***
— Герцог Веритас, — глаз Аллендиса непроизвольно дернулся. — Я — атеист. Умоляю, не заставляй меня молиться. Рут и сам чувствовал себя как не в своей тарелке. Ему было неудобно надоедать сыну, но он должен был с ним поговорить. И извиниться. Что было нелегко, стоя на пороге комнаты под недовольный взгляд ее хозяина. — Мне жаль, что мы поругались, — поправляя очки, наконец заговорил герцог. — Я был неправ и прошу за это прощения. — Да, ты был неправ, — согласился Аллендис. — И? Что дальше? — Может впустишь меня? Для начала? — Предложил Рут. — Мне неловко говорить с тобой… Вот так. Юноша послушно отошел в сторону, придерживая дверь. Видимо извинения немного смягчили его сердце, так как обычно Аллендис не позволял никому пройти в его личную комнату. Единственный ключ также хранился у него, ведь все дубликаты он изъял лично, после чего запер в ящике стола под замок. Аллендис ревностно относился к своим вещам. И ценил уединение. По крайней мере они так привыкли думать. В комнате царил полумрак. Тяжелые шторы были завешены, а на письменном столе светила лампа. Рут отвлек сына от чтения: книга лежала раскрытой, корешком вверх. Это была книга об историях успехов наций. Аллендис явно рассчитывал дочитать ее. — Немного солнечного света тебе не повредит, — заметил Рут. — Ты хочешь испортить себе здоровье? — Уже поздно об этом думать, не считаешь? — парировал юноша. — И я не в настроении, чтобы принимать солнечные ванны. Говори, что хотел, и разойдемся на этом, отец. Герцог удивленно приподнял брови. Конечно, теперь, когда он принял свою вину, то снова стал отцом. Правда звучало это так, что Рут понял: его прокляли. Сев в кресло, герцог сложил перед собой ладони. Он много думал над тем, как ему стоит начать этот разговор, но все еще чувствовал неловкость. — Карсейн де Ласс твой любовник, верно? Если Аллендис и был удивлен, то профессионально это скрывал. Вместо того чтобы дать молниеносный ответ, он так же сел в соседнее кресло и подпер щеку ладонью. — Да, мы спим вместе, — согласился юноша, глядя на отца куда более заинтересовано. — Это проблема? Рут с трудом удержал себя от того, чтобы встряхнуть это дитя и заорать ему в лицо: «Да, это проблема»! Вместо этого он сжал колени ладонями, которые внезапно вспотели. — Ты ведь понимаешь, что общество… — Волнуешься, что нас могут упрятать за решетку как мужелюбов? — не стал ходить вокруг да около Аллендис. — Напрасно. Закон, конечно, такой есть, вот только на него уже давно никто не обращает внимания. Что касается церкви, то если посчитать все те деньги, что я потратил на пожертвования храму, то они как минимум нас благословят и еще проведут свадебную церемонию. Но даже в этом случае останутся должны. В мире, где правят деньги, беспокоиться о законе не приходится. Что касается общества, то тут ты мыслишь стандартами своей возрастной группы. В наше время люди могут любить кого хотят и когда хотят. Это не поощряется, но никого уже не удивляет. У нас принц — полукровка, а ты беспокоишься о моей сексуальной связи с мужчиной. Странно только, что я тебе это объясняю, а не наоборот. Выслушав сына, герцог только и мог, что открывать да закрывать рот. Со стороны это выглядело даже забавно, поэтому Аллендис не смог удержаться от улыбки. Его самоуверенность не могла не поколебать решимость Рута… Он думал, что ситуация критическая. Думал, что если ничего не сделает, то потеряет сына. А оказалось, что делать ничего не надо. Аллендис все держал под контролем. — Значит, — осмысливая все вышеперечисленное, заключил герцог. — Тебе ничего не угрожает? Юноша кивнул, ощущая, как внутри него начинает нарастать какое-то странное чувство. Отец беспокоился за него или за репутацию семьи? Аллендису хотелось верить, что второе, иначе завтра солнце могло взойти на западе. — Я — второй господин дома Веритас и непростой. Я — признанный гений. Сын герцога Веритас, великого канцлера Империи Кастина. В этой стране и за ее пределами кто осмелится навредить мне? — снизошел до подробных объяснений Аллендис. — Если тебе этого недостаточно, то вспомни, что Карсейн — часть королевской семьи. Его отец — герцог Ласс, капитан первого рыцарского отряда, мать — сестра Императора и принцесса Империи Кастина. В прошлом, правда, но это не отменяет того, что она повязана с королевской семьей кровью, как и ее дети. Да и у них есть связи с церковью. Как и у меня. Не зря же я потратил на них свои деньги. Тебе не о чем беспокоиться, отец. — Я уже понял, что зря развел панику, — жестом останавливая его, с тяжелым вздохом проговорил Рут. — Твоя личная жизнь касается только тебя, и мне в ней не место? — Ты верно понимаешь, — кивнул Аллендис. — Тем не менее вы все еще моя семья. Это нормально, что вы волнуетесь. И я… благодарен за то, что ты сперва решил поговорить со мной. Если бы ты принял решение за меня, я даже не знаю, что бы тебе ответил. — Ничего лицеприятного, — был вынужден признать Рут. — Ты не очень-то сдержан, когда злишься. — Это не моя вина, — пожал плечами Аллендис. — Много работы, да еще и эта охота. Кстати о ней: шкура медведя скоро будет готова. Мы с Карсейном планируем продать ее и шкуры оленей и зайцев на аукционе, а вырученные деньги отдать на благотворительность бедным и нуждающимся. Я хочу, чтобы ты проследил за тем, как бы они не попали в чужой карман. Что касается призовых денег, то их я разделю с Карсейном. Все же он подстрелил оленей прямо в глаз, не задев шкуры. Редкий талант. Если бы оценкой на охоте было количество и качество, он бы победил. — А ты убил бурого медведя, — напомнил Рут, нервно дергая веком. — Одного из самых крупных наземных хищников… О чем ты только думал? Он мог убить тебя! Аллендис махнул рукой, как если бы ему это ничего не стоило. И ведь действительно не стоило. В охоте были важны не только умения, но и знания. Зверь попался ему на глаза аккурат когда поедал свою еду. В это время его внимание было рассеянным, Аллендису только и надо было, что ударить в самый подходящий момент. Конечно пришлось побегать… Пусть и смертельно раненный, медведь не терял надежды забрать на тот свет и своего убийцу. Но куда ему, полуживому, угнаться за сильной и здоровой лошадью? Так он и сдох от потери крови, в тщетной попытке нагнать их обоих. А дальше дело было за малым. Аллендис подал сигнал, и королевские слуги пришли и забрали его трофей. Их лица в тот момент были вытянутыми и глупыми, как если бы они увидели перед собой чудо света. — Это ненормально, — отчаялся Рут. — На бурого медведя охота длится до десяти дней и уж тем более никто не делает этого в одиночку. Конечно ты победил. Я горжусь тобой, но впредь прошу охотиться на кого-нибудь безобиднее, как это делают другие. Хотя бы из соображений собственной безопасности. — Победа приходит с риском, — поучил его Аллендис. — Я бы не был первым, если бы всегда пасовал. На это герцогу Веритас не нашлось, что ответить. — Также я планирую в будущем создать свой благотворительный фонд, — продолжил Веритас. — Из своих личных средств. В одиночку мне это не провернуть, но я уже подобрал пару человек, которые согласились войти в попечительский совет. Карсейн тоже в нем будет. Помимо этого, он вызвался помогать материально и взял на себя часть расходов фонда. — Понадобятся большие деньги для его деятельности, — задумчиво проговорил Рут. — Откуда у тебя…? — Не волнуйся об этом, — перебил отца Аллендис. — Я сделаю все, чтобы мой фонд работал. Раз уж вы не можете позаботиться о стране как следует, то этим озабочусь я. — Твои слова как всегда звучат грубо, — нахмурился герцог. — Никогда не говори ничего подобного на людях. Навлечешь на нас беду. — Я лишь сказал правду, — не согласился юноша. — Тебе ли не знать, что простолюдины не в состоянии купить себе даже куска хлеба, пока аристократия бесится с жиру. Эта страна обеднела, и ты тот, кто стоял у власти в этот момент. Можешь меня заткнуть и ненавидеть, но это не изменит того факта, что падение некогда великой Империи — вина вашей некомпетентности. Цензор описывает Императора и управляющий аппарат как оплот идеала и безупречности, в то время как народ бережет каждый бронзовый. Цены растут, а зарплаты не меняются. Договориться о высокой оплате можно только в личном порядке. Если не хочешь слушать про простолюдинов, к которым не имеешь никакого отношения, то тогда послушай про домашних слуг, лица которых ты видишь каждый день. Мы платим зарплату даже не серебром, а бронзовыми. У каждого есть семьи, люди в них болеют, а врачи и лекарства бесплатно никому не достаются. А ведь есть еще расходы за дом, одежду, еду и прочее. Слуги еще не ушли от нас потому, что мы предоставляем им крышу над головой, униформу и изредка им даже что-то перепадает с кухни. Не делай такие большие глаза, ты прекрасно знаешь об этом! Мысли герцога спутались без возможности ответить достойно, и он лишь отвел взгляд. Сидя напротив сына и будучи отчитываемым им, он чувствовал себя пристыженным. А какой отец бы смог оставаться спокойным, если ради того, чтобы исправить его ошибку, сыну пришлось бы создавать свой собственный фонд, да еще и за свой счет? Аллендис не мог в одночасье помочь исправить экономическую ситуацию, ведь на это уйдет еще не один год работы. Но он мог поддерживать людей хотя бы таким образом, даря им надежду на завтрашний день. Любое родительское сердце этого бы просто не выдержало. — Именно поэтому я каждый месяц плачу слугам премии из собственного кармана, — закончил Аллендис. — Не всем, правда. Я не могу позволить себе держать в доме бесполезных людей. Лишь те, кто исполнительны и послушны, получают заслуженное вознаграждение. А теперь перейдем к тому, для чего я все это и рассказал. Раз уж теперь ты знаешь об этом, не мог бы ты вести домашние дела более разумно? Фонд потребует многих средств, а значит я больше не смогу поощрять слуг. Может пора задуматься о повышении зарплаты? Мы не обеднеем, учитывая наши доходы. А вот продуктивность явно вырастет. Если будет не так, то я уверую в Бога. Рут снял очки, закрывая лицо руками. Его лицо горело от стыда. Как теперь он должен был смотреть в глаза Аллендису?! — Ох, — чувствуя себя так, словно весь его мир перевернулся, тихо вздохнул герцог. — Конечно, я… Я сделаю, как ты сказал. Прощались отец и сын намного теплее, чем когда начинали. В какой-то момент Рут поймал себя на мысли, что не хочет уходить. Комната уже не казалась мрачной. Ему думалось, что он мог бы говорить с сыном и подольше, но Аллендис не выказывал большой заинтересованности, и герцог не стал настаивать. Уже одного того, что они умудрились не поругаться, находясь в обществе друг друга больше пяти минут, было большим достижением для них обоих. Когда дверь за отцом закрылась, Аллендис подошел к окну, раскрывая шторы. После этого он выключил лампу, взял оставленную книгу, сел на широкий подоконник и продолжил чтение, как если бы и не было никакого разговора, что решал его с Карсейном будущее.Господин
2 апреля 2021 г. в 10:14
Аллендис сидел напротив отца, держа в руках кружку со своим любимым ароматным чаем. На небольшом столике рядом с ним стоял и дымился его любимый вишневый пирог. И время, кстати, тоже было его любимым — полдень.
— Что это за загадки, герцог Веритас? — глядя на родителя прямо в упор, напрямую спросил Аллендис. — В последний раз ты так меня задабривал, когда взял с собой в экспедицию вместо Алексиса. На север. Что на этот раз? Из родового древа вместо него меня вычеркнешь? Подумать только, а я всего-то высказал свою точку зрения на семейном собрании.
Рут поправил очки, чувствуя, как у него начинает пульсировать в висках. Каждый его разговор с сыном почему-то всегда сопровождался головной болью.
— Вопрос с наследством уже решен, — не испытывая никакого желания вновь говорить на эту тему, все же пояснил Веритас. — Аллендис, твой брат — старший. Ты ведь понимаешь, что по закону…
Кружка со звоном опустилась на блюдце, после чего была отставлена на столик. Юноша закинул ногу на ногу, сложив руки на груди и поджав губы. Эта его закрытая поза, полная враждебности, не сулила ничего хорошего.
— Ты знаешь, что это место он не заслуживает, — голос Аллендиса звенел от нарастающей злости, которую он всеми силами пытался подавить. — Мне плевать, что он болен, и ты его жалеешь. Почему я должен быть принижен из-за этого? Если бы он старался, я бы и слова не сказал, но ведь он же даже не пытается!
— Откуда тебе знать об этом? — Чувствуя, как несправедливы его обвинения, встал на защиту старшего сына Рут. — Ты почти не разговариваешь с ним. Со мной. С матерью. Ты закрылся от нас в своей комнате и думаешь, что тебе все известно, но ты не знаешь ничего. Каково по-твоему Алексису? Думаешь, ему приятно слышать обвинения и упреки за то, что он не похож на тебя? Семья и без того не хотела принимать его как наследника, а после твоих слов и вовсе перестали сдерживать свое мнение при себе. А общество? По-твоему они не сравнивают вас?
— Теперь ты делаешь меня виноватым? — Аллендис резко поднялся, сжимая кулаки. — Вот и отлично!
Рут уже открыл рот, чтобы сказать, что он вовсе так не считает, но сын ясно дал понять, что больше не собирается его слушать. Махнув рукой, юноша быстро вышел из кабинета отца, громко хлопая дверью.
Теперь в комнате был только герцог.
Откинувшись на спинку дивана, мужчина снял очки и потер переносицу. Ну почему? Кто дергал его за язык? Неужели ему было так сложно стерпеть язвительность этого дитя хотя бы раз? Рут отчетливо понимал, что его сын — неплохой человек. Просто он заслуживал большего. Гораздо большего, чем мог дать ему сам герцог. Но Рут нес ответственность не только за него… А Аллендис желал быть во всем не просто первым, а единственным. Это было тем, что герцог сделать не мог. И в конечном итоге он упустил тот момент, когда должен был быть рядом. А теперь стало слишком поздно.
От невеселых мыслей Рут отвлекся лишь когда дверь в его кабинет снова открылась. В этот раз это была его жена.
Тихо пройдя в комнату, она обеспокоенно посмотрела на супруга, сжав ладони, и с надеждой спросила:
— Вы хорошо поговорили?
Герцог был уверен, что Сербиана слышала их крик. Просто она хотела дать ему шанс высказаться.
— Нет, — честно сознался он. — Он начал язвить. Ты знаешь, что он всегда так делает.
— Это его защитная реакция, — согласилась герцогиня, садясь рядом с мужем. — И ты снова обидел его?
Рут опустил взгляд, обнимая жену. Именно так. Он обидел сына… Никогда в глазах матери не будет виноват ее ребенок. И Сербиана не была исключением.
— Попробуй еще раз, — посоветовала она, выглядя при этом очень уверенной. — Ты знаешь, недавно я разговаривала с Аллендисом, и он…
— Ты говорила с ним? — искренне удивился герцог. — Когда?
— Ах, это было в то время, когда я подвернула ногу, — прижав палец к подбородку и чуть нахмурив аккуратные брови, задумалась Сербиана. — Аллендис занес меня домой на руках. Он сказал, что беспокоился обо мне. Сначала я боялась говорить с ним… Ты ведь знаешь, он не очень любит, когда кто-то лезет в его дела. Но потом все как-то наладилось. И он говорил очень много. Наш мальчик вовсе не ненавидит нас. Все стало ясно, когда он объяснил. Просто он беспокоится, что мы его не поймем. Тебе ведь известно, что он гений. Ему тяжело подобрать тему для разговора, которую бы мы могли поддержать. Мне было так стыдно за себя в тот момент… Как я могла думать, что он не любит нас?
Рут де Веритас тихо застонал, кладя голову на плечо жены.
Какой же он идиот!