Прежде, чем в дверь постучат

Разумеется, их брачное место он выбирал сам. Единственным критерием было то, чтобы это выбранные пещеры были не похожи на брачное место ее родителей. Как менталисту, Рехарру окружающая обстановка была не столь уж и важна. Для водной драконицы предпочтительна была вода. От этих двух моментов он и отталкивался. Место, на котором он в итоге остановился, называли Звездным Колодцем. Полукружье гор, несколько шумных, переходящий один в другой водопадов, создавали уникальные природные стенки для удивительно вместительной каменной чаши с внушительным отверстием на дне, куда мог бы протиснуться даже дракон. Вода стекала внутрь прозрачным серебристым занавесом отгораживая от внешнего мира уютные подземные пещеры. Днем там немного темновато, а ночью в воздух поднимаются мириады крошечных светлячков, озаряя пустынные каменные пространства и заставляя светиться непрерывно текущую воду. Он мог бы взять Тирэль с собой посмотреть на это чудо еще до церемонии. Но он был один. Кажется, он теперь всегда будет один. Потому что ей ничего не надо. Тирэль смирилась со своей участью, с их неминуемым, как сама смерть, союзом. Сначала он зорко и тревожно наблюдал за ней, ожидая подвоха: сбежит ли куда-либо, как Заранея или выкинет еще какой-нибудь фокус, но Тирэль затихла, заперлась в замке леди Халноры, отныне не препятствуя и не возражая ничему, отвечая на любые вопросы безропотным невыносимо невыразительным согласием. Саму свадебную церемонию Рехарр словно и не заметил. Не заметил, кто был, а кого не было, не слушал, кто и что говорил, какие подарки дарили (в основном, различные амулеты), что желали — все равно ничего из этих бессмысленных слов не сбудется. Родственники со стороны Тирэль ожидаемо не пришли, никто, ни один. Уважая присутствие не-менталистки, его родственники говорили исключительно вслух. Без разницы, он не слышал. И не сразу понял, когда они остались одни в пустом каменном зале. Сколько они так просидели друг рядом с другом, глядя сквозь стены, пространство, пока расходились родственники, убирали со стола слуги? Очнувшись, Рехарр взял несопротивляющуюся молчащую девушку за запястье — она поднялась, подчиняясь его движению — и телепортировался на уже привычное морское побережье. Платье у Ти белое с серебром. Идет к ее глазам и даже к потемневшим волосам. Рехарр не стал спрашивать, зачем она изменила цвет — и так понятно. — Давай поговорим, Ти. Пожалуйста. Впервые так ее назвал, вроде бы имея полное право — и все равно, неловко. Она промолчала. — Сейчас у нас есть два пути. Может быть, ты придумаешь какой-нибудь третий. Уши — не глаза, их так просто не закроешь. Тирэль стоит на сером песке, и волны огибают ее ноги, зато с удовольствием набегая на сапоги Рехарра. — Я больше никогда не буду принуждать тебя, Ти. Не хочу клясться, я… просто обещаю тебе. Что бы ни случилось. Она вдруг обернулась. — Да ну? Это первый из путей? — Нет. Первый путь — ты летишь со мной на брачные недели. А дальше мы… живем. Знакомимся друг с другом. Растим детей. Разговариваем. — Любопытная последовательность, — кивнула она. — А второй путь? Рехарр выдохнул. — Ты свободна. Я… пока Эштран, мой дядя, готовил эту свадьбу и улаживал прочие… вопросы, я готовил для тебя этот самый второй путь, о котором не знает никто из моей семьи. Если ты выбираешь свободу от меня и всего, со мной связанного, то… в одном из признанных миров сможешь начать новую жизнь. Тебя не найдут. Да и не будут особо искать. Я нашёл тебе дом на ближайшее время и остальное… у нас есть две недели на твое обустройство. Тирэль молчит. Ветер тянет ее за пряди, словно покрытые вулканическим пеплом, надувает парусом пышное светлое платье. Внезапно она поворачивается к нему и пристально смотрит в глаза. — Ты можешь сделать так, чтобы я все забыла? — ее голос звенит. — Могу. Но это сложно. И не сразу, долгий процесс. Без гарантии. Очень сильное глубокое воздействие. Сознание будет сопротивляться, отторгать. — Но ты ведь заставил меня согласиться на этот брак. — Не заставил. Слегка подтолкнул. Снизил градус эмоций. — Хочешь сказать, я была не против? В ее напряжённом звенящем голосе нет ни злости, ни сарказма. Словно она и сама не знает, что чувствует. — Если бы ты была категорически против, такого воздействия было бы недостаточно. Молчание. Море шелестит, потихоньку набирает силу волной за волной. — Я же тебя ненавижу, — как-то неуверенно говорит Тирэль. — Категорически ненавижу. Я… я не могу. Вот так. Брачные недели, дети… с тобой! — Есть второй путь, Ти. Я же тебе говорил. Она словно его и не слышит, и разрывное струнное отчаяние в интонациях набирает силу. — Ненавижу. Тебя. Ненавижу! Ты мне жизнь сломал… Ты! И его терпению тоже приходит конец. — Да ты сама ко мне пришла. Сама просила… сама всё это затеяла! Тирэль разворачивается к нему и резко ударяет по щеке узкой рукой с отросшими бирюзовыми когтями. Кровь брызгами разлетается вокруг, пачкая платье, впитываясь в песок. Девушка шумно выдыхает и отступает, ошарашенно глядя на собственную ладонь. Рехарр одной рукой зажимает кровоточащие порезы на лице, а другую протягивает ей: — Ну же, Ти. Хватит. Выбирай. И полетим. Куда скажешь. У меня уже ноги совсем промокли. Она несколько раз переводит взгляд с Рехарра на руку с окровавленными когтями. И вдруг начинает хохотать, а волны закручиваются водоворотом. Смех переходит в слезы, а слезы в крик. Крылья распахиваются, разрывая круговорот обезумевших пляшущих струй и Рехарр хватает ее за руки, увлекая на песок, и держит, пока она то хохочет, то рыдает, то лупит его кулаками в грудь, долго, бесконечно долго, а соленая вода дразнится, трепещит и хороводит вокруг.

***

Тирель стоит у края темной скалы с плотно закрытыми глазами. Ее руки сжаты крест-накрест на голой груди, тонкие пальцы подрагивают. Сверху, из одного из бесчисленных горных водопадов, летят острые холодные брызги, но в нескольких миллиметрах от волос Ти заворачиваются в подобие хрустальной короны. — Ти… — Рехарр осторожно касается плеча, но она не реагирует. Среди переливчатого журчания воды эти два звука почти не слышны. Так просто узнать, что она думает сейчас. Что чувствует. Так реально сделать, чтобы она и чувствовала, и думала то, что нужно ему. Но… Отросшим серебряным ногтем Рехарр надрезает кожу в уголке губ. Тонкая кровавая струйка стекает по щеке и подбородку. — Твоя очередь, Ти. Я не могу сам, это должно быть добровольно. Он вытягивает руку с серебряными когтями вперед, рука замирает на середине Тирель не видит его, но повторяет жест — почти синхронно. Бирюзовые когти отрастают. Вот только она надрезает кожу у ключицы, а не губу — и Рехарр склоняется над ее обнаженной шеей. Но не сразу к кровавой дорожке. Берет за руку, тянет к себе, проводит по своему лицу: лбу, щеке. Шрамы уже затянулись, но следы еще ощутимы. Прикасается губами к пальцам по одному. Нежное трепетное местечко между большим и указательным. Медлит, словно раздумывая, а потом притягивает к себе и целует в рот. Может быть, это единственный раз, когда пламя в синих глазах Тирэль будет гореть ярче, чем его собственное. Может быть, он имеет право на это маленькое жульничество, на пожар, пусть и вызванный брачной магией, а не чувствами. Пусть ему придётся довольствоваться лишь собственными чувствами. Неуместными для Сирина. Жаркими. Почти стыдными, несмотря на то, что эта женщина — не первая в его жизни, на то, что он почти ее не знает, на то, что она в первую очередь мать его будущих детей, на то, что… Она не любит его. Ненавидит. Презирает. Боится. Никогда не простит. Сам виноват. Так ему и надо. Тирэль пробует его кровь и открывает глаза, два сияющих синих звёздных колодца. Только спустя несколько мгновений Рехарр слизывает ее почти засохший кровавый след с ярким запахом южных фруктов, ухаживает обнажённую девушку на свои голые колени. Соприкосновение кожи кажется столь интимным. Горячим. Пульсация магии внизу ее живота резонирует со стуком его сердца. — Смотри, — хрипло шепчет Тирэль, обхватив его ногами и руками, вдавившись подбородком в плечо и глядя куда-то за спину. — Светлячки…