Мечтают ли Гэвины об электрических котах?

Гэвин всей шкурой предчувствует пиздец. Он уже дважды успевает проклясть себя (и трижды — андроида) за то, что поддался на эту уловку с обречённым личиком и дал слабину. Здесь же явно какой-то подводный камень, на который Рид так или иначе наткнётся, дело лишь во времени. Он приказал Кэре держаться на расстоянии хотя бы одного метра от детей, чтобы она не могла незаметно взять кого-то из ребят в заложники. От этих жестянок можно ожидать чего угодно. И Гэвину абсолютно насрать на то, что они уже десять с лишним лет как не жестянки, а вполне себе живые сущности из настоящих органов. Пошли они нахер, будет называть, как захочет. Если Уильямс решится на какое-то дерьмо, Рид прострелит ей черепную коробку так, чтобы этот пресловутый супермозг красиво разлетелся по помещению. Знал он уже одного такого доброго анди, привязанного к ребёнку. Очень весело было потом отскребать с асфальта и его тушу, и девочку, которую он уцепил в падении за собой. Мужчина тяжело выдыхает. Пока всё идёт нормально, но подсознание орёт о неправильности принятого решения. Всё это сборище похоже на заседание клуба юных анонимных алкоголиков. — Всё в порядке, дорогой, расскажи нам о том, что тебя беспокоит. Откуда в актовом зале появляется сцена, Рид понятия не имеет. Удивительно, что он не заметил её в первый раз, но вполне вероятно: недосып, стресс и зацикленность на одной единственной персоне сработали против него. Кажется, ему тоже пора на отдых. Быть может, после этого дела он возьмёт недельную передышку. — Папа в последнее время очень злой, — тихо произносит ребёнок. Он ту́пит взгляд в пол и Гэвин даже с такого дальнего расстояния замечает, что он что-то скрывает. — Он постоянно приходит домой и от него пахнет кислым и неприятным. Забавно, что с клубом анонимных алкоголиков Рид-таки угадал. Совершенно неудивительно. В окутанном радиацией мире с его сверхточным современным оборудованием сейчас не приобрёл какую-нибудь раритетную вредную привычку только идиот или фанатик, помешанный на программерах настроения. Гэвин относит себя к категории адекватных людей, но уже подозревает, что это подсознание играет с ним в игры, обеляя действительность. Никому не хочется признавать, что он в чём-то плох. Детектив, конечно, и не такой вовсе, как большинство современного общества — он, наоборот, старается как можно сильнее сократить взаимодействие с новинками техники, использовать только привитые ему ещё в детстве и юности приборы и от того порой чувствует себя дедом, но дедом, уверенным, что завтра за всё хорошее его не прирежет собственный робот-пылесос. Мальчишка говорит ещё что-то, полицейский уже не слушает. Кэра ласково гладит ребёнка по голове, отвечая, что всё будет в порядке и не стоит циклиться на взрослых проблемах. Мужчина смотрит на репликанта с подозрением, но перехватывает её ответный виноватый взгляд и немного успокаивается. И тут же одёргивает себя: да, эта дамочка не выглядит преступницей, но не стоит терять бдительности. Гэвин чувствует себя одиноким зрителем в кинотеатре, где крутят какое-то скучное документальное кино. Что-нибудь обучающее родителей общению с их детьми. «Не задумывайся об этом». «Не бойся, взрослые тебе помогут». «Ты должен доверять родителям, но тебе следует думать и собственной головой. Если тебе кажется, что что-то не в порядке — стоит рассказать об этом другим взрослым, которым ты доверяешь». Надо бы записать пару рекомендаций, звучит очень круто. Вот только был бы тот человек, которому захочется показать своего внутреннего капризного ребёнка и позволить с ним взаимодействовать. Сам детектив уже плохо помнит взаимоотношения с приёмными родителями: они то ли постоянно работали, то ли были в разъездах, то ли просто не хотели с ним видеться и искали любые предлоги этого не делать. Честно говоря, сейчас Гэвину на это наплевать, потому что предки эмигрировали куда-то на Венеру или, кажется, на тот же Марс, и живут там припеваючи в окружении податливых слуг. «Ты не должен скрывать свои чувства, нужно быть открытым к миру. Да, мир иногда может сделать больно в ответ, но это не сравнится с тем откликом, который ты упустишь, если замкнёшься». Кэра вдруг тянется пальцами в карман, и Рид запоздало почти подрывается с насиженного места — он так и знал, так и знал, сейчас будет какой-то пиздец, — но андроид останавливает его взглядом. Он слышит её голос сквозь шум крови в ушах. — Не стоит воспринимать каждый жест как опасный. Иногда всё не то, чем кажется. Репликант, не разрывая зрительного контакта, медленно тянется-таки в карман. Гэвин хмурится, опуская пальцы на кобуру. Ему хватит трёх коротких секунд на выстрел, если девушка решится что-то выкинуть. Он ловит себя на мысли, что называет её «девушка», а не машина. Это уже тревожный звоночек. Но она достаёт платок. Утирает слёзы какой-то девочке со смешными торчащими косичками и улыбается. Риду кажется, что эта улыбка предназначена не столько для маленьких расчувствовавшихся бесенят, сколько для него самого. Мужчина тупо переводит глаза с андроида на детей и обратно. Разжимает пальцы, вцепившиеся в спинку деревянного кресла в переднем ряду. — Мисс Уильямс, а если что-то случится, я ведь всегда могу рассказать это вам? — сияет кто-то из малышни. — Конечно, — улыбается Кэра. — Мне или миссис Уайт, мы поможем. А теперь — достаём мелки, у меня есть потрясающая идея для рисунка! Эта анди — какая-то другая. Это даже не похоже на игру на публику. Это что-то совершенно иное, неужели всё-таки эти «Нексус-6» так разительно отличаются от старых моделей и действительно умеют чувствовать? Но ведь тест Войта-Кампфа они не проходят, значит, эмпатии в них нет и не может быть, потому что они неживые. У них нет души — нет того сокровенного, что присутствует в настоящих людях. Как бездушные машины могут соперничать с людьми, пресловутыми творениями Господа, который вдохнул в них жизнь? Наука ведь не может врать. …Но может ошибаться. Что, если технический прогресс уже опережает научные идеи? Будет ли убийство такого чувствующего репликанта считаться убийством человека? — Что же, что мы будем рисовать, мисс Уильямс?! — скачет вокруг воспитателя какой-то слишком гиперактивный ребёнок. — Сов. — Но ведь они так давно вымерли! — Они будут жить на наших рисунках, — Кэра вновь гладит кого-то из детей по голове. — Я вас научу.

***

Следующие сорок минут проходят как в тумане. Гэвин сперва пристально пялится на репликанта, а в конце концов понимает, что это бесполезно и бессмысленно, и никаких роялей в кустах его не ожидает, а потому успокаивается, уже не так сильно прислушиваясь к разговорам психолога и группы. Когда это занятие наконец-то заканчивается, весь организм Рида успевает затечь, потому что стулья тут почти как на работе — такие же орудия пыток. — Мистер Рид. Мягкий голос Кэры аккуратно вытаскивает Гэвина из ассоциации с работой и возвращает обратно в детский сад. Мужчине вдруг становится обидно: голос у репликанта не должен быть таким вкрадчивым и располагающим, их голосовые модули должны пронзительно сбоить на бинарном, как у той урны на колёсах, а не быть вот такими вот. И выглядеть они должны не так живо и по-человечески, а как восставшие терминаторы — это бы так сильно облегчило его работу. — Да? — Рид уточняет так легко, будто это не он несколько минут назад планировал лучший вариант убийства. — Идёмте, у нас есть незаконченное дело, — Кэра улыбается, но в глазах её печаль, и мужчина не может понять, чувствует ли она что-то на самом деле или просто играет с ним в жертву. Где-то глубоко внутри шевелится совесть, которую до этого запинали под самый дальний плинтус. Добряки в спецслужбах надолго не задерживаются, но Гэвину хочется свалить своё настроение, свои порывы и всю свою жизнь на блядский «Пенфилд». — Не хотите кофе, мисс Уильямс? В его голосе, на удивление, ни капли сарказма или иронии, детектив даже сам удивляется этому порыву. — Конечно, почему нет, — уже искренней улыбается Кэра. Они вдвоём добираются до кофейного автомата. Уильямс долго выбирает напиток, а затем со звоном отправляет внутрь урчащей капиталистической машины монеты. Всё это перемежается с её лёгким рассказом про очередной казус с работы, когда отец забрал не того ребёнка, а потому ему пришлось возвращаться, рассыпаясь в куче оправданий. Гэвин дважды хмыкает, а в конце концов искренне улыбается. Всякое случается, и он действительно верит, что такое может быть: все мужчины — просто большие дети. Андроид отодвигается от автомата, уступая ему место, и Рид начинает посылать во внутренности огромной кофемашины центы. И вдруг всем загривком чувствует полыхнувший по спине жар опасности, но успевает только одним отскоком развернуться лицом в сторону андроида, предполагая, что сейчас она его исподтишка ударит. Он слышит её крик сквозь какое-то густое марево, а когда хватается за кобуру Кэра уже падает на устланный плиткой пол. В её животе зияет широкая тлеющая полоса от лазера. Гэвин резко разворачивается, направляя своё оружие в сторону стрелявшего, и сквозь задыхающийся голос анди слышит сперва громкий мужской выкрик, а уже потом видит самого человека. — ВПО! Ричард Перкинс, всем оставаться на местах! Сукин сын. — Полиция Детройта, детектив Рид, и да пошёл ты нахер! Ошалевший от таких «сюрпризов» Гэвин опадает на колени рядом с репликантом, и она уже не кричит, а лишь смотрит на него таким блаженным взглядом, от которого самому хочется лечь рядом и сдохнуть. — Тихо, тихо, всё… — непроизнесённое «будет хорошо» застревает в горле. Мужчина сжимает руку Кэры, и она вдруг тянет его ближе, что-то шепчет, но Гэвин не слышит — из-за спины агент ВПО слишком громко орёт о законе и порядке. Детектив наклоняется к ней, прислоняясь ухом к силящимся что-то произнести губам. Через несколько мгновений подлетевший Перкинс уже оттаскивает его от стремительно хладеющего трупа андроида. Десяток минут — и её тело посереет, окончательно слившись с цветом этого здания. Несёт кровью, живой палёной плотью и кофе — стаканчик Кэры отлетел куда-то в сторону. Рида внезапно тянет блевать. — Что она сказала? Она что-то сказала?! — Перкинс хмурится, встряхивая Гэвина за локоть. — Какого чёрта ты к ней сейчас полез и почему не устранил сразу после теста?! Вопросов слишком много. Рид вырывается из цепкой хватки сотрудника ВПО и что-то в нём надламывается, потому что так сильно его не трясло уже давно. — Нихуя я не услышал, потому что ты орал. Ты какого хуя вообще полез сюда, сраный федерал?! Агент выглядит опешившим от такой агрессии, но быстро берёт себя в руки. — ВПО заинтересованы в уничтожении и изучении «Нексус-6». Я получил отчёт о результатах тестирования, но не получил уведомления о деактивации репликанта и прибыл на место, где и устранил андроида. — Пиздец, у меня всё было под контролем, я тебя сюда не вызывал. Что-то мне подсказывает, что ты должен был получить моё согласие, перед тем, как вмешиваться в мою миссию, блять! Сраное ВПО творит, что хочет. Это пиздец. Это просто пиздец. Со стойки охраны, наконец, прибегает кто-то из людей. Перкинс светит удостоверением. — Существовала угроза для вашей жизни, детектив. — «Другие люди, не подозревающие о присутствии андроида, не должны подвергаться опасности, даже если ценой окажется потеря намеченной жертвы», — зло цедит сквозь зубы Рид, цитируя полицейское предписание для ловли девиантов. — Слышал, блять, о таком? А если бы ты заодно и меня грохнул, хуепутало? Гэвину сейчас совершенно насрать, кто перед ним, потому что ему… ему… внезапно дурно и больно от смерти Уильямс. Кто-то из детей выглядывает в коридор и кричит. Воспитатель уводит его обратно в класс. Теперь вопросов про копов-убийц не избежать. — Работа обязывает идти на риски. Держите себя в руках. На лице агента нехорошая ухмылочка, по которой хочется въебать. — Я больше не могу, — срывается Гэвин. — С меня хватит. Она была замечательным психологом, и она была нужна Земле. Всё это просто безумие. Если, блять, кто и андроид — это ты, потому что в тебе нет ни капли сострадания. — Это необходимость, — вдруг становится серьёзным полицейский. — Не забывайте — чтобы бежать на свободу, каждый из них убил человека! И если бы я не убил её, она бы убила вас. Андроиды это и делают — они вливаются в человеческое общество и манипулируют людьми. Я не андроид, можете посмотреть мои результаты тестов. — Ты ничем не лучше, — шипит Рид. Всё это он уже где-то слышал. Всё это какой-то нелепый кошмар. — Мы просто защищаемся, — спокойно продолжает Ричард, будто он не убил только что чел андроида, а выключил утюг из розетки. — Они явились на нашу планету, эти чужаки, маскирующиеся под… — Под людей, которые умеют чувствовать, — заканчивает за него Рид. — Под сиделок и психологов. Под полицейских. Здравый смысл удерживает его от того, чтобы достать лазер и проделать в агенте несколько дыр. — Это наша работа, — вновь напоминает Перкинс. — Закончите её за меня, раз уж вы здесь, — язвит Гэвин, вцепляясь пальцами в чемоданчик с оборудованием, чтобы не искушать судьбу — до кобуры не больше десяти сантиметров. — А куда двинетесь вы? Перкинс уже набирает что-то на телефоне, видимо, вызывая бригаду судмедэкспертов для взятия необходимых проб и проведения проверок. До истерящего Рида ему нет особого дела. — Домой, — огрызается тот. — На сегодня моя работа окончена. Он покидает учреждение, только на улице позволяя себе тяжело выдохнуть.

В последний момент к нему приходит тяжёлое осознание: он не хотел убивать Кэру. Он действительно не хотел этого делать. Андроид могла убить его, детей, себя — кого угодно, но не стала. Она хотела показать ему, что не все они одинаковы, и Рид поверил. Рид окончательно запутался. В этом грёбанном мире сбитые с пути репликанты-убийцы внезапно оказались гораздо лучше очерствевших людей, кичащихся своей эмпатией.