Естественный ход событий

— Ты должна была встать раньше меня, — недовольно проговорил Адаже, нависая надо мной.       Пару минут назад он разбудил меня звоном лопатки о сковороду, и я пыталась вразумить его, что это не совсем нормально. Лекарь был иного мнения. — Ты вызвалась готовить.       Я кивнула. — Тогда вставай раньше. Ты должна будить меня, а не наоборот. Или хотя бы успевать закончить до моего пробуждения. — Хорошо, поняла, — сказала я, потерев замыленные глаза. — Я рад, — без тени улыбки сказал Адаже.       Вставать раньше будет проблематично, я привыкла просыпаться так, как попросит организм, потому что у меня давно не было четкого графика. Придется строить режим вновь. И только сейчас я заметила, что Адаже только-только принялся переодевать пижаму. Значит, он тоже недавно встал. Отлично, я не опоздала так сильно, как думала, успею наверстать упущенное, если приготовлю что-то простое. Я потянула руку к стопке сложенной ночью одежды, вытянула из нее штаны и быстро натянула их под одеялом. Отлично, с этих пор так и буду переодеваться. Я вскочила на ноги, быстро размяла затекшие плечи и потянулась за рубашкой. Как можно быстрее натянула оставшуюся одежду и выскочила из комнаты, с удовлетворением отметив, что я с легкостью обогнала Адаже, который до сих пор не переоделся.       Я заглянула в кухонный шкаф и выбрала пару продуктов, из которых могу быстро состряпать нехитрый завтрак. Помидор, яйцо и тост. Адаже точно хватит? Я всегда завтракала скромно, но не была уверена насчет лекаря. Не хочу вернуться в комнату и застигнуть его врасплох. Сделаю пока то, что есть, а уже потом исправлюсь, если понадобится. … — Приятного аппетита, — пожелала я Адаже, когда мы уселись за стол.       Он ответил взаимностью и принялся за еду. Я последовала его примеру. Думаю, от Адаже ждать похвалы бессмысленно, особенно за такое простое блюдо. Это не так уж важно, я способна самостоятельно оценить его и вынести вердикт: получилось лучше, чем вчерашний ужин лекаря. Если в первое мгновение приготовленное и поданное мужчиной блюдо казалось приятным открытием, то после горькая правда раскрылась во всей красе, и этот жест совершенно потерял свое очарование. Я на мгновение вспомнила удивительный вкус завтрака, что однажды принес мне Заксен. По щекам мелко пробежали мурашки, нос заполнился приятным ароматом, а разум — пеленой. Сейчас, как и тогда, это утро кажется чем-то невероятным, волшебным, будто такого никогда не могло быть наяву. Но на самом деле было. И на самом деле то прекрасное блюдо приготовил повар Гончих, а не Заксен лично мне, сам же командир, судя по проигрышу в соревновании, готовит не лучше Адаже. Почему-то эта горькая правда казалась мне очаровательной. Причины известны… Блин. Просила же оставить меня в покое хотя бы в стенах дома… Неправильно столько думать о Заксене, неправильно углубляться в чувства еще больше. — Я было перестал жалеть, что нанял тебя, — сказал Адаже с недовольным лицом. — Ты показалась достаточно амбициозной и быстрой. А на деле зависаешь без причины. Нервирует.       Я заметила, что застыла с вилкой навесу и поспешила исправить это недоразумение. Я бы хотела не думать о Заксене по крайней мере тогда, когда я работаю. И вообще не думать о нем. Но пережитые эпизоды сами лезут в голову, как их ни гони. Мне еще предстоит научиться игнорировать их.       Я хотела было начать разговор с Адаже, чтобы отвлечься, но меня опередили. — Адаже! — отчаянно кричала женщина, непрерывно колотя в дверь. — Адаже!!!       Я вскочила со своего места быстрее Адаже и поспешила открыть дверь. За ней стояла женщина с ребенком на руках. Это был мальчик лет четырех, его заплаканное лицо было бледно, глаза закатились, тонкая рубашка медленно напитывалась кровью в районе живота. Я быстро приняла ребенка из рук недоумевающей матери. — На стол, быстро! — скомандовал Адаже, доставая инструменты, я повиновалась. — Сколько времени прошло? — Н-не больше десяти минут! — в панике прокричал женщина. — Я его сразу к вам…       Адаже кивнул и проговорил: — Шанс есть. За дверь. Обе!       Я выволокла на улицу сопротивляющуюся женщину и закрыла дверь. Я хотела бы помочь Адаже, но ему лучше знать, принесу я больше пользы или вреда в данной ситуации. Мое сердце колотилось как сумасшедшее. Я не раз видела сильно раненных людей, не раз была сама в подобной ситуации. Но другое дело — ребенок. Я все еще чувствовала его вес у себя на руках, морозящее душу и сердце прикосновение холодеющей кожи. Мне показалось, что он в ужасном состоянии. Но Адаже я верила больше, чем себе, а потому не переставала прокручивать в голове его слова. «Шанс есть». Адаже сможет. Мальчик выживет. Все будет хорошо. «Шанс есть».       Я не смотрела на мать. Мне было достаточно ее всхлипов и беспокойного шарканья перед входом дома. Не хочу еще и смотреть. Не хочу говорить. Мои слова не помогут, ей нужен лишь вердикт Адаже: «он будет жить». Мать ждала именно этого. И я вместе с ней.       Прошло много времени. Женщина уже не кружила у лестницы, она села на ступеньки, сгорбилась, будто сама была глубоко ранена, и качалась вперед-назад, периодически останавливаясь, чтобы протереть потное лицо трясущимися руками и затем вновь начать свои отчаянные убаюкивания. Я не решалась ни двинуться, ни вздохнуть громче положенного. Казалось, для меня самой время замерло, и картинка навсегда застыла на статичных качаниях женщины передо мной. Из звуков остался лишь глухой шорох за дверью и шелест листвы над головой.       Щелкнула ручка двери — мы обе подскочили, как от выстрела. На пороге показался Адаже. — Он будет жить, — сказал лекарь.       Женщина взвыла, упав на колени перед Адаже. Она схватилась обеими руками за грудь и тянула на себе рубашку, ее золотые глаза тут же наполнились слезами, рот искривился в болезненном спазме. Она то прятала лицо в руках, то вновь поднимала его к Адаже, неустанно выпаливая благодарности, ползая перед ним на коленях, обдирая полы старого трухлявого платья. — Принеси препарат А… — Адаже повернулся ко мне и на секунду запнулся. — Вторая полка снизу, первый флакон справа, поймешь по красной обмотке. Ложку не забудь.       Я тут же ринулась в дом, к полке. По пути боковым зрением видела хрупкую фигуру мальчика, что лежал на столе, а рядом в тазе множество алых бинтов и тампонов. В нос ударил густой запах крови, меня замутило от представшего вида, но я не позволила себе остановиться, быстро нашла нужный флакон, захватила ложку и помчалась на улицу. Адаже сидел перед стенающей женщиной и ждал меня. Он налил лекарство и быстрым движением внес в рот матери, придерживая ее за голову. Женщина скривилась и отпрянула от лекаря, вытирая рукавом алые губы. Ее взгляд из замыленного стал ясным, она быстрым неловким движением вытирала красные и мокрые от слез щеки и страдальчески смотрела на Адаже, открыв рот в недоумении. — Я сказал, он жив. Придите в себя, вы нужны ему в полном рассудке, — строго сказал Адаже. — Д-да… — растерянно кивнула женщина. — Да, вы правы. Простите, — она подняла полы платья и встала на трясущиеся ноги, направляясь в дом. — Обопритесь о меня, — сказала я, подставив ей плечо. Женщина активно закивала, проглотив вновь подступившие слезы и приняв мою помощь.       Мы подошли к столу, где без сознания лежал ее сын на окровавленной ткани. Женщина ахнула, глянув на него, и тут же ринулась к мальчику, лихорадочно водя руками над его телом, боясь тревожить швы, но не находя отдушины для накрывшей ее паники. Она только и могла, что наклониться над ним и зарыться руками в белесых тонких волосах, шепча благодарности в его бледный лоб.       Я, ошеломленная, стояла рядом с Адаже и молча смотрела на представшую перед глазами картину. Мы стояли так еще некоторое время, пока мать не пришла в себя и не отошла от сына, чтобы вновь поблагодарить Адаже. — С-спасибо вам, — в который раз прошептала она сдавленным голосом. — Все закончилось. Ему нужен покой, здоровое питание и регулярный уход за раной, чтобы восстановиться как можно быстрее.       Лицо женщины побледнело. По ее впалым щекам и ободранному грязному платью было видно, что она сама давно не видела ни денег, ни пищи. Но тело ее сына выглядело более-менее крепким, значит, она частенько отдавала свою порцию ребенку. Весь вид женщины говорил о бедности и сложной жизни, но она не проронила ни слова жалобы, услышав рекомендации Адаже. — Вы хорошо постарались, — мягко сказал лекарь. — Не будь вы так преданны заботе о сыне, он не пережил бы этого ранения.       Мать лишь молча улыбнулась ему тонкими истрескавшимися губами и кивнула в знак благодарности. Затем потянулась к тощему мешку, где, предположительно, лежала пара монет. Наверное, оставлены на самый крайний случай. Очевидно, женщина посчитала, что вот он наступил. — Не стоит, — остановил ее руку Адаже. — Но как же?.. — робко спросила она слабым голосом. — Я рад, что смог помочь вам. Но как, считаете, буду спать, думая, что затем вы или он умерли от голода?       Женщина в который раз поблагодарила Адаже. — Как вас зовут? — Лайна, — тихо сказала она. — А моего мальчика зовут Нирон. — У вас есть дом?       Лайна кивнула. Я с грустью подумала, что для района убежища этот вопрос совершенно нормален. — Я буду приходить к вам некоторое время заменить повязки Нирону. Проведете меня?       Женщина вскинула голову, выпалив: — Я сама! Сама буду к вам приходить. Пожалуйста, — тихо добавила она.       Я удивилась ее просьбе, но Адаже, похоже, ничего не смущало. — Хорошо. Но в таком случае вам придется нести его на руках. — Я понимаю. — За перевязку тоже ничего не нужно, — предупредил Адаже. — Только приходите каждый день, не пропускайте процедуру, пока я не разрешу.       Она благодарно кивнула и направилась к сыну. — Подождите, — остановила ее я и подошла вплотную.       Лайна удивленно посмотрела на меня и остановилась. Я взяла ее руку в свою и вложила в нее горсть монет. Женщина протестующе покачала головой, стараясь вернуть мне деньги. — Вам они нужнее, — твердо сказала я. — У меня есть кров и пища. Сейчас, пожалуйста, позаботьтесь и о себе тоже. Купите еды или теплой одежды. Не списывайте себя со счетов. Здесь хватит на некоторое время и вам, и сыну.       Ее золотые глаза вот-вот были готовы вновь наполниться слезами, нижняя губа едва задрожала, от чего мне стало не по себе. Я не хотела больше ее слез, мне лишь хотелось помочь. А потому я как можно менее навязчиво напомнила о сыне, что тут же подействовало: Лайна вновь потянулась к нему и подняла на руки ребенка. В который раз мать поблагодарила Адаже и на слабых ногах направилась к выходу. — С ней ведь все будет в порядке? — обеспокоенно спросила я, когда Лайна покинула дом. — Будет. Она слаба умом и телом, но не духом. — Слаба умом… Страшно представить, что привело ее в такое состояние.       Я вздрогнула, вспомнив насмешливые голоса Гончих, прижимавших меня к земле, огромные грубые руки и обозленное красное лицо мужчины, что чуть не сотворил со мной ужасное. С ней произошло подобное? Хуже. Я помню свое состояние в ту ночь. Мне снова просто повезло. Рядом оказался командир, что выдернул меня из лап того чудовища и после подтолкнул к восстановлению. В случае Лайны удача была не на ее стороне. Может, с ней произошло и вовсе совершенно иное, куда хуже. Страшное настолько, что я не могу даже предположить. — Перестань, — неожиданно строго сказал Адаже.       Я недоуменно посмотрела на него. — Что бы ты там сейчас ни думала, прекрати, — повторил он. — Ты ей не поможешь больше, чем уже сделала. Раз помогла, нет нужды разделять ее печаль. Впереди еще много людей. Как бы страшно и сложно ни было, мы не можем вникать в судьбу каждого. Важно лишь то, сколько мы спасем. Сегодня ты помогла одной душе. Побереги силы для остальных.       Адаже научился справляться с тяжестью своего ремесла, наверняка он видит подобное слишком часто, чтобы остро реагировать на каждого. — Мне точно стоит научиться твоему равнодушию, — вздохнула я. — Если не хочу поседеть раньше времени.       Я глянула на Адаже и несколько светлых прядей, что так неестественно выбивались из ровного смоляного цвета его волос. Похоже, они достались ему при рождении, но как нельзя кстати подходили под специфику работы и связанное с ней нервное напряжение. — Иди есть, — сказал лекарь. — А ты? — Здесь нужно прибрать. — Я помогу. — Нет.       Адаже был непреклонен. Я решила не настаивать. Но и есть в одиночку не хотела. Вместо этого я взяла инструменты для работы в саду и направилась на улицу, кинув медику: — Не хочу есть, пока ты работаешь. Позови, когда закончишь.       Адаже вздохнул и знаком приказал мне идти. Мне не очень нравилось работать в саду, но сидеть без дела после такой встряски было бы совершенно невыносимо. Тем более продолжать ковырять зажаренное яйцо, обильно пропитанное помидором, пока Адаже за спиной вычищает залитый кровью стол и пол. Даже думать об этом было тошно. Я предпочла занять руки работой, а голову — задачей. Думать ни о Лайне, ни о Гончих, ни об их командире не хочу. Работа. Только работа. Пока что этого довольно. …       Прошло немало времени, прежде чем Адаже позвал меня обратно. Когда я вошла в дом, в нос сразу ударил запах спирта и еще чего-то до предела чистого. Не могу понять. Я глянула на стол, где раньше лежал ребенок. Адаже хорошо постарался, стол, да и комната в целом выглядели чистыми, ни намека на пропущенное пятно или пылинку. — Ты хорошо постарался. Все просто сверкает, — резюмировала я. — Рабочее место должно оставаться чистым, — сказал Адаже. — Кровь и грязь — идеальная среда для размножения бактерий. Для медкабинета это недопустимо.       Я молча согласилась с ним. Сколько себя помню, все врачи серьезно относились к чистоте своих рабочих мест и инструментов. Адаже не был исключением, и это прекрасно.       Мужчина сел за стол и принялся за еду. Я последовала его примеру. В тарелке оказалось не очень много, но пищу выбрасывать нельзя, значит, остается доесть ее.       Остаток дня прошел спокойно. Я занималась огородом, а Адаже отправился в город. Он привык работать один, и я решила не ломать привычный ритм его жизни, вместо этого просто выполняя доверенную часть работы. Когда он вернулся, ужин уже был готов, после трапезы мы немного побеседовали и вскоре легли спать.       На следующий день тоже не происходило ничего необычного, кроме того, что Лайна не появлялась до самого вечера. Адаже не задавал вопросов, просто делал то, что должен, и констатировал перспективу скорейшего выздоровления Нирона. Сын, полная противоположность матери, был разговорчив и очень весел. Он задавал много вопросов, слишком много для молчаливого Адаже, так что временами я переключала внимание мальчика на себя, чтобы медик мог продолжать работу, не отвлекаясь на пустую болтовню. Это не сильно помогало лекарю, фоновый шум все еще утомлял его, но хотя бы отвечать не приходилось. Позже он сдержанно признался, что оценил мой жест. Его осторожная похвала была мне только в радость: «значит, я все делаю правильно».       Так прошло еще несколько дней. — Выглядит хорошо, — удовлетворенно кивнул Адаже, сняв с Нирона повязки. — Дальше можете обрабатывать самостоятельно. Я объясню технологию и дам все необходимое. — Слышала, мамочка? — радостно воскликнул Нирон. — Мы можем и твою рану обработать.       Лайна вмиг побелела, когда мы с Адаже недоуменно повернулись к ней. — У вас есть рана? — серьезно спросил Адаже. — Да, вот тут! — мальчик показал на себе, положив ладонь на бедро. — Почему вы не сказали? — Да что я… Обычное дело, — едва слышно сказала Лайна. — Главное, чтобы Нирон был в порядке. — Он будет в порядке. Но для этого о нем нужно заботиться. На кого вы оставите эту ответственность, если однажды не сможете встать с постели? — голос Адаже был строг, он отчитывал мать за легкомысленность как настоящий доктор. — Покажите бедро. — Н-н-нет, не надо, я в порядке, — тоненько залепетала она и замахала руками. — Но, мамочка, тебе же больно! Покажи ему, дядя доктор хороший! — большие грустные глаза сына не оставили ее равнодушной, Лайна неуверенно кивнула и подошла к Адаже. — Покажите сами, — строго сказал медик.       Женщина тихонько всхлипнула и подняла платье. Края раны были рваными и багровыми от засохшей невымытой крови, она блестела от гноя и источала неприятный запах, который не был так заметен раньше, запрятанный многослойной юбкой и ядреным запахом мази, что медик накладывал на повязку Нирона. По лицу Адаже на секунду скользнула злость, но он быстро подавил ее и сказал ровным голосом: — Она инфицирована. Вам стоило показать раньше, она прошла бы гораздо легче и менее болезненно. К тому же намного дешевле, если это вас беспокоило больше всего. Сядьте сюда.       Он указал на место рядом с ребенком, Лайна грустно кивнула и повиновалась. — Почему вы так затянули? — спросила я, расстроенная этим зрелищем. — Мамочка боялась жаловаться при бабушке, — грустно сказал Нирон. — Да, мам? — Что? Почему? — Потому что бабушка не любит, когда мы жалуемся, — невинно сказал мальчик. — Но здесь только мы, тут нет никакой бабушки. — Мама не верит, — пожал плечами мальчик. — Она говорит, что бабушка все видит и потом кричит на нее, если мама грустит. А потом берет нож и машет им. Это я сам видел. Вот так! — он хотел было замахнуться и показать, но, видимо, рана дала о себе знать, и мальчик быстро успокоился. — Так тебя ранила бабушка, а не Гончая? — удивленно спросила я. — Ага, — кивнул он. — Было страшно. И больно. Но теперь все хорошо, бабушка больше не вернется. Дядя Гончая уложил ее спать, — как ни в чем не бывало сказал Нирон. — Шшшш, — зашипела на него мать, полностью игнорируя манипуляции Адаже, что старательно вычищал ее ужасную рану. Она будто вовсе не чувствовала, что медик делает нечто ужасно болезненное.       Я ошарашенно смотрела на них двоих, пытаясь собрать картину воедино. Понимает ли Нирон то, что говорит на самом деле? Он понял, что его чуть не убили? Понял, что и сам радуется убийству? А что Лайна? Если она родилась в убежище, значит, всю жизнь терпела нападки сумасшедшей бабки. Тогда именно это затуманило ее рассудок? — Зато теперь мы живем только вдвоем, — не унимался Нирон. — И мамочка больше улыбается.       Я не знала, что ответить. Меня поразило, как жестоко жизнь обошлась с этими людьми. Замученная матерью и голодом женщина и ее сын, в память которого буквально вырезаны кровавые воспоминания, а в судьбу вплетена нить жизни едва разумной матери. Он будет расти, постепенно все больше набираясь понимания ситуации, капля за каплей теряя живость и беспричинную радость, что сейчас переполняют его. Если и это тоже не результат действий полоумной старухи. — На этом все, — сказал Адаже, закрепив повязку. — Ваша рана требует еще больше внимания, чем Нирона. Обязательно приходите завтра.       Лайна кивнула и спустилась на пол. Сын последовал за ней и ждал, пока Адаже даст обещанные повязки и лекарство. Лекарь колебался мгновение и покачал головой: — Приходите завтра. Я должен понаблюдать за вами. — Н-н-но… — Лайна хотела запротестовать, но быстро остановилась. — Хорошо. До завтра. — До свидания! — радостно попрощался Нирон и потянул Лайну к выходу, щебеча ей детские глупости.       Я стояла как вкопанная, чувствуя тошнотворный ком в районе желудка. — Ты и к этому привык? — глухо спросила я Адаже, когда входная дверь захлопнулась за посетителями. — К этому, и хуже. К разному, — коротко ответил мужчина.       Мне хотелось забыть о том, что я услышала и узнала. Жить в неведении куда проще, сейчас я убедилась в этом. Ни страшных образов, ни мыслей, ни страхов, ни бесполезного мешающего беспокойства за чужую жизнь. Без всего этого легче. Я не хочу больше узнавать подобного, потому что совершенно бессильна. Как бы мне ни хотелось помочь им, я ничего не могу. Совсем ничего. — Не думай, — строго сказал Адаже, положив книгу мне на голову. — Мне не нужен в доме второй я. Сложно ужиться. — Ты признаешь это, — грустно усмехнулась я. — Делаю вид, — с легкой улыбкой сказал Адаже. — Я буду убирать.       Я кивнула и ушла на улицу, привычно вернувшись в огород. Пока я старательно вкапывала сорняки, все никак не могла выбросить эту ситуацию из головы. Адаже говорит мне отпускать мысли. Наверное, и самому очень легко сойти с ума, пропуская через себя судьбу каждого несчастного. Интересно, что сказал бы Заксен? Он тоже знал о подобном? Нет, наверняка, знал о вещах куда более страшных, но, как и Адаже, предпочел принимать это как должное, не вникая с головой, не переживая боль каждого как свою. Или и вовсе думал совершенно не так, по-своему. И пока что я просто не могу представить, что это за мышление, при котором можно спокойно спать по ночам, зная обо всех кошмарах этого жестокого мира. Хотела бы я спросить, как мне справляться с подобным. Но на примере Заксена и Адаже казалось, что единственный способ — избавиться от чувств. Я пока на такое не способна. Все что могу я — переболеть. Со временем станет легче. …       Новое утро я как обычно начала раньше Адаже. Привычно натянула штаны под одеялом и вылезла наружу за рубашкой и жакетом. Я бросила взгляд на Адаже и поняла, что сегодня он проснулся раньше обычного: медик молча наблюдал за моими сборами сонным взглядом. — Доброе утро, — поприветствовала его я. — Доброе утро, — сказал лекарь и потянулся в кровати, переваливаясь со спины на бок. — Я позову, когда закончу, можешь поспать. — Знаю, — лениво ответил он и закрыл глаза.       Я вышла во вторую комнату и подумала, что вместо яичницы и каши можно сделать яичные конвертики с сыром. Вчера вечером Адаже вручил мне книгу по кулинарии, там я и приметила рецепт. Достаточно просто и питательно для завтрака. Вполне подойдет.       Я уже раскладывала завтрак по тарелкам, когда Адаже, одетый и причесанный, вышел из комнаты. — Сегодня пойдем на рынок, — коротко сказал он и положил на стол список запланированных покупок.       Я глянула на листок и с удовлетворением отметила, что вполне могу пойти одна: мы все это уже покупали раньше, и я помнила, где находятся нужные магазины. Все это я передала Адаже. — Хорошо, иди, раз так хочешь, — кивнул медик и взял в руки вилку, готовый приступить к завтраку. — Приятного аппетита.       Я пожелала ему того же и присоединилась к трапезе. — Ты все-таки учился готовить, а не действовал наугад, — изрекла я мысль, что посетила меня вчера, когда увидела многочисленные заметки по краям рецептов. — Насколько я могу судить, ты был старательным учеником. Тогда почему не довел дело до приемлемого результата? — Пустая трата времени, — просто ответил медик. — Разве правильно приготовленные продукты не приносят больше пользы? — Я не чувствую особой разницы, — пожал он плечами. — Хотя, должен признать, у тебя получается хорошо. Не то, чтобы это сильно заботило меня, но вкусная еда довольно приятна.       Сдержан и скуп на комплименты. Похоже, ему действительно не важен вкус еды. Хотя мне временами казалось, что Адаже наслаждался получившимися блюдами. Ну, видимо, и правда только казалось.       Я глянула на список, что оставил лекарь и увидела там пару ингредиентов, что Адаже использовал для изготовления мази, которую обычно накладывал на раны Нирона, Лайны и других раненных. Я краем глаза следила за работой Адаже, чтобы при случае предложить свою помощь и сделать работу со знанием дела. Не уверена, что мне представится такая возможность, но лучше перестраховаться. И вообще знания лишними не бывают. Весь накопленный опыт рано или поздно может пригодиться в этой непредсказуемой жизни. Так вот, насколько я могла заметить, к Адаже приходило достаточно мало клиентов из убежища. Позже он объяснил мне, что основной доход получает за пределами стен. Похоже, его работа там была востребована, доктор в Нижнем мире с голоду точно не умрет. Но, тем не менее, ему тоже нужно было восполнять припасы, они стоили немало. — Адаже, не плати мне зарплату. — Ты не так плоха и заслуживаешь своей доли за работу, — равнодушно ответил лекарь. — Мне не нужны эти деньги, — покачала я головой. — Хватит пищи и крыши, которые ты даешь. Я все равно собиралась отдавать зарплату нуждающимся, но не хочу выступать судьей, что будет выискивать достойного помощи. И тебе нужны деньги для восполнения лекарств и материалов, которые ты безвозмездно отдаешь людям в трудной ситуации. — Собираешься навсегда поселиться у меня? — недовольно сощурился Адаже. — Нет, расслабься, — усмехнулась я. — Я говорю это, потому что уверена, что смогу скоро покинуть тебя. Точнее, как уверена… Есть некий шанс. Он довольно велик, — я говорила с паузами, дополняя слова наплывающими мыслями. — Может, ничего не выйдет, и у меня возникнут проблемы, если ты выгонишь меня. Хочется, верить, что это не так. Но, если что, у меня пока есть некоторые накопления… Хотя я уже приняла решение раздать их… — Давай сначала, — устало сказал Адаже. — И по делу. — Ладно, — я собралась с мыслями и рассказала о своей ситуации: — Командир Гончих отправил Финна расследовать мое дело. Меня обвинили ложно, так что доказательства невиновности должны найтись. Рано или поздно. В общем, мне не нужны деньги, раз я живу у тебя.       Взгляд медика был откровенно ошарашенным. Я не была уверена, что конкретно из всего сказанного повергло его в шок, поэтому решила дождаться прямого вопроса. — Ты что-то задумала? — с подозрением спросил Адаже. — Что? — Дурачишь меня. — Нет. Зачем мне это? — С чего бы командиру Гончих помогать тебе? Охмурила его? — Охмурила? Ты о чем? — Использовала женские чары и добилась своего через постель. Бред. Он не тот тип людей. Или ты так невероятна? — он осмотрел меня странным взглядом. — Хотя это не мое дело. С моей стороны было грубо озвучивать свои мысли. — Так, стоп. Давай сначала, — с ухмылкой процитировала я Адаже. — Забудь. Я сказал лишнего, — обычным ровным голосом ответил медик. — Не забуду. Ты действительно сказал лишнее, потому что неправильно все понял, — раздраженно сказала я, запоздало узнав в брошенных им словах непристойный подтекст. — Я не делала ничего из того, о чем ты подумал. И, по правде, я вообще никогда не делала этого. Ни по расчету, ни как-либо еще, — я нахмурилась, уязвленная его словами, вынужденная объяснять такие постыдные вещи. — Нет? — удивился он. — Как ты тогда зарабатывала? Хотя нет. Можешь не объяснять. Раз ты собираешься скоро уйти, узнавать друг о друге больше — пустая трата времени. — Довольно грубо.       Адаже пожал плечами. — Хватит того, что я ошибся на твой счет и надумал лишнего. Извини за резкие слова. Меня сбили с толку отметины на твоем теле, — сказал мужчина, отвернувшись от меня.       Странно, его тон не меняется почти никогда, даже сейчас, когда он извиняется. Я с удивлением заметила, что меня начинает раздражать его равнодушие. Очень удобная позиция. — Из-за них ты решил, что я торговала телом, — прозрела я. — А сейчас подумал, что покупателем был командир. Адаже кивнул.       Это открытие больно кольнуло мою гордость. Мы не так близки, чтобы беспокоиться о его мнении, но все же я не смогла избавиться от явного чувства омерзения, что испытала к Адаже, так низко опустившего меня в своих глазах. Он посмотрел на меня нечитаемым взглядом, забрал пустые тарелки и направился к бочке.       Я следила за его движениями и обдумывала, как со стороны выглядит вся эта ситуация. Другие тоже подумали, что я отдала себя за шанс вернуться наверх? Сэр Инес и Финн считают так же? И остальные, кто узнает об этом случае. Наверное, все это выглядело действительно невероятно, учитывая характер Заксена. Я не была готова к такой неприглядной пошлости, что просматривалась в контексте его поступка. Я уже давно поняла, что правда не имеет значения, пока большинство считает по-своему. Хорошо, что я не успела сказать никому, кроме Адаже. Хотя не говорила бы и ему, если бы только могла предположить, что он истолкует новость подобным образом. Мне стало ужасно обидно за то, какой дешевой и пустой он увидел меня в этот момент. — Приду к обеду, — сухо сказала я, взяла со стола список и деньги и вышла на улицу.       Сбегать вот так слишком по-детски. Но сейчас его взгляд действует на меня удушающе, не хочу терпеть это. У меня есть дела в центре на сегодня, я в праве прикрыться ими, чтобы позже не отчитываться перед Адаже за свой уход. Мерзко. Мерзко до тошноты. Я уже знаю, что многие в убежище продают себя. Знаю. Но средства к существованию — не то же самое, что симпатия командира. Желание выжить не равняется тяге жить сладко за счет связей. Я слышала ту нотку презрения, что скользнула на секунду в его голосе при тех омерзительных вопросах. Я впервые столкнулась с подобным отношением со стороны союзника. Значит, вот, как выглядят со стороны хорошие отношения с Заксеном.       Наверное, я должна быть рада, что хотя бы сейчас начала понимать это. Что бы я о себе ни думала, на самом деле все-таки постепенно училась толковать мимолетные знаки, что тут и там сквозили из уст людей вокруг. Начиная от Гончих, что под различными невинными предлогами настаивали на грязных вещах, заканчивая лавочницами, что в моем присутствии неустанно намекали Адаже на постель. Я теперь понимаю все это. Я взрослею. Стремительно, неожиданно быстро и резко мне довелось узнать множество шокирующих вещей, о которых я раньше и не думала. Я единственная такая глупая, недогадливая? Или все прошли через подобное? Боль и кровь, похоть и грязь, что окружают меня со всех сторон, и перекрывающие все остальное яркие светлые чувства к одному единственному? Здесь происходит слишком многое.       Я остановилась на краю улицы. На душе было мерзко. До того гадко, что хотелось зарыться под землю, лишь бы не чувствовать на себе грязный липкий след от слов Адаже. Я даже пожалела, что так поспешно оставила свой дом, мне некуда вернуться сейчас, когда совершенно не хочется идти обратно к лекарю. Я замотала головой: «Нет. Моя обида не стоит чьего-то шанса на кров». Мне стоило признать, что рано или поздно придется вернуться к медику. И еще важнее то, что настоящие проблемы начнутся в том случае, если Адаже не захочет пускать меня по каким-то своим соображениям. Сейчас я завишу от него, нравится мне это или нет. И я сама на это подписалась.       Я вздохнула, прижавшись спиной к стене дома, у которого остановилась. Руки непроизвольно сжались в кулак, челюсть напряглась и сжималась так сильно, что зубы больно заныли в лунках. Я зла. И еще больше закипаю от того, что не могу выплеснуть эти эмоции разом. Замахнуться, ударить, закричать… Нет. Снова подавить, заглушить, переболеть. Мне негде скрыться, негде отдаться эмоциям. Я вжалась в ледяную стену сильнее, лишь бы не сорваться, не совершить что-нибудь, о чем я потом пожалею. Просто перетерпеть…       Не знаю, как долго я стояла, прилипнув к стене и закрывшись в собственных мыслях, силясь успокоиться, но, когда очнулась, центральная улица уже наполнилась людьми. Действительно, сколько я простояла? Достаточно, чтоб понять: пора двигаться. Я хочу еще немного потянуть время, прежде чем вернуться домой, но и перебарщивать нельзя: я привязана обещанием вернуться до обеда.       У меня еще есть некоторые дела, которые нужно выполнить до заката. Можно и позже, конечно, но в таком случае мне придется ориентироваться на тусклый свет лампы, а не на щедрые переливы солнца. Сегодня нужно было начать сбор и подготовку трав к сушке. Когда вчера Адаже сказал мне об этом, я почувствовала приятное удивление от того, что лекарь доверил мне что-то большее, чем просто прополку грядок. Но сейчас, после отвратительного утреннего разговора, от радости не осталось и следа. Мне нечем гордиться. Просто предстоит выполнить работу, вот и все.       Я вздохнула и отлепилась от стены, ясно понимая, что медлить больше нельзя. Путь до дома Адаже предстоит неблизкий, время тоже ждать не станет. Но по крайней мере мой прошлый дом очень близко отсюда. Я хочу проверить, нашелся ли ему хозяин. Довольно эгоистично называть дом своим, я там жила не так уж долго, и он мне не принадлежал на самом деле, но все же мне было интересно, что там происходит теперь.       Я повернула на нужную улицу и направилась к дому. Подходить вплотную к окнам не стоит, мало ли сейчас там кто-то есть, не хочется создать неловкую ситуацию. Я прошла мимо окон на некотором расстоянии несколько раз, стараясь не привлекать слишком много внимания и не глазеть так явно. Внутри кипела жизнь. Мужчина средних лет стоял посреди комнаты и что-то прятал за спиной, пока четверо детей кружили вокруг него и что-то задорно выкрикивали. Должно быть, он принес им игрушку, сладость или что-то необычное. Мужчина активно закивал одному из детишек и собирался показать свой подарок, но один из ребят заметил меня и посмотрел прямо в глаза. Растерявшись, я не придумала ничего лучше, кроме как помахать ему в знак приветсвия. Он широко улыбнулся и указал на окно, привлекая внимание остальных. Я поспешила прижаться к стене, спрятавшись от их глаз. Ой, как неловко-то! Пока никто не вышел посмотреть на нежданного визитера, я поспешила уйти оттуда и спрятаться за углом.       На моем лице расплылась улыбка. Я пошла прочь от дома, радуясь своему маленькому открытию. Работа лекаря была наполнена криками, кровью и гноем, и я, как ассистентка Адаже, не могла не видеть этого. Тот маленький светлый эпизод, свидетельницей которому я только что стала, разлился по моей душе мягким сладким бальзамом. И не так уж важно, что наговорил грубый замкнутый медик, пока в мире способны происходить добрые прекрасные вещи. Я быстро пробежалась по рынку, закупив все по списку, от хорошего настроения общаясь с торговцами любезнее обычного. Взамен они щедро одарили меня вульгарными намеками и небольшими подарками. Я не смотрела, что они дают, решив не обращать внимания на неприличные шутки, отвечала им милой улыбкой и направлялась к следующей позиции.       Когда вереница шуток и улыбок подошла к концу, я с удовлетворением отметила, что справилась быстрее обычного, к тому же незапланированно получила для Адаже пару бонусов. Не знаю, насколько они нужны ему, но мне «чистейшие основы из самой Темперантии» и «высококачественные экстракты» различных экзотических растений точно ни к чему. Я направилась к дому, как и весь день до этого, внимательно оглядываясь по сторонам в надежде увидеть Заксена. Но как ни вглядывайся в даль многочисленных переулков, командира нигде не видно. Сегодня тоже не судьба. Не знаю, зачем я хочу встретить его. Что я сделаю, если случайно столкнусь с ним или увижу издалека? Очевидно, ничего такого, что стоило бы моих переживаний, но ничего не могу с собой поделать. Мне просто нужно на мгновение убедиться, что он все еще где-то рядом. Я обреченно вздохнула и направилась домой.       Когда я пришла, Адаже сидел за медицинским столом спиной ко мне и размельчал травы. Я не стала начинать диалог, вместо этого взяла садовый нож и привычно отправилась в огород. Вчера Адаже дал короткие инструкции сбора и сушки каждого растения, а после дополнительно написал на листочке, чтобы я ничего не перепутала. Его старания окупились сполна: нам можно не разговаривать, и мне не придется постоянно отвлекать его вопросами. К тому же, нечто подобное я уже делала раньше, когда работала с Лу и Адисом, потому не боялась понять неправильно какой-либо из пунктов.       Я принялась за работу, уже привычным движением срезая растения и раскладывая их в выданную корзину. Лу и Адис хорошо постарались, когда объясняли мне специфику их работы, и я могла понять логику в особенностях заготовки каждого растения. Хотя, конечно, и не помнила тонкости для каждой группы наизусть, потому временами обращалась к подсказкам Адаже, когда переходила к следующему виду. Надеюсь, у Лу и Адиса все хорошо, думаю, они нашли себе кого-то, более подходящего для подобной работы, и вскоре смогут восстановиться. А Риелит и Мерло? Наверняка у них все прекрасно. Либералитас тоже не самое безопасное место, но по крайней мере у Риелит теперь есть приличная работа и более-менее защищенное обиталище. Хотела бы я проведать их, провести вместе еще немного времени, но не всем желаниям суждено сбыться. Хватит и того, что они в порядке. Я уверена в этом.       Мысли лениво заменяли одна другую, вскоре я перестала думать о чем-то конкретном, изредка внутренне проговаривая случайные фразы и тут же забывая их. Тем и хорош физический труд. Отлично отвлекает от всего, что не касается дела. Хочешь-не хочешь, рано или поздно расслабишься и забудешь о переживаниях за монотонной рутиной. А даже если голова вновь взорвется фонтаном неудержимых мыслей, отвлечение на них не сильно скажется на качестве работы. Надеюсь. …       «Интересно, как я привыкну к жизни наверху. Патруль улиц Верхнего мира зачастую спокойный и умиротворяющий. Я всегда начеку, но, по правде говоря, не заметить опасность практически невозможно: все вокруг начинают галдеть и разбегаться. И нападения с оружием чрезвычайно редки в отличие от убежища. Но я ведь уже полицейский второго ранга, верно? Точнее, почти. Меня ждет работа иного плана, более серьезная. Или до нее на второй ступени тоже нужно дослужиться? Интересно, как Нижний мир повлияет на меня. Смогу ли я относиться ко всему так же, как и раньше? В конце концов во мне произошло слишком много перемен, чтобы они могли бесследно исчезнуть, стоит мне шагнуть за пределы дверей лифта. Посмотрим». …       «Через несколько дней надо прийти к Глиссаде. Работа есть работа, пусть и довольно странная. Я ведь делаю все правильно? Питаюсь хорошо, много работаю и даже в камере тренировала тело, чтобы не позволить себе ослабнуть. Надо возобновить тренировки. Работа в огороде непроста, конечно, но не настолько эффективна. Я наверняка все равно слабее, чем в день своего прибытия в убежище. Неравномерные нагрузки и нерегулярное питание слишком сильно отличаются от тренировок в участке и сытных столов, которые нам накрывали слуги. Образ жизни преступницы все же делают свое дело, я постепенно слабею. Когда вернусь, могут возникнуть проблемы, если я не сумею быстро восстановиться. …       «После сбора крови долго прихожу в себя. Надо будет заранее предупредить Адаже о своем состоянии». …       «Я не предупредила Заксена, что теперь живу здесь. О нет, он же не знает! Как найдет меня, когда придет время? Надо сказать ему! А, нет… Спокойно. Это же Заксен. Глиссаде когда-то сказал, что командир способен найти свою жертву на краю земли как настоящая гончая. Верно, он уже нашел меня однажды и навсегда вырвал из Либералитаса без шанса вернуться. Меня — жертву. Как странно все обернулось». …       «Так, эти уложить прямо сейчас, пока не почернели. Хм, их не так много. Очень уж требовательные?» …       Когда я закрыла за собой амбар, уложив все растения на сушку, солнца уже не было видно. Не знаю, как я не свернула шею в темноте этой забитой вещами деревянной коробки, но на сегодня работа выполнена, и я могу быть спокойна. Еще пара дней, и богатые зеленью грядки опустеют совсем. Надо будет посадить что-то на зиму? Не знаю, что за растения сажают перед холодами, но выясню, когда Адаже даст задание. …       «Я давно не готовила про запас, сделаю сегодня больше порций. Тогда завтра можно будет поспать подольше. Еще и на вечер останется. Сэр Инес давал рецепт, я его так и не опробовала, надо это исправить». …       Я посмотрела на мешок продуктов, который принесла с рынка, и с разочарованием отметила, что мне не хватает нескольких важных ингредиентов. «Обязательно куплю, когда пойду на рынок в следующий раз, а пока что пожарю картофель с яйцом». Я принялась за дело. … — Ужин готов, — позвала я Адаже и села на свое место.       Если подумать, мы с утра совершенно не разговаривали. Думаю, есть напротив друг друга будет не очень комфортно. Наверняка Адаже того же мнения, потому и не идет за стол. — Приятного аппетита, — привычным ровным голосом сказал лекарь, разбив мои предположения.       Он сел напротив и взял вилку. Ну, по крайней мере за едой мы можем не беседовать и совершенно точно не обязаны смотреть друг на друга. Хоть какой-то плюс в его молчаливости.       Периферическим зрением я видела, как лекарь взял кусок картофелины, отправил в рот и застыл. — Яйцо, — сказал Адаже, прожевав пищу. — Что «яйцо»? — В блюде. Ты снова добавила яйцо. Яйцо с помидором. Яйцо с хлебом. Мясо с яйцом. Омлет. Яичные конвертики. И вчера в супе я точно видел яйцо, — болезненно скривился он. — Все правильно, это был щавель. Там должно быть яйцо, — невозмутимо ответила я. — А здесь? — он приподнял вилку. На ней лежали ароматные кусочки горячего картофеля, смешанного с яйцом. — Что не так? — Жареный картофель — самостоятельный продукт. Зачем переводить ингредиенты? — Вкусно же.       Адаже вздохнул и отправил вилку в рот. — Можешь поумерить свою страсть? — спросил он. — Страсть? — Не добавляй его всюду. — Почему? Мне нравится, блюда с ним готовятся очень просто. — Вкус моей еды либо был отвратителен, либо отсутствовал вовсе, но это в любом случае лучше полного отсутствия разнообразия, — недовольно сказал Адаже. — Когда я поверил тебе и отдал кухню, не думал, что ты превратишь наш рацион в это. — Я ведь не всегда добавляю его, — запротестовала я. — Как же каши? — Сверху точно было яйцо. — А сырники? — Внутри. К тому же в добавок ты его сварила и дала отдельно. — А тушеные овощи? — Не было такого, — он сложил руки на груди. — А, точно. Это собиралась сделать через пару дней, — опомнилась я. — Там нет яйца? — с ноткой надежды спросил Адаже. — Нет. Но я могу добавить, если попросишь. — Обойдусь, — серьезно ответил лекарь.       Я смотрела на его лицо, что явно выражало горечь обманутых ожиданий, и не смогла сдержать смешок. — Ты говорил, что употреблять белок крайне важно для здоровья. Видимо, я перестаралась. Впредь не буду готовить блюд с яйцом, — пообещала я. — Спасибо, — слегка улыбнулся Адаже. — Но я думала, вкус еды тебе не важен. — И все же подобное вынести довольно сложно, — слегка скривился мужчина. — Жалоба принята и отправлена на рассмотрение. Мы сделаем все возможное, чтобы исправить это недоразумение, — серьезным ровным голосом сказала я, выпрямившись на стуле. — Что это было? — Просто вспомнилось, — пожала я плечами. — Когда матушка пришла в банк по своим вопросам, женщина за стойкой ответила ей как-то так. Проблема вскоре разрешилась. Вот и я приняла твою жалобу, как та женщина за стойкой. — Ясно, — кивнул медик.       Беседа себя исчерпала, и мы продолжили есть. Вскоре мужчина снова нарушил молчание: — Утром я наговорил лишнего, — сказал Адаже, глядя мне в глаза. — Нет. Не только говорил, но и думал. Прости.       Я удивилась тому, как внезапно он начинал говорить неожиданные вещи. Но в этом весь Адаже. — Не хочу врать тебе. Я могу тебя простить, но мне потребуется некоторое время. — Сколько? — как обычно прямо спросил он. — Не знаю. Не слишком много, я полагаю, — так же честно ответила я. — Просто… немного. Внезапно отменить чувства невозможно, верно? — я слегка улыбнулась ему. — Верно, — согласился Адаже, уголки его губ едва заметно поднялись. — Но, Адаже, можешь сказать, что конкретно ты думал? Я хотела бы посмотреть на себя со стороны. — Зачем? — Я учусь понимать людей и себя. Анализировать чувства и поведение. — Зачем?       Меня начал нервировать его вопрос. — Потому что я запуталась, — нахмурившись, выпалила я. — Заксен помог мне. Благодаря ему я могу вернуться наверх с чистым именем. С моей стороны все выглядит совсем не так, как воспринял это ты. Очевидно, у тебя и у людей вокруг мышление отличается от моего, вы видите то, что я в упор не рассмотрю. — И зачем тебе это? — не унимался лекарь. — Все это не будет иметь значения в Верхнем мире. — Просто… Мне надо. Не важно, там или здесь, не хочу чувствовать себя глупым ребенком. — В любом случае, я не могу сказать ничего кроме того, что уже сказал, — ответил лекарь. — Попробуй объяснить, что именно натолкнуло тебя на такие мысли. Подробнее, чем утром. — Что натолкнуло, говоришь, — он с мгновение смотрел на меня и начал говорить: — Ты молода, симпатична и не так глупа, какой кажешься поначалу. Но всего лишь преступница. Одна из тысяч.       Адаже серьезно посмотрел на меня, откинувшись на спинку стула. — С другой стороны командир Гончих. Холоден, расчетлив, безжалостен. Ничего не делает просто так. Только убивает, — Адаже сощурил алые глаза. — Осужденная водит дружбу с надзирателем, что без зазрения совести рубит других, таких же преступников? В иерархии убежища ты для него даже не единица, ты — ноль.       Я вздрогнула, пораженная силой его мрачных слов. — Что ему может понадобиться от тебя, такой невинной маленькой девочки? По логике вещей ты сама не несешь для него никакой ценности. Только молодое тело. — Чтобы поразвлечься и забыть, — закончила за него я. — Именно. Забыть или убить. — Он так уже делал? — Не знаю, — пожал плечами Адаже. — Может, да, может, нет. Вряд ли вообще кто-либо знает. — Ясно, — сказала я, мысленно прокручивая его слова. — К тому же ты видел синяки. Теперь я понимаю, почему ты подумал так. — Это не дает мне права озвучивать свои отвратительные мысли тебе в лицо, — сказал лекарь, нахмурив брови. — Извини за это. — Постараюсь, — легонько кивнула я. — Ваши с ним дела меня не касаются, но ты должна понимать, что большинство подумает так же, как и я, видели они засосы или нет. Будь готова, если соберешься болтать об этом. — Не соберусь. Мне хватило тебя. — Ты вроде способна обучаться, так что поверю на слово.       Я решила не отвечать. — Значит, ты никогда не делила с мужчиной постель?       Поняла, что он говорит не буквально. И правда учусь. — Нет, — помотала я головой. — Понятно. Я ошибся на твой счет дважды. — Правда? А когда второй раз? — По правде, это был первый. Когда осматривал тебя. — И что ты подумал? — Я уже говорил. — Не помню. — Не хочу повторять. Это не имеет значения, — нахмурился медик. — Я был не прав и прямо сейчас недоволен собой за поспешные выводы. Поэтому прими мое признание о совершенной ошибке и забудь все, что я сказал. — Странная просьба, ты ведь сам затронул эту тему. — А теперь с радостью ее закрою, — раздраженно кинул он и тут же сказал, не дав шанса на сопротивление: — Сегодня мне больше не нужна твоя помощь, можешь быть свободна. — Мм, спасибо, — я ответила без капли воодушевления, но все же решила не спорить с ним. — Я не прочь отдохнуть, день показался ужасно длинным. — Понимаю. Ты хорошо поработала. — Слышать похвалу от тебя непривычно, — призналась я. — Ты просто не заслужила ее раньше, — улыбнулся Адаже. — Но я по крайней мере могу сказать, что не жалею, что нанял тебя. — Из твоих уст эти слова звучат как предельная степень признания. — Как знать, — пожал он плечами. — Во всяком случае не презрение. — Верно, — слегка улыбнулась я, встала со стула и погрузила опустевшую тарелку в бочку.       Мыть посуду мне все еще нельзя, и я чувствую себя странно, оставляя Адаже убирать грязь за меня. Но таково его желание, я не хочу забирать у него любимое дело, пусть и настолько специфическое.       Хоть я и сказала, что устала, после этого откровенного разговора наверняка не смогу уснуть так легко. Не хочу вновь и вновь прокручивать слова Адаже, ворочаясь в постели, так что не буду даже пытаться пойти спать сейчас. Я гадала, чем могла бы заняться, но не могла придумать никакого дела. Я снова осмотрела комнату в поисках подсказки и приметила книгу, что Адаже принес из Нижнего мира специально для меня. Я ведь так и не прикоснулась к ней. Если и появлялась свободная минутка, я так и не садилась за чтение, отмахиваясь другими делами. Внутренне решила, что мне это больше не нужно, я добилась своей цели, прочитав досье. Сейчас я благодарна себе за ошибочное суждение, потому что у меня появилась отличная возможность занять мысли настолько, что в них не останется и капли места на обдумывание слов Адаже. Я устала от бесконечного потока волнения, сомнений, желаний и тоски. Уверена, если углублюсь в нашу беседу, снова не почувствую ни капли облегчения, в копилку только добавится внушительная горсть вопросов, на которые я не сумею найти ответа. После всего услышанного они уже заполнили меня до краев, во мне больше не осталось сил на разбор каждой детали. Не сегодня. Не сейчас. Я хочу отдохнуть от всего этого. Пусть тяжелое долгое обучение будет мне оправданием за побег от себя.