I don't care if you are a rose or a wildflower. In your presence, I am, but a gardener.
Если раньше я испытывала к Сьюзан все оттенки ненависти и неприязни, то в настоящее время ситуация резко изменилась. При виде плачущей девушки с красной отметиной от ладони поперёк щеки мое сердце невольно сжималось и обливалось кровью. Сьюзан едва удерживалась на нетвердых ногах, её искрящиеся от слез глаза блуждали по маленькому коридорчику за дверью Доктора. Причина моего изменённого отношения к ней — чувство общей солидарности. После случившейся расправы над бедняжкой Лорен меня переполняли чувства бессильной поддержки и сострадания ко всем ученицам школы — моим сёстрам по несчастью. Даже Сьюзан, которую я проклинала за тупость, ведь именно из-за этого меня определили работать с Доктором, стала мне ближе и, о черт, роднее, что не могло не вызвать искреннюю тревогу за неё в данный момент. В этой школе постоянно что-то происходит. — Мне нужно к нему! — сквозь неувядаемые слёзы молвила Сьюзан, глядя на дверь Доктора. — Сейчас лучше не надо. Зачем тебе связываться с убийцей? — съязвила я, на что блондинка не повела и бровью. Надо, значит, надо. — Что у вас там случилось? Вы оба, будто только что подрались, — я глупо пожала плечами и уперлась спиной в стену. Если бы я и сама знала, что произошло между нами. Доктор попытался открыть мне глаза на свои выходные визиты, но ему удалось запутать меня ещё сильнее. Так уж он и волновался, что я сбегу, и стало быть придётся организовывать вторую похоронную процессию. Не верю. Если бы он на самом деле поступал из добрых намерений, не стал бы скрываться под маской Доктора, а напрямую рассказал бы о последствиях побега. Теперь же я должна быть ему благодарна. Обойдётся! — Это не так важно, — я отмахнулась от Сьюзан. — Расскажи лучше, что случилось с тобой. Зачем тебе понадобился Доктор Стайлс? Если я не ошибаюсь, в это время он не ведёт приёмов. Кореянка опустила глаза в пол, её грудь всё ещё тяжело вздымалась от недавних рыданий. Мне стало не по себе, наш разговор ничем не отличался от разговора двух хороших знакомых, которые не имеют за плечами опыта драки и конфронтации. Сьюзан хочет мне открыться, излить душу, я вижу это по её грустным глазам, нуждающимся в утешении. О, бедняжка, видимо, не обошла тебя моя судьба. — Мой наставник, — её губы задёргались, а глаза забегали. — Он дал мне пощечину, — я попыталась изобразить понимание. — После того, как меня вышвырнул Доктор, меня временно определили в столовую, пока не найдётся что-то поприличнее. Естественно, кто согласится следить за технологическим процессом и пробовать столовскую еду. Я так и сказала Оскару, что не хочу здесь работать. Ну, он и… Я не знала, что и думать. После разоблачения Доктора, занятость в столовой представлялась работой мечты. Конечно, это ниже моего уровня, но там нет вечно ледяного взгляда Доктора и жестких правил лаборантской, которые приходится соблюдать. Любое направление окажется лучше, не будь вблизи Доктора. Убийцы. — Так, а Доктор зачем тебе понадобился? — недоверчиво спросила я. Он не имеет никаких оснований оказывать медицинскую помощь после целенаправленного убийства невинного человека. Школа лишилась своего единственного медицинского работника. — Я хотела, чтобы он вернул меня на твоё место, — пропищала Сьюзан, наверняка в её голове развернулись воспоминания минувших дней. — Он не согласится. Мне, знаешь ли, тоже не в удовольствие выполнять его поручения. С недавних пор меня привлекают информационные технологии. Я руками и ногами за то, чтобы работать там в одиночестве и покое, а не с ним. — Ну вот и прекрасно, — радостно отозвалась Сьюзан, смахивая с щёк последние слёзы. — Ты будешь работать над своими технологиями, я вернусь сюда, и все будут счастливы. Такой расклад тебя устраивает? Если бы решение зависело от меня. Если бы к нашему мнению хоть кто-то прислушивался. Я обречено развела руками и проговорила: — Боюсь, мы ничего не может сделать. Сьюзан поджала губы и задумалась. Если она сейчас решит обсудить условия перехода с Доктором Стайлсом, то я сразу же убегу. Ещё раз видеть этого монстра — накликать на себя большую беду. — Но я не хочу ошиваться в столовой. Знала бы ты, какая там вонь стоит, когда готовится обед, — серчала Сьюзан, кривя гримасы. И тут перед глазами тяжелым грузом опустились воспоминания о сегодняшнем завтраке. Я даже почувствовала тошноту от склизких бобов и запаха жирного масла. Желудок перевернулся в мучительном сальто, забытое послевкусие забегало по языку. Я обозлилась. Моментально. Сьюзан, пристроенная в столовую, сто процентов отвечает за рацион учениц. Она специально подсунула мне громадную порцию. Всё-таки я рано причисляла её к своим немногочисленным друзьям и соратникам. Стерва! — Так значит это ты решила меня откормить?! Я чуть не сблевала над тарелкой за завтраком! — закричала я, приближаясь к Сьюзан. Плевать, если Стайлс услышит наш разговор. А он наверняка его подслушивает. — Не я, а он, — Сьюзан кивнула головой на кабинет Доктора. Я последовала за ее взглядом и вперилась в табличку «Доктор Стайлс». Не удивлюсь, если дверь распахнется, и из тёмного прохода покажется его фигура. — В смысле? — я нахмурилась, обращаясь к кореянке. Где Доктор, а где столовая? — В прямом, — усмехнулась Сьюзан. — Некоторым ученицам Доктор сам составляет рацион питания. Видимо, у него есть на то причины. Что может быть хуже найти себя в его списке избранных? О Господи, завтрак в моей квартире так впечатлил «заботливого» со всех сторон Доктора, что он решил серьезно взяться за мое здоровье. Или затравить меня, но не в плане психологического насилия, что он тоже несомненно умеет, а едой. Такой банальной, но действенной вещью. Постоянная смена режимов с хорошего Доктора на плохого может привести к перегрузке мозга. Моего мозга. Я уже не знаю, какими словами объяснять его побуждения и поступки. За моей спиной — он может себе позволить выказать мизерную заботу, как-то: составить для меня меню. А в лицо — он брызжет слюной и ведёт себя как абьюзер со стажем. Прежде чем я успела подвести жирный итог многочисленным вычислениям коэффициента полезности Доктора, его чертова дверь, в точности как в моем живом воображении, со свистом ударилась о смежную стену, и появился сам виновник торжества. Он смерил нас горящими злобой глазами, особенно тщательно Доктор изучал Сьюзан, потом перевёл вопросительный взгляд на меня и снова на кореянку. Упираясь левой рукой в дверной косяк, он замер, как экспонат во всё том же музее, в который я не раз заглядывала в прошедшие выходные. Вновь я почувствовала себя чертовым туристом, смакующим его рельефное тело и проступающие мышцы. Абсолютно чёрная футболка Доктора излучала магическое тепло и энергию, притягивающую наши восторженные взгляды и смазливые улыбки. — Доктор, — Сьюзан откашлялась. — Мы тут с Эмелин подумали… Желчный смех Доктора помешал Сьюзан закончить предложение. Слава Богу, она не успела выдать глупость, мол, а не поменяться бы нам. Доктор бы её за это таким взглядом полоснул, что она бы вовсе забыла дорогу в его кабинет. — Подумали они! — усмехнулся Доктор, на его губах зазмеилась дьявольская усмешка. — Не думал, что вы обе умеете думать. Мои глаза удивлённо округлились, Сьюзан изрекла какой-то невнятный грудной звук и закусила губу. Наша храбрость перетекла в трусливость. Несколько дней назад моя гордость и амбиции плавали здесь мокрой лужицей. Сейчас мы стоим на этом пятне, врастая в него ногами. Стайлсу хватило одного взгляда и фразы, чтобы поставить нас на место. А какое место занимают женщины в его иерархии? Правильно, невидимое существование за спинами распорядителей мужчин. Доктор недолго позапугивал нас хмурым взглядом, а потом быстро испарился, громко хлопнув дверью. Оставшись при своих, Сьюзан и я покинули логово убийцы.***
Вечером нас ждал традиционный кино-сеанс, на этот раз нам показывали легендарный фильм про Джеймса Бонда «Доктор Ноу» с Шоном Коннери в главной роли. Можно смело утверждать, что я потеряла всякий интерес к возможности научиться драться, освоить одно из боевых искусств. Глядя на самого известного супер-агента, я убедилась, что намного важнее уметь думать и работать головой, нежели махать кулаками или пушкой. Слава Богу, на моих плечах пока есть голова, а в придачу холодный и расчётливый ум и грандиозные планы по уничтожению школы, которые я буду продолжительно вынашивать как дитя. Поделиться своей идеей я не могу, в школе у меня нет никого, кому можно было бы полностью довериться, сейчас я говорю не о поверхностных беседах с Глорией или Сьюзан. Я больше чем уверена, ни одна из них не мыслит также глубоко, как и я. Можно сколь угодно роптать на судьбу и на несправедливость, которая вершится в школе, но от пустых соплей мало что изменится. Нужно действовать, а не полагаться на случай. Увы, боюсь, мне не удастся найти себе единомышленников. После фильма все разошлись по своим комнатам. В душевой я немного задержалась, еще некоторое время я думала о сегодняшнем дне и о таком насущном вопросе как приём пищи. Слова Сьюзан, если она не солгала, подтвердились: и за обедом, и за ужином меня поджидала смачная, жирная порция, не подходящая по размерам для моего небольшого желудка. Шествуя по темному коридору, залитому редкими пучками света, я всё ещё переваривала огромную миску супа на наваристом говяжьем бульоне, куриный шницель в толстой панировке, гарнир из горошка и свежей спаржи, треску на пару, овощной салат, стакан компота из замороженных ягод и в довершении банановый тарт. Всё это мне пришлось запихнуть в себя во время обеда и ужина, иначе меня бы не выпустили из столовой. В школе действует правило чистых тарелок. Держась за живот, будто бы это поможет ослабить тяжесть, я искала дверь в свою каморку, поиск усложняла темнота и отсутствие табличек на двери, чего говорить, я даже не знала, кто живет со мной по соседству. Напрягая глаза, я осматривала двери, пока резко не замерла, услышав доносящиеся из неизвестного направления стоны. Да, это были стоны, ну, когда мужчина и женщина занимаются этим, но как это возможно в школе. Приводя все рецепторы в небывалое напряжение, я пошла на звук, пока точно не определила, что кто-то с кем-то занимается чем-то интимным за одной из дверей. Понятное дело, я не знала, кто из учениц обитает в самой дальней комнате и по какой причине эта ученица, а главное с кем трахается перед сном. Судя по удовлетворённым стонам и животным рычаниям, процесс доставлял удовольствие обоим участникам, стало быть, девушку не насиловали и не принуждали. Она согласна на это, она получает удовольствие. О, Господи, женский голос достиг немыслимых высот, исходя из своего небольшого опыта близких отношений с противоположным полом, делаю вывод, что девушка наверняка достигла оргазма. Шумы стихли. В коридоре слышалось мое гулко бьющееся сердце и чьи-то шаги. Я не знала, куда мне спрятаться, длинный коридор не предполагал укромных мест для пряток, поэтому мне только оставалось виновато озираться по сторонам, будто это я только что перепихнулась с кем-то из школы, и отчаянно искать свою комнату. Сильная рука опустилась на мое плечо и пригвоздила к месту. От страха мои голосовые связки заморозились, и я не смогла даже вскрикнуть. Как кукловод марионетку, кто-то развернул меня к себе лицом. И, черт, по запаху я узнала Билла. Смерив меня меланхоличным взглядом, Билл подцепил меня под руку и повёл к моей комнате, которую я тотчас узнала. — Билл, ты тоже это слышал? — шептала я. Он не мог не слышать, всё это время, что разворачивалась оргия, он был где-то поблизости. Билл ничего не ответил, он отворил дверь в мою комнату, и мы вошли внутрь. Как только дверь затворилась, наставник припер меня к стенке, удерживая за плечи. А я так надеялась, что хотя бы в понедельник мое тело не пополнится новыми синяками. — Ты ничего не слышала! — протрещал он, прожигая дыру в моем лбу. — Но… — запищала я, съёживаясь и отстраняясь, поворачивая голову вправо. Билл сильнее сдавил пальцы. Он кого-то покрывает. — Ты ничего не слышала, Эмпти! — повторил он настойчивее и пришпилил меня к стене. Позвоночник отозвался болезненным хрустом. Иглоукалывание и плавание в бассейне пошли насмарку. — Да, — наставник изогнул брови, требуя полного ответа. — Я ничего не слышала, — добавила я. Билл мгновенно меня отпустил. Удостоверившись, что замок надежно закрыт, а комнату окутывает холод, ведь нас держат здесь не в человеческих условиях, Билл удалился. Его шаги глухим эхом звучали в коридоре. За первый учебный день я слишком устала, чтобы ещё и перед сном ломать голову над новыми вопросами. Какая-то ученица переспала со своим наставником, охранником или преподавателем по обоюдному согласию, какой мне от этого прок. Меньше знаешь — крепче спишь. На следующий день после ободряющей пятикилометровой пробежки, я отправилась в столовую. Так получилось, что я прибыла раньше восьми часов, когда сервировали завтрак, и обычно охранники не пускали учениц, заставляя томиться в дверях. Но сегодня нас всех гостеприимно впустили в проветренное помещение столовой и велели занимать столы и ждать завтрака. Со мной традиционно соседствовали Глория и две другие ученицы, с которыми мне удалось познакомиться во время утренней пробежки. Одну из них звали Беатрис, а другую — Марго. Вчетвером мы нетерпеливо, как дети в садике, постукивали ложками по столу. Несколько грозных охранников мешали поболтать с ученицами, поэтому от нечего делать я перевела взгляд на зону раздачи, за которой проглядывалась кухня. В белой шапочке и таком же переднике в столовской кухне хозяйничала Сьюзан. Получается, чтобы успеть в столовую, она должна раньше встать, провести разминку и уже потом отправиться на должность, куда её пристроили. Всё же, подумала я, следя за кореянкой, разница между мытьем колб и стаканов не такая уж и большая. Я бы тоже не отказалась заведовать кухней, знать, какое питание назначают каждой ученице, и вообще кухня — это место, где запас сплетен больше, чем резерв пакетов соли и сахара. Подносы для каждой из нас стали заполняться. Из кухни постепенно выплывали работники, разносящие горячий завтрак. Один из заполненных подносов несла сама Сьюзан. Грация и органичность — именно эти слова пришли в голову, когда Сьюзан дефилировала между столами, приближаясь… ко мне. Мягко блондинка опустила поднос с едой. О Боже, тут и кукурузная каша с огромным куском масла и изюмом, творожная запеканка, политая малиновым джемом, несколько кусочков сыра и разных фруктов и, конечно, чай. Пока я рассматривала свою порцию, Сьюзан быстро наклонилась и прошептала мне на ухо. — Он уже был здесь, — её голос провокационный и глумливый. — Лично выбирал продукты для твоего завтрака, — и уже в полный голос, обращаясь ко всем: — Приятного аппетита, девушки! Когда каждая ученица получила завтрак, Сьюзан также заняла один из столов и начала есть свой кусок бекона и яичницу-глазунью. Блять, Доктор! В чем его проблема? Или у меня проблемы с питанием? Стоило ожидать, что мои соседки по столу недоверчиво, завистливо поглядывали на размер моей порции. Разговоры были запрещены, но глаза, устремлённые на меня, мою тарелку, закуску и мой рот, пережёвывающий все это, говорили намного больше. Двойные стандарты, но теперь в мою пользу, хотя это с какой стороны посмотреть. Игнорируя повышенное внимание учениц, я закладывала в себя еду, как одежду, беспорядочно складываемую в один маленький чемодан. Во чтобы то ни стало, мне необходимо утрамбовать в себя и сладкое, и солёное, и острое, и горячее. Надувая щеки от преходящей тошноты, я отложила ложку и взяла чашку с чаем. Лучший способ развеять напряжённую атмосферу — завязать непринуждённую беседу. Выловив подходящий момент, я тихо проговорила: — Представляете, — три ученицы жадными до сплетен глазами посмотрели на меня. — Вчера вечером я слышала, как одна ученица с кем-то трахалась в своей комн… Не успела я докончить мысль, как Глория, уронив стакан с соком, громко раскашлялась и раскраснелась, будто я рассказала запредельные непристойности. Девушка постукивала себя кулаком по груди и неудержимо кашляла, раздирая горло. Несомненно внимание всех переключилось на наш столик. К нам подскочил охранник. — Что случилось? — пробасил он. — Простите, — хрипела Глория. — У меня аллергия на апельсиновый сок. Я посмотрела на ее лицо, залитое красной краской. Обычно при аллергических реакциях лицо покрывается неровными красными пятнами, а не окрашивается полностью будто краской смущения. Охранник приказал Глории последовать за ним. Бедняжку сто процентов поведут к Доктору. Отличное начало дня. — Продолжаем завтракать! — произнёс другой охранник, когда ученицы, уличив момент свободы, пустились что-то обсуждать. В общей суматохе я расслышала слова, произносимые Беатрис прямо перед тем, как Глорию вывели из столовой. — Говорят, на этой неделе никого не пустят домой. Правила собираются ужесточать. Пока не знаю, как отнестись к этой информации. Если есть возможность остаться в школе и не видеться с Доктором, я выберу её, нежели терпеть его несносные визиты все выходные. Но даже в школе, пусть и незримо, он принимает за меня решения. Относительно твоего здоровья, поправляет меня голос подсознания. Но даже это является лишь первым шагом, за которым прячутся более масштабные и серьёзные решения. Как бы там ни было, мне нужно спросить Доктора, зачем он закармливает меня, не то чтобы я была слишком худой или слабой. Беспокойство о здоровье лишь вуаль, а что за ней?***
Тяжёлая пища, а это знает каждый школьник, переваривается дольше, чем лёгкий обед, которого, к сожалению, мне не видать в ближайшем будущем. Месяца три точно меня будут откармливать или, вернее сказать, закармливать. Без пяти три. Стрелка часов заторможенно скачет на чёрной отметке, неминуемо приближаясь к заветной цифре. Сидя в каморке, я прислушивалась не только к желудку, который после обеда устроил протестную акцию, но и к звукам в коридорах школы. Как известно, ровно в три ученицы расходятся по направлениям, закрываются за дубовыми дверьми и, Бог его знает, с кем и как они вынуждены проводить всё время до ужина. Я постоянно жалуюсь на Доктора, хотя при этом не имею понятия, что терпят другие девушки. Может, мое общение с Доктором Стайлсом покажется безобидным чаепитием по сравнению с тем, что проходят другие девушки. Вчерашние звуки совокупления ученицы и таинственного мужчины до сих пор склизкими червяками воспоминаний копошатся в барабанных перепонках. У меня нет доказательств, чтобы утверждать, в их давешнем слиянии присутствовало ключевое слово «согласие». Когда час Х пробил, я спокойно вышла из комнаты, но не собиралась идти на «приём» к Доктору. Чего греха таить, я его боялась. В моих мыслях он так и остался хладнокровным убийцей, который успел поднять на меня руку и убедить, что я должна быть ему благодарна. За свою жизнь. Но это не коим образом не обеляет его поступок. В его резюме добавилась еще одна черта — расчетливость. Несомненно, я подозревала, что у Доктора, как и у любого гения, голова является складом-хранилищем разнообразных планов, как плохих, так и хороших, поэтому с моей стороны глупо удивляться, что мне был отведён хотя бы один пунктик в его проекте. Вопрос остаётся открытым: чего добивается Доктор от меня лично. В каждом закутке темных коридоров кроется хорошо завуалированная опасность. Камеры видеонаблюдения. Я не обладала теми выдающимися способностями, чтобы становиться незаметной или, на худой конец, бесшумно ползать по полу, я твёрдо вышагивала, минуя медицинский корпус, проверяя двери в библиотеку и тренировочный зал. Всё потому, что я искала Билла. В наставнике мне хотелось видеть человека, который сможет меня защитить и, соответственно, разрешить все мои проблемы. Наказание, какое бы оно ни было, меня не страшило — всё, что угодно, но только не работа с Доктором. Казалось, школа погрузилась во всеобщий траур, минута молчания по погибшей перевалила за сутки, каждая душонка этого заведения забилась в свой укромный уголок. Я спустилась на первый этаж, намерено избегая прикосновения с чёрными перилами. Ожидая увидеть Билла в компании наставников внизу, я разочаровалась, не застав там никого. Не долго думая, без препятствий я вышла через парадный вход. Если Билла нет в школе, значит, он должен быть где-то около неё, скорее всего, на уютном крыльце, предоставляющем убежище для персон, не привыкших к жаре. Билл со своим шведским происхождением идеально вписывался в мою теорию. Зелёные, ровно подстриженные насаждения тянулись по всей ширине подъездной дорожки и петляющей тропинки, которая вела к крыльцу в западной части здания школы. Шлепая резиновыми тапочками больше мне на несколько размеров, я быстрым шагом двигалась к любимому месту сбора всех наставников, не боясь увидеть там Доктора. Сейчас он ждёт меня в лаборантской. Я ошиблась не намного. Билл находился не на крыльце, а рядом с ним на аккуратно подстриженной лужайке, обступившей каменный фундамент. Зелёные глаза наставника были сосредоточены на танцующем огоньке сигареты, руки и ноги произвольно расслаблены. Билл отдыхал, найдя уединение под пьяной тенью дубов. Прежде чем наставник успел удивиться моему появлению, я быстро заговорила, тоном голоса подчёркивая срочность и важность разговора: — Билл, мне нужно поговорить! Наставник глубоко затянулся, на впалых щеках образовались глубокие впадины, задержал воздух во рту и после выпустил через нос, откидывая голову. Терпеливо я наблюдала за процессом никотинового самоубийства, ожидая ответа. Неживые, замутнённые глаза Билла нашли мои. Зажимая дымящуюся сигарету между пальцев, наставник сухо проговорил: — В чём проблема? — его вид был безучастным и отстранённым. — Я хочу поработать в библиотеке и закончить программу. — И в чём проблема? — повторно спросил Билл, почитая вниманием не меня, а сигарету. Я тихо цокнула и более уверено продолжила: — Доктор Стайлс мне запрещает. Я видела лишь профиль Билла и его пухлые губы, прильнувшие к фильтру сигареты. Видимо, я поторопилась искать поддержку и понимание в его лице. — И? — спросил он. Раздраженно закрыв глаза, я тяжело выдохнула. Ещё никогда Билл не был таким несговорчивым. — Я хотела бы, чтобы ты поговорил с ним и… ну… — У тебя у самой языка нет? — пробурчал Билл, откидывая сигарету и сплёвывая на землю. — Я пыталась, он не разрешил мне, поэтому я решила попросить тебя, — умоляюще промолвила я, теряя последние крупицы надежды. Билл остановил взгляд на мне, его руки спрятались в карманах брюк, а уголки губ поднялись вверх, пока на лице не появилась кривая улыбка. Мне стало не по себе, внутри я была готова к ушату грязного смеха и жирной порции смачных слов, ставящих меня на место. Но Билл великодушно согласился мне помочь. — Да, конечно, — я едва не захлопала в ладоши. — Он здесь в саду, пойдём вместе и поговорим, — заключил Билл и мгновенно сделал оборот в сторону сада. У меня не оставалось иного выбора, как последовать за здоровяком, как бы сильно мне этого не хотелось. Нужно быть полной идиоткой, чтобы уповать на помощь наставника, зная, что он тесно общается с Доктором. Естественно Билл в курсе, как негладко строятся мои отношения с Доктором, вот поэтому он не преминул возможностью поставить меня в крайне неудобное положение. Кто же знал, что док ошивается в саду, а не ждёт меня в лаборантской, сложив руки на коленях. А тут я предстану перед ним как ни в чем не бывало, будто бы после трёх часов я не должна находиться в его сфере владения — в медицинском корпусе. Всё это очень странно. И страшно. Не заметив как, мы уже обогнули здание школы и вышли на широкую дорожку к саду-огороду, с северной стороны подпекало солнце, одевая в нарядное свечение серые каменные стены и весь сад, залитый мерцанием и таинственной неопределённостью. Если в прошлый раз я наслаждалась прогулкой по райскому лабиринту кустарников и плодовых деревьев, то в данную минуту мой организм сопротивлялся так просто принимать очередной удар судьбы. Только представьте, сама по собственному желанию иду к убийце. И даже сад, созданный его руками, под маской благоухающей зелени скрывает ядовитые, токсичные ягоды и плоды. Когда мы с Биллом подошли к калитке, Доктор стоял по ту сторону к нам спиной, очевидно, он находился здесь совсем недавно. Я остановилась за наставником, прячась за его левым плечом и опасливо поглядывая на Доктора, облачённого в темно-зелёный комбинезон и защитные перчатки. Стайлс тут же развернулся, когда Билл прочистил горло. Его малахитовые, блеклые глаза на секунду остановились на Билле, а потом перескочили на меня. Во мне заклокотала паника, и я виновато потупила взор, не имея сил выдерживать зрительный контакт. Я знаю его достаточно хорошо, чтобы определить — он не в настроении. — Док, — весело начал Билл, его тяжёлая рука неожиданно опустилась на мое плечо, привлекая к себе. Сделав неуверенный шаг ближе к наставнику, я замерла, сосредотачиваясь на перчатках Доктора, покрытых пузырчатыми волдырями. — Мы тут хотим поработать в библиотеке, — вот, значит, что: Билл решил продемонстрировать, что он собственник. — А вы, говорят, нам запрещаете. Теперь я не могла спрятаться от глаз Доктора, не могла вырваться из лицемерного объятия Билла и убежать куда глаза глядят, пока Доктор не придумал мне мерзко омерзительное наказание за подобную вольность. Его глаза пытливо блуждали по моему лицу, при всем при этом он выглядел крайне незаинтересованным и отдалённым и от разговора, и от этого места вовсе. Пытаясь абстрагироваться, я задержалась на первом кадре в сумасшедшем ворохе воспоминаний — первая процедура иглоукалывания. Почему мне привиделось именно это? Моя кровать, страх, заложивший уши, Доктор, эмоциональный и раскрепощённый, укус тонких игл и прикосновение его ледяных колец к моей коже. Я содрогнулась от неприятного ощущения, будто бы переживала его снова и снова. Только когда Доктор нахмурился, я осознала, что поёжилась не только в голове, прокручивая процесс иглоукалывания, но и в настоящий момент. Я содрогнулась от воображаемого холода его серебряных колец прямо перед ним. Дерьмо. Доктор плавно перевёл взор на Билла и проговорил, едва размыкая губы. Слишком яркого и насыщенного цвета, слишком неправдоподобной идеальной формы, слишком… пестрые краски приобрели все предметы живой и неживой природы. Я опустила голову, намереваясь увидеть под ногами галлюциногенные грибы, но ничего не было. — Без проблем, — методичным голосом проговорил Доктор. — Но при одном условии, — мой подбородок резко вздернулся. — Мне нужно помочь с очисткой пруда. Доктор смотрел только на меня, по всей видимости, надеясь, что я откажусь. Однако я не могла упустить шанс запустить уже написанную программу, поэтому ответно воззрилась на него и, сопровождая речь уверенным кивком, озвучила: — Я согласна. Билл, как третья сторона, решающая спор, почувствовал облегчение и наконец убрал руку с моего плеча. — Я жду, — загадочная улыбка скользкой змейкой расползлась на губах Доктора, которые ещё несколько секунд назад привлекли всё мое внимание. Это была обманка. — Сейчас? — нервным движением руки я обхватила громадную ладонь Билла. Наставнику это не понравилось, он стряхнул мою руку и грозно прибил меня взглядом. Пути назад не было. В лаборантской или в саду мне придётся работать под контролем Доктора. Судьба ко мне неблагосклонна. — Сейчас. Лёгкая рука Доктора взмахнула к дверце калитки и отворила её передо мной, приглашая пройти. Билла уже и след простыл. Сделав неуверенный шаг под пристальным взглядом Доктора, я зашептала слова молитвы «Und führe uns nicht in Versuchung, sondern erlöse uns von dem Übel!», заглушаемые не только моим страхом, но и заунывным скрипом старой калитки. (Прим.: с нем. «И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого» строка из молитвы «Отче наш».) Ещё ни разу в жизни я не чистила пруд, по этой причине каждый шаг сквозь проросшую листву и по-прежнему колючие ветви кустарников становился всё тяжелее и тяжелее, как и мое возбужденное дыхание или массивные ботинки Доктора. Беззвучно мужчина шёл впереди, расчищая руками бьющие в лицо ветви. Если в прошлый раз Билл велел мне пойти налево, то сейчас мы свернули направо, где-то там за густой растительностью притаился пруд. И почему-то я была уверена, что это не кристально-чистый водоём с прозрачной синей водой и возможностями для купания, это был мистический заросший пруд, не очищаемый годами и являющийся кладбищем для утопленников. Возможно, я драматизирую, но чего ещё я могу ждать во владениях убийцы? Обстановка во время прогулки до заросшего пруда была подстать настроению Доктора — мрачная, зловещая тишина, исключающая благоприятный исход событий, скрытый подтекст в композиции из цветущих живостью зелёных красок и атмосферы ложного умиротворения. Дурное предзнаменование за такой невинной просьбой о помощи. Тишина в совокупности со страхом и параноидальными мыслями заставила меня первой вымолвить слово и начать переговоры с самой Смертью. — Здесь никого кроме нас нет? Доктор усмехнулся, угадывая мой страх остаться с ним наедине в укромном саду. Кому из нас хоть раз в жизни не рассказывали жуткие истории о маньяках. Я не исключение. Зная теперь, что впереди идущий мужчина является самым настоящим убийцей, я не могу не опасаться за свою жизнь и здоровье. — Никого, кроме пары тройки охранников, — бесстрастно ответил он. — Вы сами ухаживаете за садом? — я продолжила прощупывать нейтральную тему. — Я его создал, и поэтому никому кроме меня не позволено ухаживать за тем, что принадлежит мне. Я не стала напоминать, что вот уже второй раз я буду выполнять здесь грязную работу. Конечно, он не подпустит меня ни к удобрению саженцев, ни к сбору плодов с вишен, яблонь и слив. Видите ли, его собственническая натура, когда дело касается сада, выходит вперёд в оборонительной позиции. Я и мой сад. Да чтоб ты здесь сдох. На этот раз я удивилась, что не произнесла ничего вслух. Вскоре мы вышли к пруду, образ которого полностью совпал с тем, что я нарисовала в своём воображении. Круглый небольшой водоём, полностью покрытый густой зеленью, гниющими корягами и листьями, опадающими с мрачных деревьев, особенно на противоположном берегу. В воздухе стоял тошнотворный запах гнили и биологических разложений, редкие выкрики птиц, как гудок приближающегося поезда, были слышны за несколько километров. Складывалось сильное впечатление, что к этому пруду не приближались несколько добрых десятков лет. Не подозрительно ли, что как только появилась я, Доктору понадобилось расчистить его. Пока я разглядывала несимпатичный пейзаж, Доктор копошился за моей спиной, сопровождая свои действия утружденными вздохами. — Вот, — я повернулась на голос Доктора, у него в руках находился сачок для чистки бассейна. — Вычистишь полтора-два метра зарослей, насколько позволяет длина сачка. У берега пруд неглубокий, дальше двух метров не заходи. Доктор Стайлс передал мне сачок на длинном шесте, которым мне предстояло ворошить десятилетние органические останки. Сам же смерил меня одобрительным взглядом и поправил мокрые перчатки. — Я буду недалеко. Он развернулся и пошёл в направлении, откуда мы пришли. Зелёный костюм Доктора практически сливался с зеленью кустарников. Чудно. Я осталась одна. Нахождение в школе обучило меня одной важной вещи — одиночество нужно уметь ценить. Я приступила к работе, отпустив беспокоящие мысли, что Доктор приготовил мне какую-нибудь западню, чтобы расквитаться со мной за прошлые недопонимания. Он всё ещё убийца, я по-прежнему его ненавижу и всё ещё хочу уничтожить школу, именно поэтому я и здесь. Терплю не его, хотя он где-то в саду, пусть я его и не вижу, а вонь гниющей тины, стрелолиста и других отмерших растений. Уже через полчаса работы мои ноги намокли по колено, так как я едва могла устоять на скользком берегу в неудобных шлёпанцах. Слава Богу, я умудрилась не упасть в пруд. От одной этой мысли по коже бегут мурашки. Кое как справляясь с длинным сачком, я на самом деле расчищала пруд, подходя к делу со всей ответственностью. На берегу постепенно вырастала мокрая куча из болотных «испражнений», там же приютились улитки и другая водяная нечисть, которую я нещадно зарывала тяжёлой растительностью. В поту и мыле я старательно очистила три метра вдоль берега и полтора вглубь пруда. Справа пруд «душили» высокие заросли камыша, рдеста и элодеи, создавая естественное ограждение. Туда я соваться не стала, опасаясь провалиться в грязную воду, спрятанную зеленью. Снова возвратившись к пруду, я зашла в расчищенную воду по колено и всмотрелась в илистый берег. Прудовые лягушки с коричневыми пятнышками на спинке зашевелились в поисках пропитания, двигая смешными лапками, они поквакивали на поверхности очищенной воды. Глядя на типичных жителей неглубоких водоемов, я придумала одну безумную идею, которая несомненно включала Доктора. Почему-то когда я работаю в саду, в голову постоянно лезут идиотские мысли, за которые мне в итоге придётся расплачиваться. Но что может остановить уставшую, мстительную женщину? — Док! — закричала я, уверенная, что он где-то здесь тайно следит за мной. — Здесь есть лягушки? Через секунды непродолжительной тишины совсем близко раздался голос Доктора. Я повела глазами, исследуя густые лианы ветвей, но никого так и не увидела. Вот, значит, зачем ему зелёный комбинезон. — Да, — прозвучал его ответ. В предвкушении дальнейших событий я улыбнулась. — Кажется, я видела лягушку-быка. Это точно она! — имитируя удивление, с восторгом кричала я, привлекая внимание Доктора. — Не может быть! — Может! Идите сюда! Стоя спиной к зарослям, я не видела, с какой стороны пришёл Доктор. Всё, что я поняла, он зашёл в воду, где стояла я и высматривала редкую лягушку, которой, конечно же, здесь не было. Мужчина встал рядом со мной, чуть сгибая колени, и наклонился к воде. Я сделала шаг назад, чтобы между нами образовалась некая дистанция. Доктор Стайлс внимательно изучал неподвижную, стоячую воду. — Ну, где? — не отрывая шарящих глаз, спросил он. — Вон же! Я указала ему пальцем на едва заметное движение в воде, мужчина наклонился ещё ниже, ставя руки на колени, и в этот самый момент я замахнулась сачком и ударила его ниже колен. Я ожидала, что Доктор сядет в пруд прямо на задницу, но удар пришёлся таким образом, что Стайлс плюхнулся вперёд, успевая выставить руки для опоры. Его ладони уперлись в дно, а сам он упал на колени. Влажные от работы кудри подпрыгнули и опустились на лоб. Мужчина долго не поднимал головы, оставаясь в воде, которая из-за небольшой глубины едва касалась его груди. Я глупо надеялась, что он искупается полностью. Мое сердце сжалось в тугой узел, когда он чертовски медленно поднял голову, впиваясь в меня ядовитыми, как окрас малайзийских лягушек, глазами, не сулящими ничего хорошего. Убийственный холод и точный расчёт. Я отбросила сачок и попятилась назад, на ходу придумывая объяснение: — Она собиралась укусить вас. Правда. Непроизвольно мои руки сложились на груди. «И прости нам грехи наши», — шептала я, отступая назад. — Значит, ты любишь лягушек, — зловещим рыком произнёс Доктор, опираясь на одно колено, чтобы подняться. Встав в полный рост, мужчина мокрой ладонью убрал на макушку кудри и снял обе перчатки, отбрасывая их на берег. Из-за бессильной волны паники я окостенела на месте и не двигалась, стеклянными глазами следя за каждым его движением. Также незаметно, как во время убийства, но также безжалостно Доктор кинулся вперёд и поднял меня на руки, как невесту, поддерживая под колени и спину. От страха я закричала и забила руками и ногами по воздуху, пытаясь высвободиться. И только когда Стайлс двигался не к берегу, а удалялся от него в сторону нерасчищенного пруда, я с горечью осознала, что мне лучше оставаться на месте — в его руках — я же не хочу упасть в воду, несмотря на то, что у меня уже намокли шорты и нижняя часть футболки. — В самой глубокой части пруда водится очень много лягушек. У тебя будет возможность рассмотреть каждую! — мрачным, грубым голосом проговорил Стайлс, крепче сжимая меня в руках. Из-за разницы в росте, я намокла быстрее, чем Доктор, который остановился только тогда, когда вода достигла его подбородка. Если он меня сейчас отпустит, я пойду ко дну не от того, что не умею плавать, а от инстинктивного страха, парализующего мои конечности. Упираясь щекой в его мокрую грудь, я сама в жесте защиты вцепилась в Доктора. Он несомненно собирался меня утопить. Скользкие, дурно пахнущие водоросли и заросли облепили и меня, и Доктора, создавая ещё большее препятствие при передвижении. Но Доктор достаточно уверенно бороздил мутную воду, естественно в пруду не было подводного течения, зато всё дно пожирал топкий ил и некая живность. Настоящие лягушки и жабы и другие монстры. — Я пожалуюсь Биллу, что вы пытались меня утопить! — завизжала я, с ужасом в глазах оценивая обстановку: мой единственный спаситель одновременно был и убийцей, целенаправленно заманившим нас обоих в заросший пруд, из которого невозможно выбраться без посторонней помощи. Доктор ровно дышал, в отличие от меня; уверена, он слышал и чувствовал, какие кульбиты отплясывало мое сердце, когда моя грудь тесно прижалась к его, не оставляя ни единого пространства между нами. — Я пожалуюсь Биллу, — произнёс он очень тихо. — Что ты пыталась соблазнить меня. Я широко распахнула глаза и уставилась на Доктора, который смотрел на меня в упор. Его зелёные глаза сливались с цветом пруда, а зрачки не двигались. Потом мужчина опустил взгляд ниже, я последовала его примеру и ужаснулась. Мои кулаки намертво вцепились в его комбинезон, этот ли жест он рассматривал как соблазнительный. Тотчас же я отцепилась от плотной ткани его одежды и, не успев опомниться, с головой погрузилась в воду. Он специально этого добивался. Как только я отпустила руки, он сделал также. — Ты же умеешь плавать, лягушонок. Даже сквозь толщу плотной воды я расслышала его унизительные слова, произнесённые смеющимся, победным голосом. Он был уверен, что я смогу выбраться на берег, но я сама в этом сильно сомневалась. Всплыв на поверхность, я увидела Доктора, уже стоящего на берегу. Он не удостоил меня ни взглядом, ни попыткой помочь выбраться из грязного болота, которое мы расшевелили ещё больше. А если я здесь тону, захлёбываюсь? Ему было всё равно. Зачем ему утруждать себя? Я на самом деле умела плавать; все трудности обычно проистекают из того, что мы начинаем много думать и сдаваться перед наплывом паники, забывая то, что мы можем делать хорошо. Я переволновался и провалил тест. Как часто подобные фразы слышатся в повседневности. Отбрасывая мысли о возможности быть съеденной подводными монстрами, я сделала первый гребок сквозь мерзкие заросли, сроднившиеся с прудом. Баланс маленькой экосистемы был нарушен. С холодной головой и в буквальном смысле тоже я выбралась на берег, в глаза сразу же бросилось отсутствие обуви, ну конечно, нужно соответствовать школьному погонялу. Скрежеща зубами от холода, я принялась отжимать футболку от излишков воды и удалять с ног и рук зелёные лианы. Мысли были заняты только тем, чтобы поскорее уйти отсюда и не попасться на глаза Доктору, черт знает, куда он делся после освежающего купания. Покончив с внешним видом, я потопала по пологому берегу, взбираясь на одну единственную тропинку, которая, надеюсь, приведёт меня к калитке. Пока мои ноги уморительно скользили по холодному песку, глаза усмотрели обнаженную грудь Доктора, который прильнул к какому-то дереву и следил за моими жалкими попытками. Чертыхнувшись, я забралась на гребаную опушку, но вопрос Доктора неожиданным образом заставил меня повременить с уходом по-английски. — Какую программу ты пишешь? — спросил он, располагая скрещённые руки на татуировке бабочке. Не удостаивая его зрительным контактом, я отчаянно придумывала некую компьютерную программу, которую я так страстно желаю написать, что даже иду на такие безумные поступки как чистка пруда. Я же не могу сказать ему правду. Нужно придумать что-то убедительное, правдоподобное. Пауза длилась слишком долго, может, Доктор успел подумать, что я обиделась на него, вот и молчу, но как только в животе раздалось негромкое урчание, я знала ответ. — Программа должна регулировать рацион питания. Там будет счётчик калорий, — только сейчас я пристально следила за его реакцией, — чтобы учитывать все белки, а в особенности жиры и углеводы, — я подняла голос и развернулся к Доктору всем телом, — от которых в последнее время у меня сводит желудок. Я знаю, что это делаете вы! Доктор будто ожидал, что рано или поздно я обращусь к нему с этой претензией. Улыбаясь уголками губ, он медленно двигался ко мне, в позе восторженного туриста я смотрела не на его глаза, а на обнаженную грудь, усыпанную каплями воды, и богатую коллекцию татуировок. — Я достаточно хорошо питаюсь, так что не надо… — Я прекращу это делать тогда, — он встал слишком близко, я потупила взор, отмечая его обнаженные ступни и мелкие татуировки, — Когда увижу изменения не здесь, — лёгкое касание его руки ощутилось на моей талии. Я протяжно издала стон, размыкая губы. Черт! — А здесь, — его палец уткнулся в мою макушку. Когда я успела расклеиться и стать восприимчивой к его прикосновениям? На выходе из сада меня ждал Билл. После случившегося я бы предпочла остаться наедине, но разве я могу отказать Биллу в компании. — Ты это… опять мокрая, — произнёс Билл, осматривая меня с головы до ног. Я шла вперёд, не обращая внимания на наставника, сражаясь с внутренними ощущениями. Не уберегла меня молитва от грехопадения. — Пришлось ловить лягушек, — соврала я. — А. Амфибий, что ли? — Земноводных. Хотя, кто его знает, может, Доктор и правда был ихтиандром? Билл по-дружески вновь положил руку мне на плечо, на этот раз жест не был столь раздражающим. Мы оба синхронно возвели глаза к небу, когда голубое полотно небосклона рассекла стая чёрных птиц (с земли я не видела, каких именно). Они летели оттуда, откуда сбежала я, — из его сада.Can we speak in flowers. It will be easier for me to understand.