Гарри Поттер и древние пески

      Альбус, прикрыв глаза, вдохновенно и ритмично размахивал палочкой. Он стоял посередине своего кабинета, освещенного только светом Фоукса. Пространство было наполнено мерным щёлканьем и другими странными звуками, издаваемыми многочисленными артефактами на полках. Но директор слышал сейчас исключительно музыку, игравшую в его разуме. Ему уже давно не нужен был омут памяти, чтобы оказаться в уже виденном воспоминании на том же уровне детализации. И поменять там какие-нибудь малозначимые детали. Сейчас он был на месте дирижёра Венского симфонического оркестра. Его палочка в данный момент была не просто инструментом, помогающим творить магию. Нет, она сейчас была по-настоящему волшебной. Ведь в воображении Дамблдора её лёгкие, стремительные амплитудные движения отзывались изменением звучания всех этих играющих в единой совершенной гармонии людей. Волшебник был погружен в бессмертную интермедию композитора Римского-Корсакова — «Полёт шмеля». Палочка трепетала, она указывала, направляла, она была источником звука, его вдохновением, его причиной. Он указывал невесомыми движениями на скрипки, подгоняя ещё больше, он вдохновлял клавишные, включал и выключал флейты. Он жил музыкой, он был ей.       Магию (настоящую, а не все эти престидижитации вокруг) прервало скрипящее покряхтывание горгульи, сообщавшей таким образом, что кто-то хочет его увидеть. Директор всё ещё пребывал в мире стремительного звука, когда в кабинет вошла профессор МакГонагалл. Альбус благочинно прошёл к своему креслу.       — Минерва, дорогая, что-то случилось?       — Альбус, мне надо составлять учебный план на следующий год, а ты никак не можешь определить, кого из преподавателей задействуешь в этой новой подготовительной школе. И, кстати, я решительно против, чтобы это был кто-то из основного состава Хогвартса. Если освободить один день в неделю для профессоров, ведущих дополнительные предметы, ещё возможно, то нагрузка на деканов и преподавателя защиты от тёмных искусств слишком высока.       — Да, точно! Преподаватель… Кто же больше всего достоин чести наставлять юные умы?..       Вариантов, с одной стороны, было очень много. С другой стороны, будет лучше, если это окажется кто-то из своих. Просто на всякий случай. Вдруг Альбусу захочется ещё раз попробовать почитать что-то для детишек? Свои обязательно войдут в его положение. То есть только Орден феникса. Кто там свободен?       Так, Пруэтты, Боунсы, Поттеры, Лонгботтомы, Дирнборн, Медоуз, Фенвик и МакКиннон не подходят по понятным причинам. Хотя… Вот профессора Бинса смерть от преподавательской стези совершенно не отвратила… Но нет, это не тот случай.       Старина Дож слишком тяжел на подъём, он вряд ли согласится. Да и занят в этом своём отделе тайн сверх всякой меры. Аластор, конечно, любит детей, особенно последнее время, но тоже, скорее всего, откажет. Он очень уж активно играет в детектива последний год, ему некогда отвлекаться. Хотя спросить стоит. И не забыть потом через думосбор проявить колдографию лица старого аврора.       Миссис Вэнс и мистер Подмор работают. А вот Дедалус вполне свободен. Хотя чему такому он может научить детей? Мистер Дингл, с точки зрения директора, волшебником был настолько обычным, что глазу негде зацепиться. Детям же нужен кто-то запоминающийся. Нет, на первое занятие хватит и огромного лилового цилиндра. А дальше? Ни тебе тёмной магии ни в каком её проявлении, ни экзотических направлений. Разве что магия иллюзий получше… Да и то, звездопад в Кенте по поводу победы над Томом Дедалус устроил частично на обычном магическом выбросе, а не на мастерстве.       Кстати, насчет магии иллюзий… Альбус вспомнил о человеке, которого как раз хотел включить в состав Ордена феникса. Мистер Флетчер был отличным специалистом по магии иллюзий, а также ещё по нескольким весьма необычным направлениям. Конечно, есть опасения, что общество будет не в восторге от этой кандидатуры. Наземникус не был аристократом и не мог похвастаться мощным генеалогическим деревом. И тем важнее бороться с предрассудками в социуме! Ну, а то, что у него клептомания — так кто из нас без греха? В конце концов, у всех есть своё хобби. Это как коллекционирование. Просто молодой человек ещё не определился, коллекцию чего он собирает.       Сам Альбус тоже отнюдь не сразу понял, что ему интересны бесполезные артефакты. Он оглядел кабинет: артефакт-люмос, работающий только при ярком освещении, странная магическая конструкция для производства снежков, работающая только в самый жаркий день года, часы, показывающие случайное время, специальная насадка на палочку, продлевающая её работу за счет подавления её магии — чего только не было на его полках. И это только малая часть коллекции. Да, он определённо понимал мистера Флетчера. К тому же Наземнукус был директору сильно обязан. Очень сильно.       Альбус Дамблдор таинственно сверкнул очками-половинками (пять лет вытренировывал этот навык), готовясь сообщить заскучавшей Минерве о выбранном кандидате. Общество могло настороженно отнестись к личности мистера Флетчера — следовало потренироваться на кошках.       «Зато у меня теперь есть магия», — утешал себя Рагху, пытаясь хоть как-то заштопать подчиненного. Одного из двенадцати оставшихся подчинённых. Теперь их чёртова чёртова дюжина.       Нет, вообще надо стараться мыслить позитивно. Вот магия, опять же. И Рагху освоил много новых необычных вещей. Вот когда бы он смог попробовать себя в роли настоящего чёртова боевика? Или, например, когда бы он ещё в своём уютном программистском мирке попробовал зашить настоящую боевую рану, как настоящий чёртов медик? Магия, опять же.       Магия — это же здорово. Когда Рагху до всего этого сумасшествия читал Нортон, он же представлял себя чёртовым магом. Он же мечтал, как он всем покажет, как он разберётся, как всё это работает. Всё-всё исследует, всё-всё попробует. Например, сбежать по незнакомому городу от атаки каких-то сумасшедших…       А, а ещё до этого в категорию «новый опыт» попали пытки человека. Ну, в жизни же надо всё попробовать: глава секты фанатиков или чёртов избранный шизанутой богини…       На слово «шизанутый» Кали тоже перестала реагировать — смело можно добавить ещё один пункт в список светлых вещей, которые с ним случились. И в этот список можно ещё добавить пункт, что не нужно заниматься поддержанием боевого духа подчинённых.       Их боевой дух и так на высоте. Если можно обозначить этим выражением ту священную ярость и жажду мести, в которую они впали. Приходилось очень внимательно следить, чтобы чёртовы фанатики не отправились мстить кому попало. Как говорится, на террористическую атаку неизвестных правительство США ответило случайными бомбардировками.       А напавшие на временное святилище оставались неизвестными. Сначала захрипел и схватился за живот номер три (Рагху прилагал очень много усилий, чтобы не запомнить имена подчинённых; ему казалось, если это произойдёт, значит, он как бы сам согласился возглавить этот дурдом, смирился с навязанной ситуацией; поэтому для различения этих психов пронумеровал их), потом стали кашлять и все остальные. Воздух вдруг начал напоминать наждачную бумагу, стачивающую горло до крови. Как глубоко гражданский человек, Рагху реагировал заторможенно. Фанатики же избытком интеллекта не страдали, поэтому почти сразу замычали защитную мантру. Воздух смягчился, хотя дышать им было всё ещё тяжело. Когда джамадар — самым последним — осознал, что это нападение, он разломил один из своих многочисленных амулетов, которые мастерил в любую свободную минуту, собрав уже внушительный набор (магическая работа в сочетании с работой руками помогала справиться со стрессом). Щит, невидимый и неслышимый, но ударивший по каким-то нестандартным чувствам, разошёлся от разломанной палочки со священными надписями, накрыв Рагху и ближайших к нему людей. Вовремя — от щита отскочило несколько гранат, взорвавшихся секундой позже. Несмотря на нечеловеческую выносливость тхагов и их сложноубиваемость в целом, ни у кого за границей защиты шансов не было.       Нападение стало последней каплей в и так подтекающей чаше терпения молодого человека. Выругавшись крепче, чем обычно, он разломил ещё один амулет и рванул на всех парах в новообразованный проём в полу. Рагху ещё успел скомандовать «Бежим!», после чего окончательно простился с критическим мышлением. Кажется, он безудержно раскидывал свои амулеты (не считал, сколько наделал их всего, но речь шла о сотнях, осталось же — три). Вроде бы он вмазал кому-то в челюсть (по крайней мере, на память ему остались сильно сбитые костяшки). А потом он бежал, бежал и бежал.       Дома, дворы, помойки. Визг тормозов. Крик какой-то женщины. Стая ворон разлетается чёрными кляксами. Лай собаки, повисшей на поводке хозяина. Вой полицейской сирены на параллельной улице. Подворотня. Дом, двор, двор, проулок. Дыра в заборе. Парк, ограда. Переулки, дворы, заброшка. Гаражи, помойка, подворотни.       Вот где-то в последних критическое мышление и начало возвращаться. Вокруг было пустынно. Все двенадцать тхагов были рядом, абсолютно невозмутимые, даже не запыхавшиеся. И это сейчас особенно раздражало. Очень хотелось стереть спокойное выражение с их постных морд. К сожалению, ничего предпринять для этого Радху не успел, так как выражение лица подчинённых начало меняться само собой, искажаясь в распаляющейся ненависти. Они явно хотели действия. Действия жестокого и агрессивного. Им явно требовалось срочно кого-нибудь убить.       Отлично! Каждый раз, когда Рагху думает, что жопа, в которую загнала его жизнь, уже не сможет стать глубже, ему открываются новые горизонты!