Uncovering the secrets of the past

Ранним утром, словно гром Корделия огласила свое решение. Ведьмы столпились, надеясь на то, что это лишь глупая шутка. Но Корделия не умела шутить, что все знали. Хотелось находиться в небытии, чем верить, что Академией управляют два Верховных. — Сегодня мы все здесь собрались, чтобы поприветствовать нового Верховного, — начала Корделия свою заготовленную заранее речь, которая давалась ей крайне тяжело, так как она знала о планах Майкла на Мэдисон. — Мистер Лэнгдон получит равные права со мной, надеюсь, вы будете его чтить и уважать. — Она окончила этот праздник лицемерия во имя совета, присутствующего на этом мероприятии, и Майкла. Ведьмы, обитающие тут достаточно давно, лишь из подлобья поглядывали на этого мальчика, явившегося, откуда они не ожидали. Особенно этому не была рада Мэдисон, предвещая собственную участь, но для неё это был не повод сдаваться. Она всегда была сильной, а на полпути все бросать не входило в её планы. Ведьма не могла позволить ему думать, что все под его контролем. — Надеюсь, что мы с вами поладим, дамы, — обратился Лэнгдон со сцены, сохраняя абсолютно непроницаемое лицо. — Пока мне все нравится, но впереди вас ждут грандиозные изменения. — это прозвучало не как порыв к лучшему, а как угроза, от которой у всех сжались сердца. Но находились те, кто абсолютно без ума от Майкла, рассматривая его в роли своего парня, а то и мужа, который подарит им весь мир. Самым яростным претендентом на сердце молодого Верховного была Коко. Мэдисон лишь покосилась на неё, когда та ахнула, взирая с восхищением в глазах на их нового предводителя. Майкл проходил мимо всех ведьм, и как только дошёл до Мэдисон, то незаметно для всех шепнул: — Игра только началась, мисс Монтгомери, — голос его, словно змеи вращающиеся в её желудке, заставил чувствовать к нему отвращение, даже несмотря на быстрое биение сердца где-то под ребрами, если оно было. Шаги удаляли подальше, оставляя лишь тишину и голоса совета, обсуждающего преимущество Майкла по сравнению с Корделией.

***

Мэдисон пыталась углубиться в строчки заклинаний, но все будто пролетало мимо, утопая в мыслях о будущем ковена. Она не представляла, как Корделия будет объяснять наличие трех Верховных в шабаше, а тем более если один из них-вселенское зло. Намерения этого мальчика также не внушали ей доверия, особенно после одного случая. Когда после душа она наткнулась на телефон с высвечивающимся на экране сообщением: «Мы практически все устроили, владыка. Да придёт же Апокалипсис!». Тогда Мэдисон решила оставить лишние расспросы, но мысли не ушли в никуда. Тем более после того, что они узнали в его родном доме. — Ты, как всегда прекрасна, — её мысли прервал голос Майкла, которого она была готова придушить голыми руками, за то что он собирался в будущем предпринять. — Жду не дождусь церемонии бракосочетания, — он лишь коварно улыбнулся, обнажая свои белоснежные зубы, а в голубых глазах будто начал разгораться адский огонь, дожидающийся Мэдисон. — С чего ты взял, что я согласна, Белобрысик? — вопрос прозвучал крайне неуместно, учитывая, что теперь он был официально следующим Верховным после Корделии. Любое слово против него будет означать либо смерть, либо того хуже, зная предпочтения Лэнгдона. Но ведьма была не из робкого десятка, поэтому сидела стойко, выдерживая попытки Майкла её сломить. Её это забавляет, заставляя посмотреть на свою жизнь под другим углом. — У тебя нет другого выбора, кроме как подчиниться и стать моей, — промолвил Майкл, теперь находясь прямо перед ней. В другой ситуации Мэдисон могла бы это назвать романтичным, но не когда парень, которого ты знаешь малое количество времени, хочет женится на тебе против твоей воли. — Как то по-собственнически звучит, не находишь? — задает она риторический вопрос, приближаясь к его лицу, и буквально просверливает в нем дыры, пытаясь переиграть в несуществующие гляделки. Майкл на это усмехается, хватая её за подбородок, но достаточно мягко для человека, чьи мотивы не особо радужны. — А разве так скоро и не произойдёт, миссис Лэнгдон? — издевательски произнес он, впиваясь в губы, будто хотел испробовать каждый миллиметр. Запретное яблоко, таящееся за листвой, которая готова его буквально убить. Но вот он проходит через это, казалось бы, сложное препятствие, теперь приятное лавиной обрушиваясь на её губы. Она хочет выплюнуть ему все в лицо, но лишь отвечает на поцелуй, чувствуя, что не может отказаться от такого подарка. Но воспоминания бьют по голове, словно тяжелый молоток, возвращая холодный расчёт. Руки находят его тело, отталкивая от себя, чтобы не погрузиться в чувства с головой. Мэдисон ненавидит такое слово как «любовь», оно искрится радугой и воображаемыми единорожками, которых никогда не существовало. Для неё любовь-это словно ураган, не оставляющий кроме себя ничего, лишь разрушенные дома, погнутые деревья и людей, искалеченных стихийным бедствием. Любовь оставляет лишь разбитые осколки сердца. Лишь боль, которую ты пытаешься заглушить. Разбитое сердце, осколки которого в тщетных попытках пытаешься склеить. Все счастливые моменты превращаются в худшие воспоминания, а от слов в то время веет обманом. Мэдисон ненавидит любовь, сколько себя помнит. Каждый мальчик, не щадящий её чувств мог бы с радостью наиграться куколкой и выкинуть в ближайшее озеро, забыв о её существовании. А склеивать заново свое разбитое сердце Мэдисон не хотела, ссылаясь на то, что просто не умеет любить. Крик о мольбе заглушается где-то внутри, а сердце продолжает предательски искать нового мучителя. Монтгомери задолбалась слышать про любовь из сказок, которые находила у друзей, ведь у неё не было любящих родителей, заботливо готовящих ей печенье. Лишь холод родных стен, которые она терпеть не могла. Озлобленное лицо матери, которое возвращало ей осознание, что любви не существует. Лишь Академия с Корделией вернули все на места. Но скорее с сестринской и материнской любовью, чем с романтической, которую она так наивно искала, натыкаясь на шипы. А после и сама стала розой. Красивой, с острыми шипами, окружающими этот чудесный цветок. Она отшатывается от Майкла, видя в его глазах некоторую растерянность и убегает подальше, лишь бы спрятаться, не чувствовать быстрое биение собственного сердце, ударяемого об грудную клетку. Мэдисон давно поняла, что теплые чувство это не для неё, такие как отношения, а уж брак тем более. Монтгомери бежит подальше от дома с белыми стенами в ближайший парк. На сегодня ей хватит любви, и прочего. Атмосферу разбавляет зажженная сигарета, из смятой пачке, и яркий закат, разлившийся на небе, словно акварель по листу бумаги. Мэдисон рада даже таким мелочам, лишь бы не вспоминать Майкла, и её чувств к нему. Лишь бы не чувствовать вновь больную любовь, покалывающую где-то в глубоко ледяном сердце…