Школа им.Оллара

      Остаток окна Рокэ планировал провести в тренерской. Полистать ленту. Может, размяться с оружием, пока нет мелкотни. Может, подремать, закинув ноги на стол.       Что угодно сделать, чтобы события семилетней давности перестали восставать оттуда, откуда не восстает обычно ничто, надежно залитое вином и касерой и придавленное сверху цельнолитной плитой нежелания вспоминать. Мертвое должно оставаться мертвым, прошедшее – прошедшим. «Воронов» давно нет, кто не слёг в клятом Надоре, тот надежно отстранен и упрятан в незатейливое гражданское бытие, и неудивительно – за такие операции в глаза хвалят, а после приглашают подписать стопку документации и желают удачи, счастья и помалкивать.       Вспоминать надорскую операцию не было ни одного вменяемого резона, и все же Рокэ видел унылые пейзажи унылого севера и сквозь новостную ленту, и когда закрывал глаза и пытался вздремнуть.       И клятые болота. Глянцево блестящие под солнцем. Сереющие под пасмурным навесом. Прохладные и вязкие, как остывшая каша. Водянистые и пахнущие сыростью. Коричневые, зеленые, грязно-желтые, с торчащими остовами старых гнилых деревьев, с проплешинами земли на глянце. Душная гниль, напившаяся талой воды. Никто в здравом уме туда и не сунулся бы, но «Вороны» не знали, что такое «здравый», и не понимали слов «невозможно» и «смертельно опасно».       В дверь постучали. Судя по звуку – ногой. Скрипнули петли.       – И что это? – осведомился Рокэ, наблюдая появившегося на пороге Джастина, обнимающего внушительную коробку, почти закрывающую его лицо.       – Макулатура. Вы не читаете объявления на входе? У нас, чтобы вы знали, акция «Спаси дерево».       Джастин уронил коробку ровно посреди тренерской: внутри действительно оказались перетянутые бечевкой газеты и журналы. С верхней обложки обольстительно скалился светловолосый кудрявый юноша, привалившись плечом к стене, и если бы не витиеватая надпись «Свет Агариса», можно было бы решить, что это журнал из тех, которые детям читать нельзя – и бокал в руках юноши, и дивно распахнутая на груди рубашка создавали не самое благопристойное впечатление. Рокэ уронил стул на ножки, наклонился ближе, вглядываясь в заголовок. «Традиции Золотой Анаксии, или как познать вкус жизни: интервью с Альдо Раканом».       Рокэ невнятно хмыкнул, выпрямляясь. Что ж, спасибо и на том, что этот юноша пошел в медиасферу, а не в политику.       – И чего ради вы притащили это ко мне?       – Я иду под лестницу, там сейчас выгрузка, – поведал Джастин, не глядя на Рокэ и старательно поправляя манжеты. Вырядился он сегодня, как на свидание: брюки вместо позорно драных джинсов, блестят перламутром пуговицы на рубашке. Причесаться только забыл – так и таскал кое-как завязанный на затылке хвост. – И планирую идти туда довольно-таки долго. Ну, или как получится. Скажите мне, вы два года назад уже развлекались, зажимая госпожу Оллар по темным углам? Не школьным, конечно, тогда-то вас тут не было, но в городе полным-полно всяких построек, а в постройках полным-полно темных углов, где очень удобно…       – Хорошо подумайте, хотите ли вы договаривать то, что собрались, – оборвал его Рокэ.       – А иначе? – Джастин наконец отвлекся от манжет и изобразил вежливую гримасу. – На дуэль меня вызовете? Или попроще, «давай выйдем» и всё остальное?       – Вы слишком высокого о себе мнения. Я не дерусь с детьми.       – Тогда что? – засмеялся Джастин. Его откровенно несло. – Прочитаете мне нотацию о личном пространстве? «Взрослые люди, Джастин, имеют право делать всё, что хотят»? Или об уважении к женщинам? Давайте, я послушаю, очень интересно, возможно, это будет так же увлекательно и трогательно, как ваши речи двухгодичной давности, как вы там говорили – «от любви похмелье крепче, чем от вина, и мучает иногда до конца жизни»? Знаете, Алва, вас много в чем можно упрекнуть, но лицемерие казалось мне единственным пороком, вам не свойственным. Я рассказал вам про Катари, вы плели мне сказки про похмелье, а сами в это время кувыркались с ней в постели?       Поднялся Рокэ плавным движением и таким же плавным сграбастал мальчишку за шкирку и хорошенько встряхнул. Влепить пощечину хотелось сильнее, и ляпни Джастин что-то покрепче и погрубее, он бы ее получил.       – Придите в себя, Юстиниан Придд. Не существует ни единой причины, почему бы я должен был перед вами отчитываться.       – А то, что я считал вас другом?       Вырваться Джастин не пытался – просто стоял, не отводя покрасневших глаз и не пряча лицо, исписанное сейчас сложными чувствами, как полотно – красками.       Он пришел иронизировать, кидаться оскорблениями, спрашивать, требовать – но не ненавидеть.       Он был зол, сбит с толку, разочарован, уязвлен – но он ждал ответа, а не возводил вокруг себя стену.       Рокэ ослабил хватку, выпустив складки рубашки, но руку оставил лежать на его загривке. Рассеянно, почти не осознавая этого, взъерошил волосы на основании шеи.       Джастин криво улыбнулся, вывернулся, отошел к стене и припал к ней спиной, пряча руки в узкие карманы.       – Да зачем я вам это говорю. Вы же даже не понимаете, что не так.       – Вам было четырнадцать. Вы были влюблены в женщину вдвое вас старше. В мать троих детей. В не самую верную, если уж на то пошло, но жену другого мужчины. Были смешны и нелепы, как впервые вставший на ноги жеребенок, умудрившийся к тому же удариться головой о дверцу денника. И вы считаете, я должен был добить вас откровением о том, с кем еще ваша избранница делит постель?       – Это было бы честно, Алва.       – Абсолютно глупо.       – Честнее, чем нести чушь, которую несли вы.       – Эта чушь вас прекрасно успокаивала.       – Да идите вы к кошкам. Вы её любите?       Это, конечно, было лучше, чем вспоминать Надор, запах болот, унылые молебны и кретина Окделла, но хуже, чем если бы Джастин Придд устроил сцену и удалился без этих неуместных вопросов.       – Ну? – отрывисто засмеялся Джастин. – Меня вы, положим, считали ребенком, который ничего в любви не смыслит, ладно, но себя-то вы таковым не считаете? Вы-то во всем этом разбираетесь, так вот и скажите как есть – любите вы её или просто развлекаетесь?       – Не вижу, в каком месте это ваше дело, Джастин.       – Уходите от ответа, – он ухмыльнулся, невесело и горьковато, тряхнул головой, но удивительным образом вдруг расслабился и перестал напоминать взъерошенного подстреленного зверька. – Чаще всего это означает «да». Так психологи говорят – люди, уходящие от ответа на простой вопрос, чаще всего не хотят давать неприятный ответ. «Нет» для вас было бы проще, значит, скрываете вы «да».       – Вы сделались знатоком психологии? – пришлось заложить руки за спину, чтобы справиться с искушением отвесить подзатыльник и вытолкать прочь.       – Много читал, – пожал плечами Джастин. – Когда хотел впечатлить госпожу Оллар. И вдруг, закусив губу, протянул руку, которую Рокэ, выдержав короткую, но звенящую напряжением паузу, пожал.       – И заберите своего Ракана, – кивнул после на коробку.       – Он не мой, – фыркнул Джастин, с заметным усилием поднимая ее. – Я почитал пару его интервью – муть мутью, а в последнем интервью еще и традицию повальных оргий, объединяющих души, припомнил. Странный тип.