Прежде, чем в дверь постучат

В себя Рехарр приходит, вероятно, довольно быстро — кровь из раны на затылке не успевает свернуться и все еще подтекает на шею. Телепортироваться или обернуться не удаётся- хрустальный браслет на руке не даёт. Очевидно, такая же фальшивка, как и амулет Тирэль. Точнее, настоящие амулеты спрятаны в глубине хрустальных украшений. Драконов двое. Как глупо, что он этого не учёл, не принял в расчёт мать девчонки. Да он никогда не работал вот так, сам, всегда являясь не более чем отточенным инструментом для разовых точечных ментальных манипуляций, решения о применении которых всегда принимали другие. Теперь решение нужно принимать ему. — Откроешь рот без приказа, попробуешь как-то воздействовать, я оторву от тебя кусок, — оскалившаяся женщина стоит в паре шагов от него. Ее черные узкие зрачки почти слились с карей радужкой глаз, темные когти скребут по каменному склону. Халрэна выглядит дико, и в ее мыслях нет ничего, кроме животного желания защитить своего дракона — и себя. Игрэн в драконьей ипостаси медленно выдвигается из просторной каменной залы, залитой бирюзовым светом, такой огромной, что странно, как до сих пор эти подземные лабиринты не обрушились. Из двое, и оба смотрят на него, зло, даже яростно. Его приход нарушил их планы, и они хотят узнать, один он пришел или нет. И, узнав ответ — хоть правдивый, хоть лживый, — все равно не поверят. Слишком напуганы. Он может незаметно внушить им мысль о необходимости немедленного побега в другой мир, это будет проще всего. Но он Сирин, он служит Аранским, хотя Эштран всегда слегка иронично посмеивался над этой его формулировкой: кто кому еще служит! И Тирэль. Тирэль где-то здесь. Она догадывалась о том, что ее родители замешаны в истории с покушением… покушениями. Боялась за них — и их тоже боялась, хотела сбежать и в то же время не доносить напрямую на членов своей семьи. — Ты пришел один? — облизнув потемневшие губы, спрашивает Халрэна. Они с мужем не менталисты, даже не избранные, но кажется, что их связь между собой не менее прочная. Он мягко перехватывает контроль, успокаивая, отвечая: — Да, я один. Ты же знаешь, я один, никого больше. Зачем держать скованным того, кто не представляет опасности? — и моментально чувствует, как настораживается бирюзовый дракон, переключается на него, выпуская из сферы влияния драконицу: — Значит, первое покушение должно было провалиться, говори, — вплетает ноты управления в голос. — Значит, исполнителям специально дали изначально неверные данные, чтобы их поймали, ответь мне? — Да, — рокочет дракон. — Это были просто разменные монеты, их главной целью было поднять муть со дна, заставить шевелиться, отвлечься, пойти не в том направлении. Никто не ожидает второго покушение спустя несколько дней после первого. — Проклятие через хрустальные амулеты? Нет, хрустальные амулеты были лишь идеей, когда вы увидели подобный у Ти… Семья Халрэны и Халноры связана с добычей хрусталя, но зачем Аранским амулеты? Нет, это сложно, любые амулеты тщательно проверяются, а вот посуда… да, значит план был прост — обычно на отраву исследуют еду, но если проклятие будет в самой посуде, интересная мысль. Но и ты тоже только исполнитель, посредник, кто же заказчик? Каменные путы, ослабшие было, неожиданно резко сдавливаются, выбивая воздух из грудной клетки, прижимая друг к другу крылья, сломанное отдаётся резкой болью, но боль — это тоже чувство, и Рехарр отключается от нее. — Кто заказчик?! — Я не знаю, — неожиданно спокойно и даже как-то мягко отвечает Игрэн. — Я не знаю, на нем была наложена иллюзия изменения внешности. Он пришел ко мне в облике моей дочери.

***

— Молчи, он заставляет тебя говорить, молчи! — рычит драконица, миг — и она оборачивается, не очень большим, но крепким зверем с гладкой шоколадной чешуёй, этого мига потери контроля Рехарру хватает на то, чтобы стряхнуть каменные удавки и резко, изо всех сил вложить в ее голову первый же придуманный безмолвный приказ: «Тирэль! Найди Тирэль! Немедленно!» О да, он не привык к такой работе — грубой, поспешно, резкой, его задачей всегда была иная деятельность, кропотливая, почти ювелирная, но сейчас… Драконица разворачивается и сползает вглубь подземной пещеры, очевидно, где-то там есть выход на поверхность. Рехарр моментально возвращает контроль над сознанием Игрэна: — В облике дочери? Ему нет нужды дожидаться ответа. Не понимает одного — на Игрэне нет никаких следов ментального воздействия. И все же этот взрослый, эгоистичный, довольно рассудительный дракон поддаётся на уговоры неизвестного под иллюзией. Соглашается с ним и начинает принимать участие в организации очередного покушения. Но зачем? Нет никакого критичного резона, не было никаких угроз… просто не склонный ни к каким сантиментам взрослый дракон проникся весьма сильной симпатией к неизвестно кому с неизвестно какими намерениями… …Оно знало, что Игрэн не любит Аранских… давняя обида, почти унаследованная… прошлые конфликты… … Оно знало, как Игрэн завидует более чем обеспеченной семье свояченницы — постоянно быть рядом и сравнивать себя с ними не в свою пользу… …оно знало, что сам он никогда бы не проявил инициативу, но речь сперва идет лишь об участии в маленьком представлении… ложное покушение — никто не пострадает, просто напугаются и еще раз убедятся, что не все довольны… … дальше — больше, больше участия, больше компромата, и вот он уже сам не понял, как оказался в эпицентре событий без права на отказ, потому что в противном случае их с Халрэной участь будет незавидна… Аранские не прощают такое, другим в назидание… …дура-Халрэна, она знала, как Ти понравился этот мозгоед, как она боится его — вот и поделилась, вложив ментальный амулет в украшение… … дочь узнала обо всем, почти случайно, если бы не этот щенок Тирон с его подарком, она никогда бы не обнаружила проклятую начинку в готовой к отправке посуде… …Узнала и бросилась за помощью, и вот теперь он здесь, и живым его отпускать нельзя! …Последнее, что требовалось от Игрэна — передать во дворец проклятые амулеты, спрятанные в партии посуды. Заказчик снова был под иллюзией, на этот раз — в облике его жены. …стоило только закончить с получением — и туманящее разум очарование словно спало, лопнуло пузырем, оставляя только страх, злость на себя и всех вокруг, тягучее, горькое непонимание и предчувствие надвигающейся катастрофы.

***

Рехарр почувствовал ее почти мгновенно, ее близость, ее страх, отчаяние и вину, безмерную, всепоглощающую вину. И обернулся, ловя взгляд девушки, пытаясь убедиться, что с нею все в порядке. Это было больше, чем ошибка. Наспех вырвавшийся из скалы каменный голем врезался в него, отбив на несколько метров, и тогда он перенаправил всю ярость и подспудную обиду Халрэны с себя самого на мужа. Это оказалось легко, поразительно легко, если вспомнить о том, как рьяно она его защищала. И в то же время… Он подставил семью. Жену. Дочь. Поддался очарованию неизвестного соблазнителя — и вместо спокойной жизни, пусть и не столь обеспеченной, как у Халноры, но спокойной, предсказуемой и понятной, они теперь преступники, вынужденные убегать и скрываться всю жизнь. Оставить сына! А ведь если Аранские выживут и все узнают, он станет очевидным рычагом давления в их лапах… Но Игрэну всегда было плевать на детей. Халрэна развернулась и, повинуясь безмолвному приказному импульсу, впилась зубами и когтями в крыло мужа. Тот на мгновение замер, а потом, заверещав от боли, отшвырнул ее от себя так, что небольшая по габаритам драконица ударилась о стену грота, а потом бросился на Рехарра, безошибочно определив источник ее поведения. И в этот же самый момент часть скалы обрушилась вниз, увлекая за собой бездыханно лежащую земную драконицу и Рехарра с хрустальным браслетом, мешающим телепортации и обороту, со сломанным крылом. Миг — и толща морской, на удивление тёплой воды вперемешку с каменным крошевом накрывает его с головой. Он словно во сне, сквозь пелену воды и боли, слышит отчаянный крик Тирэль — и внезапно волна вырывает его из жадного, цепкого, тяжёлого моря и несёт наверх, выбрасывает на берег. Тирэль жмется, задыхаясь, к стене — и Рехарр понимает, что она пытается вытащить мать, но не может, ведь та в драконьей ипостаси куда тяжелее, и девчонке попросту не хватает сил. В покрасневших от ярости глазах крушащего все вокруг Игрэна нет разума, опять увидев Рехарра он бросается на него — и промахивается, не без воздействия последнего, разумеется. Промахивается и врезается головой в камень. Тирэль бросается к отцу, то ли в попытке спасти, то ли удержать, и Рехарр на миг встречается с ней взглядом. У нее исхудавшее, бледное, перепачканное лицо, на котором синие глаза кажутся особенно большими и отчаянными. «Не надо, пожалуйста» — шепчет она. «Уходи» «Не могу!» — Папа, там мама, вытащи ее, вытащи! — Это все ты виновата! Она и вправду не может, и вправду не хотела, чтобы все вышло так, как вышло — но пришедший в себя Игрэн отшвыривает девушку прочь. Рехарр успевает остановить ее телекинезом и все оставшиеся силы вкладывает в мощнейший мысленный приказ: «Лети домой!!!» Хрустальная капля на шее Тирэль трескается и рассыпается сотней прозрачных слезинок-крошек. Бирюзовая драконица поднимается в небо и не видит, как раз за разом разбивает в кровь голову о камни ее отец.

***

Он лежит, перепачканный кровью мёртвого дракона. Кровь повсюду — на камнях, в воде. Крик Тирэль еще звучит в ушах, вибрирует, разрывая перепонки. Ее эмоции — ужас, боль, вина, отчаяние, ненависть — разгрызают изнутри, разрывают на куски, пережевывают, во рту разливается ржавая горечь, словно смешанная с кровью желчь выходит наружу, словно лопается магический источник. Где-то отстранённо от кровавого кошмара проскальзывает мысль, что в кармане может быть платок, чтобы вытереть лицо. Сил не хватает даже на банальное очищающее заклинание. В кармане лежит что-то маленькое и твёрдое. Скользкими от крови пальцами Рехарр достаёт морскую раковину. Надо же, он так и носил ее с собой. Глаза закрываются. Взгляд мутнеет. Единственное, за что цепляется сознание — эта изящная жемчужная раковина, потрясающий шедевр природы, извлеченный Тирэль из глубин океана. Светло- серая, в мельчайшую белую крапинку с тонкими стенками, она кажется необыкновенно, сказочно прекрасной. Гладкие округлые выступы… и размер идеальный, как раз ложится в ладонь. Вот только омерзительные кровавые пятна, оставленные его пальцами на поверхности… надо убрать. С этой мыслью он и встаёт. Переломанное крыло волочится по земле. Раны, царапины, мелкие переломы уже затянулась, но Рехарр не чувствует боли, он идет и идет по камням разрушенного грота к солнцу, оставляя красные следы, неся в вытянутой руке крошечную раковинку, вдыхая ему одному ощутимый аромат южных фруктов и пьяно, безумно улыбаясь разбитыми губами нежданно обретенному сокровищу. Обретенному и утраченному.