Ограбление в 10:00

Больше всего на свете Марк боялся неопределенности. Он никогда не был в похожей ситуации, а потому не знал, что сейчас делать. В фильмах он видел, что грабители в банках всегда брали заложников, требуя для себя освобождения. Только как его после этого освободят? Марк знал, что за такое светит не менее 5 лет. Что даст захват заложников? Есть ли гарантии, что ему дадут спокойно уйти? «Конечно не дадут» — подсказало что-то внутри. Конечно. Но надо было действовать — рупор орал без умолку, орали люди, орала сигнализация. Марк подумал, что еще чуть-чуть, и он застрелится, лишь бы не слышать всех этих звуков, слившихся в один громкий звенящий вой. Как раз в этот момент зазвонил телефон. Марк не глядя провел вверх по экрану. — … и выпустить … людей немедленно, — удалось разобрать лишь конец фразы. Слишком громко, слишком. — У меня ружье, я их всех убью, если вы меня не выпустите, — негромко сказал Марк в трубку — и себя потом. Сразу стало тихо. Люди сидели на полу, вжавшись в стену. Даже та вопящая женщина перестала рыдать. Она не сводила глаз с Марка, раскрыв рот в беззвучном крике. На него смотрели все. Умирать не хотелось. В тюрьму было нельзя — по той же самой причине, по которой он здесь. Нельзя. Значит, нужен новый план. — Я готов вернуть. Половину… Или все. Если вы меня выпустите. — Положите оружие и откройте дверь, чтобы люди вышли, без этого продолжение разговора невозможно. Если вы не уберете оружие и не выпустите людей, мы пойдем на штурм. Ближе всего к Марку была та девушка, в вишневом свитере. Он схватил ее за плечо, рванул на себя, приставил приклад к виску. Она даже не пискнула. Марк чувствовал легкую дрожь и в своем, и в ее теле. — Я выстрелю. — Положите оружие и откройте дверь, чтобы люди вышли, без этого… Девушка повернула голову — — Возьми время, — ее бледное лицо выглядело почти равнодушным, однако глаза были покрасневшими и голос немного дрожал, — тебе надо время, подумать. — Мне нужно время, — сказал Марк телефону, даже не задумавшись, — если увижу, что вы идете на штурм, убью их всех. Он отпустил девушку. Она схватила ладонью плечо и начала быстро-быстро растирать его. Видимо, Марк держал слишком крепко. Но сейчас уже все равно. — Спасибо. Извини за это, я не знал, что делать. Я бы не убил тебя. — Убил бы, — она улыбнулась одними губами, — если бы они пошли к двери, ты бы запаниковал и убил. — Я не… Она улыбнулась по-настоящему. Но грустно. — Это же не делает тебя плохим человеком, зачем оправдываться. Так бы сделали многие. Не говори, что не сделал бы этого, ты же не был в такой ситуации. — Как хочешь. Марк отошел к витрине с обручальными кольцами и облокотился на нее. Ключ от двери в магазин лежал в кармане. Заложники сидели у противоположной стены на полу. Крики сменились глухими всхлипами. Страха не было только на лице того студента, он, наоборот, выглядел радостным и взволнованным. Девушка тряслась у него на плече. «Повезло, сэкономил», — не без яда подумал Марк. Внутри уже не было паники, только пустота и равнодушие. Внезапно стало плевать на все. Даже на жизнь. Никогда он не думал, что превратится в грабителя, который взял людей в заложники. Сама эта мысль — идиотская, абсурдная. Он решил, что она не к месту, у него еще будет время об этом подумать. Или не будет? Его тронули за плечо. — Думаю, это не твое. — Не мое — что? — Грабить — не твое. У тебя же нет плана, так? — Застрелюсь. В тюрьму не пойду. Это все равно не поможет, так что какая разница. Мне все равно. — Бездарный план бездарного вора. Я Ева. — Очень приятно, Ева. Если тебя и стоило убить, то за твой тупой свитер. Уйди, не беси меня. Ева рассмеялась. Он разглядел ее лицо — белое, с большими серыми глазами, маленький нос, тонкие губы. Ничего особого. Но ничего. Одним рывком она сняла с себя свитер. Тело у нее было такое же белое, как и лицо, только на плоском животе небольшая россыпь родинок. На фоне маленького черного бюстгальтера кожа казалась почти белоснежной. Свитер лежал вишневым пятном у него в ногах. — Теперь я в безопасности? — Ты ебанулась. Она ненадолго задумалась, собрала каштановые волосы в хвост. Марк только сейчас заметил, что у нее были очки, в тонкой прозрачной оправе. — Скажи им, что не будешь их трогать. Тогда они не поднимут паники. Полиция наблюдает за нами, здесь прозрачные стекла. — Скажу. — Зачем ты здесь? Ты не похож на человека, у которого хобби — грабить магазины как неудачник. — А ты зачем здесь? Обычно кольца покупают мужчины. — Босс попросил. У него нет времени ходить и выбирать самому. — Вот как. — Да, он женится скоро. На нашей шлюхе-коллеге. Она трахалась с ним все 2 месяца, как только он взял ее к нам. Она его быстро. И вот результат. — Звучит так, что жалеешь, что ты не та шлюха. — Немного. Так зачем ты все это…? Марк сделал несколько шагов вперед, к противоположной стене помещения. Вдох. Люди сидели близко-близко друг к другу. Заметив Марка, они еще сильнее вжались в стену. Женщина тихо заскулила, отворачиваясь. Старик пытался не смотреть ему в глаза. От этого было неловко. Больше всего на свете Марку захотелось исчезнуть отсюда. Или проснуться, и знать, что все это его идиотский сон. Но ружье в руке было тяжелым, настоящим, реальным. Он его чувствовал. Все было слишком реальным. Даже для тупого сна. Паника нарастала, Марк вспомнил, как в детстве тонул в холодном озере, он бил воду руками и ногами, которые дергались будто в конвульсии, вода затягивала вниз, ко дну, вниз, он уже ушел с головой под воду, и все, что видел — мутное солнце сквозь мутную, зеленую рябь воды. Сейчас было так же. Тогда его вытянул отец. Сейчас отца не было, его в принципе уже давно не было. Марк допускал такой исход, глупо было его отрицать. Но он не мог представить, что это будет так — мороз по коже, крупная дрожь, и страх, от которого у всех предметов расплываются очертания, будто в холодной воде, и воздух становится тяжелым и липким. Он боялся. Он оказался в капкане, который приготовил для других. Марк готов был поспорить, что в тот момент испытал ужас больше чем все взятые в этой комнате. Для него не было ничего мучительнее неопределенности. — Я не буду вас убивать. Мне жаль, что вам приходится… это терпеть. Мне нужны деньги. Мне нужно 14 миллионов. 4 у меня есть. Нужны еще 10. Женщина, которая тихо скулила, начала громко выть, прямо во весь голос. Мужчины кинулись ее успокаивать, держать за руки. Марк поймал себя на мысли, что с удовольствием разнес бы вопящей бабе ее тупой череп. Плач, истерики, вопли делали ситуацию еще невыносимее. Он отшатнулся как ошпаренный, вернулся к своей витрине. Она так и стояла там, наблюдая издалека. Вот что в ней не менялось — хитрый прищур. Она, кажется, не боялась ничего. — Хороший выход. Немного перегнул с проникновенностью голоса, но в целом хороший. У Марка не было сил отвечать. Тем не менее, он вцепился в ружье так сильно, что пальцы побелели. Его зрение как-то изменилось, он будто бы видел все предметы через толщу воды. — Зачем тебе столько? Хочешь двушку в Строгино? — У жены рак. Саркома. Столько стоит лечение. Оно нужно срочно. — Понятно. Вряд ли хороший человек может составить такой же хороший план ограбления. — Я просто не очень умный. — Ева рассмеялась. Ее зубки сверкнули под белым светом ламп, как маленькие камушки. Она выглядела абсолютно очаровательно. — Ты так сильно любишь жену? — Она хочет жить. Я стараюсь, чтобы она жила. — Так любишь? Марк посмотрел в окно. К одной полицейской машине добавилось еще три. Красного мерцания стало еще больше. Звук сирены доносился откуда-то издалека, но доносился, и сверлил мозг своим монотонным гудением. Поймет ли его жена? У него не было ответа, да это и не было важно. Понятно было одно — она умирает, медленно, день за днем. Все началось с того, что у нее начала болеть стопа. Зуд начинался утром и заканчивался к обеду. Марк — врач, он настоял на обследовании. Несколько анализов, несколько снимков, несколько МРТ — спустя неделю все стало понятно. Поражение распространилось очень быстро, сейчас оно дошло до бедра. Без лечения ей осталось не больше 2 месяцев, и то в лучшем случае. Под Питером Марку от бабушки достался дом, он сдавал его одной паре. Дом пришлось продать, но он принес всего 4 миллиона — и все. Любил ли он жену? — Ева. — Ммм. — А есть другой вариант, как мне отсюда выйти? — Сначала скажи — любишь жену, или нет. — Не люблю. — Тогда зачем ты здесь? — Не могу ее оставить. — Почему? — Что — почему? — Почему не можешь оставить? — Это не понятно? Я обещал ей заботиться. В самом начале. Обещал, что не оставлю никогда. Сейчас тем более. Ева долго смотрела в окно, покрытое морозными узорами и прозрачное только в центре. Красные огоньки полицейских машин раскрашивали узоры розовыми блестками. Было очень холодно. «Как она сидит почти голая?», — подумал Марк. Он снял с себя шарф и укрыл ее плечи. Она выглядела совсем равнодушно. — Мне нужно подумать, как тебе выйти отсюда живым. Сделай пока то, зачем пришел — набери рюкзак. А то будет даже глупее, чем сейчас. — Да. Спасибо. — Не за что. Ты же даже не знаешь, где будешь это сбывать.