Custos Cordis

Наверное, во всём, что со мной произошло, есть своя справедливость. Я ведь никогда не был хорошим человеком, правда... Меня зовут Кайл Грин. Мне сорок девять лет. И сегодня я хочу рассказать, как я стал тем, кем являюсь по сей день. Всё началось одиннадцать лет назад. Хотя, нет, всё началось намного раньше, с моего знакомства с Кэролайн. Моя бывшая жена была... Очень своеобразным человеком. Мы познакомились, когда нам обоим было чуть за двадцать и тогда, через год я сделал ей предложение. Она согласилась. Мы жили не то что бы душа в душу, но у нас было понимание. Она не стремилась создавать напускной уют или заводить детей, так что мы оба жили практически в своё удовольствие. И тогда мы оба были очень увлечены своей работой. Я как раз начал создавать с нуля свою корпорацию, тогда ещё просто небольшую компанию. Дела шли неплохо и я даже подумал о том, что мы совсем скоро сможем позволить себе гораздо больше, чем раньше. Но тогда я не особо думал о странностях, которые были у моей жены. Кэрол очень любила свою работу. Она была врачом в клинике для душевнобольных людей и, даже не зная всех тонкостей, могу сказать, что врачом она была отменным. Многих вылечила и поставила на ноги. Она была очень любезна, всегда. Многие называли её ангелом в человеческом обличии. Наверное, отчасти эта вера людей, а может и бредни людей из клиники что-то в ней изменили. Не могу сказать точно, когда заметил изменения в первый раз. Я... Был отчасти плохим мужем, потому что не замечал порой очевидного, слишком многое упуская из вижу, ввиду заинтересованности только своим бизнесом. Но моя жена... Она никогда не обижалась, ей словно было всё равно заметил я или нет. Нет — без разницы, заметил — спасибо, мне приятно. Но со временем она из доброй и просто немного своеобразной девушки превратилась в что-то другое. Мы часто обедали вместе в одном ресторанчике, ей нравилось что там подают отменное вино и рыбу. Я полюбил местные морепродукты и закуски, так что никогда не был против, скоротать там вечерок. Она часто делилась разными историями про своих пациентов, иногда странными, иногда не очень. Но со временем эти истории приобретали всё более ожесточенный характер и иногда мне казалось, что то, что она делает, не совсем законно, но Кэрол была убедительна и эти мысли быстро покидали мою голову. Эксперименты над своими пациентами она начала проводить довольно поздно, после тридцати, кажется. Чаще на тех, за кем бы точно никто не пришел бы. Но всё изменилось очень резко, когда одиннадцать лет назад она на очередном ужине обмолвилась что нашла ребёнка, девочку с каким-то особым даром. Я в подробности никогда не вдавался, лишь удивился тому, что в этот раз ей приглянулся именно ребёнок. Ну, тогда я наверное уже смирился с тем, что моя жена несколько странная. На тот момент мы уже общались реже и через несколько месяцев она предложила развод. Тихо, без ссор и выяснения отношений. Я оставил ей дом и машину, да и кроме того, мы сохранили очень теплые отношения. Иногда спали вместе. По сути, что в браке, что после развода наши отношения особенно не изменились. Я иногда забирал её с работы и она целовала меня в щеку перед уходом. Мы понимали друг друга и не стремились это портить. Она же натолкнула меня на мысли о... Создании новой общины, хотя вы и называете это культом. Не спорю, он им стал, но намного позже, когда в моей жизни появилась та девочка. Я был хорошим политиком и мог уболтать практически кого угодно, но... У Обсидиан была обаятельность. Но и эта девочка тоже была странной. Я заметил это со временем. Когда Кэрол её только привела, сказала, что только со мной этот ребенок может жить спокойно. Я не стал спрашивать почему. Но заметил, что браслеты девочка никогда не снимает. Спросил об этом я у неё же всего раз, когда мы ехали по городу в час пик. Она предложила показать. Сняла свои браслеты и через три минуты начался хаос. Я до сих пор помню, как люди громили всё вокруг. А потом часть из них умерла. Это было странно, но Обсидиан сказала, что такова её сила. Она сводит людей с ума страхом. После чего надела браслеты снова и мы экстренно уехали от туда. Я не попал под влияние, потому что и сам в некотором смысле обладаю даром, хотя никогда так не считал. Мои руки могут обнулить любую причуду. Кроме мутантных. Я не особо афишировал это, потому что не хотел, чтобы люди шарахались от меня. Несколько особо доверенных лиц знали это, поэтому у нас в компании и было правило: никаких рукопожатий. Другим я говорил об острой форме различных аллергий. Поэтому неотъемлемой частью жизни были кожаные перчатки, только через них причуда не проходила. Ну, или я хотел так думать. Не знаю, правда ли это. Страх Обсидиан меня не тронул и я подумал, что это из-за моей особенности. Наверное, так и было. Но чтобы не рисковать, я привык всегда держать её за руку, когда мы уезжали куда-то вместе. Но эта девочка была очень странной. Не такой, как моя Кэр, нет, но... Иногда она словно бы забывала вдохнуть, словно ей не нужно было дышать, а порой её пальцы дергались, словно она не могла вспомнить, как ими пользоваться. Временами она застывала и могла не двигаться очень долго. Иногда не моргала. Я списал всё это на то, что она в прошлом пережила сильный стресс и теперь просто была такой. Как я и сказал, я многое спускал на тормозах. Но именно после появления в моей жизни Обсидиан Культ очень сильно вырос. Мы вложились совсем немного и Обсидиан иногда говорила с теми, кто хотел к нам присоединиться. Люди начали сами приходить к нам. Я не заметил сразу, что их стало так много, но моей радости не было предела. Деньги поступали стабильно, люди верили и ловили каждое слово моей дочери. О большем и мечтать нельзя. Наверное, тот успех меня и окрылил. Я поверил, что всё может продолжаться так и дальше. Но первые звоночки появились после того, как моя жена пропала на какое-то время. Где-то на полтора года. До этого она часто приезжала ко мне и к Обсидиан, чтобы проверить, как поживает малышка. Но после той поездки в Японию что-то изменилось. Обсидиан была первым удачным экспериментом моей жены. Она гордилась этим и очень радовалась тому, что пока не было никого, кто был бы столь же идеален. Малышка выросла очень... Гордой. Наверное, в этом есть и моя заслуга, ведь я потакал всему, чего она хотела. Обсидиан любила взрывы. Она называла их фейерверками. То, что при этом кто-то умирал, её особо не волновало. К тому же... Когда кто-то был уличен в измене, Обсидиан приглашала этого человека к себе лично. Снимала ограничители и больше после этого его никто не видел. Она привыкла получать всё, что захочет. Людские жизни, одобрение. В какой-то момент она решила, что она и есть божество их культа. Убедить в этом прихожан было не сложно. Ей верили буквально на слово. Однако, когда моя жена вернулась... То её было не узнать. Ожоги на лице и частично теле, часть руки была протезирована. Но при этом она была взбудоражена. Она объявилась на пороге моего дома однажды утром и принялась рассказывать о том, что нашла идеального ребёнка. С огромным потенциалом. Она много говорила о нём. Раньше её подопытные носили только кодовые имена, но на этот раз она даже запомнила имя. Изуку. Она отзывалась о нём, словно мать о собственном ребенке. Факт того, что малыша забрали её немного огорчил, но больше её взбесило другое. Над её идеальным телом надругались, искалечив красивое лицо и лишив её руки. Наверное, именно это и стало точкой невозврата. Во-первых, новый идеальный эксперимент вызвал ревность Обсидиан. Она была в ярости, рвала и метала, злилась из-за того, что какой-то мальчишка, да ещё и беспричудный, вдруг так понравился её драгоценной матушке. Да, она считала Кэролайн своей матерью. Факт родства особой роли не играл, она её боготворила. И факт практически измены вводил её в бешенство и пучины отчаяния. Но стоило Кэрол обратить на неё внимание, как любая злость уходила на нет. Она становилась шёлковой и слушала, ловила каждое слово своей названной матери. Во-вторых, странности моей бывшей жены стали... Ещё более очевидными. Она начала прививать Обсидиан мысль, что люди просто расходный материал. Что они должны их уничтожать любой ценой. Она часто запиралась с ней в комнате и о чем-то говорила, я не лез. Себе дороже. Но после таких вот разговоров Обсидиан становилась ещё злее, ещё наглее и её желания становились очень пугающими. Но, как я и сказал, малышка привыкла получать всё, чего захочет. Чужими руками она творила хаос и когда получала известие об очередной смерти, часто долго улыбалась. Взгляд в такие моменты у нее становился очень бездушным и безумным. А недавно... Недавно Кэрол снова улетела в Японию и через некоторое время мы получили известие, что на месте её старой клиники больше ничего нет. Тела не нашли. Я мог бы подумать, что она вернётся, если бы не получил по почте сообщение. Это была видео-запись. Отправлена она была незадолго до её смерти. В ней она прощалась со мной и Обсидиан. Говорила, что не смотря ни на что, любила нас и надеется, что мы сможем жить и дальше так, что она будет нами гордиться. Так же в том файле помимо видео были данные на мальчишку, Мидорию Изуку. Мы понимали, что скорее всего наша Кэролайн мертва. Обсидиан была раздавлена. И это стало конечной. Чтобы не сделать себе ещё больнее, её мозг защитился и она начала видеть Кэрол рядом с собой. И она снова и снова говорила ей о том, что идеальный мальчик снова сбежал. Это пробудило в Обсидиан чистую, ничем не замутненную ненависть. Она нашла о мальчишке всё. Собрала данные, обещая моей покойной жене, что обязательно покончит с ним. Она следила за его жизнью. Вся комната была в его изображениях. Только вот... Из каждого торчал нож, стилет или любой другой острый предмет, который она могла найти, или она выцарапывала там одно слово: убить. А уж когда в новости попал случай с тем, что мальчишка спас кучу народа, избавившись от бомбы, да ещё и выжив при этом, она решила во что бы то ни стало с ним покончить. Наверное, именно это и решило всё. Ей уже нечего было терять. Она окончательно обозлилась на этот мир. Ведь он отнял у неё самое дорогое. Меня она, конечно, любила, но не так сильно, как Кэрол. Без неё больше никто не мог сдерживать ярость, что бушевала внутри этой малышки... В конце концов, любая история имеет свой финал. Наш финал не мог быть хорошим, как бы мы того не хотели. *** Америка — страна, где практически любое желание может обрести жизнь. Неважно, чего именно вы хотите, эта страна может предоставить вам всё: деньги, девушек, мужчин, алкоголь, азартные игры, наркотики. Или даже возможность мести. Томура смотрит на огромный город вдали и чуть улыбается. Совсем скоро они положат конец Проповедникам и их отрядам Божьего Благословения. Он с большей частью капитанов и отрядами отбыл в Штаты, чтобы избавиться от верхушки секты, Даби, Гётен и Компресс остались в Японии. Их задачей был перехват передовой группы Божьего Благословения и их убийство. Курогири оставался на связи то с одной, то с другой группой, готовый помочь в любой момент. Целью Шигараки был Кайл Грин. Этот мужчина был их основной мишенью. Так же Ре Дестро с остальными возьмут на себя капитанов отрядов, кроме одного, которым займется Даби. Томура чувствует, что этот день принесёт им победу. Ведь даже имея такой большой штат, Кайл Грин всё ещё значительно слабее, чем он. *** 15:40. Япония. Мусутафу. Окрестности неподалеку от больницы Доктора Мори. Топаз раздражённо дергает рукой. Мальчишка, которого ей заказали, всё ещё не появился. Мидория Изуку. Первогодка геройского факультета. Почему он так заинтересовал госпожу Обсидиан? Девушка была очень взбудоражена и просила как можно скорее покончить с ним. Причины не объяснила, но Топаз они и не нужны были. Если госпожа приказала, значит надо. Она выжидала, знала, что этот мальчишка появится, так же как и другой. Они оба были виновны в том, что её бомба взорвалась не там. План сорвался. Госпожа была в ярости, но сказала, что простит оплошность, если Топаз исправится, убьёт мальчика и принесёт ей его голову. Буквально. Топаз понимала, что это значит. Шанс один на миллион. Если она снова провалится, то не видать ей своей жизни. Как минимум, её убьют выстрелом в голову. Как максимум, госпожа Обсидиан сама захочет встретиться. И последний вариант страшнее всего. В гневе девушка страшнее Сатаны. Топаз выжидает, видит, как два студента заходят в больницу. Следует за ними с расстояния. Пройти мимо поста охраны не сложно. Убедить, что надо навестить родственника никогда не было проблемой. Она поднимается на третий этаж и подходит к палате, где сейчас находятся парни. Заглянув туда, она ощущает, как ярость наполняет лёгкие и всё её существо. Мальчишка, что сдержал её бомбу, всё ещё жив. Она тихо скрипит зубами и открывает дверь, входя в палату. Дверь за ней закрывается и она запирает её. *** Когда Деку и Бакуго пришли навестить Шото перед посещением психотерапевта, он встретил их всё так же молчаливо. Они успели рассказать ему последние новости, передать слова одноклассников, но потом к ним кто-то вошёл. Шото не увидел сначала. Из-за спины Бакуго не разглядеть было, но когда парень немного отошёл, спрашивая, чего надо, то Тодороки почувствовал, как сердце пропустило удар. Он смотрел на ту самую девушку, что чуть его не убила и всё его тело пробрала дрожь. Он захрипел, пытаясь произнести хоть что-то. — Вы ошиблись палатой? — спросил Изуку, но потом заметил, как Шото в ужасе смотрит на девушку и пытается прохрипеть что-то. Он загораживает его собой, нахмурившись. — Я ошиблась только таймером, надо было ставить не восемь минут, а четыре, тогда бы вы все взлетели на воздух. — с улыбкой произносит незнакомка. У Деку холодеет всё внутри. Это же... — Спокойно. Этот пацан... Выжил, значит достойный. И он мне особо не нужен. Мне нужен ты, Мидория Изуку. Пойдешь со мной по-тихому и я не взорву эту больницу. Что скажешь? Она показывает раскрытую ладонь, где крутится пока ещё крошечный шарик с бомбой и ждёт. Бакуго сжимает руку. Взрыв сейчас использовать опасно. Что же де-... — Хорошо. Я пойду с тобой. — Изуку кивает, достаёт телефон и оставляет на постели, чтобы дать понять, что точно не собирается что-то делать. Бакуго понимает всё по изменившемуся тону. Это не Изуку говорит сейчас, Ева оперативно взял всё в свои руки и теперь Бакуго должен принять правильное решение. От этого зависит жизнь его друга. — Хороший выбор. Позвонишь в полицию — он труп. Решать вам. Если хотите, чтобы ваш друг жил, не сообщайте в полицию или героям. В конце концов, при отходе, я взорву пару тройку кварталов, а вы так не хотите лишних жертв. Изуку уходит вместе с Топаз. Шото смотрит на них в ужасе, но потом Бакуго кладет руку ему на плечо. — Всё будет хорошо. Она сказала не звонить в полицию. Думаю, она и не понадобиться. — О-он-на... — Я знаю, половинчатый. Он знает. В конце концов, ты заметил, кого именно она увела. Шото едва заметно кивает, но напряжение не пропадает. Он не успокоится, пока не увидит, что с Мидорией всё в порядке. Бакуго набирает первый номер в контактах в телефоне Деку и Курогири отвечает после первого гудка. — Та девушка, что пыталась взорвать центр, только что забрала Деку из палаты Тодороки. Скорее всего они вот-вот покинут здание. — голос Бакуго звенит от напряжения, особенно когда он понимает, что на полу лежит маленький пульсирующий шарик. — И было бы неплохо забрать бомбу от на-... Он не успевает закончить, портал открывается раньше и поглощает небольшой объект. Мужчина осматривает их двоих и исчезает. Бакуго сбрасывает вызов. Реакции Курогири можно позавидовать. Он не думал даже секунду. — Надеюсь, она получит по заслугам. Шото сжимает слабо руки и пытается успокоиться. Страх пульсирует где-то внутри, не позволяет успокоиться. Ему хочется проблеваться и закричать, но он не может. Желудок болезненно скручивает от волнения, но Тодороки только выдыхает, падая обратно на подушку. — Хочешь, я побуду с тобой, пока этот туманный мужик не вернёт Деку? Шото кивает. Это лучшее, что может сделать Бакуго для него прямо сейчас. В одиночестве он с ума сойдёт от волнения и страха. Бакуго садится рядом и слабо сжимает его ладонь. Вторая рука сжата в кулаке и от туда идёт лёгкий дым. Верный признак того, что парень на взводе. Но держится, потому что знает, что Деку не пошёл бы на этот шаг, не имей он четкого плана. Сейчас он должен остаться здесь и не дать половинчатому сожрать себя где-то там внутри. Страшно, им обоим действительно не до веселья, но вместе перенести это проще. *** Топаз уводит парня как можно дальше от больницы, в переулок, чтобы прикончить наконец, и доложить о блестящем выполнении плана Госпоже Обсидиан. Но как только она собирается его пристрелить, как вокруг парня появляется туманный сгусток и они исчезают, а спустя несколько секунд чья-то рука обхватывает её за шею, дергая назад. Она не успевает даже вскрикнуть. Когда она открывает глаза в следующее мгновение, то видит, что вместо привычного переулка она находится в совершенно другом месте: вокруг все покрыто льдом и кажется это что-то вроде кратера. Напротив стоят два человека, о которых она уже слышала. Точнее, об одном из них. Даби. Пироман и член известной Лиги Злодеев. Какого черта происходит, закономерно хочется ей спросить. — Да уж. Ты оказалась глупее, чем мы думали. — парень в пушистом капюшоне, чьего лица она не видела. — Думаю, пришло время платить по долгам. — улыбается Даби. — Какого хуя?! — взрыкнула Топаз. — Это мне нужно спрашивать. Ты напала не на тех людей. Не думай, что тебе всё сойдёт с рук. — произнёс пирокинетик, зажигая пламя на ладони. Топаз не была глупой, отнюдь нет. Она понимала, что бежать некуда, оставалось только одно: победить этих идиотов и уйти. Что ей огонь, ведь она может взорвать всё, что угодно. Она поднимается, скалится гордо и концентрирует заряд в руке, прежде чем отправить шарик, небольшой, всего пару сантиметров, в злодеев. Она ставит самый минимальный таймер на несколько секунд, этого хватает, а сила взрыва оказывается достаточной, чтобы убить. Она смотрит на дымовую завесу и думает, что это конец, но в следующий миг в неё летят острые ледяные копья и несколько шаров ослепительного пламени. — Не смей нас недооценивать! Гётен обещал не вмешиваться, но оставаться в стороне всё равно не получается. Он блокирует дамочке пути отхода ледяными пиками, пока Даби травит её огнём. Но раз уж сдаваться она не собирается, они с радостью убьют её медленно, мучительно, выжигая нутро и заставляя мучиться от нестерпимого холода. Она познает все муки ада. Зря она решила идти против них. Взрывы гремят один за другим, она всё ещё пытается, не смотря на то, что получила уже несколько ожогов и едва не проткнула льдом бок. Она скалится, словно побитый зверь и снова бросается в атаку. Даби улыбается, уходит вбок от взрыва и перехватывает тонкое женское запястье, заламывая его и ломая, после ещё добавляя огня сверху. Топаз кричит, её рука горит, ей больно, больно, больно, но всё обрывается так же быстро. Руку отпускают, огонь затухает, а сам пирокинетик поднимается, обходит и садится перед её лицом. От боли она почти ничего не соображает. Глаза слезятся. Больно. Как же ей больно. — Охлади. — бросает пироман. Гётен ворчит что-то едва различимо, но наступает ногой на переломанное запястье и его заковывает ледяная корка. Всхлипы перерастают в скулеж. Топаз смотрит на Даби, готовится выбросить последний, возможно, взрывной шар, как злодей хватает её за волосы и сжимает их. Она бьётся в агонии, пока значительно пострадавшую голову не охлаждает Гётен. Она ещё жива. И они не собираются останавливаться на этом. Они пустят её через мясорубку боли, чтобы она тоже ощутила, какого это. Она просит пощадить, потому страшно, но им плевать на её мольбы. — Больно, правда? Вот и ему тоже было больно. Ты сейчас захлёбываешься в слезах и умоляешь пощадить, а он стоял молча, пока твоя чертова бомба сжигала его практически заживо. Как думаешь, кому было больнее? — голубые глаза смотрят спокойно, но рука, что сжимает два пальца девушки, не даёт усомниться в том, что через секунду ей снова придётся страдать. Слышится отвратительный звук ломающихся костей. Она не издаёт ни звука. Упирается лбом в землю и лишь дышит тяжело, хрипит. Ей не наносят смертельных ранений, но бьют так, чтобы она дольше мучилась. Ломают пальцы, сжигают их практически до кости, но вовремя охлаждают, чтобы не дать отключиться. А когда она предпринимает попытку сбежать, Даби наступает ей на спину и давит, как можно сильнее, пока не слышит хруст. Следом идут ноги, которые он собственными руками сгибает в противоположную сторону, пока они не ломаются. Девушка не потеряла сознание только чудом, хотя в этом есть заслуга Гётена, который поддерживает жизнь в изломанной оболочке. — Я не позволю тебе уйти так быстро, милая. — почти полюбовно воркует Даби, прежде чем коснуться её лица. Обвести его по контуру, коснуться прикрытого века. Надавить на глазное яблоко нагретыми пальцами и слышать эти сладкие крики, пока он выдавливает ей глаз и выжигает его изнутри. Он оставил только один глаз. Правый. Он хочет, чтобы она смотрела и чувствовала. До конца. Она держится в сознании лишь потому, что ей не дают потеряться в боли. Их движения выверенные и уверенные. Она понимает, что это ещё не всё. — Знаешь, я думал, что калеча тебя, почувствую облегчение. Но мне хочется только сломать тебя ещё больше. Намного больше. — Даби пинает её по животу и бьёт, бьёт, бьёт, пока не замечает, что изо рта девушки идёт кровь. — Чёрт. Я бы хотел ещё с тобой поиграть. Как можно дольше, но ты уже не жилец. Жаль. Очень и очень жаль. А я так надеялся, что ты по-дольше сможешь повеселить меня. Он отходит, чтобы три огромные ледяные пики пронзили тело девушки насквозь. Последним, что Топаз увидела в своей жизни, была ладонь Даби, которая легла на её лицо. — Прощай. — произносит Тойя, зажигая пламя и смотря как оно пожирает изуродованное тело. Он не убирает пламя до тех пор, пока от тела не остаётся даже пепла. Гётен кладет руку ему на плечо, посылая концентрированный холодок, остужая. Даби выдыхает паром и опирается на подставленное плечо. — Она мертва. Наконец-то эта сука мертва... — бормочет пирокинетик, закрывая глаза. — Надо сообщить Лидеру. — Позже. Пойдем, думаю, Компресс с несколькими копиями Твайса разобрался с остатками той группы. — Гётен касается передатчика в ухе. — Курогири, мы закончили. «Понял.» *** Часом ранее. Курогири знает, что выследить таких сектантов просто, к тому же Мамору дал наводку, где искать, но когда он понял, что девушка кого-то выслеживает, решил понаблюдать. Даби и Гётен в любую минуты готовы были начать, поэтому за них он не переживал. Но когда Бакуго позвонил и сообщил, что Топаз забрала Деку, всего на секунду Курогири ощутил смутный и еле различимый страх. Найти их труда не составило, Кара всегда была при Изуку, облегчая его поиски. Он забрал мальчика, перенеся его сначала на квартиру Даби, где он мог прийти в себя. Они условились на одном: в этой операции никто из пострадавшей тройки участвовать не будет. Поэтому сразу после Курогири отправляет Гётена, Даби и Топаз на тот самый тренировочный остров, где им никто не сможет помешать. Он уверен в том, что Даби всё сделает как нужно. Он появляется дома спустя всего восемь секунд. Деку сидит на полу, прижав руку к лицу. — Мидория Изуку... — Я в порядке, всё нормально. Та бомба, которую она бросила? — Я избавился от неё. — Хорошо. Очень хорошо. — Изуку поднимается на ноги, поправляет кофту и выдыхает. — Операция прошла успешно. Ты уверен, что мне не нужно вмешиваться? — Абсолютно. Компресс с клонами уже занимается остатками той группы. Им не уйти. Пойдёмте, я верну вас обратно. — Курогири открывает портал обратно в палату и Изуку с лёгкой душой шагает в черноту варп-врат. В палате его ждут обеспокоенные друзья. Он даже не представляет, как Бакуго усидел на месте, особенно зная, что может случиться, но он благодарен, что ему доверились. Он получает нагоняй от Бакуго, успокаивает Тодороки, рассказывает что случилось за эти несколько минут и они уже втроём ждут вестей от Даби. Но в какой-то момент к ним заглядывает Мори и гонит двоих на сеанс психотерапии и оставляет Шото одного. — Всё в порядке, ты уверен, что мы можем уйти? — тихо спрашивает Деку. Шото кивает. Он дождется вестей от брата сам. Он должен узнать, чем всё закончится по итогу. *** Даби хочется сообщить Шото самому, что они покончили с ней, что он наконец-то убил эту паскуду собственными руками. Но заявляться к брату, будучи перепачканным кровью, не лучшая идея. Дома он идёт в душ и сменяет пропахшие гарью и кровью вещи на чистые. Гётену в этом плане проще, но он всё равно вынужден отправить свой теплый плащ в стирку, он весь пропах дымом после того, как его напарник сжёг человека. Отвратительный запах. А когда проходящий мимо после душа Даби заявляет, что даже волосы пахнут всё ещё, Апокриф зло шипит сквозь зубы то, что Даби мудак и тоже уходит в душ. Он не хочет пахнуть сгоревшим человеком. Его от этого тошнит. От Даби тоже, но к нему он уже даже немного привык. За это время Даби успевает позвонить Шигараки, сообщить, что с первой целью покончено, после чего ему звонит Компресс, который тоже сообщает о чистом окончании дела. Первая фаза выполнена без проблем. Он ждёт Гётена, чтобы вместе отправиться в палату к Шото. Они появляются тихо, садятся по обеим сторонам от Тодороки и берут за руки. Они сидят так некоторое время, держат и молчат. Шото по одному виду понял, что всё закончилось хорошо. Он чувствует тепло от пальцев брата, а так же лёгкий, почти что не ощутимый, но приятный холодок от пальцев Гётена, и чуть улыбается. Даби наклоняется ближе, опирается подбородком о плечо слабо и начинает говорить. Без особых подробностей. Но Шото легко может представить то, что там было. Впервые ему совсем не жаль. Он даже в какой-то степени рад, что для той девушки всё закончилось сейчас. Он чувствует, как Даби ласково обводит его ладонь руками, но не смотрит. Глаза открывать совсем не хочется. Ему хорошо и тепло, совсем немного хочется спать. Его укладывают обратно, Гётен слабо поглаживает его по плечу и тихо поднимается. Даби обводит кончиками пальцев чужую щеку, на губах у него мелькает слабая улыбка. Его сокровище отныне в полной безопасности. Даже отец не смог, не успел, а он сделал, потому что он знает, что лучше избавиться сразу и навсегда, чтобы жалкая букашка не смогла после снова появиться и помешать. — Всё хорошо, малыш Шото, больше тебя никто не посмеет тронуть. — бормочет едва слышно пироман, целуя брата в перебинтованный лоб, а после тоже тихо поднимаясь. Они уходят бесшумно, но Шото смотрит им в след и улыбается едва заметно. Ему кажется, что он всё ещё чувствует прикосновение брата и внутри всё теплеет. Он поднимает немного дрожащую руку и видит, что на ладони появился иней. Совсем слабый, но его причуда потихоньку приходит в норму. Он прикрывает глаза, сон накатывает волнами, но сейчас ему гораздо легче. Он может спать спокойно, зная, что та девушка упокоена. *** Выследить Обсидиан для Мамору не проблема. Девушка не покидает пределов дома практически и сейчас, когда ждёт убийства Деку, особенно никуда не уйдет. Ному принимает вид обычного ребёнка, зная, что попасть на территорию можно разными способами, но сегодня он идёт на убийство и терять время не хочется. Он пробирается сквозь главные ворота и спустя всего минуты три его находит охрана. Он убивает их без раздумий. Один удар когтями пробивает им шею и они тихо сползают на землю, даже не успев понять, что умерли. Мамору идёт дальше. Охраны тут много, но это не проблема. Эти люди гораздо слабее и видно, что их поставили исключительно для вида, ведь даже не дойдя до дома, Мамору чувствует давление на свое сознание. Наверное, обычные люди в это время уже начинают сходить с ума. Но ному проще, он отключает человечность и все эмоции стираются. Грани между человеком и чудовищем больше нет. Когда последний человек из охраны погибает от его рук, он подходит к дому, открывает двери и идёт вглубь дома, в место, где концентрация запаха сильнее всего. Алые глаза чуть блестят. Он знает, что человек по ту сторону уже ждёт его. Он слышал ещё на подходе, что она сняла что-то с рук. Этот звук похож на звук снятых наручных часов, только более металлический. Дверь комнаты перед ним открывается сама. Внутри свет не горит, но ному отлично видит возле стола девушку. Она стоит к нему спиной, смотрит на камеры и задумчиво щелкает мышкой. Она явно чего-то ждёт. Мамору чувствует запах злобы, ненависти и ярости. Этакий концентрат. А ещё тут пахнет чистым безумием. Но нет запаха человека. Живого человека, если быть точнее. Везде странный запах, похожий на запах разложения. Люди пахнут по особенному, Мамору знает это. То, что сейчас находилось перед ним, так же, как и он, не было человеком, лишь использовало маску человека. Тело. Влезло в него, словно в костюм. — Ты не умираешь. — скучающе произнесла Обсидиан, наконец повернувшись к гостю лицом. — Это странно. Ты так близко и всё ещё стоишь на ногах. — Разве? Если это всё, что ты можешь, то тебе меня не убить. В конце концов, что мне твое безумие. — в тон ей отвечает ному, чуть улыбаясь. Хотя, на фоне его детского лица, перемазанного кровью, улыбка смотрелась странно. Его руки были по локоть в крови, а в глазах горело спокойное и пока ещё контролируемое безумие. Если это всё, что она может предложить, то эта битва закончится быстрее, чем он думал. Обсидиан удивлённо приподнимает брови, после чего смеётся и манит к себе. Метаморф подходит ближе. Когда он встаёт рядом, девушка наклоняется, касается лица рукой и гладит по щеке, ласково стирая чужую кровь с него. — Ты с особой жестокостью убил мою охрану, а сейчас стоишь тут, словно совершенно ничего не чувствуешь. Совсем ничего? — она посмеивается, но ей не страшно, скорее любопытно. Многие пытались её убить. И ещё ни у кого не вышло. Мамору пожимает плечами. Девушка включает свет и он наконец-то видит причину того мерзкого запаха разложения. Головы. Головы тех, кто пытался убить эту девочку в прошлом. Везде прибитые головы и изображения... Ному хмурится. Хозяин. Здесь повсюду изображения его хозяина, его человека. При одном только взгляде на это внутри поднимается волна раздражения, но гаснет так же быстро. Напротив от девушки воняет страшно злобой и ненавистью. Она смотрит на изображения и улыбка на её лице становится напряжённой и натянутой. — Знаешь... Из-за этого мальчика погибла моя мама. Я ненавижу его. Из-за него я больше не первая, не самая идеальная! — уязвленно и зло цедит Обсидиан, схватив ному за шею и сжав так, что подпиленные ногти впиваются в кожу. — Это он виноват. Это всё его вина. Чёртов Мидория Изуку! Ненавижу! Она валит ребёнка на пол и сжимает тонкую шею. Однако, снова ничего не происходит. Ребёнок под её руками даже не дёргается. Смотрит так же спокойно. А у неё ощущение, что она сжимает руками стальную трубу, а не хрупкую шею. — Что... Так ты робот?! — взбешенно прошипела девушка, понимая, что не может убить мальчика. — Нет, я живое существо, правда, и человеком меня назвать нельзя. — ному улыбается, поднимаясь. — Мы с тобой похожи. — Заткнись! Что ты несёшь! Не может такого быть, ты, чертова тварь! — Ты не пахнешь как человек. — резонно заметил ному. — Бред! Я человек! — девушка сорвалась на фальцет, отходя назад. — Нет. И ты давно уже не человек. — Мамору появляется перед девушкой и резко тянет её вниз, вгрызаясь в шею. Обсидиан хочет кричать, но ей совсем не больно. Она понимает, что острые зубы совсем не делают больно. Она чувствует, как они отрывают кусок от её плоти, но боли при этом нет. Когда она смотрит в зеркало, что расположено на стене напротив, она видит, как мальчишка оторвал от неё обширный кусок плоти, он кровоточит, однако, под этим куском она видит другую кожу, рваную, словно бы немного разъеденную. — Вот видишь. Это лишь оболочка. — замечает ному и резко цепляет кожу под подбородком, тянет её вверх, отрывая буквально лицо у девушки. Под ним скрывается другое, изуродованное, с мерзкими шрамами: на нем нет губ и щек, поэтому челюсть хорошо видна. Нос деформирован. Обсидиан смотрит на него и вспоминает. Вспоминает эксперименты своей названной матери, всю ту боль, через которую её пропустили за те несколько лет, пока она была в лаборатории. Вспоминает, что мама всегда гладила её изуродованное тело и говорила, что она само воплощение своей причуды. Что Она внушает страх и трепет. Обсидиан всегда боялась её разочаровать. Она боялась её гнева. Поэтому она так старалась. Ведь в конце концов она была единственной, чей порядковый номер был не цифровой. Там была буква. Одна единственная буква. F — The Fear — Страх. Она была живым олицетворением ужаса этого мира. Ведь она есть страх. Страх можно превозмочь. Опытные бойцы любят в это верить. Страх, у которого есть причина, слаб. Его можно остановить опытом и силой воли. Если у тебя есть причина, это подобное страху чувство можно убрать, лишь устранив источник. Но у истинного страха нет причины. Это не чувство, это инстинкт. Истинному страху не нужна причина, и ему нет конца. Он подобен полчищу насекомых, медленно ползущих по телу. От инстинкта нельзя убежать. У всех есть вещи, которые успокаивают, и вещи, которые внушают страх. Когда человек спокоен, знает, что с ним ничего плохого не произойдёт, он редко может сказать, что именно заставляет его чувствовать себя в безопасности. Но когда человек боится, он всегда абсолютно точно знает, почему. Потому что «темно», «холодно», «высоко», «тесно», «больно»… Чувство безопасности всегда ассоциируется с жизнью, а чувство страха — со смертью. И даже если человек не знает, почему он хочет жить, он всегда найдёт причину, чтобы не хотеть умереть. И не только человек. Все живые существа инстинктивно стараются избежать смерти. И потому боятся. До тех пор, пока стучит твоё сердце, ты тратишь всю свою жизнь на то, чтобы убежать от страха… Ты становишься сильнее, чтобы убежать от страха… Растёшь, взрослеешь, стареешь, в надежде убежать от страха… Но бежать некуда. Потому что страх и есть суть жизни. Думая об этом, Обсидиан вспоминает свою мать. «Страх… Страх? Вот это страх? Нет. Это не страх. Нет. Единственное, чего я боюсь — это гнев моей дорогой матери! Я боюсь, что она может разозлиться на меня! И что я снова могу потерять контроль над своим телом! По сравнению с этим, сражаться с тобой совсем не больно и совсем не страшно!» Она кричит, кричит и воет, понимая, что всё это время она ошибалась, что просто хотела верить, что только страх может убить. Она цепляет ногтями свою не настоящую кожу, срывая с тела остатки этой оболочки. Под ней скрывается всё более и более изуродованное тело, словно сшитое четко по центру. Она выпрямляется, истекая кровью и смотрит на ному безумно, наконец-то вспомнив, что каждый раз, когда мама приходила, она всегда аккуратно снимала её ненастоящее лицо, чтобы взглянуть на неё настоящую. — Я убью тебя! — взревело существо, отныне более не являющееся человеком. Ному хмыкнул. Вот это уже было куда интереснее. Оболочка ребёнка искажается, схлынывает, а его полугибридная форма проявляется сама собой. Сила, до сих пор сдерживаемая, бежит по телу, заставляя его чувствовать прилив адреналина. — Я весь дрожу от нетерпения! — ухмыльнулся ному, приподнимая переднюю лапу. Они смотрят друг на друга всего секунду, прежде чем броситься в атаку. Страх, инстинктивный, пробирает даже его, но Все За Одного всегда говорил, что его инстинкты можно настроить, если он очень этого захочет. Он отбрасывает человечность, избавляется от всех эмоций и чувств, оставляет только ярость и желание убивать. Сейчас они практически на одном уровне. Он швыряет Обсидиан вбок, пробивает её телом стену и она оба оказываются на улице. Под дневным светом он наконец-то видит, что она всё ещё истекает кровью. Которая на солнце кажется более густой и по текстуре и запаху напоминает сгнившие отходы. От её тела отделяется большое количество этой черной слизи, которая образует форму стрел. «Концентрат Страха». Попадет в живое существо и оно умрёт. Мамору отбивает их снова, снова и снова, а после уходит от атаки вбок, взрывая когтями землю. Но несколько стрел попадают в заднюю лапу и он валится на землю. Он успевает уйти от чужого когтистого удара, но ему всё равно больно. Чертова сука... Но было что-то ещё. — Ты ведь понял, правда? — скрипит существо, атакуя его снова. — Это не яд, не отрава, это кое-что другое... Кое-что, давным давно тобой потерянное. Попробуй вспомнить. Ты стал таким сильным, ты смог наконец-то победить своих врагов. Так что ты забыл об этом и предпочел не вспоминать, а ведь это чувство самое главное для выживания, да-а-а. И это страх. Ты действительно сильный. Очень сильный. И ты достойно боролся. Другие люди после первой же стрелы умирали в муках. Даже самые стойкие сдавались. Их сердце не выдерживало. Но ты... Ты другой, ты сопротивляешься мне лишь силой воли, ха-ха-ха-ха! Удивительно! Но это лишь неожиданность, ей не сравниться со страхом... Глубины твоего сердца уже... Пленены страхом передо мной! «Страх? Да что ты можешь знать...» Ному вспоминает как впервые действительно испугался. Когда Его Человек едва не погиб. Его питает этот страх и злость. Он вспоминает всю комнату этой девушки. Все те гневные послания, оставленные для Его Хозяина. Кровь в нём буквально вскипает от ярости. — Не верно. — ударив девушку лапой по искалеченному лицу, тем самым уродуя его ещё больше, произносит Мамору, рычит буквально, нанося один за другим смертоносные удары, от которых существо уворачивается с всё меньшей прытью. — Что?... — она смотрит на него. Один глаз у неё практически вырван, бок прорезан, а одна нога держится лишь чудом. — Не права. Ты ошиблась, когда подумала, что страх меня затормозит. Страх заставляет меня ощущать совсем другое чувство. И это гнев. И чем я злее, тем сильнее становлюсь. Страх питает меня, даже когда я не чувствую его напрямую. Он концентрирует в руке энергетический шар, который и посылает в монстра перед собой. Этого оказывается достаточно, чтобы подбить её и отправить на несколько десятков метров вперёд, заставив пропахать землю лицом и телом. Это злит обезумевшее от боли существо. Оно поднимается, стараясь стоять ровно. Мамору чувствует, как в воздухе разливается гнев и ещё более сильная злоба. — Невозможно! Все живые существа чего-то боятся! Абсолютно все! — кричит Обсидиан, срываясь, и понимая, что уже проигрывает, атакуя беспорядочно. Она осознаёт, что это её конец, но она не собирается сдаваться вот так просто. Она умрёт, но перед этим она заберёт с собой этого... Мальчишку, который всё ещё сопротивляется ей. Ному уходит практически от всех её атак, блокируя и не давая себя задеть. Его раны почти полностью затянулись. Он пригибается, всё его тело напружинивается и он перехватывает в полете гибкое сшитое тело поперек, после чего когтями вспарывает швы. — Не-е-ет! Ублюдок! Прекрати! Моё тело! Остановись! — Обсидиан кричит, а по телу вниз хлещет темная густая кровь, окончательно затормозив её. Она издаёт глухой булькающий звук, пытаясь остановить его, но когда когти Мамору проникают в шею с задней стороны, она чувствует, как из неё что-то выкачивают. Она обмякает на его руках спустя несколько мгновений. Всего несколько минут и она умрет. Тело ещё борется, но без причуды ей слишком больно. Мамору убирает когти из её шеи и укладывает умирающую на своих коленях, продолжая держать верхнюю половину тела на руках. — Почему? — тихо спрашивает девушка, пока он аккуратно убирает волосы с её лица. — Потому что ты достойна сражалась за свои идеалы. Страх или нет, но ты пыталась. Я думаю, сложись всё немного иначе, я бы смог тебя понять. — чуть улыбается Метаморф. Обсидиан улыбается растерянно, шепчет что-то совсем тихо, после чего её голова безвольно виснет. Без причуды её тело не справилось с такой болью и погибло. Кровь пропитывает землю и самого Мамору, но ему всё равно. Ному одним точным ударом отсекает чужую голову, после чего поднимается. Голову он держит в одной руке, тело же волочится по земле, пока он уносит её обратно в комнату. — Ты проиграла в тот самый момент, когда подумала, что сможешь заставить меня бояться моих страхов. Но всё равно... Ты просто ребёнок, который хотел быть услышанным. Иногда родители не понимают, что нужны своим детям как свет. Он прибивает её голову на одной из уцелевших стен, после чего находит в гараже дома бензин. Он обливает весь дом, особенно много в комнате самой Грин. При взгляде на листовки с лицом Изуку он ничего не чувствует. Ведь девушка, что так хотела смерти хозяина, теперь мертва и никогда больше никто из этой семейки его не тронет. Он молится за то, чтобы после смерти девушка смогла воссоединиться с матерью и они переродились как нормальная семья. После этого он поджигает комнату со всеми ужасами, чтобы больше никто не увидел её такой. Мать и дочь. Обе были упокоены при помощи огня. Хотя, та женщина исчезла от рук Шигараки, но её творения погибли в огне. И названная дочь тоже. Самое лучшее творение, да? Она называла свою дочь своим лучшим творением. Наверное, она была права, просто не понимала этого до конца. Малышка стала чудовищем, лишь бы угодить своей матери, которая не видела как она старается ради одобрения. «Интересно... А я для доктора тоже удачный эксперимент?» Мамору думает об этом с усталой улыбкой, уходя от горящего дома. На сегодня его работа окончена. Его тело немного устало, поэтому он уходит достаточно далеко, садится под дерево в саду, который от их драки почти не пострадал, и наблюдает за пожаром издали. Такой прекрасный вид. Когда рядом появляется Курогири, Мамору почти что спит. Ему требуется время на восстановление. А лучше всего это сделать во сне. Он чувствует как его гладят по голове и чуть улыбается сквозь сон. Запах Курогири спокоен, он убаюкивает ещё больше. Ному слегка трётся носом о его плечо, когда мужчина берет его на руки. — Хорошая работа, Мамору. — глухо произносит мужчина, открывая врата варпа. Курогири переносит его на виллу, в комнату Томуры, пока что оставляя там отдыхать. Совсем скоро он вернётся к хозяину. Мужчина стирает с его лица запекшуюся кровь, пока делает последний на сегодня звонок Томуре. *** «Мамору закончил. Обсидиан Грин мертва.» Слыша это, Шигараки хочется смеяться. Даби и Мамору всё-таки очень быстро выполнили свою работу. Он может действительно гордиться ими, но радоваться ещё рано. Оставался Кайл Грин. С ним покончить будет не так уж и сложно, так думает Томура, но всё по итогу повернулось совсем не так, как он ожидал. Последний уровень оказывается абсолютно не таким, каким он себе его представлял. Ре Дестро идёт с ним. Они вдвоем приходят в его головной офис, где по ходу дела разбираются ещё и с охраной. Когда они добираются до верхних этажей, где и находится сам Кайл, их ждёт ещё один человек из приближённых Грина, который не позволит им просто так пройти. Рикия хмурится. — Я займусь им, идите вперёд. — чуть ухмыляется Йоцубаши. Метка на его лбу становится больше почти в два раза. — Оставляю его на тебя. — глухо бросает Томура, прежде чем уйти. — Неужели он теперь твой босс, что же стало с Великим Дестро, которым ты был, Рикия? — мужчина напротив покачивает головой, словно увидел перед собой нечто отвратительное. — Времена меняются. В конце концов, ты сам когда-то предал меня и сбежал. — Ты был эгоистичен, Рикия, не могу сказать, что вижу, что что-то изменилось. — Сейчас и узнаем. Шигараки чувствует, как этажи ниже сотрясаются от начавшейся драки. Он вздыхает. Дверь в кабинет главы приоткрыта, словно его ждали. Он проходит внутрь и видит за столом мужчину, которого шум и дрожь здания ничуть не смущает. Он смотрит на вошедшего парня спокойно, немного устало, но не предпринимает никаких попыток к сопротивлению. — Я так и думал, что они не позволят мне закончить. Вы, как я понимаю, глава этих сумасшедших? — Кайл смотрит на него спокойно, Томура даже не чувствует от него желания мстить или даже драться. Ничего. Мужчина до ужаса спокоен, словно ему нечего бояться. — Да. — только и отвечает Шигараки. — Что ж. Присаживайтесь. Я не намерен с вами драться, молодой человек. Я не боец, как вы или тот мужчина. Я простой человек. Но перед тем, как вы сделаете то, что должны, я хотел бы кое-что вам рассказать. — Так я тебе и поверил. Простой человек вряд ли бы стал творить такие вещи. — В жизни случается всякое. Присядьте. Прежде чем вы меня убьёте, я хотел бы с вами поговорить. Так сказать, поделиться напоследок. Не откажите в этом мне? После можете сделать то, зачем пришли. Я не буду припятствовать. — Кайл чуть улыбается, кивая на стул. Когда Томура опускается в него, ничего подозрительного не происходит. Грин отворачивается к окну, начиная рассказывать. О своей жизни, о Кэролайн и своей приемной дочери. Его рассказ совсем не похож на исповедь, но Томура невольно вспоминает своего отца. Почему-то... Когда здание снова встряхивает, то Грин даже не прерывается. Он выглядит уставшим и его голос лишён хоть какого-то выражения. Когда он смолкает, Томура не может не спросить: — Тогда почему вы позволяли ей творить всё это? Ладно та женщина. Но дочь? — он подпирает голову рукой и его почти не беспокоит то, что он сейчас говорит фактически с врагом. Мужчина чуть улыбается, совсем слабо и бледно, смотрит на фотографию на своем столе, где он стоит рядом с бывшей женой и дочерью. — Видите ли, я хотел почаще видеть её улыбку. Моя малышка была для меня всем. Как и жена. Но когда умираешь, хочется только видеть что-то действительно хорошее. Поэтому я не хотел её ограничивать или делать что-то, что её бы расстроило. Они даже не знали о том, что мне осталось недолго. — поясняет он, складывая руки в замок. — Вы умираете? — спросил Шигараки. Вглядываясь в мужчину, он понимает, что тот действительно выглядит не то чтобы хорошо. Усталость, очень худые руки и болезненно покрасневшие белки глаз. Он словно... Иссыхал понемногу. И сейчас даже выглядел на лет десять старше. — Да. Саркома Юинга. Врачи дали мне на последнем обследовании около четырех месяцев. Моё состояние всё хуже, даже причуда и та работает с перебоями. Если вы здесь, значит скорее всего моей малышки уже нет в живых. Я ведь прав? — Да, мой... Человек убил её минут двадцать назад. — Томура не чувствует угрызений совести, но ему странно видеть человека, который на весть о смерти любимого и дорогого человека лишь грустно смотрит на фотографию, поглаживает её и морально готовится отойти к ним. В нём совсем нет желания жить. — Что ж. Наверное, это ожидаемый конец для нашей семьи. Скажите, а моя жена, она... Я знаю, что скорее всего вы убили её. Она мучилась перед своей кончиной? — тихо спрашивает мужчина, в его взгляде мелькает беспокойство и это невольно сбивает Шигараки с толку. — Она умерла быстро. Почти не мучилась. — Спасибо. — мужчина протягивает руку. Томура смотрит на его ладонь и протягивает свою. Они жмут друг другу руки и спустя пару секунд распад начинает уничтожать чужую руку. Кайл Грин уходит тихо, лишь слабо улыбается ему в лицо перед смертью. Он до последнего момента оставался верен им, двум любимым женщинам, которые даже не знали, что он умирает. Этот случай заставил его задуматься. Там, где он не ожидал, человек проявил истинное благоразумие и принял смерть. Он слишком многое нёс все эти годы. На последнюю битву его просто не хватило. Томура смотрит на то, что осталось от него и тихо хмыкает. Он сильнее. В конце концов, он не один, как этот мужик. И никогда не будет один. Он остаётся в кабинете, решая дождаться Ре Дестро, что бы узнать победил тот или нет. Когда Рикия проходит в кабинет, то видит только уничтоженное тело и Томуру, что смотрит вдаль, устроившись всё в том же комфортном кресле. Ноги парня покоятся на столе. Он спокойно почти что смотрит на него краем глаза, словно только заметил. — Он не проявил сопротивления? — удивился мужчина. — Нет. Рассказал о жизни, о жене, той самой женщине, что дважды крала мою Еву, о дочери-психопатке. А потом сказал, что умирает. Чёрт, впервые мне даже не пришлось сражаться, чтобы победить. Это оказывается так скучно. Этот босс был таким слабым. — Томура чуть кривится, словно съел дольку лимона. Рикия смеётся, хлопает парня по плечу. Томура переводит на него взгляд, словно спрашивая, что смешного. — У вас ещё будет возможность, Шигараки-сама. Пойдёмте домой. Что делать с этими сектантами решим позже. Думаю, вам есть о чем подумать. — Что за чушь ты несёшь! Ре Дестро! Тут совершенно не о чем думать! — от спокойного тона не осталось и следа. Томура вскакивает, а Рикия только немного отходит, выставив руки перед собой. Его протезы издают слабый скрип. Видимо, повредил, пока сражался. Томура замечает это, но ничего не говорит. — Да? А разве вы не это делали всё это время? — с улыбкой произносит мужчина. — Я рано признал твои мыслительные способности. — Шигараки закатывает глаза и шагает мимо к выходу. — Как скажете! — соглашается Рикия, замечая, что на столе остались какие-то разрушенные распадом вещи. Томура не скажет, что это были те фотографии, что были так важны этому мужчине. Шигараки раздражённо скалится, пока Рикия подталкивает его в спину. Он чувствует себя странно после этого разговора, но не желает признаваться в этом даже себе. *** Когда Мамору открывает глаза, то первое, что он видит — это знакомая обстановка комнаты. Он сонно озирается, поднимает голову с подушки и понимает, что он не в той комнате, где его изначально оставил Курогири, а в квартире Шигараки. В Японии. На нём чистые вещи, следов крови нет, даже лицо и руки аккуратно вымыты кем-то. Он не помнит, что с ним было после того, как он заснул. Процессы восстановления занимали достаточно много времени и из-за этого он мог на время выпасть из жизни, переходя практически в стадию анабиоза. Он прислушивается, но в квартире тихо, только звуки сопения слышны из спальни. Он трёт глаза рукой, заглядывает в приоткрытую дверь и видит, что Шигараки спит. Что удивительно, один. Запах хозяина чувствуется совсем свежий, словно он ушёл недавно. Ному бросает взгляд на часы, что стоят на прикроватной тумбочке. Восемь часов утра. Интересно, как долго он спал, раз они успели вернуться домой? Он собирается вернуться в большую комнату, как Томура приоткрывает глаза и рукой манит его ближе. Ребёнок семенит ближе, забирается на постель и смотрит на сонного лидера вопросительно. — Ты спал больше трёх дней. Как сейчас состояние? — после сна у Томуры голос всегда ниже и ещё более хриплый, чем обычно. — Всё... В порядке, наверное. Я выпал на три дня? — Мамору клонит голову немного вбок. Ему казалось, что прошло меньше времени. — Да. Док сказал, что для тебя это нормально. Так происходит интеграция причуды или что-то в этом роде. — голос Томуры раздается совсем глухо, потому что он даже не пытается поднять голову от подушки. — Ясно. Ну, я тогда пойду? — Ева вернётся только к ночи. — правильно расценив его настроение, произнёс парень. Мамору вздыхает. Он с одной стороны не хочет мешать Шигараки отсыпаться, а с другой хочется остаться, ведь концентрация запаха Изуку здесь больше. Он успокаивает. Но все его думы прерывает рука самого Томуры, что резко дергает его на кровать и он падает на мягкие подушки головой. — Спи. Не мельтеши. — глаза лидера закрываются и он уже через несколько минут засыпает дальше. Мамору укрывает его получше одеялом, сворачивается клубком под второй половиной и тоже пытается уснуть. Но зависает в состоянии между сном и явью, вспоминая бой с девочкой. Ребёнок ещё совсем. Просто её так никто и не услышал. Изуку всегда слушал его. Даже позволял действовать самостоятельно. И, пожалуй, он был лучшим. Для Мамору Мидория лучший. Даже без причин. Просто он принял его таким, какой он есть. А потом и Томура. В конце концов, лидер сам дал понять, что маленький ному давно стал частью их семьи. Они все невероятно хорошие... Мамору проваливается в сон окончательно, думая о том, что всё-таки иметь действительно понимающую семью, пусть и состоящую из злодеев практически полностью, лучшее, что с ним могло произойти. *** Старатель не понимает. Девушку, которая устроила тот теракт, так и не нашли, хотя она была замечена в районе больницы, где лежал его сын. Он чувствует себя уязвленным, но герои в какой-то степени остались позади. Кто-то избавился от девушки, хотя официальная версия и была такой, что она пропала без вести, и от команды, которую нашли спустя несколько дней в заброшенной квартире, поэтому выяснить хоть что-то ещё не представлялось возможным. Но, в какой-то степени, где-то очень глубоко в душе, Энджи верил что, возможно, та девушка понесла наказание за свои поступки. Доказательств не было, но ощущениям и интуиции он привык доверять. Расследование продолжалось, но Старатель старался больше времени уделять родным. Нацуо и Фуюми уже из больницы выписались, но им всё равно нужно было посещать психотерапевта около двух раз в неделю. Рей осталась дома с ними, чтобы присмотреть. Шото по прежнему находился в больнице, но он понемногу начал говорить и его руки вернули почти полную подвижность. Это радовало. Он навещал его хотя бы раз в два дня и чаще всего это было неловкое молчание, но в последний раз, когда он пришёл, Шото впервые с ним заговорил с тех пор, как сюда попал. — Отец... Ты не... Мог знать. — Шото говорит с большими паузами, но он хочет, чтобы его выслушали, поэтому Энджи не перебивает его. — Всё... Уже за... Закончилось. Поэтому... Прекрати себя... Винить. Ты же... Первый. Старатель смотрит на сына и в горле предательски встаёт ком. Он кивает, не зная, что сказать. Сын прав, но это не значит, что он так сразу сможет всё это оставить. Он всё ещё чувствует вину за то, что не пришёл вовремя. — Да. Я буду работать над тем, чтобы подобных ей было как можно меньше. Но... Шото, я хочу чтобы ты знал. Я горжусь тобой и Нацуо с Фуюми. Не как Старатель, а как ваш отец. Вы сделали невероятное. Спасибо. — Странно... Слышать это... От тебя при... Таких обс... Обстоятельствах, но... Спасибо. Наверное... Ты редко... Говоришь такие вещи... Вслух. — Шото чуть улыбается. Энджи становится легче. Немного, но всё же. Он знает, что через пару дней сыну позволят покинуть больницу, хоть он всё ещё не может нормально ходить. Однако, Шото сам изъявил желание вернуться к учебе. Айзава одобрил это, но с некоторыми ограничениями, которые должны помочь Шото первое время, пока он окончательно не встанет на ноги. Когда Айзава спросил почему Тодороки не до лечится до конца, то Шото ответил, что не хочет отставать от своих одноклассников. Старатель хочет помочь сыну, но Шото говорит, что всё в порядке и друзья за ним присмотрят. Да и в академии ему легче будет. Энджи хочет верить. Правда хочет. Но так сложно ослабить бдительность, когда твои дети чуть не погибли, потому что ты не сумел вовремя прийти. Но он снова наступает на горло старому себе и соглашается. Потому что он пообещал себе и своей семье сделать всё, чтобы они чувствовали себя лучше. Единственное, что Шото согласился принять в качестве помощи — хорошее автоматизированное инвалидное кресло, в котором ему придется провести некоторое время. Да, цена за его геройства довольно высока, но он сохранил жизнь и весь ущерб свели практически к минимуму, поэтому жаловаться он просто не имеет никакого права. Так он думал. В конце концов, если бы не золотые руки врачей, он бы умер в тот же день, не дожив даже до вечера. Да и к тому же... Шото не нравится в больнице. Стены давят и периодически ему становится страшно, что что-то может случиться. В стенах академии спокойнее. Рядом друзья и периодически заявляющийся в ночи Тойя. Даби в принципе с тех пор, как закончил с миссией мести, стал очень активно участвовать в жизни своего младшего брата. Приходил, звонил, писал и старался быть в курсе того, как проходит лечение. Или же как самочувствие в целом. Его забота грела, потому что он ею не душил, но всегда давал понять, что рядом и если что, поможет. Он всё ещё был диким засранцем с ужасным чувством юмора, но это не мешало ему приглядывать за Шото. Но Тодороки заметил, что Даби часто стал гладить его по плечам или шее. Там, где остались шрамы. Он не говорил напрямую, но давал понять, что не допустит больше повторения подобной ситуации. Но и к тому же места шрамов ужасно чувствительные, поэтому когда Шото чувствует ласковый поцелуй в загривок, его здорово пробирает мурашками по всему телу... Но он об этом, естественно, не скажет.