Школа им.Оллара

      Первые два раза Рокэ позволял себе насладиться зрелищем и возвращал Колиньяру его записульку, называя только количество ошибок. В первый раз вышло девятнадцать, во второй – двадцать одна, и большинство пунктуационные. Избежать их Колиньяр мог очень просто: писать по делу, а не воображать себя древним графоманом вроде Дидериха, стремясь запихнуть в одну-несчастную фразу все свои горести и возмущения.       Читая третью версию Оды о великой несправедливости, Рокэ пару раз бросил взгляд на Колиньяра, заметил помимо священного недовольства еще и повлажневшие глаза, хмыкнул и взялся за карандаш.       – Начнем с начала, – начал скучающим голосом. – «Происшествие» пишется через «с», а не через «з». Сообщаю о чем, о происшествии – в окончании две «и». Перед «поэтому», юноша, ставится запятая, это сложное предложение с подчинительным союзом. «Для того чтобы» пишется без запятой, просто запомните. «Непрофессиональный» в данном случае – слитно, у вас нет противопоставления. И «ф» там одна. Оборот «причиняя физический вред» берется в запятые, он деепричастный. Вы меня еще слушаете?       – Уже звонок был, – пробормотал Колиньяр. Листок лежал перед ним, как распятый, но еще прискорбно живой враг. – Почему вы сразу не могли сказать, что неправильно?!       – Вы могли попросить. К слову, почему у вас так плохо обстоят дела с талиг? Вы планируете всю жизнь орать и обходиться без письменной речи?       – У меня будет секретарь!       – Похвальная амбициозность. Переписывайте. В идеале вам бы еще разделить данный документ на два – на вашу объяснительную и вашу же жалобу на меня, у вас всё в кашу.       Секретарь Дорака наблюдал за ними, тихо помешивая ложечкой в белой тонкой чашке. На оккупацию его приемной он ничего не сказал, просто выдал запрошенную бумагу и ручку с государственным флагом.       Колиньяр уставился на чистый лист так, словно сейчас порвет его в клочья. Рокэ встал, потянулся и глянул на часы. Мда.       – У вас пятнадцать минут, юноша. На переписывание и на обед. Надеюсь, считаете вы лучше, чем пишете, и с оплатой обеда справитесь.       – У нас карточки, – рыкнули в ответ. – Там оно само списывается.       Наблюдать, как дети один за другим покидают школу, оказалось неожиданно приятнее. Рокэ лениво провожал их взглядом, попивая минералку из прозрачной бутылки, и считал – минус один, минус два, минус три, сколько там еще осталось?       К тому, что его вдруг обхватят на пояс, он оказался не готов. Снизу смотрела сияющими глазищами Селина Арамона. Хватка у нее оказалась совсем не девчачья.       – До свидания, эр Алва! Вы же завтра будете с нами?       – Да, – коротко ответил Рокэ, аккуратно разжимая змеиные объятия.       Но стоило Селине упорхнуть в раздевалку, маневр с непонятными объятиями повторился. Рокэ закатил глаза и показательно утомленно вздохнул.       – Вы-то куда?       – Миль сказал, вы никогда не простите, что я ушел от вас на футбол, – сверкнул улыбкой Арно. Пытать объятиями не стал – отлепился и просто застыл рядом. – Он издевается или это правда?       – Вы хорошо играете?       – Я лучший вратарь, – не стесняясь, поведал Арно.       – В таком случае вы все сделали правильно. А теперь убирайтесь уже домой.       Стены школы покинули шестнадцать человек, значит, где-то в стенах оставались четверо. Точно никуда не уходили Окделл и Придд, не исчезала за дверями макушка Берто. И Колиньяр, кажется, не выбегал из раздевалки с ликующими воплями.       Вернувшись в класс – тошнотворно-кремовые стены, ободранные жалюзи, залепленные сверху донизу черно-белыми распечатками стены – Рокэ обнаружил двоих, деликатно рассевшихся в противоположных углах класса.       – Где Колиньяр и Салина? – осведомился.       Окделл дернул головой, словно у него муха жужжала над ухом, и сунул в рот карандаш. Придд отложил линейку, небрежно отвел со лба челку и доложил:       – Альберто на занятии театральной студии, они занимаются с двадцати минут четвертого до четырех, потом перерыв в десять минут, потом еще одно сорокаминутное занятие, до шестнадцати пятидесяти.       – А Эстебан?       – Где-то, – туманно отозвался Придд и опять навис над тетрадкой.       Рокэ мысленно хмыкнул. «Где-то». Бьется где-то в очередном скандале? Жалуется где-то на жизнь родителю, которым так самозабвенно угрожает? Чудесно и очень обнадеживающе. Искать существо ростом с половину нормального человека в четырехэтажном здании с кучей не запирающихся технических помещений? К Леворукому.       – Валентин, – позвал Рокэ, и Придд повторил свой маневр с откладыванием лишних предметов, убранной с лица челкой и вежливо поднятым взглядом. – В мое отсутствие отвечаете за порядок. Буду в малом спортивном зале, у меня через десять минут тренировка. Телефон у вас есть?       – Да, – что-то дрогнуло в спокойном взгляде, но ответил Валентин невозмутимо.       – Дайте, запишу вам свой номер. В случае форс-мажора – кто-то умирает, не дышит, пребывает в крайней степени отчаяния – позвоните. Окделл, – вспомнил вдруг Рокэ. – Выплюньте, во-первых, карандаш. Во-вторых – в шестнадцать часов вас ждет эрэа Оллар, и горе вам, если опоздаете. Ясно?       – Я и так помнил, – заявил Окделл – даже, кажется, несколько возмущенно. Что это – «ах, как вы могли подумать, что я забуду о встрече с прекрасной Катари»? Судя по мечтательному выражению, разлившемуся по лицу, как свет по небу, прекрасная Катари в самом деле завела себе еще одного щеночка.       – Чудесно, – только и прокомментировал Рокэ и вышел: «среднячки» уже должны были толпиться под дверями и ныть.       И правда – толпились. И ныли, но при появлении Рокэ привычно замолкли и затянули свое «здравствуйтеэралва», разложенное на множество голосов.       – Четыре минуты на разминку, – вместо приветствия сказал Рокэ.       На середине разминки двери зала вдруг открылись, впуская Джастина. Засученные рукава пиджака, рюкзак на плече – он кивнул Рокэ, как старому знакомому, кинул рюкзак на стопку матов, отошел в угол зала и как ни в чем не бывало принялся отжиматься. На него не смотрели – картина была не новая и не увлекательная, штрафники часто приходили с другими группами, чтобы отработать свои прегрешения до собственного занятия.       Только через пару минут кто-то восхищенно шепнул:       – Он вообще перерывы не делает!       – По парам и в позицию, – скомандовал Рокэ, и шепотки стихли.       Что Джастин возьмется за дело с убойным рвением, он не сомневался. Как и не сомневался, что Джастин отмерит себе приемлемую дозу чрезмерного усердия.       – Завтра ложку до рта донести нормально не сможете, – походя предупредил Рокэ. С пола фыркнули.       – Возьму вилку, значит.       «Среднячки» в меру раздражали и в меру радовали, и сорок минут спустя Рокэ отпускал их, как всегда, со смешанными чувствами. И, как всегда, одолевало искушение оставить их еще на три часа – доработать, дошлифовать, напомнить кому про стойку, кому про плечи, добиться если не идеального, то максимально терпимого зрелища, но подобное Рокэ позволял себе только со старшими. «Среднячки», впрочем, на этот счет имели собственное мнение и громкое «свободны» повторять пришлось дважды, а самых непонятливых подгонять угрозами не пустить на следующее занятие.       Угрозы навроде «будете ночевать тут же, в подсобке» на них работали неправильно – приводили в восторг.       Школа к началу пятого опустела еще сильнее и могла бы служить локацией для съемок незатейливого хоррора: полумрак, невнятный детский смех непонятно откуда, возникающий и мгновенно стихающий топот – так же непонятно где. Поднимаясь к классу своих нежеланных подопечных, Рокэ испытывал смутное волнение. В худшие времена подобные предчувствия оборачивались нежданными выстрелами, непредвиденными засадами, ругательствами сквозь зубы и треском марлевых бинтов, в лучшие – вынырнувшими из-за угла таксистами и волнами брызг из грязных масляных луж.       Или вежливо уроненным вполголоса:       – Спустись. С окна. Пожалуйста.       Ноги обдуло сквозняком, словно в насмешку, и с неторопливого шага Рокэ немедленно перешел на внушительные прыжки. Если кто-то заставил младшего Придда говорить так – значит, повод был весомый.       Окна были нараспашку, два из трех, и на подоконнике одного стоял, запрокинув голову к медленно темнеющему небу и ухватившись рукой за раму, Окделл. С него картину можно было писать – задумчивый взор, ветер треплет челку, вы посмотрите. Колиньяр восседал на втором подоконнике, свесив ноги в класс, и долбил пятками огромных кроссовок по стене, оставляя грязные следы. Где он успел нацеплять грязи?       – Спустишься, – сказал Колиньяр, – и ты у нас будешь не герцог Окделл, а Ссыклокделл. Хочешь новое имечко, а?       Младший Придд единственный стоял ногами на земле, игнорировал Колиньяра и в упор смотрел на Окделла.       – Ричард, – позвал он, как зовут по имени умалишенных, уже перебравшихся за ограду моста и протянувших одну ногу в пропасть, – ты же понимаешь, что Эстебан берет тебя на слабо. Самая… Банальная манипуляция, которую только можно представить.       Узкая спина напряглась, напряглись вцепившиеся в оконную раму пальцы. Окделл не изображал блаженного дурачка – он, как и сказал Валентин, «взялся на слабо» и теперь перемалывал внутри себя гордость и идиотизм. Что ему велел сделать Колиньяр – спрыгнуть с третьего этажа?       Колиньяр наконец заметил, что они не одни, и открыл было рот – Рокэ, совершив еще одну банальную манипуляцию, показал ему кулак и приложил палец к губам. Если Окделл окажется нервами в отца и неудачно вздрогнет…       Четыре бесшумных шага – и Рокэ молча обхватил Окделла за пояс и стянул вниз. Захлопнул окно, ни говоря ни слова, и второе – Колиньяр стёк с подоконника самостоятельно, правильно угадав, что в противном случае ему помогут, и не самым нежным образом.       Застыли оба. Окделл – растерянно, Колиньяр – заранее набычившись. И только Придд заметно выдохнул – опустились плечи, повисла на мгновение голова. Рокэ помедлил несколько секунд, но все-таки назвал его имя первым – если он был чем-то похож на Джастина, а казалось, что был, тогда это было правильно:       – Валентин.       – Эр Алва, – негромко прозвучало в ответ.       – Данная ситуация, по-вашему, не подходила под определение «форс-мажор»?