Леденящие душу приключения Сабрины. Глава 4

      Фаустус совершенно не был уверен в том, что все сделал правильно, но так же прекрасно понимал, что семьи у него теперь не будет. Точнее, точно не будет жены, он сделал ей слишком больно, пусть и не осознанно. И впервые за жизнь он действительно понял, что означает непрощение женщины. Особенно если это та женщина, на которой ты женат.       Когда с ним связался новый антипапа, Блэквуд решил, что ему пришел конец. Однако, вместо этого ему пришел конец. Однако, вместо этого ему предложили попробоваться на должность в Совете при антипапе. И Фаустус понял, что его время пришло.       Он специально ничего не говорил Зельде, не из-за идиотского страха сглазить, а просто оттого, что сам не понимал, что ждет. И вот, сегодня утром, он получил приглашение.       Разговор с Зельдой и Пруденс его удивил, но теперь он сможет сохранить хотя бы видимость счастливой семьи и успешного мага. Если бы в Совете узнали обо всем, что происходит в Гриндейле, Блэквуд обязательно лишился бы головы, а это намного хуже, чем пойти на уступки жене. Ведь браки в их среде заключаются навечно.       Он вошел в комнату детей, вспоминая все, через что они прошли. Его дети были безоговорочно преданы ему и, хотя он рассказывал им о Пруденс и Зельде, не надо быть провидцем, чтобы понять — они никогда им не поверят.       Вещи он уже собрал, но договорился приехать после нового года, рассчитывая то, что у них с Зельдой удастся найти выход к этому времени. И он оказался прав — его жена была чертовски умной женщиной.       О свадьбе сестры Зельда его не информировала, но он по-прежнему продолжал следить за домом Спеллманов и там нарвался на Ника. Изначально он не планировал афишировать свое присутствие, но хватило несколько секунд, чтобы понять — молодой колдун будет очень полезен.       Их разговор был предельно странным, но Ник, кажется, не видел в нем угрозы. И Блэквуду нужен был кто-то, кто был бы в состоянии помочь тогда, когда это потребуется. Они говорили меньше пяти минут, но Фаустус понял, какое окончательное решение принял.       Он вышел из комнаты детей, сел за стол и начал писать. Сам по себе мужчина никогда не был склонен к излишнему романтизму или какому-либо другому романтизму, но именно так поступают смертные, которые готовятся к смерти. Он не готовился, но все равно понимал, что никогда живым не смог бы сказать этого жене вслух.       Если ты это читаешь, значит хоть когда-то я не был тебе ненавистен и ты меня похоронила. Надеюсь, это была не глупая смерть.       Мне жаль, но это я уже говорил. Но я не помню, чтоб говорил хоть раз, насколько мне было хорошо с тобой. Еще с того времени, когда мы были в Академии. Я помню наши Луперкалии и знаю, что ты тоже их помнишь. Сейчас мне интересно, любила ли ты меня? Хоть когда-нибудь любила так, как я любил тебя?       Мне нравилось обладать тобой, знать, что ты — моя. Но суть в том, что ты никогда не была моей. Ты была со мной, но при этом предана была лишь своей семье. И с годами ничего не изменилось. Разве что, ты стала еще прекрасней.       Если бы мне позволено было все отменить, исправить, отмотать время назад — я б так и сделал. Я не позволил бы связать себя проклятьем, больше в жизни я ни о чем не жалею. Мне хочется обнимать тебя, вдыхать запах твоих волос (я всегда буду знать, как ты пахнешь), целовать твою нежную кожу. Особенно с учетом того, что мне больше никогда к ней не прикоснуться. Но я хочу, чтоб ты была счастлива. Кого бы ты не встретила, кого бы не полюбила.       Еще до заключения нашего брака все права главы рода я отписал тебе. Имя, которое ты носишь сейчас не даст никогда ту силу, которую несет наша фамилия. Я рад, что дал Пруденс имя, когда-нибудь оно защитит и ее, и тебя, и детей.       Я не повинен в смерти Эдварда. И, как бы ни спорили, никогда не желал ему смерти. Как и всей вашей семье.       Я рад, что умер твоим мужем.       Фаустус отложил ручку, сложил письмо в конверт и спрятал в нагрудный карман. Он знал, что никогда при его жизни Зельда не увидит этих строк, но смог найти силы признать самому себе, что любил лишь раз и этой любовью была его собственная жена.

***

      Переезд сестры после свадьбы был суматошным и только ночью Зельда смогла откинуться на спинку дивана и закрыть глаза. Сабрина была наверху, как, скорее всего, Амброуз и Пруденс. Женщина знала, что ее ждет Мари, но почему-то не спешила в объятия. И вдруг поняла причину: она не любит ее. В объятия мамбо Мари Зельду толкнули отнюдь не чувства, а банальная попытка заглушить боль. И пока это прекрасно удавалось, но сегодня, находясь на свадьбе сестры, ведьма поняла, что не чувствует того же, что ощущала Хильда по отношению к этому своему доктору.       Понимание накрыло ее с головой, а внутри будто прорвало плотину. Так бывает, когда пытаешься разгадать какую-то загадку — натыкаешься на верную нить, тянешь ее на себя и распутываешь клубок.       Она была влюблена, но совсем не в Мари. Та дарила ей ласку и тепло, была рядом, когда то было необходимо, но понимала, что ее не любят в ответ. Зельда умела быть благодарной, поэтому женщины и были вместе — каждую все устраивало. Но сегодня, когда на стол перед молодоженами упал подарок от Лилит, Зельда все поняла.       Нет, она не любила Лилит, но определенно была в нее влюблена. С того самого мгновения, когда та пришла и рассказала сказку о своей любви к их брату. Она говорила, рассказывала свою ложь, но Зельда в нее не верила. Однако, та не представляла угрозы, на тот момент. Теперь рыжеволосая ведьма поняла, чем была ее уверенность на самом деле.       — Я устала ждать и спустилась за тобой, — темная ладонь создавала довольно интересный контраст с бледной кожей. Зельда слегка улыбнулась, поворачивая голову к женщине. — Эй, ты чем-то взволнована, начиная с середины свадьбы.       — Да, ты права. Скажи, Мари, ты смогла бы жить с человеком, который не любит тебя? — женщина замерла, затем глубоко вздохнула и села рядом с Зельдой, понимая, что разговор будет не самым приятным.       — Я ведь живу с тобой, — Зельда вскинула голову, встречаясь с грустным взглядом с глазами цвета шоколада. — Не смотри на меня так, я прекрасно вижу, что ты не чувствуешь ко мне того же, что чувствуя я. Однажды мне сказали в Академии, что ты никогда не любила и все тогда встало на свои места. Мне достаточно того, что я люблю тебя, а ты остаешься рядом со мной. Кстати, почему?       — Потому что мне с тобой хорошо и спокойно. После брака с Фаустом я так устала, так боялась и врослась в свои кошмары, что вряд ли смогла бы подпустить к себе хоть одного мужчину. Но ты — не мужчина и ты подарила мне спокойствие, — Зельда грустно улыбнулась, понимая, что Мари заслуживает любви в ответ, которой ведьма не сможет дать. — Я благодарна тебе за это.       — Но ты хочешь, чтобы я ушла? Из-за Лилит?       — Причем здесь Лилит? — рыжеволосая нахмурилась, и только потом поняла, что не ответила на первый вопрос. — Нет, Мари, нет! Я не хочу, чтоб ты уходила. Я вообще не к этому. Просто, я действительно не умею любить.       — Умеешь, но боишься. Ты любишь свою семью, Зельда, я не видела никого, кто любил бы также сильно, как ты. Но это для тебя — привычно и понятно, а вот любить кого-то нового, кто не относится к твоей семье ты не привыкла. Что ж, если мы все обсудили, то пойдем спать.       — Спасибо, что ты есть, — Зельда протянула руку, коснулась мягкой кожи, и мягким поцелуем коснулась губ Мари. Брюнетка практически сразу углубила поцелуй, притягивая к себе мягкое нежное тело любовницы, чувствуя, как накрывает желанием с головой. Ведьма с трудом прервала поцелуй, тяжело дыша, и Мари увидела, как зрачок полностью затопил радужку. — Не здесь, дети могут спуститься в любой момент.       — Нас они не увидят.       Прямо в губы прошептала Мари, проходясь руками по мягким округлым бедрам любовницы и наслаждаясь тем, как сбивается дыхание Зельды, как она тянется к смуглым рукам, как буквально теряет разум, отдаваясь удовольствию. У Мари было много любовником, но только рыжеволосая ведьма так могла. И это пьянило похлеще любых извращений в постели. Он Верховной тоже никогда не было понятно, чего ждать.       Зельда толкнула любовницу на диван, заставляя ту улыбнуться, чувствуя приятную тяжесть внизу живота. Она никого так не хотела, как свою Верховную, она буквально боготворила ее, даже переживала по этому поводу. С ней никогда ничего подобного не было, а потому отношения с Зельдой были яркими, насыщенными, отправляющими мурашки по коже.       — Я хочу тебя так сильно, — прошептала она, обдавая мочку уха ведьмы горячим дыханием, задрала юбку, и сразу же убираю полоску кружева в сторону. — Хочу иметь тебя здесь до тех пор, пока ты не закричишь, содрогаясь в оргазме, — Мари сразу погрузила в рыжеволосую два пальца, ловя ее тихий стон и целуя. — Ты — самое прекрасное, что я когда-либо видела, самая желанная.       Зельда выгнулась, чувствуя себя абсолютно свободной.

***

      Ник появился в комнате Сабрины абсолютно неожиданно для самой девушки. Та стояла посреди собственной комнаты, в завязанном халате и уже готовилась лечь спать, когда парень, некогда ее любимый парень, вырос из ниоткуда, заставляя девушку вздрогнуть от неожиданности и с трудом подавить вскрик.       — Ник! Что ты здесь забыл? Стучаться не учили?       — Прочти, но, думаю, ты бы меня не впустила, если бы я просто постучал и попросился войти, — он грустно усмехнулся, глядя на свою, теперь уже бывшую, девушку. — Но я должен извиниться. Брина, я больше не могу. Пытался, правда, но настолько достал Пруденс, что мы теперь даже не видимся. Она сказала, что устала слушать о тебе, а я не могу. К нам обратился Карл, предложил поехать в Англию на учебу в Высшую Академию, потому я здесь. Больше ничего не теряю.       — Да, я слышала, что ты согласился уехать, — девушка села на кровать, вспоминая, как много времени они провели в этой комнате, вместе. — Ник, чего ты хочешь?       — Хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя. И простила меня.       — Ты сделал мне очень больно. Ты знал, что причиняешь мне боль, но продолжал, — он не опустил голову, не спрятал глаз. Он признавал все это и раскаивался, но Сабрина все равно боялась. — Ник, как я могу быть уверенной, что ты не сделаешь этого снова? Как я вообще могу быть уверенной в тебе?       — Не можешь, — его честность всегда была для нее важна, еще с того момента, как они впервые поняли, что могут быть вместе. — Но позволь мне доказать, что заслуживаю твоего доверия.       — Как ты собираешься это делать, находясь в другой стране?        — Я буду приезжать, каждую неделю. Клянусь, — он приблизился к Сабрине, коснулся ее рук. — Позволь мне исправить эту ошибку.       — Пробуй. Но я хочу, чтобы ты понимал — не факт, что все получится так, как ты хочешь, — Сабрине хотелось. Очень хотелось быть с ним, обнимать его, привычно перебирать короткие волосы, но каждый раз вместе с теплыми воспоминаниями не могла выкинуть из головы и боль, что он нанес своими словами.       — Спасибо, — Ник коснулся поцелуем ее щеки, наслаждаясь мягкостью кожи, отошел и исчез, прошептав заклинание на латыни.       Салем запрыгнул на кровать, потерся боком о бедро Брины и та, скорее на автомате, нежели осознанно, запустила в мягкую шерсть длинные тонкие пальцы. В последнее время она полностью отстранилась от смертных друзей, ограничиваясь общением с Роз по телефону раз в неделю, и ее единственным собеседником стал любимый фамилиар.       — Что мне делать? Тетя словно отдалилась от меня, особенно после того, как я рассказала о второй Сабрине. Интересно, как она там? Может попросить Лилит помочь со встречей? — кот мяукнул, явно недовольный этой идеей. — А что тебе не нравится? Мы ведь больше не опасны друг для друга. Конечно, тети будут не в восторге, но если отец и Лилит против не будут, может быть мы и сможем хоть немного поговорить. Я просто хочу знать, что потеряла. Понимаешь? Я хочу понять, что все сделала правильно.       — Ты все сделала правильно, — Сабрина обернулась, услышав собственный голос и вздрогнула, осознав, что смотрит на себя прежнюю. — Теперь у каждой из нас есть семья, мы обе на своем месте.       Спеллман улыбнулась, поднимаясь и обнимая свою когда-то копию, а теперь сестру. И они обе это понимали — у них всегда будут одинаковые семьи, пусть они и живут теперь очень далеко друг от друга.