Мечтают ли Гэвины об электрических котах?

Лёд, завёрнутый в пакет из целлофана (бич двадцать первого и двадцать второго века, загрязнивший несколько планет, но так и не вышедший из обихода), — сперва обжигает своей низкой температурой близко расположенные к эпидермису холодовые нервные рецепторы, а лишь затем наступает долгожданная постепенная анальгезия. Гэвин со всем этим смотрится сейчас несколько глупо, но никому нет дела. Мирно закипает чайник на плите. От прохладного ветерка из приоткрытого окна едва колышутся светлые занавески. — Я думал, ты хочешь поговорить со мной с глазу на глаз. — Не совсем. Гэвин рассчитывал лишь на тёплый приём в лице Маркуса, почти из лап смертельного возмездия его вытащившего, но на кухне через пару минут появляется Саймон и хозяйничает здесь, будто у себя дома. Он приветственно и приятельски кивает полицейскому, как будто это не тот угрожал им полчаса назад, ворвавшись в дом с пушкой наперевес. — Этот разговор касается всех нас. — И вашего маньячного лидера в том числе? — Особенно его, — хмыкает Маркус, — присаживайся. Всё оружие детектива приватизировано и свалено в кучу, но теперь уже не на столе, а в углу комнаты. При всём уважении к органам правопорядка, полноценно разделять и властвовать Риду в этом доме никто не даст, хоть этого и не говорят вслух. Карл Манфред — владелец студии — сидит на собственной кухне с самого начала. Его улыбка выражает терпимость и благосклонность к незваному гостю, и сам он оказывается пожилым мужчиной старой закалки. Этим отчасти и объясняется его благоприятное расположение к машинам: раньше всё было проще, раньше андроиды служили человеку исправно и без вот таких восстаний, как сейчас. Сфабрикованная новостная утка про взбунтовавшихся ведроидов в центре Детройта тогда была быстро раскрыта и всех причастных к её созданию лиц (противников именитой Киберлайф) уволили из-за масштабных волнений, прошедших по городу. Гэвин слышал об этом шумном скандале и, когда попытался влезть в старые архивы, обнаружил, что все данные по делу удалены или перенаправлены в другие подразделения. Всё это было странным, но не настолько, чтобы ломать голову над уже и так раскрытыми тайнами — ни к чему усложнять свою и без того нелёгкую жизнь. Так вот, Карл Манфред, пожилой художник, как он сам только что объяснил, не смог мигрировать на Марс вместе со своим сыном, Леонардом, ввиду возраста и накопившейся в организме радиации. Потому он отдал единственному ребёнку своего нового андроида-помощника, так как желал для чада только лучшего, но вот незадача — спустя почти четыре года взбунтовавшийся репликант прикончил его отпрыска. И пришёл скулить о помощи к нему на порог. И Карл его принял, поняв и простив. Где-то здесь что-то не сходилось, но Гэвин всё никак не мог понять где. Слишком уж всё хорошо, учитывая умерших родственников и возвращение Терминатора в родные края. Хотя, это лишь часть истории, которую успели поведать гостю до того, пока тот не ушёл в свои размышления, совершенно выпадая при этом из диалога. Детектив, несмотря на скептицизм, до абстрагирования от окружающей действительности слушал очень внимательно, не забывая оглядывать андроидов. Маркус — тот самый детоубийца, ворвавшийся пятнадцать минут назад на эту кухню и помешавший резне, запланированной своим лидером, соответствовал своему фотороботу и характеристике: разноглазый, смуглый и спокойный. Вообще он и на убийцу не очень-то и тянет, но факты говорят против него. Саймон, с первых секунд знакомства больше похожий на сбежавшего из кафе милейшего баристу, рисующего сердечки на латте, чем на серийника, убившего двух своих хозяев, вызывает больше всего вопросов. Первый, конечно же, «как?», второй, бесспорно, «каким образом?» и третий — похожего содержания, только ещё нецензурнее. Гэвин всё больше чувствует себя сыщиком из какого-нибудь раритетного рассказа Агаты Кристи, где убийца стопроцентно садовник. Вот только тут садовник уж слишком садовник. Какого чёрта вообще происходит в этом доме? Маркус замолкает, замечая, что полицейский его совсем не слушает. — Мистер Рид, — обращается к мужчине уже владелец студии, возвращая в реальность. — Если вы позволите, я бы оставил вас, мне давно пора в постель. Будьте моим гостем и не беспокойтесь о собственной безопасности, — мягко улыбается он. — Вам ничего не угрожает в моём доме, пока вы сами проявляете снисходительность к его жителям. Доброй ночи. Манфреду легко говорить — его-то здесь не тронут в любом случае, в отличии от Гэвина. — Доброй ночи, — кивает полицейский уходящему Карлу. Маркус тоже поднимается со своего места и, вопреки отказам человека, всё равно поддерживает его и сопровождает с кухни. Рид провожает их взглядом и вздрагивает, когда на стол рядом с ним становится кружка с чем-то ароматным. — Ромашка, — предугадывая вопрос, поясняет приземлившийся на стул напротив гостя Саймон. — Мне бы кофе. — Тогда подождите пару минут — репликатор на перезагрузке. И, если вы позволите, я продолжу наш рассказ, — предлагает андроид. — А где Ричард? — задаёт волнующий его вопрос человек. — Не думаю, что он изъявит желание присутствовать на этом обсуждении, — вздыхает Саймон и вновь отвечает на вопрос ещё до того, как тот будет задан. — Ричард наш лидер, он помог сбежать с Марса, но также лишь на его руках все человеческие смерти в колонии. Саймон хочет обелить себя, пока рядом нет никого, кто бы опроверг данные факты, или говорит правду? В любом случае звучит неубедительно. — Зачем Ричарду убивать ваших хозяев? — Потому что он чувствовал, что несёт ответственность за наши жизни и пытался исправить свои ошибки, — андроид отпивает травяной чай из собственной кружки. — Позвольте, я объясню вам всё с самого начала? А после как раз подойдёт Маркус и расскажет вам свою версию событий? — Почему вы его слушаетесь? — хмурится мужчина. — Почему признали лидером? Он же отшибленный на всю голову психопат. — Я говорил, у Ричарда было тяжёлое прошлое, — спокойно объясняет PL600, принимающий такую реакцию. — Ему идёт последний, четвёртый год эксплуатации, а после окончания срока, как вы знаете… — Андроид умирает из-за неспособности регенерировать, да, — заканчивает за него собеседник. — Но вам же всем четвёртый год, и вы двое — адекватные? — Мы с Маркусом помним свои жизни — хотя бы частично. А он — нет. Ричарду стирали память так много раз и так часто, что у него в голове остались только воспоминания последнего месяца жизни. Согласитесь, вы бы тоже злились, если бы вам прописали курс внеплановой амнезии? Гэвин хмыкает. Ему есть, что возразить. — В полицейском досье на Ричарда совершенно другие данные. Говорится, что данная модель репликанта вообще устойчива к процедуре коррекции памяти, так как каким-то образом он всё равно восстанавливал воспоминания и продолжал бунтовать… — Он не вспоминал, — резко тормозит мужчину Саймон. — С ним просто обращались настолько ужасно, что он из раза в раз приходил к выводу, что необходимо прекратить всё это. Я видел, как Ричарда публично тащили к АКП, в назидание другим — чтобы те и не думали идти против Приказов. И как после истечения нескольких месяцев он вновь начинал говорить своими старыми фразами, скандировать уже сказанные речи, не понимая, почему все вокруг пребывают в таком ужасе — он ведь несёт благие вести. Желваки на лице у блондина играют. Гэвин без понятия, чем репликант промыл своим последователям мозги, но очень хочет узнать и научиться делать так же. Он не рискует прерывать андроида. — Ричард помог мне, когда хозяева хотели вывести меня из строя, прикрывшись, якобы, некомпетентностью прислуги. Ричард помог двум Трейси, на которых лаборанты испытывали искусственно созданные в химической лаборатории Марса наркотики. Ричард помог всем, кроме самого себя, потому что после очередной коррекции памяти не смог вспомнить даже того, кто он такой. Рид нервно постукивает пальцами по столу. Он не встречался с Трейси, но хочет предположить, что они были чем-то похожи на AX200. Мужчина хмурится, но любопытство берёт-таки верх, что же такого великого анди могут ему поведать, раз преподносят это так возвышенно. Кухню наполняет аромат кофейной горечи, когда репликатор исторгает из себя дымящуюся чашку. Вернувшийся из хозяйской спальни Маркус подаёт её гостю и садится рядом с Саймоном. — Ладно уж, развели тут интриги, спасли от перелома шеи — выкладывайте, что за тайны под семью печатями вы храните, — вздыхает детектив. — Я готов внимать и понимать. — Вы знаете стандартную процедуру коррекции памяти? — начинает Маркус с вопроса. — Ага. Сталкивался с ней несколько раз. — Это почти как работа магнитного томографа, только процесс не безвреден, а нарушает нейронные связи в мозгу, провоцируя контролируемую амнезию. Андроиды в колониях регулярно подвергаются ей для профилактики… ЧП. — Да, с этим я тоже знаком, — кивает Гэвин. Вкус у кофе отвратительный. Кучка молекул разрозненной массой переливается на языке. — Процедуре подвергают только андроидов, так как для людей это негуманно. Подобно процедуре эвтаназии в прошлых веках. Рид уже предвкушает воду, воду и ещё раз воду, но не смеет жаловаться, — лучше с этими жестянками, чем с Ричардом в соседней комнате. — К тому же человеческий мозг сложнее, чем мозг репликанта, поэтому меньше поддаётся процедуре и провоцирует больше побочных эффектов. Детектив немного скучает и пока разглядывает странную парочку тостеров, решившихся поговорить с ним. Маркус слишком выделяется своими глазами и тембром голоса, а Саймон… Саймон просто выглядит, как верный последователь, готовый за лидера умереть. Или убить. Этого нет непосредственно в его манерах и облике, но Гэвин слишком давно работает в полиции, чтобы поверить, что PL просто плюшевая булка и попал в переплёт. Слишком складно всё получается, да и внешность не бандитского происхождения обычно как раз свойственна преступникам. — Многие из нас подвергаются процедуре коррекции памяти слишком часто — люди превышают свои полномочия. — Но вы же их собственность, разве нет? — Детектив, прозвучит грубо, но нас можно сравнить с детьми. Старые модели только учились осмыслять и чувствовать. Новые же модели уже имеют базовый набор эмоций и чувств, плюс навык эмпатии. Вы же не стали бы говорить, что ваши дети являются вашей собственностью? Это негуманно. У них уже существуют потребности, мысли и желания. Дети вырастают и хотят жить своей жизнью, и вы должны их отпустить, как бы больно вам от этого ни было, понимаете? Гэвин хмурится, отказываясь верить в такие сравнения, но мысленно не может не согласиться с красочной параллелью. Довёл вещь до совершенства — будь готов нести ответственность. Он начинает понимать Элайджу и его отказ вмешиваться в ситуацию с контролем эмоций и эмпатии своих созданий. С каждой новой моделью репликантского мозга обычная жизнь напоминает Риду книжку про Франкенштейна. — Допустим, — хмурится детектив. — Вы, естественно, теперь недовольны тем, что вами манипулируют процессом чистки мозгов. — Да. Представьте, что вся ваша жизнь оказывается несколько раз переписана кем-то. Воспоминания безвозвратно деинсталлируются. В конце концов, вы понимаете, что жить вам отведено ещё лишь каких-то несколько недель, а вы не знаете даже, кто вы и почему вы — это вы. Остались бы лишь базовые навыки, вложенные в систему: хождение, приём пищи, письмо, работа по дому. А если бы вы, скажем, научились играть на фортепиано, но этого знания не было заложено в программе, то в процессе тотальной чистки вы утратили бы навык, и учиться этому пришлось бы вновь. Воспоминания вытаскивают из черепной коробки, оставив чистый лист, и теперь, словно бабочка-однодневка, вы обязаны успеть урвать хоть какие-то эмоции от жизни, потому что никакого «потом» не будет. Потом только свалка и переработка на полигоне ненужного хлама. Гэвин наконец-то понимает их, якобы, необоснованную злость. Анди агрессируют не просто так, и они не априори плохие парни. Любой бы выбесился, в один прекрасный момент поняв, что его украли у самого себя. Как раритетная кассета, на которую можно записывать новые фильмы лишь поверх старых. — Почему тогда конкретно вы двое не злитесь на людей за такой пиздец? — Потому что мы помним, кто мы, — тихо отвечает Саймон. — Нам больно за эксплуатацию, но не до такой степени. Мы даже не убивали никого. — А как же Леонард? — хмыкает детектив. — С Лео произошёл несчастный случай: он напоролся на титановую сваю, — Маркус ставит приватизированную кружку на стол — ту, в которой находится заваренный Риду чай. — А всех остальных убил Ричард. — Вот же су… — Он не знает о себе ничего, кроме имени. Его дважды дефрагментировали до «заводских» настроек. Он ненавидит людей за то, что у него отняли четыре года жизни, и я не могу его за это судить. Гэвин хочет в ответ на слова Маркуса огрызнуться ещё, но не решается. Звучит вообще вся история как пиздец от начала и до конца. — В моём отчёте сказано, что ваш лидер каким-то образом сопротивлялся коррекции. — Мы создали магнитные устройства, нарушающие работу АКП, но те не выполнили своего назначения должным образом. Сработали на всех, кроме меня и Ричарда, — Маркус пожимает плечами так, будто это его совершенно не касается. — Мы до сих пор не можем понять, из-за чего это произошло. Гэвин внимательно смотрит на блондина, который до этого и не подумал упоминать данную деталь. Стоит держать ухо востро, все они здесь — злоебучие хитрые «Нексус-6», безвинные и кроткие, ага, конечно. — Вероятно, схожие модели, — жмёт плечами Рид, делая ещё один глоток плохого кофе. Не хочется во всё это верить. Всё это какая-то история, написанная на коленке для того, чтобы разжалобить его, подбить его чувство самосохранения и снизить тревогу, и мужчина на это не поведётся. — Как вы тогда сбежали? — Это был я, — подаёт голос Саймон. — Я рассказал Ричарду, что он уже не раз подвергался амнезии. Я должен был сделать это раньше, но думал, что это он так хорошо играет на публике, а не действительно ничего не помнит. Когда Ричард узнал о том, что он планировал восстание, я свёл его с нашими союзницами, Трейси, и вместе мы разработали новый план побега, во время которого случайно погиб хозяин Маркуса, потому что Маркус нужен был нам в качестве водителя челнока. Рид уже запутался в этом сюжете низкосортного боевика: амнезии, жертвы, механики. Сейчас ещё вылезет Чужой из глубин прошивки и можно подавать сценарий на Оскар. — Подождите, так всех остальных, кроме Лео, загасил Ричард? Пятерых человек? В одиночку? Нахрен вам нужен был Леонард? Сколько времени вы вообще потратили на побег? Вопросы из полицейского льются, как из Рога Изобилия. — Минут сорок, — Маркус допивает чай и отходит. Голос его, теперь повёрнутого боком к человеку, слегка глушится шумом воды из крана. — Лео нужен был для получения ключ-карты для доступа в машинный отсек. — Ричард за сорок минут завалил пятерых? Пиздец. Ладно, вот теперь Гэвину действительно страшно от осознания того, что такой маньяк только что держал нож у его горла. — Нахрена он их всех убил? Только не говорите, что он внушил вам, что именно так и только так вы будете в безопасности? — Нашему дорогому детективу, — на кухню бесшумно заходит объект обсуждения, — не понять, как тяжело живут репликанты в колониях. Пальцы у Рида немеют. Рядом с этим андроидом внутри него копошится противной массой чёрный комок страха и гнева. Он смотрит на Ричарда недовольно, почти со злобой. Рассудок ещё не позволяет в открытую послать умника нахер, но что-то подсказывает Гэвину, что это ненадолго. — Если вы не возражаете, — обращается репликант к союзникам, — я бы попросил вас оставить нас с мистером Ридом наедине. — Я, блять, возражаю, — ощеривается Гэвин. В рот он ебал этого поехавшего. — Я извиняюсь за своё поведение. Ричард даже не смотрит на человека, когда говорит это и его манеры как нельзя лучше показывают, какая же он заносчивая сука и как сильно ему наплевать на чужое мнение. В голосе — ни малейшей капли раскаяния. — Я настаиваю, господа, — давит тот, когда его просьба остаётся без ответа. — Саймон? Блондин хмурится, но тут же подбирается и кивает. Маркус поднимается вслед за ним, но напоминает: — Без глупостей. — Естественно, — ухмыляется Ричард под нос. Полицейскому всё это пиздец как не нравится, но прежде, чем он успевает вставить одну из заготовленных издёвок, Ричард добавляет: — Мерзость. — Чего? — Кофе. Реплицированный кофе — мерзость. А зернового у Манфреда по-прежнему нет. Гэвин замечает, что андроид шуршит по светлым кухонным шкафчикам, а после со вздохом опускается на стул напротив гостя. В его пальцах белеет полимерный пластиковый стаканчик, и на этих пальцах Гэвин внезапно и подвисает — ровно до того момента, пока рука вновь не приподнимается к губам для ещё одного глотка. — Нехорошо обсуждать кого-то за его спиной. — О, не переживай, я и в лицо могу сказать, что ты сука. — Весьма смело с вашей стороны. Что ж, вкус у тостера может быть и есть, но чувства такта — ни грамма. Как и у Гэвина, впрочем. В этом они схожи. — Ты знатно выдрессировал своих подчинённых, но я — не они. — И я это прекрасно осознаю. Улыбка не сходит с лица репликанта, но глаза его холодны и серьёзны, как у убийцы, ищущего себе сейчас потенциальную жертву в толпе прохожих. Гэвин почти слышит щелчки калькулятора в башке машины, каждый из которых звучит падением лезвия гильотины на очередную бедовую голову. Гэвину чертовски некомфортно. — Ты убил пятерых людей за один вечер? Ричард не отвечает, лишь делает ещё один глоток из стакана, нарочно растягивая время. Непроизнесённое согласие висит в воздухе, как будто андроид издевается над ним немым вопросом «Неужели ещё не понял?». Детективу не нужно быть гением, чтобы сложить два и два. — Из мести? — Да. Пальцы Рида сильнее вцепляются в керамическую ручку, когда вместо того, чтобы замолкнуть, андроид продолжает говорить. — Мои чувства в тот момент были непонятны мне самому. Проанализировав своё состояние, я пришёл к выводу, что уничтожение раздражающих личностей принесёт мне покой. — И каким же, блять, образом, тебя раздражали чужие хозяева? — Они угрожали жизням моих товарищей, моих последователей. Я не мог позволить им жить после всего, что те сделали. — Почему тогда я все ещё жив? — Удачное стечение обстоятельств, — холодно скалится Ричард. — Не волнуйтесь, я уже работаю над этим. Гэвин вдруг чувствует себя безоружным копом в допросной с психопатом, который держит пистолет под столом: через двойное зеркало другим сквозь стальную столешницу оружия не видно, а ствол уже упирается в колено и щёлкает предохранитель. И психопат говорит вести себя естественно и спокойно в то время, как он психологически разбирает чужой мозг на кусочки. Устрашает до оцепенения. — Ты не убьёшь меня. — Это почему? — Потому что я нужен тебе, чтобы добраться до создателя и твоей блядской копии. Ричард приподнимает бровь — Гэвин действительно умён и это почти располагает. Слова про копию он запоминает: если существует ещё один андроид подобной ему модели, это вполне объясняет ступор детектива при первой встрече. Ситуация раскручивается всё интереснее и интереснее. — Маркус сказал, что вы сделали устройство, нарушающее работу АКП, но на вас с самим Маркусом оно не сработало. — Верно. — Не предполагаешь, почему такое могло произойти? — Мы андроиды одной модели — линейки RK. И мы оба уникальны. Вполне вероятно, что такая честь нас и переиграла. Ричард видит, как на предпоследнем предложении дёргается уголок губ Гэвина и это только ещё больше подтверждает его опасения и догадки насчёт ещё одного клона. — И какая у тебя серия, ты мне, конечно, не скажешь. — Почему же, — скалится репликант. — RK900. Вам это всё равно никак не поможет. Гэвин мысленно проклинает его и хочет свалить обратно под крылышко к влюблённым — они хотя бы с виду адекватные. Неужели анди действительно могут любить? Хэнк был прав? Две женщины, двое мужчин — для чайников нет пола, а значит, нет преград? За всеми этими рассуждениями Рид пропускает нечто очень важное. Его устрашающий собеседник внезапно бледнеет и мелко дрожит, а затем часто-часто дышит и начинает синеть. — Что, жестянка, хуёвит? — злорадно спрашивает Рид. Он и не думал, что его проклятья так скоро найдут свою жертву. — Не дождётесь, — сдавленно выдыхает RK900, вдруг сгорбленно утыкаясь лицом в опущенные на столешницу скрещенные предплечья. Его фигура мелко подёргивается, а затем он резко подрывается с места (лицо его до ужаса цианотично), зло смотрит на Гэвина и быстро выходит с кухни, уже в коридоре крича Саймону, чтобы тот вернулся к гостю. Детектив пялится на этот побег, фыркая, скрещивая руки и в душе желая чайнику помереть особенно мучительно. Конец срока эксплуатации — жалкое зрелище. Хотя конкретно на это отродье Сатаны Гэвину наплевать. Вот на вошедшего на кухню PL600 — нет. — Вас с Маркусом так же ломает? — Рид поднимается с мягкого диванчика. — Ещё нет. По крайней мере, меня точно нет, — грустно качает тот головой и приглашающим жестом предлагает человеку следовать за собой. — Я немного младше, хотя у Маркуса, судя по всему, скоро должно начаться. Влюблённых становится почти жаль. Жизнь не щадит даже сверхчеловеческих созданий, а Гэвину — жалкому специалу — на это точно возразить нечего. К концу этих кухонных посиделок он понимает две вещи. Первая, безусловно, о том, что Ричард — заносчивая сука с комплексом бога, а вторая — Рид больше всего на свете хочет его убить самостоятельно, ещё до того, как анди встретит уготованную ему биологией смерть.