Сложно описать словами величие и красоту храма Санктус Вита. Оно было со всех сторон окружено колоннадой, что, в свою очередь, была украшена каменной резьбой. В лучах летнего солнца белоснежное здание казалось особенно чистым и наполненным какой-то странной энергией. Интерьер храма был по-настоящему роскошен: белое золото, словно кружевные стены, многочисленные скульптуры, пышно украшенная резьбой кафедра, богатая библиотека, в которой было собрано множество рукописей… Словом, к виду этого места привыкнуть было невозможно.
Посещение храма также было святой обязанностью знати. Нарушить которую Аллендис, увы, не мог.
Будучи агностиком… Да что уж там, атеистом, Веритас всегда с большой неохотой тратил свое время на молитву и священников, которым щедро раздавал пожертвования. Видеть, как его деньги уходят в никуда, было неприятно. Но пожертвования также были обязанностью.
Добровольно-принудительной.
Обычно было не столь важно, как и в чем ты придешь в храм, главное — отстоять службу. Но ради поддержания имиджа Аллендис надел белую рубашку с капюшоном из шитья с кружевом. Она доходила ему до колена и смотрелась просто, но элегантно. Под светом солнечных лучей одежда отливала серебром из-за специальной нити. Узкие брюки и высокие сапоги с устойчивым каблуком наделяли фигуру Веритаса утончённым изяществом.
Возможно, из-за того, что его голова была покрыта капюшоном: так он спасался от знойной жары. Возможно, из-за его одежды, но люди стали останавливаться, чтобы хоть мельком, но посмотреть на юношу. Его невинный образ вкупе с мягкой, ясной улыбкой делали его похожим на святого.
Если бы у Карсейна не было совести, он бы утащил Аллендиса обратно в карету. Перед этим, конечно же, вытолкав из нее всех посторонних.
Ласс сжал зубы, томительно закрывая глаза. Его фантазия уже рисовала ему упоительную картину о том, как он будет стягивать эту чертову рубашку с этих чертовых соблазнительных плеч. Как он будет ласкать грудь и нежный живот Аллендиса, прижимаясь губами к его дразнящему кадыку…
— Ты чудовище, — как можно тише простонал Карсейн. — Все они смотрят на тебя и облизываются. Хочешь, чтобы я умер от ревности?
— Им только это и остается, — осадил его Аллендис. — А испортишь мне репутацию и следующее, что оближешь ты, будет подошва моей обуви.
Ласс нагло улыбнулся, в ответ легонько хлопая Веритаса по заду. Он специально встал за ним, чтобы никто этого не заметил.
От еле сдерживаемого смущения у Аллендиса заалели щеки!
— Дорога была долгой, — заметив, как изменилось лицо сына, обеспокоенно заметил Рут. — И вчера ты вернулся поздно. Нет ничего удивительного, что ты устал. Я попрошу священника дать тебе комнату. Отдохни в ней, пока не начнется служба.
— Я в порядке, — обжигая Карсейна взглядом, полным обещания жестокой расправы, отозвался Веритас. — Идемте внутрь.
— Тебе надо отдохнуть, — стоял на своем глава семьи. — Сэр Ласс сопроводит тебя, если он не…
— О, я вовсе не занят! — получив удачную возможность, тут же согласился Карсейн. — Ален… Сэр Веритас, позвольте мне Вам помочь.
Не дожидаясь ответа, Ласс подхватил Аллендиса под руку, прижимая к себе. Теперь, когда все вокруг могли видеть их вместе, он наконец успокоился. Чего нельзя было сказать про Веритаса.
Конечно же, чтобы не выдать себя, он молча поплелся за Карсейном. Но в его душе бушевал ураган такой силы, что, казалось, мог снести все королевство! Ему было и стыдно, и странно… С одной стороны, он сам пригласил Карсейна сопровождать его в храм. Но с другой… под близостью он имел ввиду совершенно не это!
Из-за Руфелиса, мать его, Кастины, Аллендису теперь было нелегко. Его королевская задница во всеуслышание объявил, что близок с Карсейном… Он сделал это, чтобы защитить репутацию Аристии, но вместе с тем причинил боль двум мужчинам. Сперва ему было плевать на то, что чувствовал тогда Ласс… Но затем в Аллендисе поселилась сильная обида за них обоих!
Разве все это время не они защищали леди Моник?! Какое право имел этот ублюдок забирать себе чужие заслуги?! Он и был близок с Карсейном?! Он и доверял ему?!
— Успокойся, — чувствуя, как напряглись его мышцы, обеспокоенно проговорил Ласс. — Извини. Мне жаль, что я такой дурак. Я тут унижаюсь перед тобой, может обратишь внимание?
— Не забывай, зачем мы здесь, — поправляя рукав своей рубашки, спустил его с небес на землю Аллендис. — Если сегодня мы не сможем заставить людей поверить в ложь принца, дальше будет тяжелее.
— Мне не нравится, что ты хочешь выставить его идиотом, пусть и заслуженно, — признался Карсейн. — Но мне нравится, что ты рядом со мной, поэтому ладно.
Если не знать о темных мыслях, что роились в голове Аллендиса де Веритас, то можно было подумать, что здоровье юноши действительно было плохим. Карсейн де Ласс держал его крепко, не сводя взгляда с напряженного лица. Весь его вид излучал беспокойство, и невозможно было поверить, что в этот момент он думал лишь о том, как было бы здорово обнимать Аллендиса где-нибудь наедине.
Не прошло много времени, прежде чем послышались первые шепоты.
« — Говорят, что сэр Ласс был близок с Его Высочеством. Если это правда, тогда почему он приехал с сэром Веритас?»
« — Он так заботится о нем… Только посмотри, как сэр Ласс волнуется! С таким вниманием не относятся к любовному врагу. Значит, они друзья?»
« — Ох, сэр Веритас пришел на службу даже будучи в таком состоянии! Он настоящий аристократ! Я слышал, что священники очень высоко ценят его!»
« — Будь у меня такой друг, как сэр Ласс, я бы тоже не боялся стоять под палящим солнцем! Он из тех людей, которые всегда поддержат! Истинный рыцарь Империи Кастина! Но где же Его Высочество?»
« — Хах, кого это волнует, когда его здесь нет? Он и сэр Ласс — кузены, а даже ни разу не приехал вместе с ним в храм Санктус Виты! Даже если ему плохо, то просто посмотрите на сэра Веритас! Тот почти не может идти сам, но все-таки же здесь!»
« — Если бы я не доверял человеку, то не позволил бы себе помогать. Эти слухи про доверие оказались очередной пропагандой!»
По мере того как говорили люди, Рут де Веритас чувствовал сильное напряжение. С самого начала он был обеспокоен присутствием Карсейна, теперь же он наконец понял, для чего его сын настаивал на их совместной поездке. Он нисколько не сомневался, что все происходящее было делом рук Аллендиса… Будучи герцогом, он должен был прекратить эти сплетни. Но как отец - не мог не чувствовать беспокойства. С тех пор как принц открыто перешел дорогу его сыну, Рут не раз становился свидетелем душевной боли своего ребенка. Его отцовское сердце просто не могло оставаться безучастным… В конце концов, он уже тогда решил: что бы не предпринял Аллендис, он не будет в это вмешиваться. Не мешать ему — это было все, что он мог сделать, как герцог и как родитель.
В любом случае, это так же было уроком и для принца Руфелиса. Ему давно следовало повзрослеть и понять, что у всего есть свои последствия. Осторожность в словах — важная вещь. Особенно для члена королевской семьи.
— Твой отец выглядит так, будто у него геморрой, — не смог не заметить Карсейн. — Может мне и ему помощь предложить?
Аллендис нарочно ударил юношу под ребра, тихо шипя слова проклятья. Пока этот человек молчал, он хотя бы был терпимым, но стоило ему открыть рот - Веритас уже с трудом удерживался от ругательств.
— Будь серьезным!
Ласс обреченно кивнул, признавая, что заигрался. Ему не стоило и дальше испытывать терпение своего прекрасного любовника.
Когда к ним подошел священник, лицо Аллендиса наконец обрело естественный окрас. Он улыбнулся, как и прежде, приветливо и нежно, отчего мужчина в рясе заметно смутился.
Взгляд Карсейна в одно мгновение стал жестким.
— Предоставьте сэру Веритасу место для отдыха. Это ведь возможно?
— Конечно! — священник поспешно закивал, разводя руками. — Мы принесем Вам холодного чая!
Аллендис тихо поблагодарил, сжимая пальцы юноши в своей руке. Он чувствовал, как Карсейн ревнует. Это было очень некстати. Верно поняв его посыл, Ласс придержал язык за зубами. Впрочем, его лицо так и оставалось темным.
Комната, что им предоставили, была небольшой. В ней была скамейка, алтарь и деревянный столик, на котором был таз с водой и белое льняное полотенце. Вымыв руки, Аллендис чуть ослабил узел своей рубашки… Чтобы почувствовать, как его кожу опаляют горячие губы.
— Он покраснел, — потеревшись носом в том месте, где только что оставил свой поцелуй, пожаловался Карсейн. — Это угроза? Ты в нем заинтересован?
— Порой твоя ревность выходит за пределы логики, — закрыв глаза, отвечал Аллендис. — Я был приветлив только для публики. Ты — мой единственный мужчина.
Веритас запустил пальцы в волосы Карсейна, наслаждаясь их близостью. Когда Ласс был так нежен и тих, Аллендис таял рядом с ним. Юноша обнимал его со спины, из-за чего они могли контролировать нарастающее желание. Увидь они сейчас лица друг друга - непременно бы поцеловались!
Вдыхая его запах — особенный, ни на что не похожий - Карсейн успокаивался.
К сожалению, возникшая идиллия была нарушена довольно скоро. За дверью испуганно закричали и оба юноши, не долго думая, рванули на помощь.
Они не могли не узнать этот голос. Голос матери и женщины, которая всегда радушно принимала в своем доме любых гостей. Сербиана де Веритас!
Аллендис только и успел, что подхватить мать до того, как она бы упала на пол. Он уже заметил, как мужчина рядом с ней испуганно отпрянул, натыкаясь на опередившего его Карсейна. Веритас очень хотел начистить эту свиную рожу прямо сейчас, но Сербиана, которая так сильно дрожала в его руках, беспокоила его гораздо больше!
Не просто так Аллендис сравнил того человека со свиньей. Он был невысоким и круглым, как бочка, имел красное лицо вкупе с винным испарением, а также маленькие, черные глаза. По его одежде можно было сказать, что он зажиточный аристократ. Если бы она не была ему тесной.
Мужчина открыл рот и из него тут же донесся рев:
— Ты — мать суки! Только потому, что я барон, твой сын выставил меня идиотом! Если бы я мог, я бы задушил его! Мелкий ублюдок, как он посмел конфисковать мой товар?! Что мне теперь делать?!
От этого выкрика у Аллендиса потемнело в глазах. Он вспомнил, где видел этого человека, который теперь трясся перед ним, как холодец.
— Товар? Вы украли эти вещи у простых торговцев и заставили их же семьи купить их у вас по двойной цене! И вы еще смеете звать себя аристократом?!
Если Аллендис что-то и хотел добавить, то сдержался. Он не мог повышать голос в храме… Тем более, когда все до этого были убеждены в его дурном самочувствии. Впрочем, большего от него и не требовалось. Слова, что должны были быть сказанными, уже были произнесены, и каждый их слышал. Барон оказался вором! Кто не поверит словам офицера Империи Кастины, к тому же если это был сам Аллендис де Веритас?
Карсейн сжал толстую руку мужчины с такой силой, что тот вынужден был согнуться и опуститься на колени. Пьяный или нет, но барон все еще обладал инстинктом самосохранения.
— Вы не можете ударить меня! — взвизгнул он. — Мы в Храме Санктус Виты!
— Я рад, что вы это вспомнили, — похвалил его Ласс. — Тем не менее, Вам бы не помешало вспомнить еще кое-что. Тот, кого вы оскорбили - не я, а Аллендис де Веритас. И поверьте, если бы сейчас он стоял перед вами, то вы бы уже сдохли, — Карсейн улыбнулся уголками губ, передавая пьянчугу страже. — Предъявите ему обвинение в виде оскорбления чести членов герцогской семьи.
— Может, лучше замнем это дело? — нерешительно отозвался один из стражей. — Это ведь единичный случай…
— Хочешь, чтобы из тебя сделали удобрение для дешевого пойла, которое даже дворняги способны себе позволить? — нисколько не приукрашивая его мрачное будущее, спросил Ласс. — Можешь не беспокоиться, мой друг исполнит твою мечту.
То ли угроза сработала, то ли уверенность Карсейна в себе была настолько впечатляющей, но больше никто не стал с ним спорить. Разобравшись с этим, Ласс, наконец, обернулся к чете Веритас.
Госпожа уже стояла на ногах, опираясь на руку мужа и старшего сына. Аллендис же придерживал ее за плечи.
— Она в порядке, — поймав его взгляд, сказал Веритас. — Но немного напугана. Я верну ее домой.
— Нет, — Сербиана ответила слишком резко, отчего немного смутилась и потупила взгляд. — Я должна отстоять службу.
— Мы идем домой, — с нажимом проговорил Аллендис. — Пусть наш врач осмотрит тебя.
— Это не обсуждается, — согласился с сыном Рут. — Я и Алексис останемся здесь, так что наша обязанность будет зачтена. Сэр Ласс, благодарю за Вашу помощь.
Карсейн кивнул, давая понять, что принял благодарность. Он видел, как глаза его любовника налились кровью. Аллендиса трясло от ярости… Благо, он был слишком занят матерью. И хорошо, что Ласс опередил его. Он не хотел, чтобы дорогой ему человек попал в беду, убив кого-то прямо в храме полным народа.
— Я позабочусь о том, чтобы он получил надлежащее наказание, — пообещал Карсейн, отводя взгляд. — Ты можешь быть спокоен.
— Не будь таким мягким, — буквально выплюнул эти слова Веритас. — Я и тебя побью, если ты не сдержишь слово!
Карсейн неловко улыбнулся, почесывая затылок. Прикинуться идиотом — это то, что он умел делать, когда это было действительно необходимо.
От вида его глупого лица, Веритас хмыкнул. Все его раздражение сошло на нет, просто потому что продолжать злиться на придурка было пустой тратой времени. Не говоря ничего, Аллендис вместе с матерью покинул храм… И лишь тогда Карсейн смог вздохнуть с облегчением.
***
Сербиана держалась за шею сына с такой силой, словно от этого зависела ее жизнь. Впервые ее мальчик поднял ее на руки. Она была так смущена, что не знала куда деть лицо.
— Ты прихрамывала, — упрекнул ее Аллендис, крепче сжимая мать в своих руках. — Почему не сказала сразу, что повредила ногу? И после этого думаешь, что я позволю тебе ходить самой?
— Но тут совсем недалеко! — сопротивлялась только на словах женщина. — Что если ты надорвешься?
— Ты не тяжелее одной бесполезной проросшей моркови, — заметил Веритас, наконец переступая порог собственного дома. — Так что ни о чем не беспокойся.
Если слуги и были удивлены, то свои чувства вовремя спрятали за маской услужливости. Главная горничная тут же послала за доктором, после чего занялась подготовкой к его приезду. Никто даже не попытался отвоевать госпожу у ее ребенка: если второй молодой господин не отдавал приказа забрать ее, значит так и было надо.
Аллендис донес матушку прямо до родительской спальни. Лишь после того как она комфортно устроилась на кресле, он откланялся, оставляя дальнейшую заботу о ней слугам.
Доктора он встречал лично, отчего старый человек покрылся потом. Он то и дело прикладывал к лицу платок и повторял, что что бы не случилось с госпожой, он обязательно приложит все силы, чтобы помочь ей. Веритас улыбался и соглашался, но его глаза были холодными.
Когда выяснилось, что это просто растяжение, атмосфера в родительской комнате стала еще мрачнее. Казалось, что чем больше старый доктор говорил, тем злее становился Аллендис. Вдруг вспыхнувшее в нем пламя ярости напугало даже его мать, которая нервно опустила глаза и не смела говорить от страха. Ее жалкий вид привел юношу в чувство. Он вновь улыбнулся, но в этот раз чтобы успокоить Сербиану. Аллендис не стал провожать доктора, тем самым уберегая его от сердечного приступа. Вместо этого он сел рядом с матерью, беря ее холодные руки в свои ладони.
— Я злюсь не на тебя, — глядя в ее темные глаза, объяснил он, и в его лице не было даже намека на жестокость, — а на самого себя. Ты не должна думать, что в произошедшем есть твоя вина. Мама… — Аллендис мягко улыбнулся, искренне, впервые за последний час, — мне жаль, что ты пострадала.
Сербиана открыла рот, но так и не смогла издать и звука. Впервые ее сын звал ее так тепло и нежно, что она верила в его любовь. Как она должна была поступить? Ждал ли он, что она ответит ему?
— Я…
— Отец и брат прибудут еще не скоро, — отпуская ее и садясь в соседнее кресло, заметил Веритас. — Мы можем поговорить, если ты хочешь. Что насчет нового магазина духов? Я слышал, ты недавно заказывала их продукцию. Какой аромат?
Сербиана удивленно моргнула. Разве все должно было разрешиться вот так? Они опять будут говорить о том, что ей интересно, но ее сын не скажет ни слова о том, что интересует его? Сербиана знала, что Аллендис невысокого мнения о праздных беседах. Поэтому он никогда не собирался с ними по вечерам. Сколько бы она не звала его, он всегда отказывался. Запираясь за высокими дверями, он словно ограждал себя от них… И после множества отказов она сдалась. Так же, как сдались они все.
— Ванильный, — сжимая кулачки от обиды на саму себя, тихо ответила Сербиана, — Можем ли мы… Поговорить о том, что нравится тебе?
Аллендис молчал. Сербиана даже не смела поднять головы, напряженно ожидая ответа. Неужели она снова сделала что-то не так, и он уйдет от нее, закрывшись в своей комнате?
Тем временем Веритас думал. Что из того, что интересно ему, он мог бы обсудить с матерью? Экономику? Сельское хозяйство? Химию? Несмотря на то, что Сербиана была смекалистой, она все же не была умной. Что бы не говорил Аллендис, она просто его не поймет.
— Мне нравится много вещей, — обреченно проговорил Веритас. — Но ты не сможешь их понять. Тут дело в образовании.
— Я закончила панс…
— Этого недостаточно, — отрезал Аллендис. — Я не хочу обидеть тебя, но это так. Разница между нами слишком огромна. Ее не компенсировать базовыми знаниями. Того, чему учат в пансионах, недостаточно. Это лишь верхушка… Как много ты сможешь сделать, имея в своем арсенале лишь общие понятия?
— Ты поэтому никогда не разговариваешь с нами о себе? — прижав руки к груди, спросила Сербиана. — Потому что мы… не поймем?
Аллендис кивнул, не замечая, как заблестели глаза матери. В этот момент сердце женщины было готово выпрыгнуть из груди. Еще бы! Ведь все это время она думала, что ее сын просто ненавидит их! Теперь, когда правда открылась, она лишь немного сожалела, что была недостаточно умна для него.
— А как же Рут? — вдруг вспомнила она о муже. — Что если тебе поговорить с ним?
Аллендис скривился, как если бы ему предложили съесть лимон. Он не понимал, почему мама привязалась к нему с этим вопросом, но терпел, дабы она снова не испугалась его.
— Он недалеко ушел от тебя в развитии, — отозвался Веритас немного грубо, но честно. — Впрочем, он не так уж и плох для идиота… Если забыть о том, что именно под его руководством эта страна все продолжает скатываться в яму. Все политические вопросы можно было бы решить куда проще… Не будь он таким мягкосердечным.
— М?
— Я имею ввиду, что какой бы влиятельной фигурой не был человек, он все равно смертен, — погрузившись в свои мысли, охотно продолжил Аллендис. — Вместо того, чтобы воевать с фракцией, он мог бы устранить их… По одному. Жестоко? Да. Но чего стоит одна жизнь взамен миллиона? Эта вынужденная жертва намного выгоднее, чем продолжительная война. И к тому же…
Веритас замолчал, лишь сейчас заметив, с каким же неподдельным интересом за ним наблюдала пара ясных глаз. К своему счастью, Сербиана не поняла скрытого смысла в словах Аллендиса. Тем не менее она была очень восхищена тем, как он открыто разговаривал с ней.
— Кажется, я слышу шаги, — поднявшись, сказал Веритас. — Вероятно, отец отослал брата пораньше из-за жары. Вам будет о чем поговорить.
Не прощаясь, Аллендис вышел из родительской спальни. Сербиана только и успела, что коснуться кончиками пальцев его рукава…
***
Когда Карсейн, используя всю свою ловкость и силу, взобрался по стене к окну своего любовника, то он забыл учесть одну важную деталь…
Уткнувшись носом в стекло, Ласс тихо постучал по нему, привлекая к себе внимание замершего у двери Аллендиса. Веритас весь содрогнулся, неосознанно протягивая руку к чему-нибудь тяжелому. Но узнав яркие красные волосы, он заметно расслабился.
— Скоро нигде не будет от тебя укрытия, — впуская парня в свою комнату, пожаловался Аллендис. — Мне кажется, что даже если я отправлюсь на небеса, ты и туда засунешь свой длинный нос.
Карсейн по-шутовски поклонился, давая понять, что оценил радушное гостеприимство. Его лицо выражало улыбку, хотя он и проник на чужую частную территорию, как вор. Точнее, герой-любовник!
— Я тоже скучал по тебе. Однако, это не единственная причина моего прихода, — сказал он, доставая из кармана брюк презент. — Ты выронил.
Веритас скептически приподнял бровь, глядя на Карсейна, как на идиота. По его мнению, было очень глупо пробираться к нему под покровом ночи только ради того, чтобы передать ему… ленту для волос?
— Ох…
Аллендис выхватил белый шелк, прижимая его к груди с таким измученным видом, будто совершил тяжелое преступление. Как он мог не заметить, что потерял Ее подарок?! Ленту, что Она украсила своей вышивкой!
— Спасибо, — чувствуя облегчение от того, что теперь эта вещь снова была с ним, искренне поблагодарил Веритас. — Она многое значит для меня.
— Ага.
Карсейн потупил взгляд, стараясь не думать много о происходящем. Он прекрасно знал, что подарки Аристии Аллендис хранит особенно трепетно. Еще тогда, в храме, он решил, что когда Веритас обнаружит пропажу, то начнет беспокоиться… Тем не менее видеть, как человек, которого ты любишь, прямо перед тобой показывает переживание и любовь к другому… Это оказалось куда больнее, чем он себе воображал.
Ласс вздрогнул, почувствовав на своей щеке теплую ладонь. Аллендис смотрел на него тем томительным взглядом, который в любое другое время мог бы свести его с ума. Его губы улыбались, но его радостный вид заставлял сердце Карсейна сжиматься.
— Поцелуй меня, — попросил Веритас, делая шаг навстречу. — И останься сегодня на ночь.
Разве мог он отказать?
Обхватив руками его шею, Ласс накрыл губы Аллендиса своими, целуя нежно и неторопливо, словно желая, чтобы все время остановилось. Если бы он мог, то сказал, что этот поцелуй был самым горьким из всех, которые ему только дарил его любимый. Но, несмотря на это, тело Карсейна откликалось на ласку, покрываясь мурашками, а сердце забилось чаще. И неизвестно, сколько бы еще они так стояли, даря друг другу радость обладания, если бы не три коротких стука в дверь и холодное:
— Нам нужно поговорить.
Если бы в этот момент Аллендис не прикрыл его рот рукой, то Ласс непременно бы застонал от разочарования!
— Уже поздно, — хмурясь от того, как бесцеремонно Карсейн облизнул его пальцы, отвечал Веритас. — Я почти в кровати.
— Аллендис.
— Да что ж такое… — прошипел Ласс, кладя голову на плече возлюбленного. — Мне уже кличку пора давать — герой-обломов.
— Т-ш, — легонько ударив его по боку, призвал к порядку Аллендис. — Отец, я устал. Поговорим завтра утром. Я сам приду в твой кабинет.
За дверью послышался тяжелый вздох. Что бы не хотел сказать Рут де Веритас, он все же оставил слова при себе.Звук его удаляющихся шагов казался особенно тяжелым.
Аллендис облегченно выдохнул, нисколько не напрягаясь от того, что его ягодицы уже стали центром пристального внимания его разочарованного любовника. Лицо Карсейна было несчастным.
— Секса не будет, — констатировал Ласс. — Боюсь, что у меня теперь в этом доме никогда не встанет. Твой отец вообще знает, что такое личная жизнь? Зачем он приходит к тебе так поздно?
— У него свои странности, — чувствуя не меньший «восторг», проговорил Веритас. — Да и он явно не ожидает, что по ночам ко мне забегает на секс сын его лучшего друга.
— Кек.
— Тем не менее, — закончил свою мысль Аллендис. — Ты все еще можешь остаться.
Лицо Карсейна вытянулось, как если бы ему только что сказали, что солнце фиолетовое. Он был так шокирован этим предложением, что Веритасу пришлось прижать его отвисшую челюсть обратно пальцами.
— Но если ты не хочешь…
Еще до того, как Аллендис договорил, Ласс уже подпихивал его к кровати. За все время их «отношений», они впервые собирались спать вместе. Точнее, спать в прямом смысле этого слова. Как пара. Как влюбленные! О подобном Карсейн не смел и мечтать!
— Дай мне переодеться, — находя его энтузиазм даже немного забавным, сказал Аллендис. — И сам разденься.
Глядя на него глазами, полными восторга от этой затеи, Карсейн довольно ответил:
— С удовольствием.
