Знать, когда уйти — одна из величайших необходимостей в жизни. Уйти прежде, чем откажут силы — для этого нужно уметь смотреть в лицо правде.
***
— Вам нравится, госпожа? — какая-то девчушка, лет этак четырнадцати, во все глаза рассматривает отражение Химе, выдавая одно восхищение за другим. Пухлощёкая, с ярким детским румянцем, так и хочется потрепать. Волосы заплетены в причудливую причёску из двух гулек, одета достаточно просто. Одним словом — ребёнок. Короткие пальчики ловко закалывают белоснежную прядь, придавая хаотично разбросанным волосам довольно-таки элегантный вид. По крайней мере, прежнее гнездо, оставшееся после ночного барахтанья в кровати потому что принять удобную позу для сна никак не получалось, исчезло. И, вместо ответа, улыбаюсь неумолкающей помощнице, поднимаясь. Да я красотка, усмехнулось отражение. Несмотря на проведённые в коме несколько дней, а так же пропавшую куда-то чакру, по всем законам здешнего мира после которой я вообще должен был откинуться, внешний вид никак не пострадал. Всё та же худенькая фигурка, только кожа, и без того бледная, стала белее, выделяя алые глаза и полосы на лице. Хотя болезненность присутствовала во взгляде, я старался не думать об этом, улыбаясь проплывающим мимо отражениям. И вообще, хандру в сторону сегодня праздник, весело ворвался внутренний голос в мысли, однако улыбнуться не позволил приступ кашля. Неболезненный, как будто что-то вроде крошек попало в горло, заставляя откашляться. Только вместо крошек, на приставленной к губам ладони, остались едва заметные алые крапинки. Первые пару секунд проходят в ступоре, потому что переварить увиденное сходу не получается, но уже через мгновение я горько усмехаюсь сам себе. Забавно умереть от того, что должно было убить тебя в другой жизни. Наверное, не знаю. Мне кажется, что с тем количеством сигарет, пачка за пачкой которых улетали в мусорку, рак лёгких вполне мог забрать пальму первенства. Или эмфизема. На худой конец хронический бронхит, хотя в этом плане с ним могла бы побороться печень. — Госпожа, — служанка, заменившая Момо, появилась из-за спины слишком резко, чтобы я успел скрыть кровь, о чём красочно говорило выражение её лица. — Вам нехорошо? Мне позвать лекаря? — Не стоит, — не поворачиваясь, смотрю на подростка, остановившуюся у фусуми. Испуганные глаза бегают, а брови напряжены так, будто вот-вот преломятся пополам. — Подожди снаружи, — ей действительно лучше погулять, наблюдая за скользнувшей в проход девчушкой, разворачиваюсь ко второй, крайне любопытной, прислуге. Высокая, можно сказать что она красива. Острые скулы, придающие внешности хищной сексуальности, которая как светлячок приманивает мужчин. Наверняка многие не смогли пройти мимо этой Венеры. — А ты… Садись, — указывая на дзабутон, за которым были проведены не одни часы переговоров с Учихой, сам устраиваюсь напротив, подминая под себя подушку, однако девчонка не торопится исполнять приказ. Продолжает стоять на месте, глядя на матерчатую сидушку. Что ж, смотри сколько влезет, усмехаюсь про себя, всё равно пока не переговорим отсюда ты не выйдешь. — Госпожа, — блеет девушка, однако даже её искусная игра выдаёт свою актрису голосом. Настолько холодным, что можно буквально заледенеть. — Я всё вижу, можешь уже не притворяться, — на факты в лоб она реагирует профессионально, оставаясь в лице совершенно спокойной. — Ты ненавидишь меня, — и вновь ноль эмоций. — И крайне плохо это скрываешь. — Госпожа, вы ошибаетесь, — посмеяться было бы слишком глупо, поэтому лишь едва дёргаю уголком губ, сдерживая необдуманный порыв. С такими людьми лучше разговаривать в такой же форме, не давая лишней информации, которую можно использовать против тебя же. — Хм? — поджимая губы, специально тяну время, сверля спокойным взглядом силуэт девушки. — Не-а, — из склонённого покорства она наконец-то выпрямляется, гордо выпячивая грудь вперёд. Давай, дорогуша, распушай пёрышки. — Мне нужна одна вещь и ты её достанешь. Ты её достанешь, сохранив этот секрет между нами — лёгкий оттенок усмешки, завершающий высказывание на которое служанка долго молчит. — Если вам что-то требуется, госпожа, — смотри какая непробиваемая. Вот кого стоило брать на роль охранника, мысленно прохаживаюсь по образу Юты, вспоминая, что даже его получилось разжалобить, а этой хоть бы хны. — Свиток, — на секунду выражение её спокойного лица сменяется удивлением, которое она тут же ловко прячет за привычной маской. — Свиток призыва. Позже поможешь мне его использовать. — Нет, — ну наконец-то, сдерживая порыв улыбнуться, скалюсь про себя. Я уж было подумал, что её ничто не пробьёт. — Простите. — Ты ведь согласилась сразу же, когда кинули клич среди слуг, — пропускаю мимо ушей её слова отказа. — Согласилась не раздумывая. И не потому, что так отчаянно хочешь выслужиться перед кланом, — она напрягается, стискивая челюсть. — Может, ты действительно так преданна Учихам? — хитрый прищур скрывает алый зрачок, проходясь по сдержанному лицу служанки. Не то, тут же констатирует сознание, не видя ответной реакции с её стороны. — Или это что-то личное? — грудь продолжает мерно вздыматься, разве что вдох становится больше, а ноздри едва заметно раздуваются. Хм. — Как тебе старший господин? Хорош, не правда ли? — пары слов хватает, чтобы несокрушимая решимость девчонки рассыпалась, открывая растерянную личину её истинной сущности. — Н-нет, — служанка аж заикается, наспех пытаясь совладать с собой. — Вы… — Почему именно эта Сенджу? — отодвинув длинный рукав, подпираю голову рукой, вальяжно разваливаясь у стены как это любит делать Учиха. — Из клана убийц наших людей, ей не место здесь, — её глаза буквально кричали об этом, стоило задержать взгляд немного дольше, чем требовалось. Впрочем, ни только её. Так думал почти каждый, когда порог поместья Учиха переступила нога Химе. — Я должна была оказаться в покоях Мадары-сама если б не она, — девушка сильнее закусила губу, наверняка давясь привкусом железа, разливающимся во рту. Ты думаешь я дурак что ли, мысленно обращаюсь к ней всё так же улыбаясь уголком губ. Он молодой мужик, у него есть вполне естественные потребности, которые при его положении выполнит любая. Ещё и сочтёт за честь. А тут, из-за какой-то Сенджу, их визиты в спальню Учихи прекратились. Знали бы ещё, что он и с супружницей не спит, вообще бы выпали. — Угадала. — Можете тоже ненавидеть меня, — с вызовом, сжимая ткань кимоно, бросает девчонка, сдерживая пелену слёз, застилающую глаза. Чтобы те через секунду скатились из распахнутых глаз на звучный смех Химе. — Ненависть слишком сильное чувство, чтобы испытывать его к такой как ты, — она почти забывает как дышать, явно не ожидая такой наглости от вечно тихой Сенджу. — У меня нет на это времени, — да и этот разговор длиться слишком долго, я уже давно должен быть на празднике. — Ты принесёшь мне свиток, — наклоняясь вперёд, спокойно угрожаю девчонке, потому что мне уже начала надоедать эта растянувшаяся дискуссия. — И никому ничего не расскажешь, — она едва заметно отрицательно качает головой, неспособная выразить свой отказ словесно. — Не отказывайся так легко. Только представь, как отреагирует Мадара-сама, по которому ты так страдаешь тёмными ночами, когда никто не видит, если со мной что-нибудь случится, — опираясь ладонями о поверхность котацу, пододвигаюсь к служанке максимально близко. Так, что буквально ощущаю её нервное дыхание на своей коже. — Сейчас мы одни, по ту сторону находится Юта, в словах которого не усомнится ни Таджима-сама, ни Мадара-сама. А маленькая Сузуми-чан в красках распишет всё то, что заметят её глазки, — одно неосторожное движение и пустая чернильница летит на пол, распадаясь на несколько больших острых осколков, один из которых уверенно беру в руку, проводя тонкую линию по ширине шеи, аккурат рядом с воротником, слыша из-за двери шум и вопрос второй девчонки, всё ли нормально. Перепуганная служанка быстро оборачивается, в эту же секунду возвращая взгляд на Химе. — Только представь, с его-то изощрённой фантазией ты будешь молить о смерти, — заострённая керамика легко протыкает тонкий слой, заставляя тёмно-алую каплю скатиться в ворот. — Ой, вот неловкость, как думаешь, а Таджима-сама останется доволен шумихой? — вновь взмахиваю осколком, намереваясь очертить следующую рану, как в запястье впиваются трясущиеся девичьи пальцы. — Хорошо, — она умоляет, в ответ получая довольную улыбку, после чего с лёгкостью смахиваю разбитую посудину под котацу полами кимоно, свободной рукой смазывая кровавую дорожку с шеи так, чтобы воротник закрыл недавний порез. Как раз вовремя, так как в комнату влетает Юта, с сцепленной на рукояти катаны рукой, из-за спины которого выглядывает Сузуми. — Госпожа? — Табусэ напряжен и сосредоточен, быстро выхватывает взглядом неподвижно сидящую напротив Химе служанку, отчего убирает руку с оружия. — Из покоев был шум, у вас всё хорошо? — Благодаря Аюми-чан, да, — он не может видеть её бледного лица, так как та повёрнута к выходу спиной. В отличии от меня, отчего одаривать сглотнувшую служанку крайне заботливым взглядом становится приятной издёвкой. — У меня закружилась голова, Аюми-чан согласилась отправиться за травами, — так ведь, одними глазами вопрошаю девушке, на что она тут же кивает, поднимаясь на ноги. С той маской, с которой ранее зашла в покои — полнейшее спокойствие и отрешённость.***
Погода сегодня чудесная с самого утра. Лёгкий ветерок, приносящий остатки лютующего зимнего холода откуда-то явно издалека, бодрит. Одурманивающие запахи персика и сливы, наливающихся с каждым днём сочной полнотой, так и заманивают пройтись по аллеям, теряясь во времени. Красиво. Ещё немного и зацветёт сакура. Погрузит деревню в настоящую сказку на пару дней, если не будет сильного ветра. Можно попытаться успеть застать этот прекрасный момент. На площади, стоит пересечь ворота, веселье идёт полным ходом. Лавки, ранее нагромождённые товарами самых разных направленностей, теперь источают ароматы, заставляя сглатывать. Слишком аппетитно. И так много, что глаза разбегаются. Кальмары, жаренные на гриле в остром соусе, гютан, глядя на который хочется тут же съесть это великолепие. Эби, скворчащие в масле. Чёрт возьми, где кошелёк, протягивая Табусэ руку в требовательном жесте, разворачиваюсь, получая связку монет. Содержанка из меня тоже хоть куда, отсыпав торгашу за порцию языка пару монет, с наслаждением тут же поглощаю купленную вкуснотищу. Мясо такое мягкое, что даже жевать не приходится. Правда исчезает уж слишком быстро, отчего взгляд перемещается на соседний прилавок, где торгуют кури кинтоном и моти. Сладкое я, если уж честно, люблю не очень, но вот съесть булочку-другую с бобовой пастой... Ммм... От стоящего позади конвоира послышался урчащий звук, обернувшись на который я столкнулся с растерянным Ютой. Бровь непроизвольно вздёрнулась, в ярких красках выражая немой вопрос, правда он быстро собрался, снова нахмурившись. Так и быть, собака сутулая, и тебе достанется, расплачиваясь за две увесистые моти, одну из которых протягиваю мужчине, практически впихивая в руки, думаю про себя. Он не сделал мне ничего плохого или хорошего, так что относиться к нему как-то предвзято просто глупо, но и заводить дружбу желания нет. Был уже один, хватит. От набивания брюха всевозможными вкусностями отвлекают переливы музыки, звучащие откуда-то из глубин столпотворения людей. Точно, праздник. Я уже и забыл, протискиваясь сквозь вспотевших, несмотря на нежаркую погоду, мужчин, мысленно пытаюсь понять что же это может быть. Музыка бодрая, заводная. Та, что заставляет пуститься в пляс не раздумывая, а на пьяную голову ещё накуролесить нехило, но не сегодня. Путешествие к центру площади, которым и являлось можно сказать это место, закончилось остановкой за спинами женщин невысокого роста. Этого вполне хватало, чтобы, задрав голову выше, вытягивая шею, я мог увидеть начинающиеся представление. Должно быть у прилавков с едой я провёл слишком много времени, так как деревушку уже начали покрывать ранние сумерки. И хотя сцена впереди щедро освещалась множеством факелов, некоторые детали было не разглядеть. Актёр, огромного роста под два метра, с раскатистым, словно гром, голосом взмахивал бутафорской канабо, которая в сравнении с ним выглядела зубочисткой, устрашая других двух театралов, одетых в страшные костюмы. Борьба Татияку с Катакияку, наблюдать за которой всегда интересно, разворачивается стремительно, обагряя сцену яркими красками. Отточенные до мелочей движения, учитывающие малое пространство сцены, грациозные, несмотря на комплекцию мужчин. От них так несёт животной уверенностью и опасностью, что крестьянское мужичьё одобрительно свистит, оглушая актёров бурными аплодисментами. Когда небо окончательно застилает ночная тьма, огни факелов разгораются яростней, вырисовывая тени танцовщиц, скрывающихся за тонкой белёсой ширмой. Здесь представление совсем другое. Без резких скачков и скорости. Плавно, осторожно, они будто прощупывают пальцами ног почву, боясь оступиться в бездну. Выгибаются, слишком красиво, чтобы не наслаждаться. Оплетают хрупкие силуэты тканью невероятно длинных рукавов, смущая неискушённый глаз зрителя такой близостью. Некоторых особенно разгорячённых или же сильно перебравших товарищей оттаскивают подальше от сцены, под одобрительный гогот толпы. — Ничего не вижу, — спихнутый в итоге куда-то за спины людей, недовольно бурчу, порядком устав тянуть шею вверх. А ведь впереди ещё салют намечается, что я, зря стоял всё это время? — Юта, — конвоир, стиснутый между двух толстяков, вмиг собрался, буквально телепортировавшись ближе. — Подсади, не видно ничего, — ошарашенный взгляд тут же припечатывает, возвращая в реальность. Точно, ты же Химе. — Просто посади меня к себе на плечо, я не тяжёлая, — на такую просьбу конвоир всё равно реагирует слишком сильно, отрицательно мотая головой. Вот и хрен тебе, а не булка, недовольно цокнув, разворачиваюсь к потным спинам, за время разговора с Табусэ ставших ещё выше. Ну да, ну да, как говорится. Когда я уже окончательно смирился с тем, что довольствоваться остаток праздника придётся видом вонючего кимоно и звуком взрывающегося где-то поблизости фейерверка, моё тело практически взлетело над толпой. Представление тут же стало видно как на ладони, а восторг перехватил дыхание. Девчонки-танцовщицы как раз закончили, отвешивая поклон, а местные пиротехники уже вовсю тащили ящики с пороховой радостью с повозок. Я даже заёрзал от нетерпения, запамятовав позже извиниться перед конвоиром за такую вольность, когда взгляд зацепился за нахмурившееся лицо. Альбинос стоял чуть поодаль от основной массы, с другой стороны сцены и находился здесь явно не для представления. А рядом, прослеживая куда смотрит Сенджу, топтался Кагами. Не запомнить этого паренька, единственного признанного непреклонным братцем, было невозможно. К тому же, он действительно являлся примечательной личностью. Хотя бы потому, что его увлекали темы развития, а не вечной мести. Однако, сейчас моё внимание было полностью посвящено братцу. Какие мысли были в его голове, после случившегося? Что бы он предпринял, зная правду? Может стоит объясниться? Эти немые вопросы так и звучали во взгляде, адресованном именно ему. Ровно до первых залпов, вырывающих из омута размышлений. Яркие вспышки, самых разных цветов и форм, расчерчивались на чёрном полотне небес, под восхищённые вздохи людей. Ещё. И ещё. Сноп искр казалось взорвался так близко, что я невольно зажмурился, слыша восторг ребятни. Золотыми крошками остатки салюта рассыпались по земляной насыпи, ускользая во влажную траву, потухая так же быстро как и зажглись. Опомнившись от минутной эйфории, я вновь кинул взгляд на то место, где должен был стоять альбинос, однако там уже никого не было. В любом случае нам нужно переговорить. — Всё, спускай, — замечая, как расстроившуюся ребятню уводят, несильно хлопнул ладонью по плечу конвоира, отмечая небывалую волосатость. Правда углубиться в анализ не успеваю, так как тело, сжимая талию грубыми тисками, опускают на землю. И, прежде чем возмутиться, замечаю, что это вовсе не Табусэ. До этого толпившихся вокруг людей будто сдуло, оставляя пространство, которое другие обходили стороной. — Мадара-сама, — скорее из-за холода, а может от страха, голос хрипит, когда взгляд сталкивается с ониксовыми глазами. Он спокоен, можно сказать расслаблен и одет в простое повседневное кимоно, что выглядит дико. Обычно Учиха не выходит так в деревню, предпочитая подобный комфорт лишь в стенах поместья. Дальнейший поток мысленного анализа прерывает короткий кашель, отчего приходится чуть наклонится вперёд, упираясь макушкой в его грудь, и прикрыть рот рукой. Сейчас бы ещё обхаркать лидера Учих кровью. Поэтому заметив алые крапинки, спешно стираю пальцами ненужное палево с кожи, стараясь выровнять дыхание. — Простите, — приходится надавливать ему на грудь, чтобы сдерживающие Химе оковы в виде рук наконец слетели. Мне совсем не нужно, чтобы он знал об этом, так что быстро раскланиваюсь, теряясь в компании Юты в переулках деревушки. До этого получилось связаться с Акимичи, договариваясь о встрече, на которую, судя по всему, я уже давно опаздываю. Так что подгоняя Табусэ, и себя заодно, ускоряюсь, укорачивая путь через муравейник петляющих улиц.***
— Умеко-сан, — женщина, сидящая за котацу с пустой миской напротив неё, обернулась, улыбаясь одними глазами. В сравнении с Чомаюджином она была маленькой и худенькой. С прекрасными манерами, а ещё убаюкивающим своим спокойствием голосом. — Простите, — и привычный румянец, словно у маленького ребёнка, украсил её по-детски круглые щёки. — И что с вами делать? — Акимичи кинула упрекающий взгляд исподлобья, разливая чай и пододвигая миску с рисом ближе, на что живот предательски заурчал, заставляя сконфуженно отвести взгляд в сторону. — Если вы оба продолжите опаздывать я наберу лишние кило. Только взгляните, сколько я съела, пока вас не было, — и женщина демонстративно указала на две опустошённые пиалы, на дне которых покоилось масло, вперемешку с каким-то приятно пахнущим соусом. — Вы прекрасно выглядите, — тут же выпрямившись, я со всей серьёзностью, на которую был способен, уставился на Умеко, выжидающе прищурившейся. И это была вовсе не лесть. Она действительно выглядела шикарно. Полноватые бёдра, сочная грудь, скрытая дорогой тканью сложно собранного кимоно, тонкая талия. Как вообще Чомаюджин умудрился захомутать себе такую, ума не приложу. Она буквально была полнейшей его противоположностью. — Спасибо за угощение, — и пока она не надумала чего бы ещё сказать, накинулся на еду. Мм, ужасно вкусно. Так, за приятными разговорами, прошло несколько часов, однако сам Акимичи так и не появился. Весь принесённый ранее заказ был бессовестно съеден, отчего смеющаяся то и дело Умеко быстро открестилась. Мол, это у неё мои разговоры аппетит разыграли. Да-да, хитро улыбаясь, одариваю женщину осоловелым взглядом, заставляя ту покрыться смущённым румянцем. Чего греха таить, без выпивки этот вечер можно было считать потерянным, а так я скоротал время в довольно приятной компании. Даже расслабился, чего не было уже давненько. И только я поднялся на ноги, намереваясь отправляться в поместье, как противоположные входу фусуми разъехались в стороны, и в комнату зашёл тот, кого так ждали. — Чомаюджин! — пискнув от радости, я тут же бросился на шею толстяку, пытаясь стиснуть широкую спину в объятиях. Секунда, наверняка он не ожидал подобного, поэтому медлил, однако уже через мгновение ответил тем же, сжимая Химе, словно дикий медведь. Чёрт возьми, толстяк, ты живой, хохочу про себя, счастливый до безумия. После того дня я уж думал, что он не вернётся, а потом, деля тело с настоящей Сенджу сдерживал любые порывы радости, чтобы она не учудила чего. Приходилось скрывать многое, но... — Я так рада, что с вами всё в порядке, — отчего-то выступившие бусины слёз, утонули в ткани его кимоно. Должно быть от слишком сильных обниманий, отмахнулось сознание, когда настойчивый кашель со стороны котацу не заставил отлипнуть от мужчины. — Мне уже начинать ревновать? — вздёрнув курносый нос, Умеко, максимально обиженной в этой ситуации женщиной сидела на дзабутоне прикрыв глаза. Но, как только на неё обратили внимание кинула хитрый взгляд на муженька с Сенджу в руках и, не сдержавшись, глухо хихикнула в кулак, заставляя нас переглянуться и последовать её примеру. — Сколько вы выпили? — присаживаясь рядом с супругой, отчего она тут же опустила свою голову на его плечо, Акимичи быстро проанализировал скудный ассортимент столика. С пустующими кувшинами из-под вина. — Столько же, сколько часов тебя не было, — пальчик женщины ловко ткнул толстяка в бок, отчего он дёрнулся, широко распахивая глаза. Она же рассмеялась, по-прежнему прикрывая губы ладонью. Несмотря на количество пригубленного алкоголя она держала себя на высшем уровне. Вот что значит воспитание, проскочило в голове, когда, сам того не ожидая, я тоже рассмеялся. В компании этих двоих мир вокруг преображался, возвращая в привычную реальность. Средь забегаловок и ночных посиделок с Йоширо, где можно быть самим собой, не боясь осуждения. — Не волнуйся, дорогой, скоро принесут твою любимую грудинку и саке, — Чомаюджин на такое заявление улыбнулся довольный до чёртиков, отчего мы опять рассмеялись, только уже втроём. Глядя на счастливые лица этих людей, я вдруг подумал, что мне будет ужасно их не хватать. Этих непринуждённых бесед и незамысловатых фраз. Тёплого отношения, с готовностью прийти на помощь в любую секунду и по любым вопросам. Раскрытые, слишком добрые, от которых так и веет домашним уютом. То, чего так не хватало всю жизнь. — Тачибана-сама? — мелодичный голосок женушки Акимичи быстро вернул в реальность, затрепетав напряжённостью. — Всё хорошо? Только сейчас я понял, что смотрю на них не моргая уже довольно давно, порождая в головах ненужные сомнения: — А, да, — встрепенувшись, тут же улыбаюсь, старательно отмахиваясь. — Всего лишь вспомнила, что у меня для вас подарок, — и немного повозившись, выуживаю из-за пазухи пару свитков. — Нии-сан сказал, чтобы я приготовила подарки к первому дню рождения племянника, — м-да, придумывать оправдания не так-то просто. — Это вам и… — на бежевом цвете увесистого свитка отчётливо виднелись иероглифы имени, на что Чомаюджин утвердительно кивнул, ласково улыбнувшись. — Откроете после праздника, — это как раз через полтора месяца, если мне не изменяет память, мысленно добавляю, отвечая счастливой чете такой же открытой улыбкой. Мне правда будет вас не хватать…***
Если так пойдёт и дальше, то я согласен, возвращаясь в поместье под утро пьяный, но довольный, думаю про себя. И хотя основная часть алкоголя уже выветрилась из организма, приятный хмель вуалью всё ещё опутывал сознание. Поэтому я не особо торопился, плетясь так медленно, насколько был способен. Морозное утро, от которого приходилось зябко ёжиться, закутываясь в ткань накидки плотнее, только-только зачиналось, выглядывая из-за горизонта сонными солнечными лучами. Сквозь ткань таби чувствовалась влажность, мирно покоившаяся на травинках до того момента, пока ноги Химе бесцеремонно не нарушали этот покой. Хотелось завалиться, раскинув руки в стороны и плевать на всё. На наверняка удивившегося Табусэ и парочке рыбаков, облюбовавших местный водоём. П-л-е-в-а-т-ь. Останавливала лишь роса, от мысли о которой по телу пробежался табун мурашек. Брр. Рыбаки были вполне очевидны, отправляясь на рыбалку практически каждое утро. А вот младший Учиха нет. Я впервые видел Изуну так рано находившемся за пределами поместья. К тому же, слоняющегося без дела. Паренёк стоял в тени раскидистой ивы, хотя погода и без этого не располагала к жаре. Словно статуя, он не шевелился, пытаясь высмотреть вдали что-то. Странно и непривычно. — Гири но-сама, — он аж встрепенулся, явно не ожидав увидеть ещё кого-то в столь ранний час. — Вас не было на празднике, — с нескрываемым укором кидаю пареньку, смотря туда же, куда недавно смотрел он сам. В общем-то мне было без разницы находился он там или нет, но другой темы начать разговор у меня попросту не было. — Значит, вы ходили? — прежнее оцепенение слетело так же быстро, как и появилось, позволяя младшему Учихе слегка улыбнуться, возвращая свой взгляд к горизонту, на что утвердительно киваю. — Кажется, брат тоже присутствовал, — хорош врать, кажется ему, скалюсь про себя прекрасно слыша в тоне голоса скользнувшую ложь. Давай к делу. — Гири но-сама, — пропустив последнюю фразу мимо ушей, перехватываю инициативу. — Помните, вы рассказывали о своём тайном убежище? — паренёк, задумавшись лишь на секунду, утвердительно кивнул. Как-то он рассказывал, что за пределами деревни, довольно далеко, есть место где он тайно тренируется. Тренировался, до того момента, пока не потерял шаринган. У меня был целый день, чтобы обдумать свои дальнейшие действия, поэтому… — Вы можете отвести меня туда? — Не понимаю зачем, — мышцы на спине Учихи вздулись, выдавая напряжение. — Хотите потренироваться? — Нет. Я умираю, — должно быть, такую информацию нужно преподносить как-то помягче, запоздало подсказывает окончательно протрезвевшее сознание, когда нахмуренный взгляд паренька падает на лицо Химе. Чертовски спокойное для такой ситуации. Он не понимает или думает, что я, скорее всего, шучу, отчего даже позволяет скользнуть по губам мимолётной улыбке. — К сожалению, у нас слишком много привязанностей, играющих на руку недоброжелателям, — как бы не хотелось этого признавать, но так оно и было. — И лучше мне покинуть деревню, пока кому-нибудь не пришло в голову использовать это… — Что? — до Учихи наконец-то доходит смысл сказанных слов, отчего брови сводятся к переносице, погружая и без того чернющие глаза в тень. — Ничего не понимаю, что вы… — Изуна, — повернувшись в пареньку так, чтобы быть ровно напротив него, я напустил на лицо самое серьёзное выражение, на которое был способен. — Положение глав кланов, моего брата и твоего, сейчас слишком шатко, а противоборствующих кланов всё ещё слишком много, — война всё ещё продолжается. Если и не с недавними врагами, ставшими союзниками, то с другими деревнями. Можно конечно сказать, что я переоцениваю свою значимость, но это не так. Видя, какой размазнёй становится Мадара с каждым днём, это уже не кажется какой-то шуткой. Случись чего и ослабевшую тушку Химе без особого труда захватят в плен, а эти два хранителя семейного очага, даже три, не будем забывать и о Тобираме, пойдут на всё, чтобы вытащить её. И чем всё это может закончится я даже думать не хочу. — Мы лишились хвостатых, у нас нет расширенного генома стихии пыли, а деревня только-только приходит в себя, — вообще-то на свободе всё ещё бродит девятихвостый, которого Мадара со своим мангекьё захватит без проблем, но этой информацией я делиться не собираюсь. Куда и как направит такую невероятную силу этот парень до сих пор остаётся загадкой, потому что история уже пошла не потому плану, который был изначально. — Вы… Ты больна? Это из-за того случая, когда ты не владела собой? — будто не слыша всего того, что я так расписывал, перебивает парнишка, впиваясь пальцами в девичьи плечи. — Мы найдём лекаря, в вашем клане есть много ирьёнинов. Есть ещё, за пределами деревни. У кочевых кланов тоже есть свои мастера..., — его слова вызывают лишь усталую усмешку. — Если бы это можно было вылечить, думаешь, я бы ушла? — скидываю чужие руки со своих плеч, не сводя серьёзного взгляда с чернеющих глаз. — Посмотри, какое грозное оружие — привязанность, — и почти по-доброму улыбаюсь, замечая проблеск растерянности в его глазах. Вот о чём я говорю, мысленно пытаюсь достучаться до Учихи, продолжая настаивать на своём. Даже если останусь, ничем хорошим это не закончится. Видя совершенно потерявшегося младшего Учиху, решаю закончить с уговорами. Ему лучше обмозговать эту информацию. Где-нибудь в тишине и спокойствии. Однако, даже если он откажется я всё равно уйду. Неважно как, но я найду выход.Лучше сразу срывать присохший бинт с запёкшейся раны. Пока она не загноилась и не уничтожила пострадавшего…