Серая гниль

– В инъекторе две дозы. Для стойкого эффекта вводите обе. При поломке иглы – повторить. При недостаточном результате – повторить. Снабжение по требованию. Ему отдают контейнер. – ВОЕ сам знает, что делать. Вы только следите за исполнением. Рекомендуем увеличивать дозировку при непосредственной близости войск союзников. В этом контейнере двадцать ампул в металлической оболочке. По расчётам инженеров примерно на неделю. С фактической нагрузкой – ровно на три дня. Большая часть лежит в вещмешке. Несколько в переднем кармане. Пара штук в его подсумке и у 13. – Насколько я знаю, тебе тоже скоро придется пользоваться транквилизаторами. – Мне пока своих хватает. Чиркает спичка. Загорается огонек, выхватывая сигарету из сумрака и тут же затухая. Тлеющая точка перемещается туда-сюда. – Тебе отрезать руку жаль не было? – спрашивает 13, повернув голову. – Если бы я не дался, это было бы напрасно. Хэнз медленно затягивается. Протезированная рука, в которой он сейчас держит сигарету, – единственное объединяющее их. Но не более чем локальная копия ядерного чемоданчика. По крайней мере, 13 хочет в это верить: что служить хэнзу только приказ. – Потерять руку – не такая уж большая плата за шанс потягаться с вундерваффе, – тихо посмеивается. Дым клубится вокруг его рта. – Тем более мои шансы были велики. Тактику на первых двенадцати объездили: когда помягче, когда погрубее. Дожимая подкреплением от программы и болью. На тех пушках, которые оказались непокорными для объявленных стрелков. Проявляли индивидуальность. Не выполняли прямые приказы. Были плохими солдатами. – Мне просто интересно, – он наклоняется, немного потягиваясь, – ты такой из-за транквилизаторов. Или все-таки это твой настоящий характер. На него падает тусклый свет из щелей забитого досками окна. Кирпичная стена греет спину, раскаленная о дневную жару. Ночью даже в полуразрушенных зданиях не так холодно. – Хочешь проверить? – Нет. – Смеется. – Мне жизнь дорога. Да и… слышал, крышу без препаратов оверэкстендам рвет знатно. Хотя ни разу не видел, поэтому и спрашиваю. Хэнз смотрит внимательно, как на какой-то диковинный экспонат. Под его взглядом сидеть неуютно. Дотлевает отведенная в сторону сигарета. Впрочем, он имеет на это право – 13 хмыкает, сгибает-разгибает пальцы, поворачивая ладонями вверх. Припоминает. – Это слабость с мелкой дрожью. Боль можно купировать. А ощущение, что ты на ногах стоять не можешь, остается. – Слышит вздох. – Ты разочарован в этих байках? – Да. От штабных звучало в разы красочней, – последний раз затягивается и тушит сигарету, – как можно подержать денек без транквилизаторов, а потом готового на всё забрать. Значит, мои шансы и правда были близки к нулю, напарник. – Бред. Но в этом есть доля правды. Только синдром отмены ничего общего с буйством не имеет. У напарника на лице добрая полуулыбка. Он сползает по стене и закидывает под голову сумку, откладывая шляпу в сторону. – Я вздремну пару часиков, и мы выдвинемся. Хорошо? Ты тоже отдохни, здесь безопасно. Хэнз недолго ворочается, бурча что-то несвязное себе под нос. И становится тихо. До. Одури. Тихо. Нервно сглотнув, 13 достает инъектор.