Дух

Работа всегда была любимым способом Филлис не думать о своём положении. В детстве она подметала двор и таскала вёдра с водой, чтобы не попадаться на глаза отцу в гневе, а взрослой женщиной провела три года в тюрьме, опустив голову над парой спиц, вывязывая бесконечные варежки и носки для раздачи солдатам и сиротам. Работа — это то, к чему она стремится, когда в других сферах жизни ей невыносимо одиноко, стыдно или страшно. Теперь, когда она личная горничная леди Грентэм, у нее столько работы, сколько она пожелает, и после случая на чердаке Филлис всем сердцем отдаётся этому делу. Она ремонтирует, чистит щётками и перебирает одежду леди Грентэм перед предстоящим зимним сезоном, чистит перья на шляпах и полирует пряжки на обуви, и случайно выводит из себя миссис Патмор, занимая часть кухни, чтобы приготовить свежий запас кремов для рук и тоников для волос. Она переделывает все возможные дела, только если они не связаны с подъемом по лестнице на чердак. С того раза Филлис больше не видит призрака, и свет больше не гаснет, но когда она идет ночью по коридору в свою комнату, ей кажется, что она слышит тот низкий, жужжащий электрический гул, достаточно слабый, чтобы она могла притвориться, что ей только кажется. Она беспокоится из-за этого и ловит себя на том, что оглядывается через плечо чаще необходимого. Когда у Филлис заканчиваются дела, ей приходит в голову заменить все пуговицы на коллекции оперных перчаток леди Грентэм, и она тщательно вычисляет сумму на обратной стороне старого конверта: пятнадцати пар перчаток, на каждой перчатке по двадцать две пуговицы, всего шестьсот шестьдесят пуговиц. «Это должно меня немного занять», — мрачно думает она и идет просить разрешения купить пуговицы в деревне. Филлис не ожидает, что Кора будет возражать, но она возражает; не из-за дороговизны, а потому, что, как отмечает графиня своим нежнейшим «я-очень-разумная» голосом, нет необходимости заменять действительно все пуговицы. Кора говорит, что в этом году не надела ещё даже половину своих вечерних перчаток, и бросает на неё долгий испытующий взгляд, прежде чем спросить, уверена ли Филлис, что хорошо себя чувствует. Филлис, немного сбитая с толку, говорит «да» и думает, что когда тебя преследуют, должно быть, это видно по лицу. Кора выдает «хм-м-м», а потом говорит, что, если она действительно настаивает, то может взять деньги у миссис Хьюз. — И, Бакстер, возможно, вы захотите сделать это сегодня после обеда, — добавляет она. — Мы с леди Эдит собираемся уехать, и вы мне не понадобитесь, пока не придет время одеваться к ужину. Возможно, вам будет полезно провести немного времени вне дома. — Спасибо, миледи, — говорит Филлис и убегает в свою комнату, где направляется прямо к зеркалу над умывальником. Она редко смотрится в него, поскольку чаще, чем нужно, видит свое отражение за плечом леди Грентэм, пока ухаживает за ней, но, похоже, сейчас это необходимо. Филлис думает, что выглядит нормально. Возможно, она немного бледная, но в остальном это то же лицо, которое было у нее всю жизнь, хотя и с чуть большим количеством морщин вокруг глаз и рта, чем раньше. Она приглаживает волосы и щипает щеки, чтобы придать им цвет, а потом надевает пальто и шляпу и забирает деньги на пуговицы у миссис Хьюз, которая, к её облегчению, не замечает ничего необычного. Небо на улице затянуто облаками. Холодный, порывистый ветер треплет деревья и кружит по земле сухие листья, но свежий воздух оказывает бодрящее действие, и Филлис начинает думать, что леди Грентэм была права насчёт прогулки. Она идет по переулку, чувствуя себя лучше, чем в течение нескольких дней до этого, и, когда слышит, как позади неё знакомый голос кричит: «Мисс Бакстер!», она поворачивается, чтобы с чистейшим удовольствием поприветствовать его хозяина. — Добрый день, мистер Мозли. — Добрый день. — Он запыхался, явно спеша её догнать. — Вы идете в деревню? Я пойду с вами. В смысле, если вы не против. — Вовсе нет. — Просто вы выглядели немного озабоченной в последние дни, и я бы не хотел навязываться. — Вы не навязываетесь. — Филлис, внезапно смутившись, смотрит на свои начищенные черные туфли. Правда в том, что она сознательно избегала его, погруженная в свои заботы, и боялась выпалить, чего не следовало. И только сейчас ей приходит в голову, что она, возможно, сама того не желая, причинила ему боль. Иногда она забывает, что не единственная, кто хочет произвести хорошее впечатление; его тоже волнует её мнение о нем, хотя одному Богу известно почему. — Уверены? — Уверена, — заверяет она его. — Я рада компании. Я была так занята эту неделю, едва находила время поговорить с кем-нибудь. — Мне ли не знать, — говорит мистер Мозли. — Вы были настоящим вихрем активности. Все заметили. — Заметили? — Филлис встревожено смотрит на него. — Ну, я так точно. — Тогда все в порядке, — улыбается она. — Зачем вы так торопитесь в деревню? — Нужно забрать кое-какие вещи для мистера Карсона. — Мистер Мозли, по-видимому, забывший свои перчатки, дышит на руки, трет их друг о друга, а затем засовывает в карманы пальто. — А вы? — Я покупаю семьсот пуговиц, — говорит Филлис. — Никогда не покупала так много за раз. Вершится история. Вы должны пойти со мной и стать её свидетелем. Мистер Мозли испускает изумленный смешок, похожий на лай. Он иногда делает так — будто удивляется, что нашёл что-то смешное в этом темном и трагическом мире. — Может быть, я присоединюсь. А потом… может, мы выпьем по чашке чая? — Я бы с радостью, — говорит она. Именно за чаем Филлис набирается храбрости и решает спросить его о том, что её мучает. Ей вряд ли удастся заставить себя рассказать эту ужасную историю, поэтому, зная, что мистер Мозли любит философские дискуссии, она подходит к этому с другой стороны. — Я кое-что прочла в газете, — начинает она, — и подумала, что хочу узнать ваше мнение. — О? — Лицо мистера Мозли проясняется, и он ставит свою чашку обратно на блюдце, не отпив. — На самом деле это была поразительная история, — говорит Филлис. Она внимательно наблюдает за ним, готовясь оценить реакцию, но его взгляд такой пристальный, что немного нервирует её. «У него и вправду чудесные голубые глаза», — думает она ни с того ни с сего. — О чем она была? — Она была о женщине, которая видела привидение, — говорит Филлис. — Я не имею в виду тех глупых старомодных спиритисток. Просто обычная женщина, которая увидела привидение, пока была дома и занималась обычными делами. Мозли хмурится. — В какой газете это было? — О, я не помню, — уклончиво говорит Филлис. — Думаю, это был один из старых выпусков. В любом случае, она никогда раньше не видела призраков и на самом деле не верила в них, но как только увидела одного, больше не могла об этом не думать, если вы понимаете, что я имею в виду. И мне просто интересно, что вы, как человек с научным складом ума и всем таким, сделали, если бы с вами случилось нечто подобное. — Она берет чашку и делает неторопливый глоток чая, надеясь, что её рука не дрожит. — Или, может быть, вы не верите в призраков? — Ну-у, — говорит Мозли, обдумывая ответ. — Я никогда не видел призраков, и я не знаю никого, кто бы видел. «Ох, мистер Мозли, если бы вы только знали» — очень хочет сказать Филлис, но сдерживается. — Но, — продолжает он, — то, что я никогда их не видел, не означает, что они не могут быть настоящими, не так ли? «Есть многое на свете, друг Горацио…» и так далее. Так что, пока кто-то не докажет, что призраков не существует, я полагаю, нужно хотя бы предположить, что они могут существовать. Филлис мягко обхватывает обеими руками чашку, и это согревает её. — А если бы они существовали, и вы бы увидели одного? — Ну, — говорит он снова, — думаю, я бы попытался понаблюдать за ним, конечно, с научной точки зрения, собрать информацию и попытаться получше понять его. Кто знает? Я мог бы быть первым человеком, достоверно поговорившим с привидением. Я стал бы знаменитым. И богатым. — Он одаривает её кривой ухмылкой, как бы говоря, что они оба знают, что идея богатого и знаменитого Джозефа Мозли — нелепа. — В любом случае, — добавляет он, потянувшись за пирогом в розовой глазури, который лежит на тарелке между ними, — призраки потому и призраки, что у них есть незаконченные дела в этом мире, понимаете? Если бы я увидел одного их них, я бы хотел помочь бедному чел… э-э, в смысле, помочь бедняге. А вы нет? Филлис закусывает губу и смотрит в окно чайной. Оно запотело от их тепла и дыхания, но она видит сквозь него улицу и дальше церковь и кладбище. Мелкий дождь начинает накрапывать на могилы, и она думает обо всех людях в них, обо всех надеждах, мечтах и историях, внезапно оборванных на полуслове. — Я не знаю, — говорит она медленно. — Мне нужно об этом подумать.