Следующие недели были тяжелыми: ужасный ливень лил как из ведра, прекращаясь лишь на пару часов, чтобы вновь вонзиться в мягкую землю потоком ужасающей силы. Как объяснил мне Адаже, продолжительные ливни для убежища являлись серьезной причиной для волнения: в сезон дождей растительность росла значительно сильнее, забирая из мягкой почвы основную часть питательных веществ, что в долгосрочной перспективе приводило к обеднению урожая. Для жителей, не желающих принимать пайки от Гончих, скудное плодоношение было подобно смерти. Но главная опасность состояла в том, что в этот раз вслед за дождем в убежище пришло тяжелое заболевание, что быстро губило жизни старых и ослабших. Адаже много работал, откликаясь на каждую мольбу о помощи. Он исходил весь район вдоль и поперек, оказывая помощь всем, кто пострадал от жестокой шутки судьбы, а я, как его ассистентка, неизменно следовала за лекарем, куда бы ни завело его ремесло.
Когда ливни прекратились, земля высохла, а количество заболевших постепенно начало сокращаться, я вздохнула с облечением: скоро это закончится, все станет как прежде. Но что не давало мне покоя — угрюмое изможденное лицо Адаже. Он мало ел и спал в эти дни, но его настроение стремительно ухудшалось не от физической усталости, а от морального давления, что он испытывал каждый раз, когда из его рук ускользала жизнь, что он так старался сохранить. Первое время я злилась на него за то, что он игнорировал некоторых пострадавших, даже не пытаясь помочь им, но смягчилась, когда поняла истинную причину его жестокой позиции. Время в его работе играло большую роль, и он не хотел тратить его на тех, кого не сможет излечить, сколько бы ни затратил сил и лекарств. Избирательность была необходима лекарю, чтобы успеть спасти того, у кого был шанс пережить эту схватку со смертью. Но и его опыта порой было недостаточно, чтобы удержать ослабших, утомленных вечной борьбой людей. Временами казалось, что до выздоровления осталось всего ничего, но болезнь внезапно наносила свой коварный удар и пожирала несчастных за считанные дни. Каждую смерть Адаже принимал на свой счет. Его лицо мрачнело все больше, и, когда в районе наступили тихие дни, от привычного спокойствия лекаря не осталось и следа: за этот период умерло семь пациентов, чье выздоровление не вызывало у Адаже ни капли сомнения, и еще больше тех, кому он не ставил уверенных прогнозов. Среди погибших оказались Лайна и Нирон. Мальчика сожгло заживо собственное тело. Лайна ничего не могла сделать: она бредила в лихорадке и не могла заметить плачевного состояния сына. Она чудом выкарабкалась из лап болезни, но слабая чуткая душа не выдержала утраты смысла ее жизни. Когда мы с Адаже пришли к ним в дом на регулярный осмотр, доктор констатировал смерть обоих. Мать умерла от разрыва сердца.
Мне стоило стыдиться облегчения, что я испытала, когда увидела их бледные лица, но я не могла побороть этого низкого омерзительного чувства. Мысли о том, сколько боли они испытали и сколько им еще предстояло, не отпускали меня до того рокового дня. Болезнь сильно подкосила Лайну, даже выздоровление не избавило бы ее от мучительных осложнений. Она могла остаться инвалидом и в любом случае уже не протянула бы достаточно долго, чтобы увидеть взросление сына. Нирон был вынужден повзрослеть слишком рано, чтобы суметь выжить самостоятельно в этом жестоком мире. Адаже всеми силами старался излечить мать, но уже дал мне понять, что заберет мальчика себе, если она не выкарабкается. Вместо хороших новостей в их бедном доме нас ждали хладные трупы. В тот день я лишилась всяких чувств. Я запрещала себе думать о них, пока мы кружили по улицам и домам убежища в вечной борьбе за жизнь выживших, и только глубокой ночью, услышав размеренное дыхание Адаже, позволила себе залиться слезами. Разрывающая изнутри боль стекала по щекам вместе с солеными каплями, пропитав мою подушку, но так же, как и слезы, высохла к утру, оставив за собой лишь глухое напоминание — новый рубец на душе. Горечь сменилась смирением.
Адаже переживал случившееся как собственную ошибку и долго не мог прийти в себя. Я уже заметила эту существенную разницу между нами: пока я переживала за живых, лекарь болезненно отпускал мертвых. Чувство вины держало его за горло мертвой хваткой, стремительно выпивало силы, и, кажется, готово было вот-вот иссушить его. Но когда мне казалось, что он достиг своего предела и вскоре упадет без сил под тяжестью совести, Адаже будто воскресал со своей неизменной мантрой: «я должен спасти того, кого могу спасти» — и продолжал работать с еще большим усердием.
Сегодня было первое утро, когда мы могли позавтракать спокойно. Эпидемия постепенно сходила на нет, вскоре жизнь в убежище вернется в привычный ритм. Как объяснил Адаже, все не закончилось бы так быстро, не среагируй Гончие на ситуацию. Я и сама прекрасно это понимала. Каким бы хорошим врачом ни был Адаже, но в одиночку справиться с целым районом невозможно даже при полном отсутствии сна. В спальном комплексе для рабочих Гончие открыли пункт помощи пострадавшим и лечили изможденных жителей под надежным руководством Глиссаде. На время открылся второй пункт выдачи пайков, порции стали несколько больше, Гончие работали быстро, перестав издеваться над просящими пищи. Я не видела командира, но мысленно была благодарна Заксену за оперативное вмешательство. Уверена, именно он дал распоряжение начать активные действия. Больше-то и некому. Адаже не дал мне размечтаться и напомнил о том, что большое количество трупов лишь стало бы источником по-настоящему тяжелой инфекции. Врачей внизу слишком мало, без вмешательства сверху решить эту ситуацию не представлялось возможным. Что бы я себе ни думала, Заксен был вынужден подавить болезнь, пока она не нанесла серьезного ущерба Гончим и самому командиру. Мне же уже не важны причины. Достаточно и того, что весь этот кошмар наконец закончился.
— Я схожу сегодня на рынок, — сказала я Адаже за завтраком. — Хочу в конце концов уже приготовить овощи с мясом, как хотела тогда. Отпразднуем возвращение спокойных дней.
— Буду ждать, — серьезно сказал лекарь. — Когда я указал на обилие яиц в твоих блюдах, имел в виду, что ты больше не должна использовать их. Я уверен в этом. Совершенно точно я имел в виду именно это, — настойчиво сказал Адаже, прямо смотря на меня. — Я не просил забыть все рецепты и готовить только яичницу.
— Знаю, я прекрасно поняла тебя еще в тот раз, — вздохнула я. — Но я купила слишком много, их нужно было для начала доесть, прежде чем покупать что-то новое.
— Ты ими все шкафы забила что ли? — скривился Адаже.
— Нет. Или да? Почти.
— Так и знал. Хорошо, что не решился проверить.
Я, очевидно, перестаралась, когда при каждом походе на рынок покупала мешок яиц. Адаже все еще ест мои блюда лишь потому, что способен вытерпеть вкус куда омерзительнее, чем то, на что жалуется сейчас. Боюсь, даже его силы скоро иссякнут.
— Их больше нет. Сегодня я пойду за продуктами. Обещаю не покупать яиц.
— Ты обещала в прошлый раз, — недоверчиво сощурился Адаже. — Поверю тогда, когда увижу сумку собственными глазами.
— Договорились.
Взяв деньги и список покупок для Адаже, я покинула дом. На сегодня у меня не так много дел, я наконец-то могу расслабиться и никуда не спешить. Завтра мне предстоит поход к Глиссаде. Я должна была отправиться к нему намного раньше, но он приметил меня на улице, когда я возвращалась с рынка с травами для Адаже, и перенес встречу. Это было вполне ожидаемо: Глиссаде был занят с пациентами даже больше Адаже, я всегда видела его на пункте помощи, когда мы с лекарем выбирались в город. В один из таких дней я предложила Адаже скооперироваться с Гончими, будучи уверенной, что ни Глиссаде, ни кто-либо другой не отказался бы от его помощи, но в ответ на это медик нахмурился и посмотрел на меня так, что в последствии у меня и мысли не возникло предлагать подобное вновь. Я не поняла, что послужило причиной его реакции, ведь при мне Адаже уже помогал Гончим, но не стала доставать его вопросами. Остаток дня он был сам не свой и никак не хотел идти на контакт. Я решила оставить его в покое.
Итак, завтра вечером я пойду к Глиссаде. Если подумать, я до сих пор не предупредила Адаже, вечно забывала во внезапно накрывшей нас суете. Мне стоит сказать ему хотя бы сегодня. Как ни крути, лучше поздно, чем никогда. Но все же он мой работодатель и мог рассчитывать на меня завтра. Надо в следующий раз быть более собранной и говорить о таких вещах заранее. Скажу сразу, как увижу его. Быстро куплю все необходимое и вернусь домой.
Я ускорила шаг и направилась к овощным лавкам. Кружила между навесами, высматривая необходимые продукты, и уже готова была совершить покупку, как меня отвлекла суматоха у лавки, что расположилась напротив. Мужчина стоял перед лавочницей и что-то тихо говорил ей слабым голосом. Владелица лавки была явно настроена не слишком дружелюбно, ее тон становился все громче, и теперь я могла разобрать пару обрывистых фраз:
— Не хватает… Это не мое дело!.. Всем тяжело…
Я решила подойти ближе и направилась к ним, но не заметила мужчину, что шел передо мной, и ощутимо ударилась о него плечом, потеряв равновесие и сильно согнувшись, чтобы не упасть лицом в землю. Послышался резкий звон монет. При столкновении с моего пояса слетел мешочек с деньгами. Я коротко извинилась перед мужчиной за невнимательность, подняла кошелек и продолжила свой путь.
— Мужчина, приходите, когда соберете достаточно. Что я могу сделать? Я так же хочу есть, как и вы! От моего бизнеса не останется и воспоминания уже к закату, если я буду слушать каждого, такого несчастного, как вы. Уходите, если ничего не будете брать! — голос немолодой женщины был резок, она явно устала от попрошаек и не собиралась уступать.
— Что здесь происходит? — спросила я для привлечения внимания, уже вполне набравшись понимания ситуации.
— Да вот! — махнула она рукой на ссутулившегося мужчину. — Просит продать ему вот это все, представляете? — лавочница приподняла мешок с продуктами и показательно потрясла им, обозначив вес. — Я объясняю, не хватает, ну не хватает вам!
— Да-да… Просто ей очень нужно… — едва шевеля губами прошептал незнакомец.
Я глянула на мужчину. Сальные каштановые волосы прилипли к щеке, неровная щетина покрыла половину его лица, под тусклыми дымными глазами виднелись темные мешки. Я осмотрела его еще раз с ног до головы, почувствовав смутное ощущение чего-то знакомого. Точно!
— Это же вы живете неподалеку с детьми, — удивленно воскликнула я.
— Кто вы?.. Откуда меня знаете? — спросил он, повернувшись ко мне.
Если мгновение назад у меня были некоторые сомнения, то прямо сейчас они полностью развеялись. Это точно был мужчина, который поселился в доме, где раньше жила я. Не удивительно, что в исхудавшем незнакомце я не приметила того полного энергией отца, что готовил сюрприз ребятишкам. Вся его фигура осунулось, а кожа поблекла. От былого здорового задора не осталось и следа. Передо мной стояла бледная тень маленького счастливого воспоминания, частью которого я случайно стала.
— Это не важно, — слегка улыбнулась ему я. — Я куплю все это, — сказала удивленной лавочнице. — Берите еще, если вам что-то надо.
— Почему вы помогаете мне?
— Потому что хочу. Не знаю, что произошло с вами, но я очень надеюсь, что у вас все будет хорошо.
— Спасибо вам, — прошептал он.
— И возьмите это, — я протянула ему горсть монет.
Мужчина смотрел на небольшую горку в своих руках и поднял на меня пораженный взгляд.
— Когда смогу, я обязательно верну все, — его голос стал уверенней, в нем затеплилась нотка надежды. — Где вас найти?
— Надеюсь, нигде, — усмехнулась я. — Не думайте ни о чем, я даю вам их, потому что могу. Надеюсь, они вам помогут.
— Да… Да, конечно, непременно помогут, — улыбнулся он одними губами. — Но назовите хотя бы свое имя.
— Я Рут.
— Спасибо вам. Меня зовут Давр. Если когда-нибудь понадоблюсь, ищите меня по этому имени.
— Вряд ли это случится, но я рада узнать ваше имя, — улыбнулась ему я.
Я уже говорила Адаже, что не хочу выступать судьей в судьбе нуждающихся, выбирая из несчастных самых обездоленных. Я собиралась отдать все деньги Адаже, когда настанет мой час покинуть Нижний мир, уверенная, что лекарь найдет им верное применение. Но в этот раз не смогла молча наблюдать за бедой этого мужчины зная, что могу помочь ему. Я чувствовала на себе некую ответственность, став свидетельницей маленького счастья и сменившего его вскоре горя в жизни этой необычной семьи.
Давр еще раз поблагодарил меня, забрал продукты и побрел в сторону дома под ошарашенным взглядом лавочницы. Вот так-то. Я далеко не святая, но после отвратительного по своей природе чувства, что обуяло меня при гибели Лайны и Нирона, как человек чувствовала себя немного лучше, вмешавшись в судьбу этого мужчины. Трудно сказать, кому это было нужнее на самом деле: мне или ему. Не хочу даже думать об этом. Продолжу двигаться по плану.
Я хотела вернуться к покупкам, но в один миг осознала, что кому-то из детей Давра могла понадобиться медицинская помощь. Как я не сообразила сразу? Нужно было спросить его! Я не в праве решать за Адаже, брать ли ему пациентов, но должна хотя бы попытаться разведать обстановку, чтобы при необходимости постараться убедить медика. Если случай не слишком запущенный, он наверняка согласится помочь. Я должна спросить!
Я быстрым шагом двинулась в направлении, в котором скрылся мужчина. Если он шел домой, этот маршрут был немного длиннее, но я поначалу тоже пользовалась им, не зная короткого пути. Заодно укажу ему дорогу. Я повернула за угол в темный переулок, через который лежал путь до дома, и остановилась, ошарашенная: Давр лежал на земле, пригвожденный устремленным к его горлу кончиком ножа.
— Давай деньги сюда! — веселясь прокричал напавший, размахивая ножом перед лицом поверженного.
— Ты здоров как бык и легко можешь заработать себе на пищу. Прошу, оставь меня в покое! — взмолился Давр.
— Ну что ты, я ведь не зверь какой, — нараспев протянул бандит, — мне не нужно все. Всего половина, этого вполне достаточно. У тебя много, я видел собственными глазами. Куда тебе столько? Поделись со мной, а? Мы ведь все варимся в одном котле, должны держаться вместе, не думаешь?
— Ни на секунду, — выплюнул мужчина в ногах.
— Ай-ай! Слишком много достоинства для того, кто собрался жить за счет девчонки!
— Слишком много гнили для того, кто родился в Верхнем мире, — ответила я, выйдя из тени. — Отпусти его!
— А-а, вот и наша святая! — рассмеялся бандит. — Родился в Верхнем мире, говоришь? О да, мы же все ангелы во плоти, верно? Да что-то крыльев я не вижу. Эй, мы все уже здесь! Ты, я, он! Что вы строите из себя, а? Ты… Настоящая гнида. Лицемерие бьет через край. Рожа благороднее самого Святого Юне, а на деле ты такая же мразь, как и все здесь.
— Прекращай свой бессвязный бред и проваливай отсюда, — зло прошипела я, медленно подступая к нему.
— Не то что? Забьешь меня насмерть своим неподъемным кошельком? А давай! Давай! Что я должен сделать, чтобы ты отдала его? Найти каждого похотливого пса в этой помойке и отлизать ему? Мм, долго перед ними ползать пришлось, чтобы набрать столько. Коленки не стерла? Жалко тебя, давай утешу. Покруче всех вместе взятых утешу, — он грязно облизнулся, исказив рот в широкой улыбке. — Пха-ха-ха! Что, слюнки потекли? И не мечтай. Ты хуже тряпки, о тебя даже ноги вытирать тошно. От одного взгляда на тебя тянет блевать, — он убрал нож от лица своей жертвы и направил лезвие на меня, сделав шаг навстречу.
— Беги! — крикнула я Давру и одним мощным скачком выбила землю из-под ног бандита.
Мужчина замешкался, не решаясь оставить меня одну.
— Твааааарррь! — напавший зарычал как в припадке и бросился на меня, вознеся нож над головой. Он сделал один мощный долгий замах, но я легко увернулась от него и быстрым движением достала кинжал из-под рубашки. Как раз вовремя: психопат напал снова, движение оказалось куда быстрее и точнее, я едва успела защититься.
— Беги, говорю! Я с ним справлюсь! — настойчивее крикнула я и ногой оттолкнула от себя бандита.
Давр попятился, сомневаясь некоторое время, но после очередного успешно отраженного удара наконец скрылся за поворотом. Отлично, больше не нужно отвлекаться на него. Я перевела взгляд на бандита и отскочила на два шага, психопат махал ножом перед моим лицом, его лезвие неустанно рассекало воздух у меня перед носом. Пора это прекращать. Я перевернула оружие рукоятью к телу мужчины и встретила его замах стремительным движением навстречу запястью. Он болезненно вскрикнул и выронил нож на землю, я тут же ударила его под дых и повалила на лопатки, приставив лезвие к горлу.
— Ты проиграл. Признай свое поражение.
— Л-ладно-ладно, — кряхтя сказал он с неловкой улыбкой. — Наш ангелочек оказался просто милейшим демоном, да? — усмехнулся мужчина, судорожно откашливаясь в попытке восстановить дыхание.
— Заткнись, — приказала я. — Если ты еще хоть раз нападешь на безоружного, я найду тебя и заставлю пожалеть об этом.
— Я понял, правда, — приниженно оскалился мужчина.
— Поклянись, — настояла я.
— Клянусь не нападать на безоружного, — он примирительно поднял обе руки, лежа на земле.
— Я запомнила тебя, — сказала, убрав оружие от его горла, но не думая прятать его раньше времени. — Задумаешь гадость, даже не надейся, что я оставлю тебя в покое.
Он закивал, медленно поднимаясь на ноги. Отряхнул штаны сзади, разодранный жакет, поправил рукава рубашки. И одним быстрым движением ударил блеснувшим в дневном свете кулаком мне в живот. Я была начеку и дернулась в сторону, но не смогла увернуться: в бок врезалась резкая острая боль такой силы, какой еще не ощущала никогда прежде, отступила на два шага назад, левой рукой схватившись за болезненное место. Пальцы коснулись чего-то холодного, шершавого, из-под металлического стержня медленно вытекало нечто теплое. Все сразу стало ясно. Я вскинула голову и встретилась взглядом с ухмыляющимся нахальными глазами, черными, как сама бездна. Стиснув зубы, кинулась к мужчине, правой рукой делая сильный твердый замах по диагонали.
— Ааррргх!!!
Мужчина неистово закричал и упал на одно колено, он быстрым движением достал из-под сапога заточку и сделал попытку атаковать снова. Я была быстрее. Каждый замах отдавался в ручке кинжала мелкой вибрацией. Острое короткое лезвие без проблем рассекло кожу, мышцы, я чувствовала их мелкую дрожь у себя под пальцами. Я нанесла ровно три уверенных удара, прежде чем встретить сопротивление в виде кости и отступить от мужчины под силой прокатившейся по кисти боли. Я отвлеклась от визжащего бандита всего на мгновение, но ему этого было достаточно: держась за грудную клетку, он кинулся на меня и повалил на землю, усевшись сверху и, зажав заточку в обеих руках перед моим лицом, вскинул руки над головой в быстром замахе:
— Встретимся на том свете, сука! — вскричал он и с мерзким визгом и оглушающим хрустом сломленной марионеткой грохнулся на меня. Длинная заточка с тонким звоном упала на землю у моего уха.
Надо мной в свете тусклого дневного неба с окровавленным мечом в руках стоял Бранденбург.
— Заксен! — удивленно воскликнула я.
— Развлекаешься, я смотрю, — хмыкнул он, стряхнув кровь с меча и вернув очищенное о ткань оружие в ножны.
— Если бы, — вздохнула я и попыталась скинуть с себя труп мужчины.
Я старалась игнорировать пронизывающую тело боль и тошнотворный комок в горле, что нарастал с каждым движением и намеревался вовсе задушить меня, когда я почувствовала, как разодранная до мяса грудь мужчины стремительно напитывала мою рубашку горячей кровью. Я сделала пару жалких попыток выбраться из плена, но тело погибшего было слишком тяжелым, я смогла лишь немного свесить его в сторону. Командир Гончих не стал больше смотреть на мои мучения и ногой скинул труп на землю. Я тут же последовала взглядом за движением и увидела торчащий из-под разрезанной рубашки кусок воспалившейся кожи, что во всей красе раскрывал разодранные мышечные волокна и светлые участки оголившейся кости. Я резко отвернулась и отползла к краю улицы, зажмурившись как можно сильнее. Пред глазами встала картина неестественно изогнутого туловища, густой хруст и торчащее наружу мясо. Я почувствовала болезненный спазм, желудок вывернуло наизнанку, в горло ударил обжигающий тошнотворный вкус желчи и крови. Я опустила голову и увидела торчащий из моего бока кривой металлический стержень. Меня вырвало снова, глаза застлала пелена, совершенно нечем дышать. Я повернулась к Заксену, но замыленным взглядом увидела лишь нарастающее черное пятно, окруженное алыми разводами.
— Рана глубокая, — как из-под воды послышался низкий голос командира. — Гайтен! Отнеси девчонку в медчасть.
— Есть!
Я проморгалась и увидела, как высокая фигура Гончей вышла из-за спины командира и стремительно приближалась ко мне. Я собралась с силами и встала, кинула последний взгляд на Заксена. Его лицо было напряжено, командир хмуро смотрел на меня и коротким движением головы приказал следовать за Гончей. Я кивнула и подошла к мужчине, глянула на него снизу-вверх и, не успев ничего сообразить, оказалась у него на руках. От тряски закружилась голова, я стиснула зубы и крепко сжала все еще лежащий в руке окровавленный кинжал.
***
Заксен проводил девушку взглядом и выругался про себя. Рут выглядела плохо, ее травма могла оказаться опасней, чем показалась на первый взгляд. Командир хотел бы сам проводить ее, убедиться, что ее жизни ничто не угрожает, но прямо сейчас он должен быть в другом месте. Заксен приказал подчиненным вернуться на посты, раздраженно сплюнул на землю и развернулся в вихре своего черного одеяния, направляясь к воротам стен.
Сегодня утром из Верхнего мира пришло короткое послание от Финна, он известил командира о времени своего визита в Нижний мир. Прямо сейчас Бранденбург направлялся ему на встречу, ожидая услышать важное заявление бывшего подчиненного. Он рассчитывал получить информацию о ходе расследования, но предчувствовал некоторые трудности: извещение Эвклаза было явно отправлено в спешке, иначе он изложил бы суть дела еще в письме и сообщил о том, что Рут может вернуться наверх. Что-то явно было не так.
Бранденбург пришел вовремя: когда он подходил к лифту, двери уже медленно разъезжались перед лицом Финна.
— В чем дело, Эвклаз? — без прелюдий спросил командир.
— Дело затянулось, — так же быстро ответил Финн. — Рут может вернуться, ее невиновность уже доказана. Но все только началось, замешанных слишком много. Недавно мы выяснили, что Глиссаде погряз в этом дерьме каждой клеткой своего тела. Это он подставил Рут. Я пришел за ним.
Заксен застыл, услышав эти слова, но уже спустя мгновение дал приказ: «За мной, живо!» — и быстрым широким шагом двинулся прочь от лифта.
Подчиненный удивился резкости командира, но сразу же последовал за ним.
— Найди Адаже и тащи в лазарет. Девчонка сильно ранена, она у Глиссаде, — быстро сказал Заксен по пути к воротам.
— Что?! — Эвклаз был поражен. По его спине пробежал холодный пот, в душе пробудился страх за девушку и явное желание убивать.
— Чего ты ждешь? Иди сейчас же! — привел его в чувство Заксен.
Эвклаз коротко кивнул, пробужденный приказным тоном Бранденбурга, и бегом кинулся к дому медика. Заксен так же быстро устремился в штаб. Он опасался, что в этот раз Глиссаде не упустит шанса использовать тяжелую рану девушки как оправдание ее смерти, и наконец заберет ее тело в расход для своих целей, как давно того желал. Бранденбург шумно выругался, он надеялся, что интуиция подводит его, но и сам не верил в такую щедрость судьбы.
***
Мы добрались до штаба быстро. Мужчина, которого Заксен назвал Гайтеном, внес меня в кабинет и сообщил о приказе командира оказать мне помощь.
— Я понял. Положи ее на стол, — сказал Глиссаде. — Дальше я сам, можешь идти.
Гончая попрощался с медиком и вышел.
— Так-так, и снова ты здесь, — с улыбкой проговорил Глиссаде, подготавливая инструменты. — Я думал, мы договорились встретиться завтра.
— Так уж вышло… Снова… Простите, — едва выдавила из себя я. Пред глазами все плыло.
— Тише, тише, — успокаивающе проговорил медик и ввел что-то мне в руку. — Поговорим позже, ладно?
Я не знала, что произошло дальше. Боль постепенно утихла, затерялась в круговороте тумана, голова опустела, я хотела закрыть глаза и скорее уснуть, но не могла даже моргнуть. Я видела лицо Глиссаде, которые быстрыми отточенными движениями что-то делал с моим телом. В его руках то появлялись, то исчезали инструменты и окровавленные тампоны, какие-то растворы, повязки и снова инструменты. Я хотела посмотреть, но, ни одна мышца сейчас не была мне подконтрольна. Мой взгляд застыл на возвышающейся фигуре Глиссаде, что временами отходила от меня и вскоре приближалась вновь.
— Кажется, этого достаточно, — выдохнул медик, довольный своей работой. — Достаточно, чтобы ты не истекла кровью раньше времени, — мягко улыбнулся он мне.
Его лицо показалось мне жутким, оно выглядело странно. Я еле осознавала увиденное.
Возможно, мне просто показалось.
— Я человек спокойный, ты знаешь, — продолжил свой монолог Глиссаде, — но есть одна вещь, что ужасно раздражает меня. Например, вот это, — он приблизил к моему лицу длинную, наполовину багровую заточку. — Своими выходками ты ужасно подводишь меня, — вздохнул медик. — Стоит нам договориться о дате процедуры, нарываешься на неприятности. Просто отвратительное поведение, ни капли ответственности. О, знаю-знаю, ты хочешь сказать, что это не твоя вина. Но мы оба понимаем, что это не так, верно? В прошлый раз я был терпелив и не стал комментировать такое вопиющее хамство, но сегодня не могу не поделиться с тобой своим разочарованием. Мы отложили такой важный день на несколько недель, я рассчитывал получить свою долю в полном объеме, но ты не слишком-то мила со мной, знаешь?
Он разочарованно покачал головой.
— Хотя, должен признаться, я тоже не очень красиво поступил с тобой. В прошлый раз ты потеряла достаточно много крови, с моей стороны было грубо забирать еще. Но таков уговор, в обмен на комфортную сытую жизнь ты должна была обеспечивать меня кровью. Я сильно рисковал, ты ведь могла и оставить меня ни с чем, умерев раньше времени. Мне не стоило идти на поводу у Заксена, нужно было покончить с тобой раньше. Но я решил растянуть его удовольствие и дать время поразвлечься с тобой. Хотя ты все равно не протянула бы долго, — усмехнулся Глиссаде, — ни один человек не переживет того, что я готовил для тебя. Не слишком-то нормально терять столько крови каждые полтора месяца, знаешь ли, особенно для такой миниатюрной девчушки. Мм, ты еще слышишь меня?
Я слышала, но ничего не могла понять, его голос доносился откуда-то издалека, и я никак не могла соединить в единую цепочку непрекращающийся поток слов.
— О, вижу, что слышишь. Значит, я могу продолжить. Говорить с тобой одно удовольствие, сегодня ты просто прекрасный слушатель. На чем мы остановились? — с притворной задумчивостью спросил Глиссаде, приготавливая инструменты, которых я не видела. — А, да. Я был удивлен, когда ты приняла мое предложение. Поразительное легкомыслие. Хотя у тебя все равно не было выбора, ведь в случае отказа у меня был готов неплохой план провернуть все так, чтобы сэр Заксен не злился на меня за то, что я отобрал у него игрушку. Все-таки наш любимый командир не из щедрых, он не собирался отдавать тебя так быстро. Но я уже понял, что с тобой по-хорошему не получится, ты слишком любишь встревать в неприятности. Прости, но мне не интересно ждать несколько лет, прежде чем получить возможность приступить к следующему этапу. Я придумал несколько интересных способов забрать тебя быстрее. Например, развитие ужасной болезни, которая несомненно подкосила бы тебя, выпей ты лекарства, что я дал. Прекрасное средство, даже и не помню, как получил его, так давно хранил как раз для особого случая. Я хотел устроить небольшое шоу с неизвестной заразой, что внезапно сразила тебя вскоре после выздоровления. Ужасная трагедия «ведь она была не из слабых», — с напущенной грустью проговорил медик, но вскоре его голос снова стал весел и расслаблен. — Все, что тебе было нужно, это пить лекарства согласно моим указаниям. Первая половина — лекарства, вторая — яд. Прекрасно, не правда ли? Но даже и хорошо, что ты так грубо отказалась от моей помощи, это избавило меня от некоторых трудностей по обработке крови. Сегодняшнее событие мне нравится куда больше. Очень походит на то, что я намеревался совершить вскоре. Как тебе нравится больше: «заказное нападение» или «случайная травма, несовместимая с жизнью»? Второй вариант звучит как прекрасное оправдание твой гибели, не находишь? Думаю, даже ты не станешь отрицать, что все выглядит как нельзя лучше.
Глиссаде улыбнулся каким-то своим мыслям и продолжил монолог.
— За что я люблю Заксена, так это за его рассудительность и политику невмешательства. Прекрасный союзник. Немного импульсивный и опасный, конечно, но никто не идеален. Никогда мне не мешает, сотрудничать с ним одно удовольствие. Полагаю, он считает меня достаточно ценной пешкой, чтобы позволить спокойно разгуливать по доске и забирать его любимые фигуры? Ха-ха, сколько в нем самомнения! Но я не против, мне импонирует его привычка получать свое. В таком деле мораль и этика лишь мешаются, в великих свершениях нет места колебаниям. Ему идет этот звериный оскал. По своему украшает, не находишь? К тому же в нем отлично развито чувство прекрасного. Видела бы ты, какие шедевры он может создать из отбросов. Ой, о чем это я? Ты же как раз знакома с одним таким. Прекрасная работа. Цельная, завершенная, величественная. Не без моего вмешательства, разумеется, я тоже постарался на славу. Но тем больше поводов для гордости, верно? Наверное, самому хвалить себя не слишком культурно, но, боюсь, прямо сейчас право голоса тут есть только у меня.
Он посмотрел на меня сверху-вниз, потянулся к моей голове и, полагаю, погладил волосы. Я не чувствовала его прикосновений, но могла догадаться по характерному движению. Его рот расплылся в мягкой улыбке:
— Как бы я ни был разочарован, должен признать, что ты самый ценный сосуд, который я когда-либо встречал. Но слишком хрупкий, — он убрал руку и потянулся к резиновой трубке, закрепленной на длинной стойке. — Слишком неаккуратна, ты и без моего вмешательства разбилась бы слишком быстро. Такая напрасная трата материала, я просто не мог этого допустить, — он совершил несколько движений, и вскоре по трубке потекла алая дорожка. — Я попросил друзей из Верхнего мира доставить тебя ко мне в целости. Хотя я не думал, что они убьют твоих родителей, прости за это. Но. ерунда. Это не так уж важно на самом деле.
Что он говорит? В голове шумно. Все внутри наполняется ватой, мое тело будто уносит вверх. Я не чувствую ни боли, ни холода, только голова кружится все сильнее и нарастающий шум в висках мешает разобрать слова Глиссаде. Он еще шевелил губами, но я не понимала его слов. Медик приблизился к моему лицу и произнес что-то, после чего закрыл пальцами глаза. Вокруг остались только мерный шум текущей по венам крови и непроглядная тьма.
***
Командир Гончих бесцеремонно ворвался в медкабинет и увидел на операционном столе Рут. В локтевой вене игла, скрепленная с длинной резиновой трубкой, по которой медленным потоком текла ее кровь. Заксен первым делом вынул иглу из руки под возмущенный возглас лекаря и нащупал пульс. Слабый, еле бьется. Увидев ее потускневшую кожу и сбивчивое неровное дыхание Бранденбург опасался, что она ускользнет из его рук, рассыпется между пальцами как песок, но быстро оценил ситуацию и понял, что прямо сейчас, когда ее рана не кровоточит, а кровь все еще течет в русле, Рут никуда не исчезнет. Ее состояние требует срочного вмешательства, но сам он не имеет достаточных знаний и навыков, и вынужден довериться Финну с Адаже.
— Заксен! — зло воскликнул Глиссаде, привлекая внимание командира. — Не вмешивайся в процедуру, мы только начали!
Командир повернулся к нему, сдерживая рвущуюся наружу ярость, чтобы не прикончить лекаря раньше времени.
— Уверен, что не разрешал тебе забирать ее с потрохами, Глиссаде, — с нажимом сказал командир, — так какого черта ты здесь устроил?
— Сколько еще ты прикажешь мне ждать? Я привел ее сюда для
своих целей, а не в угоду тебе. И приложил немало усилий, штопая ее раны и восстанавливая здоровье. Я терпел достаточно долго, так что в полной мере заслуживаю, наконец, получить свое вознаграждение. Она мне нужна, Заксен, найди себе другую игрушку, — зло проговорил лекарь, но продолжил немного спокойнее, все же не сумев скрыть раздражение в голосе: — В убежище полно малолеток, специально для тебя я найду наиболее похожую по параметрам, пользуйся сколько угодно. Мне же подойдет лишь Рут, ее участие в проекте необходимо.
— Поздно трепыхаться, — зло ухмыльнулся командир. — Меня не интересуют твои больные сказки про ходячие трупы.
— Трупы?! — голос лекаря сорвался. — Не смей оскорблять мою малышку! — взревел Глиссаде.
— За выслугу лет я проявлю каплю признательности и позволю продолжить твои жалкие потуги. Можешь и дальше собирать свой паззл. Из крыс подземелья.
— Что за глупые шутки? — нахмурился лекарь.
— Я не в том настроении, чтобы шутить. Всего лишь предлагаю провести остаток жизни в темнице наедине с твоей прекрасной куклой.
— Я сказал: не смей! Называть! Ее! Так! — лицо лекаря неестественно исказилось, он достал из кармана халата пистолет и направил на Заксена.
Раздался выстрел. Лекарь остолбенел, маска ярости вперемешку с недоумением застыла на его лице и осталась неизменной, когда мужчина с глухим грохотом замертво упал на пол. Пуля вошла прямо в лоб. Командир опустил пистолет. В очередной раз он оказался быстрее своего потенциального убийцы. Заксен посмотрел на тело лекаря сверху-вниз и подавил движение руки, тянущейся к сигарете. Не здесь, не сейчас. Пока Рут ждет помощи на операционном столе, Заксен не может позволить своей слабости наполнить медкабинет табачным дымом. Он посмотрел на миниатюрный силуэт девушки и должен был признать, что впервые за последние годы вновь почувствовал себя бессильным. Прямо сейчас ему не оставалось ничего, кроме ожидания того, кто действительно может помочь. Он не стал даже приближаться к столу еще раз взглянуть на девушку, зная, что это ничего не изменит.
Дверь открылась, резко врезавшись в стену. В кабинет влетел Финн и на секунду застыл, увидев командира перед трупом Глиссаде и лежащую на операционном столе Рут. Прямо за ним вбежал Адаже и, тяжело дыша, окинул комнату изучающим взглядом, первым на глаза попался Глиссаде. На лице мужчины застыло мучительное выражение при виде обездвиженного тела в белом халате.
— Ему уже не помочь, сосредоточься на том, кого можно спасти, — нахмурился Бранденбург, повернувшись к Адаже.
Взгляд алых глаз поймал фигуру девушки на столе, медик подбежал к ней и быстро осмотрел, оценивая состояние.
— Острая кровопотеря, — вынес он вердикт. — Нужно переливание, у нее начинается гипоксия. Помогите найти физраствор.
— Не нужно, возьми у меня. Ее кровь не содержит антигенов, переливание безопасно, — спешно объяснил Финн.
— Ищите, — нетерпеливо ответил Адаже. — На проверку нет времени, я не могу положиться только на твоих слова, Финн. Ошибка будет стоить ей жизни.
— Адаже, — крикнул командир медику, — в пакете кровь Рут, используй ее.
Лекарь глянул на алую пухлую подушку и, проглотив удивление, принялся оценивать пригодность техники. Он подготовил найденную иглу, нащупал локтевую вену девушки и начал переливание, постоянно контролируя частоту сердечных сокращений, дыхание и пульс. Процедура шла гладко. Прошло немало времени, прежде чем наполненный ее кровью пакет наконец опустел. Показатели состояния девушки были сомнительными, но худшее уже позади.
— Жить будет. Но ей нужно время восстановиться, — сказал медик, обрабатывая место укола.
— Я должен был сегодня вернуться наверх с ней и Глиссаде, а не сообщать о трупе и предсмертном состоянии Рут, — устало протер лицо Финн.
— Пока пойдешь один. Можешь вернуться через несколько дней, наверху ей окажут гораздо более качественную помощь. Но сейчас Рут лучше не таскать по мирам как мешок картошки, — сказал Адаже, старательно игнорируя имя Глиссаде.
— Она останется здесь, — ответил командир, — комнат хватает.
— Рут нужен уход и контроль за состоянием. Я не смогу среагировать, находясь на другом конце убежища.
— Можешь остаться, — спокойно ответил Заксен. — Здесь есть все необходимое, к тому же путь до лифта короче, отсюда идти будет легче.
— Да… Разумно. Тогда мы будем в соседних комнатах, и вы обеспечите нас питьем, перевязкой и пищей, — выдвинул требование Адаже.
— Как скажешь, — согласился командир.
— Но что здесь вообще произошло? — подал голос Финн.
— Весьма распространенное явление. Жадность. Мусор жаждал наживы, а психопат — крови. Видимо, ее кровь и правда какая-то особенная, как ты сказал. Розелит очень не хотел терять ее.
Адаже вздрогнул, услышав фамилию, но промолчал.
— Хотя, должен признать, все произошло слишком быстро. Меня совсем не радует то, что случилось.
На некоторое время в комнате повисло молчание. Каждый думал о своем. Заксен чувствовал, будто убил свое отражение. Такой же больной, жестокий и легко оправдывающий свои пытки человек распластался на полу опустевшей оболочкой. Командир знал, что ничем не лучше того, кого убил собственными руками, но все же считал себя победителем: он здесь, все еще чувствует биение жизни в руках и дыхание чувств в душе. Он прекрасно осознает свое положение как командира и как человека, четче видит уязвимые точки, существование которых уже давно начал отрицать, чтобы убедить себя в собственной безупречности. Он хотел бы ненавидеть Рут за внесенные в уклад жизни перемены или хотя бы позволить себе вдоволь насладиться этой наглой упертой девчонкой. Но знал, что ему остается лишь вышвырнуть ее в Верхний мир как нашкодившего котенка и забыть, оставшись наедине лишь с собственным стремлением примириться с самим собой.
А душа Адаже при каждом взгляде на Глиссаде разверзалась черной бездной в осознании факта того, что здесь и сейчас цель всей его жизни разрушена в считанные секунды неизвестными ему мотивами. Он хотел бы понять великую цель Глиссаде, но лишь злился от осознания бессмысленности накрывших его переживаний и глубокого чувства ненависти и разочарования, что он испытывал при каждой мысли об отце. Отныне все его вопросы и домыслы останутся без ответа, и он вынужден смириться с фактом, что этого уже не изменить.
Финн к погибшему не испытывал ничего, кроме отвращения. Но был по-настоящему рад впервые за долгое время, зная, что его любовь жива и вскоре вернется к нему.
— Здесь делать нечего, — коротко сказал командир. — Нужно унести отсюда девчонку и кончать уже со всем этим.
— Я возьму, — вызвался Финн и поднял Рут на руки. Девушка оказалась даже легче, чем он предполагал, и Финн на секунду испугался, что в таком хрупком теле не хватит сил для борьбы за жизнь, но быстро отогнал эти абсурдные образы.
— Идем, — скомандовал Бранденбург.
