватил. Но самое страшное даже не это. Давай, проникнись трагизмом ситуации, - трется носом о заледеневшую щеку. – Каждую минуту, каждую оставшуюся секунду своей мимолетной жизни, Саи-чан без остановки шептала твое имя. Повторяла, будто заведенная: «Аки-чан, Аки-чан, где Аки-чан?!» Я даже выть теперь не могу. Чувства отказали напрочь: боль в руке перестала ощущаться, перед глазами темно до пульсирующих всполохов, ориентация в пространстве пропала – лишь его мерзкий насмешливый голос, терзающий перепонки. Врезается, ввинчивается в мозг, словно дьявольское сверло. А Кирихаре все мало: - Моя несчастная Саи-чан так о тебе, выродке, беспокоилась, что её бедное маленькое сердечко не выдержало..., - переводит дыхание перед следующей фразой. Я задерживаю свое. – Ты все у меня отнял! Все отобрал! Ненавижу!!! Ненавижу тебя, Аки! Всегда ненавидел... даже когда трахал с упоением. - Хватитхватитхватитхватит, - шепчу на одной-единственной обреченной ноте. Но ему плевать. Боль, ярость, тоска, одиночество просачиваются в каждую пору на коже. - Ты гнилой, низкий, испорченный человечишка. Неужели думаешь, что такой замечательный мальчик, как Хаято-кун, на все это прельстится?! Ну разве что из любопытства... Хочешь и ему жизнь испортить так, как испортил мне, Аки? – губы мокрым поцелуем касаются шеи. – Ты стольких людей несчастными сделал, что мне противно одним воздухом с тобой дышать. Слышишь, Аки-чи? Слышишь, мерзкий ублюдок? Слышишь?! Снова выворачивает кисть. Даже дернуться не могу. Боль ярко-алыми вспышками раскрашивает реальность. - Тогда зачем ты здесь? Зачем касаешься? Зачем трахаешь, если я тебе настолько мерзок? – это уже и не слова вовсе – неразборчивое, заплетающееся бормотание. - Потому что желаю убедиться, что ты так же несчастен, как и я, - смеется. Громко, полубезумно, почти одержимо. – Мне всегда будет мало. Всегда буду возвращаться, дабы проверить, не случилось ли с тобой что-то хорошее. - Ао, ты... - не могу, не могу, не могу больше! Это убивает! - Да, я, - прикусывает кожу чуть выше ключицы. – Да, я и вся моя безмерная, ядовитая, неподвластная времени ненависть. Кроме как удовлетворять чужую похоть – ты больше ни на что не способен, таким уж природа создала. Порочный, возбуждающий до умопомрачения, развратный... Да знаешь ли ты, как я с ума схожу каждый раз, когда ловлю твой блядский взгляд у самого сердца? - счастливо щурится, я спиной чувствую. – Кожа, губы, волосы, глаза – каждая черточка совершенного тела. Ты мой, Аки-чи. Мой, и ничей больше, - зарывается носом в волосы, перехватывая поперек груди. Ладонь настолько горячая, что обжигает через два слоя одежды. – Но я не прочь и поделиться. Ведь когда Хаято-кун познает всю глубину твоей испорченности, то бросит, не задумываясь. И тем слаще покажется миг, когда ты приползешь лизать мне пятки, а я заставлю, будь уверен... - хмыкает, всосав кожу у самого плеча. – Так что давай, вперед! Старательно отсасывай ему в пустых классах, трахайся до потери пульса и каждый день думай о том, какое же ты все-таки дерьмо. Осознавай, насколько вы далеки и ненавидь себя за это. Сэмпай резко толкает меня в спину, выпуская, наконец, руку из захвата. Только вот боли я не чувствую, даже рухнув лицом вниз. Нос разбит, кровь струйками течет по подбородку, запястье онемело, легкие отказывают. Корчусь на полу в адских муках, расцарапывая ногтями горло, но Кирихару, кажется, это только веселит. - Ах, да, забыл совсем, - задорно хохочет. – Ты ведь и без того прекрасно справлялся: трахнутые заскоки и ебанутые приступы – что это, если не ненависть к самому себе? – самодовольно фыркает. - Скажи же, Аки-чи? Пройдясь напоследок каблуком по моей пострадавшей кисти, сэмпай оставляет меня в кабинете. Сломленный, разбитый, задыхающийся, разве что не рыдающий – я так жалок, что даже смерти не заслуживаю.