Школа им.Оллара

      Э.К.: «Чо дальше?»       Б.С.: «Ты чо пишешь то прям на уроке?»       Э.К.: «Матиматичка не палит»       С.А.: «МатЕматичка. И это невежливо!»       Э.К.: «тебя никто тут неспрашивал»       Э.К.: «давайте ее вообще удалим она всех сдает»       С.А.: «НУ И УДАЛЯЙ»       Сев: «поцелуйтесь уже. Давайте по делу»       Сев: «то что утром было, было легко, он даже не орал. Надо что-то другое»       Э.К.: «+»       Б.С.: «или признайте, что мы были правы!!!!!!!»       Э.К.: «щас»       Э.К.: «уже бежим»       Браслет вздрагивал от каждого сообщения, приятно щекоча запястье. Ответить хотелось ужасно – этот полудурок Эстебан опять нарывался, еще и неграмотно нарывался, выставляя себя конченым дураком, «матиматичка» у него, совсем ненормальный. Ответить хотелось, но не светило. Арно и читал-то эти сообщения краем глаза, так, чтобы братец не углядел в этом попытку нарушить режим потенциально умирающего.       Потенциально умирающему полагалось лежать, если рядом была кушетка, или хотя бы преспокойно сидеть, если кушетки не было. Каталку ему не выдали, не помогла даже двухминутная речь Ли о нормах, рекомендациях и уголовной ответственности за смерть несовершеннолетнего пациента. Арно подозревал, что не очень-то братец и старался, когда эту речь толкал, потому что хотел бы, убедил бы, а так он только перед медсестричкой красовался, красивая же, и рыжая, прямо как он любит, вот он и распушил хвост. Даром ему эта каталка не сдалась. Небось сам и не хотел возиться и эту бандурину в лифт заталкивать.       Б.С.: «да иди ты в жопу»       Б.С.: «тогда следующий ход ваш, мы с Арно сделали уже все»       Б.С.: «если вы конечно же не зассыте!»       Легко представлялось, как там у них все происходит. Небось какая-то контрольная, да легкая еще, к тому же, вот они и успевают под партами клацать свои шутейки. Эстебан наверняка сидит с ухмылкой слабоумного, Северин жрет колпачок от ручки, он на контрольных постоянно что-то жует, то ластик, то точилку, то еще что. Берто – тот сейчас точно улыбается, как бесноватый, и таращится на Эстебана, ждет, пока тот последнее сообщение прочтет. Ух, ну почему вот не взять и не ответить!       – Приступ? – прохладно уточнил Ли.       – Нет! – Арно унял сердитое сопение и вытянул ноги, почти упираясь носками кроссовок в противоположную стену.       Коридоры тут были узкие и белые, с рядами пластмассовых стульев. Тут и там висели таблички. «В верхней одежде не входить», «не орите», «доктора НЕТ И НЕ БУДЕТ!!!».       – Очень хорошо, – кивнул Ли. – Стену не пачкай.       – Да этой стене уже плевать, ты посмотри на нее!       – Ноги убери.       Арно протеста ради стукнул стену правым кроссовком и подобрал ноги. Дураком он не был и точно знал: с Эмилем это вот все могло бы быть весело, больница, медсестры, шестнадцать этажей, коридоры, в которых заблудиться – это до смерти бродить и искать выход. Эмиль поржал бы над табличками и точно выпросил бы каталку. А с Ли это все превратилось в даже не слишком утонченное издевательство, и самое паршивое – ужасно хотелось уже закатить скандал и уйти, но Арно, во-первых, понятия не имел, где они, во-вторых, признавал: с Ли не прокатит.       С ним никогда ничего не прокатывает. Он создан, чтобы не прокатывало, ни у кого и ничто. Чтобы он появлялся в самый неподходящий момент, смотрел на тебя, как на дурака, и говорил: «Не прокатит».       Хотя что там, он такие фразочки и не использует.       – У тебя покраснело лицо, – заметил Ли. – Возможно, это признак повышенного давления.       – Это признак того, что я хочу домой! – огрызнулся Арно. – Мы тут третий час торчим!       – Несколько часов, – пожал плечами Ли, – ничто в сравнении со спасенной жизнью.       Он издевался, совершенно точно издевался, а звучал все равно так, словно вещает что-то заумное перед толпой репортеров. Плевать ему было на спасенную жизнь, он же даже взгляд не отрывает от своего планшета! Ли словно услышал эту мысль, погасил планшет, склонил голову набок, как тупая птица, и вгляделся равнодушно в лицо Арно.       Ли не шел этому месту, как не идет гладкий паркет развалинам. Как какая-нибудь пижонская ваза нелепо смотрится в замызганной кафешке где-то у железнодорожной станции. Серый костюм, темные запонки, самую малость распущенный галстук в мелких узорах. Галстук бесил сильнее всего. Если не приглядываться, кажется, что там какие-то белые звездочки на черном, а если подойти вплотную, то будет видно – не звездочки это, а кулаки с неприличными жестами. И он это носит!       Ли все смотрел и смотрел, и Арно не выдержал, подскочил, сунул руки в карманы.       – Хватит на меня пялиться!       – Приступ беспокойства, – ударилось в спину почти ласково. – Может говорить о гормональных нарушениях. Вариантов далее множество – от логичной для возраста гормональной перестройки до опухоли головного мозга.       В Ли частенько хотелось что-нибудь кинуть, а сейчас – особенно, но тут были еще другие люди, и позориться так было совершенно неразумно, не из-за людей самих, чего они там не видели, а потому что Ли потом расскажет всем, и Эмилю, и матери, и доказывай им потом всем, что ты взрослый и нормальный.       Одна женщина, в зеленом свитере, прекратила развлекать малыша лет трех, листающего книжку у нее на коленях, и возмутилась:       – Молодой человек, да что вы так ребенка пугаете!       – Приношу свои извинения, – ни кошки Ли не приносил, но эта молодая мать растаяла от небрежного поклона и немедленно отвернулась, пряча алеющие щеки.       Арно стремительно осознал, что больше не может. Нет, это поначалу было даже задорно – машина с мигалкой, смехуечки водителя, дядьки с кустистой бородой, и докторша была смешливая и такая болтушка, что сорок минут по пробкам показались секундой, и ее даже Ли с его «ребенку нужен покой» не смутил. И первые полчаса в самой больнице тоже ничего – узкий бокс с кушеткой, детской кроваткой зачем-то и вваренным прямо в стену туалетом, умом поехать можно, но потом – одни и те же коридоры, анализы раз, анализы два, и Ли отобрал телефон, чтобы младший братец, значит, не нагружал глаза и не словил новый приступ эпилепсии и «конвульсивного идиотизма», как он выразился, и да пошло бы оно уже все, пошутили и хватит!       Это следовало заканчивать, и быстро.       Арно решительно развернулся, упал на стул рядом со старшим и взмолился:       – Ли, я тебе жизнью клянусь, я все понял и не буду больше, поехали, пожалуйста, домой, подпиши ты эту несчастную хр…хранимую Создателем бумажку!!!       Он и не старался изобразить раскаяния больше, чем испытывал, а испытывал, так-то, немного. Ли вообще бесполезно было умолять, уговаривать и убеждать, но иногда срабатывало, что называется, поймать момент. Озвучить что-то ровно в тот момент, когда он сам к этому пришел. Шансы были невелики, но не кинешь кости – не получишь даже единицы, да?       Ли тронул пальцами придурочный свой галстук. Это он так размышлял. Достаточно, значит, или недостаточно.       Да кошачья матерь, как будто ему самому не надо было заниматься делами, как будто он не серьезный человек, как будто он старушка малохольная, которой по больницам шататься в радость!       – Мне не нравится, – сказал Ли, выпуская галстук, – что ты даже не пытаешься держать лицо. Я могу услышать буквально каждую твою мысль. Разумеется, у меня есть дела и помимо того, чтобы сидеть тут с тобой.       – Вот и занялся бы ими, – буркнул Арно.       Было ясно – момент был не тот. Ну, он хотя бы попытался… В голове тут же поплыли унылым караваном картины печального будущего: они сидят тут, сидят, за окном темнеет, выходит на небо белый полумесяц, надрывно орут гулящие коты, больница пустеет, и только он, Арно, сидит в каком-нибудь очередном кабинете, и от его головы тянутся тысячи тонких проводков, и люди за огромным монитором молчаливо тыкают по кнопкам, а на стене – табло, и там написано: «До полного освобождения осталось четыре полных Круга». Картина была такая ужасающая, что немедленно захотелось поступить постыднейшим образом: позвонить матери.       – Савиньяк, – из кабинета выглянула немолодая женщина, оглядела коридор, как опытная дознавательница, и безошибочно остановила взгляд на Арно. – Заходи. Да поживее, не один тут!       Арно метнул в Ли взгляд, которому надлежало смутить его и заставить хоть немного устыдиться, но это было как кидаться снежками в многолетний дуб. Дубу все равно.       – И не надо тут так переживать! – вдруг заявила дознавательница, выплывая в коридор целиком – халат до колен, полные, обтянутые черными колготками икры, и белые спортивные тапки с дырками во всех местах, в магазинах про такие говорят «чтоб дышало». – Ишь, глаза на мокром месте. А ну не паникуй давай, не маленький уже. Не убьют тебя там! Папаша, вы бы хоть ребенка успокоили! Вот родители, сядут, в гаджеты свои уткнутся, а дети сами себе предоставлены!       Арно открыл рот, чтобы возразить, что ничего у него не на мокром месте, но так ничего и не сказал – слишком редким и упоительным было зрелище. Чтобы Ли кто-то отчитывал! Сам братец не смутился, вежливо отложил в сторону планшет и поднялся навстречу докторше.       – Вы восхитительно правы, – и даже поклон отвесил. – Займусь успокоением ребенка немедленно. Ребенок, марш на выход.       На выход?!       – Если, – уронил Ли, – ребенок, разумеется, не соврал, когда минуту назад клялся, что обрел ум и просветление.       – Обрел! – немедленно подтвердил Арно и для верности кивнул несколько раз. – И ум, и все. Пошли скорее!       – Ну здравствуйте! – возмутилась женщина и уперлась рукой в косяк так, словно могла запросто оторвать от него кусок. – А мне в бумажках что писать прикажете?!       – Напишите, что я симулянт, – честно попросил Арно. Показалось, или косяк действительно скрипнул?!       – Значит, – женщина шагнула вперед, тихими своими тапками по белому кафелю, – мы тут с тобой возимся Создатель знает сколько, а ты что, пошутить решил? Смешно тебе? Смешно, да? Ему шуточки, а люди из-за него умирай, пока он врачей своей персоной развлекает, да?!       На «значит» она еще шипела, на последнем «да» – уже громыхала на весь коридор, да что там, на всю больницу, небось и в школе за несколько районов отсюда могли заметить, как стены трясутся, осыпаясь штукатуркой. Арно попятился на чистых инстинктах, вот им на биологии рассказывали, что люди так и устроены – ты подумать не успел еще, а ноги твои уже подумали, – попятился и уперся спиной в грудь Ли. На плечо легла его рука, и стало с одной стороны как-то спокойнее даже, а с другой – да это же как между медведем и тигром!       – Ваш гнев, несомненно, справедлив, – сказал Ли, – позвольте поблагодарить вас за заботу и откланяться. Документы я подпишу внизу.       Уже в машине Ли поинтересовался:       – Чего ради?       Парковка воняла подтаявшим снегом, бензином и почему-то – пончиками или какими-то пирожками. В животе немедленно заурчало. Завтракал Арно еще дома и кое-как – натягивая кроссовки, застегивая рубашку и откусывая от бутерброда одновременно. План утреннего представления они с Берто обсуждали до ночи, потом играли еще почти два часа, и только в четвертом часу Арно отрубился, заранее моля о прощении себя завтрашнего.       Был бы тут Эмиль, они бы точно заехали за каким-нибудь мороженым. На Ли можно было и не надеяться.       Арно защелкнул ремень безопасности и ответил:       – А то ты не понял.       – Что на спор и с целью довести Рокэ – понял, разумеется. Вопрос был о тебе.       – А сформулирован через задницу, – не огрызнуться не вышло, а Ли неожиданно ухмыльнулся.       У него так случалось – раз, и проскальзывало на лице какое-то невиданное, ненормальное для него выражение, и тут же исчезало. Моргнул – и перед тобой снова приличный человек с мордой кирпичом. Вот и теперь – ухмылка слетела, как ветром сдуло из открытого окна. Светофор моргнул желтым и засиял пронзительной зеленью, Ли вдавил газ – уже обычный Ли, способный любого нормального человека до трясучки довести.       – Не через задницу, – и заговорил он светским, не подкопаешься, тоном. – Но если ты разучился читать между строк и слышать сказанное не прямо, младший братец, я уступлю и расшифрую для тебя. «Чего ради» означает «чего ради ты ведешься, как дурак, и занимаешь место бестолкового припевалы».       – Да иди ты! – возмутился Арно. – Я ничего не… не это! Чей я, по-твоему, припевала?!       – Тебе виднее, – пожал плечами Ли. – Берто Салины, может. Может, кого-то еще, я не помню всех твоих одноклассников. Но у меня создается впечатление, это не какой-то твой конкретный дружок.       Треснуть бы его хорошенько, но ведь они на дороге. Эмиль бы еще сам треснул в ответ, Ли до такого не снисходит, разве что руку перехватит и скажет добреньким голосом свое любимое «малыш», от которого зубы сводит. Но они на дороге, на дороге они, нельзя тут руками махать!       – Берто нормальный! – отрезал Арно. – Он мне друг, а я – ему, и не надо тут этих твоих… Инсинуаций!       – Хорошо сказал, – похвалил Ли невозмутимо. – И умное слово к месту. Но как я и сказал – дело, вероятно, не в отдельно взятом человеке. Покрасоваться своим идиотничеством тебе явно хотелось перед всеми. Зачем?       – Если мы врежемся в столб, это будет из-за тебя!       – Разумеется, за рулем ведь я. Мы не врежемся в столб.       – Что ты пристал?       – Ты меня огорчаешь.       Ли, казалось, задумался. Или пытался что-то припомнить. Или просто засмотрелся на вывеску над дорогой. Машина как раз встала на светофор, и вывеска так и притягивала взгляд – крупная надпись «Рассвет», помельче – «салон для услады души», и на картинке справа какая-то разодетая, вернее, наполовину раздетая женщина держала в руках яблоневую ветвь, прикрывая треугольный вырез на груди.       Арно громко фыркнул и скрестил на груди руки.       – Если огорчаю, так не смотри!       – Я и так не слишком часто на тебя смотрю.       – Не смотри совсем. Как будто тебе вообще дело есть до еще одного брата.       Ли уставился на него, приподняв бровь, и мягко уточнил:       – Совсем балбес?       Арно отвернулся и неопределенно дернул плечом. Он знал, что это почти запрещенный ход, как ядерная бомба, которую хорошо иметь в кармане, но плохо использовать, но это единственное, что на Ли безотказно действовало. Пока. Только почему-то, выложив на стол эту карту, Арно почувствовал себя идиотом.       – А что, – буркнул он, – как будто это неправда. Тебе вечно все не так. Выиграли матч – «а мог бы поймать и тот первый мяч, если бы ворон не ловил», пять за контрольную – «в третьем вопросе ошибка, очень глупая, не слишком-то радуйся», да тебе дай волю – ты в день рождения мне скажешь, что, мол, что это ты, младший братец, не на два года подрос, а всего на год!       – Ясно, – заключил Ли, заворачивая почему-то не к школе, а в другую сторону – к дому. – Все-таки балбес.       Стало еще паскуднее, и Арно даже спрашивать не стал, почему домой, а не в школу. Какой там урок сейчас, шестой? Да даже если седьмой, потом допы, еще целых два часа. Братец мог бы выкинуть его на пороге и поехать по делам, а до дома еще целых двадцать минут.       Браслет снова ожил, задергался, выплевывая сообщения – на этот раз от Берто.       «Ты там помер, что ли?»       «Савиньяк, не пугай нас»       «Брат тебя прикончил?»       «Мы напишем в честь тебя песню»       «Назовем «Смерть молодого оленя», по-моему, прикольно».       «Ладно, короче, напиши, как чего. Тут эти дебилы придумали план на завтра».       Арно покосился на старшего. Попросить ли назад телефон? Ли невозмутимо рулил, словно вообще был один в машине. Ой, да и больно надо…       Знакомую фигуру он увидел, когда до дома оставался один поворот. Вытянул шею, прищурился – точно, и рюкзак тот же, и несуразная длинная куртка, и серый шарф, он никогда его намотанным не носит, когда уходит домой сам, а не с матерью.       – Притормози! Пожалуйста! – быстро попросил Арно. – Там Дикон.       Ли мог бы начать выпендриваться – зачем, какой Дикон, да идет и идет, отстань от человека, но Ли не стал – остановился у тротуара. Арно отцепил ремень и выскочил наружу, не застегнув куртку. Он и сам не мог объяснить, что на него нашло. Мало ли, чего Дикон не в школе – голова заболела и домой отпустили, хотя на голову он не стал бы жаловаться…       Он вообще не жаловался – никогда и ни на что. Арно в первом классе сидел с ним и два месяца дурачился, щипая Дикона за коленку. Дикон терпел, и Арно прекратил, только когда ляпнул про эту ну очень как будто бы смешную игру матери и получил по ушам. На следующий день пришлось извиняться и звать Дикона в гости, и он вообще-то оказался неплохим. Знал какую-то невероятную кучу историй о мертвых святых, умел рисовать лошадей и корабли.       – Дикон!       Обернулся тот сразу. Обернулся и притормозил. Арно догнал его в несколько секунд и широко улыбнулся.       – Сбежал или выгнали?       Дикон шутку понял, даже попытался улыбнуться – вышло паршиво, как всегда.       – Эр Алва отпустил меня домой.       – Ого! А что с тобой?       – Ничего, – теперь Дикон заметно смутился – еще одна плохая улыбка, виноватая какая-то, и опустил взгляд. – Ну, он просто… Мне не спалось ночью. Он сказал, что от меня толка так мало, и… А я ключи дома оставил, – вдруг признался он и зябко повел плечами. И тут же прикусил губу, словно ляпнул что-то не то.       Арно сориентировался моментально.       – Пошли к нам! У меня матери нет и до ночи не будет, она по средам с подружками в карты играет, у них там что-то вроде женского клуба, никаких мужчин, только сплетни и кэнналийские сериалы… Может, Ли задержится, но он ничего, нормальный.       – Да нет, – не очень уверенно протянул Дикон, – матушка скоро вернется, я подожду.       – Да ну! Тебе что, на улице ждать? Тут холодрыга такая. Пошли!       Упереться снова Дикон не успел – Арно попросту схватил его за рукав и потянул к машине.       – Привет, – объявил радостно, распахивая заднюю дверь, – это Дикон, он в гости! Дикон, это Лионель, один из моих старших.       – З-здравствуйте, эр Лионель, – выдавил Дикон, и Арно у него за спиной состроил братцу физиономию, выражающую что-то вроде «Ли, будь человеком, не пугай». Ли в его сторону даже не смотрел, но Дикону вежливо кивнул.       – Здравствуйте, Дикон. Садитесь, я вас отвезу.