На следующее утро Эштран подходил ко дворцу, когда нежный, сладкий, такой знакомый запах заставил его замереть на месте.
За время пребывания здесь, в статусе формальной любовницы императора Карита, мягкий ванильный аромат Заранеи неуловимо и все же отчетливо изменился. С чем это могло быть связано? Эштран не знал. Вроде бы, так иногда бывает.
Она и сама изменилась. Вместо той встрепанной неопытной девчонки, что трепетала крыльями в гостиной родительского имения, глядя на него со страхом и вызовом, Эштран видел теперь прекрасную молодую женщину, уверенную в себе, улыбчивую, женственную, тёплую и удивительно светлую. И его чувства к ней тоже менялись, проходя извилистый путь от острого, запретного вожделения к тихой, не менее запретной и бессмысленной, но всепоглощающей нежности.
Чувства…
Рядом с Заранеей было просто невозможно их не испытывать. И они не казались неправильной слабостью, а были вдохновляющим подспорьем, которое, как оказалось, можно было иметь даже ему. Позволить себе иметь… С тех пор, как Заранея считалась невестой Рехарра, казалось, прошла целая вечность, а если считать в днях — всего ничего. Теперь с лёгкой руки этой новой Заранеи они общались — на равных, без давящего груза прошлого.
— Эштран, — ее музыкальный голос показался ему слегка обеспокоенным, а на прекрасном лице между аккуратных золотистых бровей легла морщинка.
«Все в итоге вышло к лучшему. Хорошо, что она здесь, рядом. Лучше для всех. С ней так хорошо»
— Леди Заранея, — он слегка поклонился, как и подобало перед любовницей императора.
— Для тебя — просто Заран, я же говорила. Есть один разговор… Найдётся для меня пара минут?
— Для тебя — всегда.
Они отошли в одну из многочисленных беседок, разбросанных вокруг императорского дворца, и он смотрел, как рассеянные листвой лучи солнца скачут по ее распущенным золотым волосам, ровным складкам строящейся нежно- голубой ткани платья, с трудом вслушиваясь в смысл сказанных слов.
— До меня дошли слухи про Рехарра и его интерес к этой… девочке, Тирэль Гартон.
В первый момент Эштрану стало почти смешно: «девочка» была всего на год-другой младше самой Заран. И в то же время между ними как будто лежала целая пропасть. Неужели пребывание во дворце, неизбежное наставничество Ирьении, общение с правящим и других обитателями дворца так изменило ее? Но потом он сосредоточился на смысле сказанных слов.
— Откуда ты знаешь? Рех и сам, кажется, еще не очень-то понял про свой интерес.
— О, у меня есть надежные источники информации, — очаровательно улыбнулась Заранея. — Не спрашивай, откуда, здесь, при дворе, информация — оружие посильнее магических сил. Однако вопрос не в том, кто сообщил мне. Сказать по правде, мне искренне жаль твоего племянника. Я-то полагала, что наш с ним возможный союз был для Рехарра не более чес браком по расчёту, однако, судя по всему, ошиблась и его чувства ко мне, — печальный сочувственный вздох. — оказались более глубокими, трудноискоренимыми.
— Чувства к тебе? — недоуменно переспросил Эштран.
— Ну, конечно, — Заранея сокрушенно подкачала головой. — Разве не очевидно, что весь этот надуманный интерес к этой неоформившейся малышке, которую он почти и не видел, эти его попытки ее найти — слишком похожи на месть мне за мой побег? — еще один вздох. — Возможно, попытки привлечь внимание и вызвать ревность.
— Но… — конечно, она права. Она такая умная, житейски мудрая несмотря на свою юность, и просто не может говорить непроверенную информацию. Однако если бы кто-то другой сказал ему, Эштран безусловно принялся бы спорить — еще несколько минут назад он ни за что бы не признал, что видел в Рехарре хоть какие-то признаки привязанности к бывшей невесте. Но Заранея, как обычно, раскрыла ситуацию под другим углом, и теперь ему трудно было с ней не согласиться. Он даже с трудом припоминал эту девчонку, Тирэль, но нельзя было не принять, что с красивой, соблазнительной, притягательной Заранеей с ее грацией, прекрасными манерами и безукоризненным аристократизмом водная синеглазая драконица, худая, еще нескладная, угловатая, немного диковатая даже, тягаться никак не могла.
— Что ты предлагаешь? Наверное, это пройдёт со временем. Рехарр не из тех, кто даст пустым симпатиям обуздать себя.
— Верно, кто лучше тебя знает твоего племянника? В силу молодости он гораздо больше подвержен… порывам. И ему невероятно повезло, что рядом с ним есть опытный и мудрый наставник, который сможет уберечь его от необдуманных спонтанных поступков.
— Уберечь?
Заранея развела руками.
— Конечно. Во-первых, брак — это очень важный ответственный шаг, тем более для твоего рода, а эта девочка, насколько я знаю, совершенно не осознает той чести и ответственности, которая на нее ложится… да-да, я тоже не осознавала, но это все в прошлом и теперь не имеет значения, верно? Союз, заключённый назло, вопреки, без любви или взаимного уважения не будет счастливым. Но, что не менее важно, есть определённые подозрения по поводу Гартона-старшего.
— Подозрения? Какие именно?
— О, от Карита и этой его службы безопасности трудно добиться какой-то конкретики, знаешь ли. Но поговаривают, что Игрэн Гартон связался с каким-то подозрительным существами, а теперь собирается в бега, то ли в некий признанный мир, то ли… ой, я не знаю, Эштран! Все это так грустно, почему существа не могут жить в мире? Однако ты должен понять — эта малышка не подходит Рехарру.
Заранея наклонилась ниже, и Эштран ощутил ее сладкий запах, словно окунулся в букет экзотических цветов. Мягкая, нежная рука коснулась его ладони, словно случайно, но он почувствовал, как отрастают когти, то холод, то жар прокатываются вдоль позвоночника, а вымуштрованные мысли летят кувырком.
— Всего пару дней, Эш. Удержи его дома, убереги от глупых поступков, вызванных необузданными чувствами. Он будет благодарен тебе, когда поймет. Я буду благодарна. Очень.
…но он не успевает. Очень, очень торопится, и все же успевает, буквально на пару минут. Рехарра нет. Стол, стулья, стены изгрызены, исцарапаны в щепки. Похоже, племянник улетел в драконьей форме, не телепортировался, а потому отследить его перемещения вряд ли удастся.
***
Это действительно восхитительное место.
Скалистые выступы тянутся извилистым хороводом вдоль линии побережья. Бесконечная череда полузатопленных гротов. Удивительное сочетание цветов камней: от глухого непроницаемого чёрного до лилового, бирюзового, жемчужно-серого. Проникающее сквозь щели между скалами солнце окрашивает воду во все мыслимые и немыслимые оттенки.
Волны разбиваются о скалы, разбрызгивая белую яичную пену, но там, внутри, этот сумасшедший, ритмичный, точно орочий бубен, шум, вероятно, слышится умиротворяющим ровным гулом. Приглушённый размытый солнечный свет, блики воды на каменных стенах, никого вокруг. Да, это главное — никого вокруг. Ничье сознание, чужая рваная мысль, неосторожный вздох, не нарушат вожделенного покоя…
Впрочем, о чем это он? Такие места для брачных недель выбирают водные, может быть, земные драконы, при чем тут мешающие мысли посторонних существ? Да и никаких посторонних в этих заповедных уголках попросту не может быть.
Пожалуй, «посторонним» в данном случае можно счесть именно его, Рехарра Сирина, невесть зачем прилетевшего сюда в поисках исчезнувшей синеглазой Тирэль. Шансов найти ее здесь практически нет. Есть столько миров во вселенной, и многие из них пригодны для жизни драконов.
Он может никогда ее не найти и так и не узнать причины ее появления в его жизни и исчезновения из нее. Стоит прекратить всё это. Есть и другие…
Рехарр уже в десятый раз совершает круг над цветными гротами. Опускает взгляд — и видит прямо под собой небольшое бирюзовое пятнышко. Не думая, спускается ниже, стараясь проделать это совершенно бесшумно.
***
Он и сам не понял, почему вдруг подумал про брачное место родителей Тирэль. В какой-то момент в его измученном сознании все сплелось, а одну связанную единую картину и, хотя Эштран перед телепортацией во дворец убедительно просил его ничего не предпринимать до его возвращения, но целостность этой мелькнувшей перед глазами иллюзии оказалась такой… такой…
Имеющей смысл. Неслучайной.
И вот он здесь.
Серебряный дракон опустился на удивительно тёплые темно- серые камни, почти одновременно принимая человеческую ипостась. Прислушался — море лупило скалы, словно требуя для себя нового пространства, задыхаясь в выданной Великим Драконом узкой для его величавого изобилия чаше. Рехарр отстранился от звуков внешнего мира и попытался прочувствовать окружающее пространство на предмет присутствия живых мыслящих существ. Поблизости ничего. Никого. Но можно попробовать ниже…
Мир будто выцветает.
Солнце приглушает свой яркий бесстыдный свет, словно кто-то набросил на него плотную вуаль. Синева моря переходит в дымчатую крысино-бурую серость. Пробивающаяся через сколы камней бирюза глубоких, спрятанных в скалах гротов тускнеет. Все это лишнее, неважное, отвлекающее… Менталисту не нужное. Он слышит только дыхание мыслей, более тонкое, тихое, нежели дыхание лёгких.
Слышит.
И осторожно обследует голые чуть влажные пористые камни. Взлетает над морем, и дневное светило отражается от серебряных крыльев, а сумасшедшие серые брызги долетают почти до колен. Резко подныривает под один из каменных выступов, едва не ударяется головой — и видит прямо перед собой переплетающуюся сеть небольших подземных озёр, ракушек, уходящую глубоко внутрь скалы. Слишком низко, слишком мало места для свободного полёта, поэтому Рехарр просто шагает по скользким склизким камням, балансируя крыльями и хватаясь руками за выступы, постепенно уходя все глубже, опускаясь все ниже, продолжая цепко держаться сознанием за пойманное ощущение живого мыслящего присутствия.
А потом эта ниточка укрепляется, становится прочнее, толще, крепче. За нее уже можно ухватиться, натянуть на себя, но он хочет прислушаться, понять, прежде чем вмешиваться. Сперва ощущаются эмоции, мысли — потом.
Как и в жизни большинства существ. Большинства, за исключением менталистов.
Злость.
Глухая раздраженная злость — первое, что он воспринимает. Примесь колючего, словно сухой лед, страха, так, щепотка. Недовольство.
Неприятный коктейль, словно остывший, покрывшийся плёнкой слишком крепко заваренный горький чай.
А вот дальше приходят мысли, суетливые, словно разбуженные летучие мыши.
Чем ближе подходит, подбирается, подлетает Рехарр, тем больше информации получает. Тем меньше понимает, что ему с этой информацией сейчас делать.
***
Он целиком погружается в мысли Игрэна Гартона, отца маленькой синеглазой Тирэль, раздумывая, как подчинить его себе сразу, с одного слова. Ни один менталист не является боевым драконом, он, Рехарр, не исключение — никакой боевой подготовки, никакого оружия. Его оружие — его мозг, его сознание, его речь. Поэтому, когда камень неожиданно взрывается под ногами, плотно охватывая тело сотнями поразительно гибких крепких каменных щупалец, он ничего сделать не может. Резко, противно хрустит сломанное крыло. Земля уходит из-под ног, а затылок обжигает боль, на мгновение зрение отказывает. В болезненной тошнотворной темноте вспыхивают крошечные бирюзовые фонтанчики.
