Even in the darkness I see you standing at the foot of my bed
Проснуться в мягкой постели дома было лучшим событием, которое произошло в моей жизни за последние пять дней. Ещё никогда я так не радовалась неторопливому, ленивому утреннему пробуждению, ещё никогда я не ценила возможность самой выбирать время, когда мне просыпаться и когда засыпать. Как я и подразумевала, ночью мне не удалось избежать кошмара. Снова и снова мое подсознание крайне извращенным способом прокручивало в голове тот злополучный день. Ровно в пять часов утра я резко проснулась за несколько моментов до того, как во сне на меня должна была опрокинуться склянка кислоты. Этот сценарий я уже выучила наизусть. Я взмокла от пота, дыхание было утяжелённым и рваным. Выпив стакан ледяной воды, я снова уснула и проснулась только сейчас — в одиннадцать часов утра. Мне было удушливо жарко. Одеяло по-прежнему укрывало меня с головой, вокруг тела был обвязан шерстяной кардиган, а ночная сорочка напрочь прилипла к телу. Под грудью и на спине расползлись потемневшие пятна пота. Я отбросила одеяло, вскочила с постели и сразу же сделала несколько приседаний. Если я нахожусь вне школы, это ещё не значит, что можно забыть о тренировках Билла. Сегодня вместо бега по дубовому лесу — приседания и потягивания в полудремотном состоянии. В бодром расположении духа, отличном, чуть ли не праздничном настроении и с волчьим аппетитом я прошла на кухню и включила электрический чайник. Достала мюнхенские колбаски и горчицу, параллельно обдумывая планы на день, начиная список дел с уборки, заканчивая прогулкой по ночному Берлину. Я чувствовала острую потребность наверстать упущенное, переделать сотню дел, которые ждали меня, пока я находилась в вынужденном заточении в школе. Я хотела жить, как обычная студентка, проживающая в столице Германии. С шумом, развлечениями и опьянением от свободы. Пока нагревался чайник, я вспомнила, что забыла сделать одну важную вещь — проверить почтовый ящик на первом этаже. Натягивая кеды, я спустилась вниз, конечно, не забыв закрыть квартиру на ключ. Поздоровалась с консьержкой — приятной женщиной за шестьдесят — и прошла к почтовым ячейкам, выстроенным по номерам квартир. Внутри накопилось много ненужной рекламы и корреспонденции от местных газет, меня несомненно интересовал научный журнал, который я ежегодно выписывала из университета Пенсильвании. О, наконец-то пришёл! В прозрачной плёнке прямиком из Америки прибыл сборник научных статей по физике, химии и астрономии на целых четыреста страниц. Я была в не себя от радости. Прижимая долгожданную посылку к самому сердцу, я развернулась и замерла на месте. Проморгавшись несколько раз, я снова открыла глаза и посмотрела перед собой. Картинка из моих кошмаров не улетучилась, наоборот, она приближалась всё ближе и ближе, пока между нами не осталось около сорока сантиметров и пока его зелёные властные глаза не вперились в мои. Доктор, твою мать, Стайлс находился прямо передо мной с чертовски обворожительной улыбкой, которую я никогда не видела у него раньше, и в до безобразия неформальном прикиде из белой футболки и потертых джинс. Я почувствовала тяжесть в животе, как будто уже позавтракала и не один раз. Мои руки вцепились в журнал, а глаза в мужчину, которого я думала никогда больше не увижу. Нет, я правда была уверена, что излечилась от кошмаров. Но. Реальность ударяет также больно, как и ладонь Доктора, дающая мне здравую затрещину. Не здороваясь и не прерывая зрительного контакта, я аккуратно обошла мужчину, будто боялась обжечься или повредить его как ценный экспонат в музее, сопровождаемый табличкой «Руками не трогать». И когда Доктор остался позади, я дала дёру, залетая на первый этаж и перепрыгивая через три ступени. Билл мог бы мной гордиться. До следующего лестничного пролёта оставалось каких-то полметра, которые мне было не суждено преодолеть самостоятельно. Его сильные руки поймали меня раньше, чем я успела поймать журнал, выскользнувший во время бега. Он грубо схватил меня со спины за живот, то есть я не могла предугадать его броска, и прижал к своей груди, накрывая одной рукой рот. Я не собиралась глупо сдаваться, как сделала это во время нечестного поединка с Биллом. Я кричала ему в ладонь, била его по ногам и дёргала головой, пытаясь избавиться от его чертовски грузных рук. Все попытки были бесполезны и прерваны ещё на корню. Чем сильнее я сопротивлялась, тем теснее становилось между моей спиной и грудью мужчины, тем сложнее совершался каждый вдох и выдох. Меня накрыла паника, и ещё чуть-чуть и я бы заплакала. — Тише. Успокойся! Как я могла успокоиться? О чём он говорит? От одного только грубого голоса во мне просыпается инстинкт самосохранения и паника загнанного в угол зверька. — Замолчи, и я отпущу тебя! Успокоившись только через десять секунд, я ослабила шею, которая была в постоянном напряжении, и закрыла глаза, ожидая освобождения, только чтобы потом ещё раз ломануться вверх по лестнице. Доктор отпустил меня, больше моя спина не сотрясалась от неистового биения его сердца, и прежде чем мои ноги получили команду от мозга «Бежать», он развернул меня к себе и взял за плечи, удерживая на месте. Подъезд был не таким темным, как все коридоры в школе, но я всё равно не могла ничего рассмотреть. Всё из-за шока, поднявшегося артериального давления и наверняка открывшегося кровотечения в мозг. Пережить такое утром будет пострашнее любого ночного кошмара. — Почему ты побежала? — его голос спокойный, размеренный, но при этом четкий и густой. — Испугалась. Я думала, вы следите за мной. Ведь так? Я будто разговаривала со стеной, потому что не могла сфокусировать раскоординированное зрение. Хотя он и сам по себе был безразличной стеной в чересчур сексуальном одеянии. — Следил? — он засмеялся, будто я сморозила глупость. — Я живу здесь. Новостью хуже могла быть только новость о смерти моей бабушки. В неверии я приковала взгляд к его шарящим по мне глазам. — Здесь? Где? — На втором этаже, — беззаботно озвучил он и наконец убрал руки с моих плеч. Понимание, что мы живем на одном этаже, свербило мне мозг, как сверло шуруповёрта или лезвия секатора. Я всю жизнь прожила в этом доме и даже не догадывалась, что по соседству живет такое чудовище. — Я на третьем, — соврала я, Стайлс кивнул и спрятал руки в карманы. Воцарившаяся тяжёлая тишина медленно, но верно готовила меня к тому, что сейчас нам предстоит вместе подняться на второй этаж. Ну, сначала мне на третий, а уже потом на второй. Еле переставляя трясущиеся, ватные ноги, я поднялась на лестницу. Доктор следовал за мной. Я мысленно благодарила бабушку, что она не пожалела пряжи и связала мне кардиган, прикрывающий пятую точку. Мысль, что Доктор может в любом случае пялиться на мой зад, только заставляла меня идти быстрее. Я поднялась на третий этаж и вжалась в стену, переводя сбитое дыхание. Уши были обращены в слух, я сканировала каждый звук. Вот он должен подняться, достать ключи, они издадут характерный звон, а потом дверь захлопнется, и я спокойно спущусь вниз. Как же так получилось, что мы стали соседями? Я была уверена, что хотя бы на два дня мне обеспечен покой и отсутствие стресса. Что за адская несправедливость?! Почему именно на мою голову падают все эти неприятности? Возводя глаза к отштукатуренному потолку, я спрашивала высшего Распределителя, за что мне эти наказания, чем и кому я так не угодила. До боли закусив губу, я опустилась на колени и заглянула вниз. В маленькой щелке между ступенями и противоположной стеной поселилась пустота. Должно быть, пока я причитала на несправедливость, Доктор успешно зашёл в свою квартиру. Поднявшись, поправив ночнушку и запахнув кардиган, я спустилась вниз и пережила микроинсульт во второй раз за день. После таких событий можно и овощем остаться. Доктор Стайлс преспокойно стоял у входной двери в мою квартиру. Его расслабленное тело, нашедшее опору в виде стены, не сулило ничего хорошего. — Думаешь, я не знаю, в какой квартире ты живешь? — он улыбался во все зубы, ослепляя меня лучезарной улыбкой, в данный момент он был не тем угрюмым куском дерьма из школы. Мой сосед, который пришёл попросить у меня соль. Ну, почему бы нет. Это глупая шутка Дьявола, я не могу поддаться на этот обман и потом получить еще за это. Я буду умнее и полностью последую правилу Билла. С врагами я не разговариваю. Абсолютно молча я достала из кармана кардигана ключи и отворила дверь. Доктор Стайлс выставил вперёд ногу и помешал мне пробраться внутрь, заблокировав вход в мою собственную квартиру. Плевать на молчание. Он меня разозлил. Я пришла в ярость, что он позволял себе сначала пугать меня, а потом доводить до белого каления. Я резко посмотрела на него и приставила кулаки на бёдра. — В чём ваша проблема? Что вам от меня нужно? Вместо вербального ответа Доктор подался вперёд и просунул голову в мою квартиру, вглядываясь внутрь. Без слов было понятно, он любыми способами намерен зайти ко мне. Мой враг собирается высадиться на моей территории. Что за глупые военные правила? — Идиотизм! — прошипела я, водружая залитые ненавистью глаза на Стайлса. В его глазах читался вызов, что я не смогу остановить его. Не при каком раскладе я не выиграю эту партию. — Я не собираюсь приглашать вас в гости. Резким толчком я попыталась захлопнуть дверь, но Доктор вовремя выставил руку и удар пришёлся по его плечу. Он даже не дёрнулся, не скривился от боли, не пискнул. — Нет. Я вас не пущу. Я не одна, — настойчиво произношу я. Доктор сводит брови и поджимает губы, темно-зелёными глазами осматривая меня с головы до ног. Что он мог увидеть ещё там у ящиков? Черт, очевидно, многое, раз сейчас он едва не пожирает мое тело взглядом. — И кого ты закрыла на ключ, пока спускалась вниз? Я поняла свой прокол и отвела взгляд. — Это вас не касается, — надежда на счастливый субботний денёк рушилась стремительно, как карточный домик. — Хорошо, — Стайлс резко выпрямился и отлип от моей двери. — Если там на самом деле кто-то есть, то я сейчас же позвоню в школу и договорюсь, чтобы тебя сняли с обучения. Его требовательные зелёные глаза выбивали из меня весь воздух, в животе стягивался болезненный узел, который давил и на позвоночник, потому что мне хотелось согнуться пополам и спрятаться под коврик для обуви. Как же я хотела стать маленькой пылинкой, чтобы исчезнуть и не признавать своего поражения. Он выиграл, у меня априори не было шансов оказывать ему должное сопротивление. Мы бойцы разных весовых категорий, с разными принципами и понятиями. И сегодня моя гордость и уверенность оказались уничтоженными его давлением и хитростью. Я отошла в сторону, самостоятельно приглашая врага к себе. Доктор был доволен, он вытер ботинки о коврик и как бы невзначай произнёс: — Кстати, моя квартира напротив. Пока он заходил, я неотрывно всматривалась в стальную серую дверь напротив. Как давно он там живет, видел ли он меня когда-нибудь? Я бы точно запомнила, если бы увидела такого… ну, привлекательного мужчину в своём подъезде. — Почему я вас раньше не видела? Я закрыла дверь и обратилась к мужчине. Доктор смотрелся в зеркало в прихожей. — Почему я тебя никогда раньше не видел? — задал он аналогичный вопрос, пожимая плечами. Я молчала. Слишком много информации мне нужно было осмыслить за слишком короткий промежуток времени. В любом случае, я поступила глупо. Мне не стоило пускать Доктора к себе. Какова цель его визита в конце-то концов? Зачем он подкараулил меня у ящиков, ведь он неслучайно там оказался? Господи, я схватилась за волосы и посмотрела в зеркало. Неумытая, щеки красные, как после его затрещины, лохматая идиотка. Безвольная. Бесхарактерная. Слóва сказать не может в свою защиту. И к тому же беспамятная лохушка, не удосужившаяся запомнить соседей по этажу. Как можно жить на одной лестничной клетке и не знать в лицо соседа напротив. Ну да, конечно, я же днями и ночами пропадала в университете. Куда мне до знакомства с соседями. Порой мне кажется, что я даже своих родителей не знаю. Чего уж говорить от Докторе Стайлсе. Что на уме у этого чертового Менделеева? Набравшись смелости, я прошла в кухню-столовую, объединённую с гостиной. Доктор осматривался по сторонам, досконально изучая каждый уголок моей квартиры. Если в лаборантской я была на его территории и следовала его правилам, то здесь ситуация обратная. Он — мой гость, как бы мне не хотелось этого признавать, а, значит, здесь действуют мои законы. Один из них — незамедлительное выдворение подлых индивидуумов с медицинским образованием. Но, как известно, вся моя смелость и решительность ограничиваются ярким воображением, как я выставляю Доктора за дверь, и инфантильными мыслями, что его визит является проявлением соседской дружбы. — Я выключил чайник. Громкий голос Доктора практически на сто процентов убедил меня, что не он мой гость, а я его. Я до сих пор стою в конце коридора, не решаясь сделать шаг на кухню и встретиться с реальностью. Мистер Стайлс хозяйничает у меня на кухне. Кому расскажи — никто не поверит. А кому мне рассказывать? Родителям? Бабушке? Они не поймут всего комизма ситуации. Номеров учениц я не знаю, вот Глория бы точно оценила новость. Но… Примеряя на себя роль хозяйки, я уверенным шагом прошла в кухню и проговорила, удивившись своей инициативе: — Чай или кофе? На большее можете не рассчитывать. Доктор задумался, вероятно, он тоже удивился моей смелости. Вы меня рано списываете, мистер. Я же должна проявить себя как достойная хозяйка. — Кофе. Доктор Стайлс опустился на одно из кресел за большим овальным столом, за которым, насколько я помню, ещё ни разу не собиралась вся семья. Он скрепил руки в замочек и принялся ждать, не сводя с меня любопытных глаз. Интересно, он также не успел позавтракать, как и я. После неожиданной встречи с Доктором я потеряла всякий аппетит, но только ради приличия заварила себе кружку чая, пока скоропостижно вспоминала, где находится банка с кофе. Дело в том, что я не любитель любых кофейных напитков, но так как в этой квартире время от времени останавливаются родители, кофе точно должно где-то быть. Они у меня те ещё кофеманы. Пока я открывала каждый кухонный шкафчик, незаметно скинула вакуумную упаковку сосисок в раковину, чтобы Доктор вдруг, в край охамев, не попросил «Поджарь-ка мне мяса». Полупустая или наполовину полная упаковка с кофе обнаружилась в дальнем углу самого высокого шкафчика. Я поднялась на носочки и опёрлась рукой о столешницу, отчаянно пытаясь ухватить банку. Наверняка я опять раскраснелась, а юбка ночнушки до неприличия задралась на бёдрах. Доктор сам того не подозревая поставил меня в затруднительное положение. Я уже думала бесцеремонно запрыгнуть на столешницу и достать эту гребаную банку с кофе, но мне в спину уткнулась, о святые угодники, его грудь, которой он придавил меня к столешнице. Я оказалась в неприятной ловушке из собственной беспомощности и адского стыда. Твою мать, этот день когда-нибудь закончится, толком не успев начаться? — Ты даже кофе не можешь достать, — цокнул он; конечно, он не обошёлся без унизительных комментариев. Доктор отстранился от меня и с банкой кофе, довольный, пошёл самостоятельно заваривать напиток. Всё-таки я никудышная хозяйка. Вдыхая и выдыхая, пряча лицо за волосами и челкой, я наконец решилась присоединиться к нему за столом. Доктор уже размешивал кофе в самой большой по объёму кружке, да, этот разговор будет долгим. Я взяла в руки чашку с чаем и села напротив мужчины, на самое удалённое место. Для общей картины перед этим поставила вазочку с песочным печеньем, которое все эти дни моего отсутствия пылилось на подоконнике. Господи, пусть бы оно испортилось и покрылось плесенью. С замиранием сердца я проследила, как Стайлс опустил одну печенюшку в горячий кофе и с удовольствием отправил в рот, одобрительно причмокивая. Я десять долбанных секунд неотрывно смотрела, как он поглощает печенье, а он даже бровью не повёл. — Чай, это всё что ты будешь на завтрак? — спросил Доктор, съедая пятое по счету печенье. Я сидела как на иголках и громко мешала чай серебряной ложкой, которая дико нагрелась. Чисто физически я не могла поднять глаза и вразумительно ответить на его вопрос. Стоит мне открыть рот, меня либо стошнит, либо я в сердцах наговорю то, о чем меня заставит пожалеть Доктор. Поэтому я ограничилась сухим, как песочное печенье, «да» и снова потупила глаза в чашку. Нужно заставить себя выпить хоть чуть-чуть. — В твоём положении нужно есть больше фруктов и овощей, например, бананы и хурму, зелень, авокадо, чеснок. Продукты с высоким содержанием калия укрепляют стенки сосудов и сердечную мышцу. Я уже молчу о рыбе, богатой кальцием, сухофруктах и оливковом масле, в котором содержится огромное количество витамина Е. С одним чаем на завтрак ты так и останешься с пропорциями подростка, бессилием, вечной усталостью и слабым сердцем. Я чуть от стыда не сгорела, особенно на словах «пропорции подростка». Что это за наглость, самодозволенность? Без приглашения приперся в мой дом, так ещё и вгоняет в краску, как маленькую девочку. Кем он себя возомнил, чертов придурок. Теперь точно к чаю не притронусь, чтобы позлить его. — Прочитать мне лекцию о здоровом питании — это и является целью вашего визита? — грубо спросила я, бросая ложку на стол. Да простят меня отполированные столешницы. — Нет, — ещё грубее проговорил мужчина, медленно отставляя кофе и впиваясь в меня ядовитыми глазами. — Ещё я хотел посмотреть, какой вид открывается с этой стороны здания. Синхронно мы повернули голову к большому окну, через которое просматривалась дорога и стоящее напротив здание отеля. Ничего особенного. Что за хитрые ходы? За кого он меня держит? — А если серьезно? — Я уже ответил на твой вопрос. Маска холодности и отстраненности перекрыла недавнее шутовство и непринуждённость. Передо мной снова «воскрес» тот самый Доктор, к которому я пришла на медицинский осмотр. Бесчувственный. Флегматичный. Продумчивый. Лукавый. Ублюдок. Атмосфера чаепития была напряженной. Я будто из-под палки подносила чашку к губам, оставляла легкое прикосновение и снова ставила на стол. Доктор стал пить медленнее, ведь даже его медвежья кружка была не резиновой. Когда уже даже рука устала туда сюда перемещать чашку, я окончательно отказалась от затеи позавтракать и сложила руки на столе. Пришла пора развязать язык и завязать разговор. — Док, — от этого обращения мне стало некомфортно, оно показалось мне неуместным, но слова уже слетели с языка. Доктор мгновенно устремил свои глаза на меня. — Вы сообщили руководству, что у меня был приступ? — Да, они всё должны знать. — И что они считают по этому поводу? Стайлс как-то странно на меня посмотрел, затем откинулся на спинку стула и звонко рассмеялся. Я обомлела и с болью сжала губы, наблюдая, когда же запас его издевательств иссякнет. Никогда. — Ты считаешь, что приступ является основанием отчислить тебя из школы? — он прогрызал меня и словами, и взглядом. — Если у тебя есть какие-то физические расстройства, дефекты, это ещё не значит, что ты автоматически являешься негодной для обучения по программе. У тебя нет умственных отклонений, ты отлично соображаешь, владеешь основами медицины и компьютерными знаниями. Думаешь, они так просто отпустят такой ценный кадр? Специальный агент — это человек разносторонний, развитый как физически, так и умственно. Школа найдёт сотню вариантов применения твоих способностей. Я не стала поддаваться отчаянию и начала быстро задавать другие вопросы, пока Доктору не расхотелось удовлетворять мое любопытство. — А что это за программа? Чему нас будут обучать? Из чего состоит курс? — несвязно тараторила я. — Я. За. Это. Не. Отвечаю, — членораздельно проговорил Стайлс. Облом. Он ни за что не выдаст мне на блюдечке с голубой каемочкой всю информацию. Чашка кофе — это не та цена, за которую можно получить информацию. Но я не теряла боевого духа. — И как долго длится этот курс? — Словосочетание «летняя стажировка» тебе о чем-нибудь говорит? — ехидно отозвался Стайлс. Я не унималась. — Какова итоговая цель обучения? Что нас ждёт в конце курса? — Ответственная миссия. Самой сложно догадаться? Вспомнились слова Гитлера о том, что многим из нас придётся рискнуть своей жизнью, выполняя поручения школы. Также в голову пришли слова Доктора, что он служит в школе с момента ее основания. Следующий вопрос родился моментально. — Мы ведь не первые ученицы, попавшие в школу? — я опустила «против воли». — Что стало с девушками из предыдущих «выпусков»? Где они сейчас? — мне было страшно подумать, что есть те, кто не вернулся с миссии. — Они вернулись в университет? Нашли работу? Что с ними стало? Их убили? На последнем слове Доктор с грохотом опустил кулаки на стол, из моей нетронутой чашки выплеснулся чай. Лицо Стайлса подернулось неподдельной яростью, глаза сделались пустыми и мутными, будто их съел Лондонский смог. Обстановка накалилась, как воздух в финской сауне. Вот теперь мне стало по-настоящему страшно. Я не шевелилась, когда Доктор опять произнёс «Я за это не отвечаю». Он резко встал и подбежал к раковине, включил воду до предела и сделал глоток воды прямо из-под крана. Моему изумлению не было предела. — Больше не задавай подобных вопросов, — рявкнул он и вытащил мокрую упаковку колбасок из раковины. Я пропустила этот момент, занятая тревожащими душу и сердце мыслями. — Как школа могла отпустить нас? Это безумство! Я больше чем уверена, половина учениц уже сделала ноги. Доктор оперся задом о кухонный остров, слишком низкий для его высокого роста, и скрестил руки на груди. Татуировки растянулись и увеличились в размере, грудь и плечи стали больше, шире, глаза потеплели и голос выровнялся. — У вас есть браслеты, а у нас глаза и уши на каждой улице Берлина, на каждой помойке и в каждом подвале. Везде. — Многие же могли сообщить родителям или пойти в университет, требуя объяснений, куда их отправили. Я отшатнулась назад, когда Доктор за секунду сократил расстояние и подлетел ко мне, впиваясь пальцами в стол. Его шоколадные кудри находились в считанных сантиметрах от моего лба. — Скажи, ты правда такая глупая или притворяешься? — я почувствовала икоту, но сдержалась. — С чего ты взяла, что твой хваленый, разрекламированный Берлинский университет имени, на хрен, Гумбольдта не в курсе того, куда и зачем они посылают студентов. Доктор выпрямился, но остался стоять около меня. Я чуть со стула не упала, когда он открыл мне глаза на подлый заговор, обман моей Альма-матер. — То есть… — я крикнула Стайлсу, хотя он стоял близко и прекрасно меня слышал. — Ректорат обо всём знал. Они покрывают вас? Они целенаправленно обрекают учениц на страдания и мучения в богом забытом гадюшнике на окраине Берлина! Я вскочила, стул резко повалился на пол. Доктор спокойно наблюдал, как последние крупицы моего здравомыслия измельчались в прах. Я уже ничего не понимаю. Как Берлинский университет мог поступить таким гадким образом с его лучшими студентками? — Вижу, к чаю ты не притронулась, — почва под ногами рассыпалась на рыхлые клочья гиблой земли, передо мной стояло целых два Доктора и оба они шли ко мне. — У меня есть для тебя другое занятие, — странно, что я почувствовала всего одну руку на своём плече. — Жди здесь, я мигом. Несколько размытых силуэтов покачивались в сером тумане, глаза больно напряглись, чтобы сфокусировать внимание хоть на чём-то. Но, всё, что я смогла услышать, — это удар двери и пронзительный плач моих планов на будущее. Опустившись на пол, я закрыла уши и зажмурила глаза. Плакать мне не хотелось, ведь без сомнений я знала, что в данной ситуации это вещь бессмысленная. Внимая рациональным доводам разума, я заставила себя подняться с пола и пройти в коридор, чтобы закрыть квартиру на ключ и больше никогда не впускать в свою жизнь Доктора Стайлса. Еле передвигая ватными ногами, я дошла до входной двери, которая моментально распахнулась, и на порог вошёл Доктор. Я опоздала. Пока я сокрушенно оплакивала свою ничтожную жизнь, он успел сходить в свою квартиру и обратно. Сейчас же его лицо было хмурым и напряжённым, с изучающим видом он осматривал не только меня, но и странный предмет, находящийся в его ладони. Он что-то принёс, и это что-то мне точно не понравится. Мои глаза нашли его, а из губ исторгся немой вопрос, заглушенный грудным стоном. Я с ужасом посмотрела на картонную коробочку в руке мужчины, которая по виду напоминала упаковку с лезвиями, которую я собиралась вынести из лаборантской Доктора. В голове вспышкой паники и боли заискрились слова Доктора, что за всё в этой жизни нужно платить. Очевидно, настал тот момент. Вот и пришёл коллектор вытрясти из меня неуплату. Я попятилась назад и зашептала, прижимая руки к груди: — Что это? Что вы собираетесь со мной сделать? Доктор заметил, что я испугалась до чертиков, поэтому взмахом руки он дал мне знак оставаться на месте и для сообщения «наиприятнейших» новостей он выбрал тихий, спокойный тон. — Не так давно я увлёкся иглоукалыванием, — мое сердце ободряющим толчком «поприветствовало» желудок. — И, кажется, я нашёл человека, которому нужна моя помощь. Помощь нужна? Снова и снова эти слова звучали в моей голове на репите. По его самодовольному виду и уверенной, выправленной позе я поняла, что он перепутал «заготовленные» слова. Вместо части «которому нужна помощь» он должен был сказать: мне нужен человек, которого не жалко, если я сделаю ошибку, или на котором можно ставить опыты и эксперименты, который полностью мне подчинится и безропотно вытерпит экзекуцию иглами. Я не была тем человеком. Увы. Сделав ещё три шага назад, я запротестовала: — Мне не нужна ваша помощь! Доктор также сделал три шага вперёд. Его движения были мягкими, кошачьими, соблазнительными. — У тебя проблемы шейно-воротниковой зоны, — огласил он, я выпучила глаза в неверии. — Откуда вам знать? — мой вопрос его рассмешил. За то время, что я пыталась заставить тело двигаться и отрасти от пола, Доктор подошёл ко мне вплотную. — Тебе напомнить, при каких обстоятельствах я получил эту информацию. Плутовская улыбка расползлась по его лицу, на щеках образовались милые ямочки, которых я не наблюдала до этого. И тут до меня дошло. Конечно же, медицинский осмотр. Поза, в которую он заставил меня встать. Его пальцы, ощупывающие мою спину и шею. Кто же знал, что он не потешался надо мной в тот момент, а реально осматривал. Результаты этого осмотра меня не устраивали. Я резко ответила: — Нет, — по моим горящим щекам всё стало ясно. — Я не соглашусь на это. Никогда в жизни. Доктор наклонил голову набок, заранее зная, кто одержит верх. — Все решения относительно твоего здоровья принимаю я. — Кто? — от бессилия я не нашлась с достойным ответом. Складывается впечатление, что Доктор видит меня насквозь, знает, что я не в состоянии дать отпор и отстоять свою позицию. Он пользуется моими слабостями. Он пользуется тем, что я женщина. Как я могла забыть, что он — сексист. — Где твоя спальня? Он открыл первую дверь справа и не ошибся. Там была моя спальня. — Черта с два вы зайдёте в мою спальню! Я попыталась его остановить, но Доктор уже осматривал мою не застеленную кровать, остатки мороженого на прикроватной тумбочке, раскрытый шкаф с одеждой и, твою мать, открытую дверь в ванную комнату. У меня не было резонных доводов, убедительных аргументов, сил и возможностей выставить его из моей спальни. С видом жалкого кролика, выбежавшего на проезжую часть, я стояла в дверях собственной спальни, оттягивая неизбежный момент. Внутри я смирилась, что мне предстоит пытка остро-колющими предметами, но внешне я держалась за последние частички гордости, удерживающие меня от повиновения его командам. — Тебе лучше лечь. Так будет удобнее. Все мое тело дрожало мелкой дрожью, в ушах глухо стучало сердце, в груди что-то стыло и леденело. Храбрость никла и превращалась в минусовой показатель где-то на уровне плинтуса. Я не могла сдвинуться с места и тем более посмотреть в глаза этого нахала, который намеревался воспользоваться моим беспомощным состоянием. Безмерный страх и паника сожрали все команды, отдаваемые мозгом, и превратили меня в бездумную редьку. — Эмелин, снимай кардиган и ложись на кровать! Я подняла испуганный взгляд и встретилась с призывными глазами Доктора. Не отдавая отчёта своим действиям, можно сказать, находясь в состоянии аффекта, я сделала шаг вперёд. Стайлс настолько обрадовался, будто я была его ребёнком, который сделал первый шаг. Я могла только чертыхаться про себя и проклинать стоящего напротив мужчину, который склоняет меня на тёмную сторону. — Помощь нужна? Я подпрыгнула, будто меня облили кипятком, и забралась на кровать, попутно сбрасывая кардиган и одеяло, которое окончательно спало на пол. Имея из оружия только несколько подушек, я тяжело выдохнула, наверное, впервые, как зашла сюда, и опустилась на кровать, не беспокоясь, что Доктор мог видеть мой зад, ведь он стоял в изножье. Я легла на живот и уткнулась лицом в подушку. — Спусти бретельки. Ещё раз вскакивая с постели, я кинула на Доктора безумный взгляд. Он тут же поспешил меня успокоить. — Я не собираюсь делать чего-то неприличного. Я уже запуталась в собственных мыслях и ощущениях, всё, чего я желала, — это проснуться от затянувшегося ночного кошмара или уснуть и не просыпаться вовсе. Покорно спуская бретельки и следя, чтобы ненароком не обнажилась грудь, я снова легла и замерла. Я не чувствовала ничего кроме раскалённых углей, на которых я лежала. От каждого шороха Доктора, который раскладывал иголки на прикроватной тумбочке, мое тело извергалось миллионами вспышек, будто масло, отлетающее от раскалённой сковороды. Слава Богу, он не мог видеть моих огненных щёк, которые наверняка уже покрылись красными пятнами и язвами от смущения. Я ждала эту участь, как мертвец, чью могилу собирались запорошить землей, мёртвый человек не может знать, что с ним сделают после смерти, я хотела также. Хотя бы притвориться, что я ничего не почувствую. Но я почувствовала, как кровать промялась, когда Доктор поставил на неё колено и наклонился к моей шее. Я поспешно запыхтела в подушку, пока ещё док не начал процедуру: — Как мне положить руки? — Господи, я подыгрываю ему. — Как тебе удобно, — отозвался он над моим ухом, его пальцы убирали волосы с моих плеч. Я чуть не застонала. — Обещаю, будет не больно. Зажмурив глаза и сжав кулаки под подушкой, я приготовилась к первой игле, которая на удивление безболезненно вошла в кожу на одном из семи шейных позвонков. Механическими, выработанными движениями Доктор вживал иглы мне в кожу, к счастью, я не могла видеть их длину, не то чтобы я когда-то боялась уколов. Но даже безобидный шланг в руках этого мужчины выглядел смертельным оружием, чего уж говорить об иглах. — Сколько их держать? — я дернулась не от боли, а от холодных колец Стайлса, которыми он обжег мне плечи. — Первая процедура длится три минуты, потом можно увеличивать. — Увеличивать? То есть… — То есть это не разовая процедура. Нужно несколько сеансов, чтобы появился хоть какой-то эффект. Или ты думала, одного сеанса будет достаточно? В детстве мама и папа учили меня не открывать дверь незнакомым дядечкам, не в коем случае не пускать их в квартиру. Каким местом я слушала? Наверняка не ушами. За ошибки прошлого приходится платить. Кристально понятное объяснение Доктора дало понять, что он с моей шеи не слезет. Какое точное выражение. За всей этой медицинской процедурой и визитом в мою квартиру я не могу выделить мотива. Зачем ему это нужно? Я уже успокоилась, что он не собирается насиловать меня, он на самом деле помогает мне, лечит. Но он же чертов Доктор, это суть его профессии. Только какова вероятность того, что он также «обслуживает» других соседей со второго этажа. Мизер! Он привязался ко мне не просто так. Жаль, что из-за шоковой терапии все мои действия и мысли заторможены. Прежде чем я успела сказать «нет», Доктор вонзил мне уже с десяток иголок. Плохи дела. Три минуты длились как вечность. Мне не было больно, я практически не чувствовала наличия инородных тел на своей шее и плечах. Я просто хотела, чтобы погребение поскорее свершилось и меня оставили в покое. Я не хотела быть собой, я хотела покинуть своё тело и стать никем. Наверное, правило Эмпти здесь не работает, только в школе мне позволено быть бездушной, пустой оболочкой. Пока я билась ресницами о подушку, Доктор шумно расхаживал по моей комнате. Я услышала неприятный хруст, очевидно, мужчина наступил на разбитый смартфон. К глубочайшему сожалению, я не могла видеть, куда конкретно он смотрит и, что ещё прискорбнее, я не могла его остановить. Во мне нет ничего особенного, также как и в моем жилище. Книжные шкафы с научной и художественной литературой. Письменный стол с компьютером. Глобус. Настенные часы. Шкаф с одеждой. Ничего сверхъестественного, даже фотографий родителей нет. Ещё в самом начале, когда я училась жить самостоятельно, я намеренно убрала все фотографии родителей, чтобы поскорее свыкнуться с мыслью, что они на другом континенте, и банально не тосковать по ним. Судя по удалившимся шагам Доктора, я сделала вывод: он должно быть подошёл к окну. Огромная деревянная рама с двумя створками и углубленным в стену подоконником, где я часто сидела по вечерам. — Напротив находится отель, — заговорил Доктор. По моим подсчетам осталось каких-то полторы минуты до завершения процедуры. — Я в курсе, — буркнула я, не смея повернуть шею и посмотреть на него. — Там есть хороший бассейн. Я часто туда хожу и занимаюсь плаванием. На кой черт мне сдалась эта информация? Или это попытка Доктора завязать разговор. Боюсь, у него получится монолог. — Так разве можно? — глупая, глупая! — Ты имеешь в виду, для людей с улицы приходить в отель и пользоваться бассейном, — я промычала в знак согласия. — Конечно, можно. За отдельную плату. Я, например, приобрёл годовой абонемент. Даже если бы у меня не было препятствия в виде подушки, мешающей мне произнести что-то внятное, я бы ни за что на свете не стала поддерживать разговор ничего не значащими репликами. Пусть прибережет свои попытки наладить социальные контакты для кого-то другого. — Плавание уменьшает риск сердечно-сосудистых заболеваний, способствует нормализации давления и улучшению кровообращения, также повышает общую выносливость организма и укрепляет мышцы. Профессор, я сейчас усну. Мне ещё нужно выучить лекцию про здоровое питание. Пощадите. — Завтра я как раз иду в бассейн, — пауза, слишком долгая. Он что, смотрит на меня? — В девять я зайду за тобой. Сердце оборвалось. Последние слова Доктора в буквальном смысле вывели меня из равновесия. Забивая на иголки, я неуклюже поднялась с кровати, намереваясь положить этому конец, но быстрый Доктор вовремя приставил ладонь мне в спину, возвращая на кровать, а коленом заблокировал икры, чтобы я не дёргалась. — Твою мать, Эмелин. Ты же вся в иголках. Вот именно. Я не только колючая, я ещё и кусаться буду. — Снимай их! — вопила я нечеловеческим голосом. Доктор торопливо разбирался с иголками на моей спине. Когда он закончил, я вскочила, поправила ночнушку и начала кричать, указывая мужчине на дверь: — Убирайтесь отсюда! Это уже слишком. Перебор. Я долго терпела вас, Доктор. Всему нужно знать меру. Вы в своём уме предлагать мне посетить с вами бассейн?! Дыхание сбилось и у меня, и у Доктора. Мы как два зверя, заключённых в одну клетку, тяжело дышали, изучая соперника и выгадывая момент, чтобы броситься в атаку. Эту схватку я не проиграю. — Эмелин, послушай… — пытался объясниться Доктор, но я позволила себя вытолкать его из комнаты, придавливая руки к его плечу. — Хватит! Уходите! Наверняка Доктор понял, что своим непристойным предложением разбудил во мне зверя. Он грубо отмахнулся от моих рук и с грозным видом зашагал в коридор. — Моя ошибка, что я вас пустила. Наше общение ограничивается стенами школы. Точка! Я безуспешно кричала в его спину, потому что он как ни в чем не бывало развернулся ко мне и наглым тоном рявкнул: — Я забыл свои очки. Мое сердце тарабанило о грудную клетку, голова раскалывалась, будто меня огрели сковородой, и все мои беды проистекали из-за наглого ублюдка, который самоуверенно лыбился во все тридцать два зубы и поправлял кудри в зеркало. Я раздраженно фыркнула и побежала в столовую. Это что, шутка? Тут не было его гребаных очков. Я даже в раковине посмотрела. — Их здесь нет! — закричала я. — В спальне тогда! — весело отозвался Стайлс. Я помчалась в спальню и нашла его модные очки на подоконнике. Gucci. Подойдёт! Неконтролируемо схватила их и сдавила в ладони, раздался хруст стекла и пластика. В моей руке оказались разломанные дужки и побитые стекла. Я зло улыбнулась и пошла к незваному гостю. — Вы про эти очки? — я ссыпала остатки ему в руку. Глаза Стайлса засверкали от бешенства, но он быстро взял себя в руки и спрятал хлам в карман джинс. Его настороженный взгляд переместился на меня. Долго, очень долго он вглядывался в каждую складку и веснушку на моем лице, пока в итоге не озвучил. — То, что я ударил тебя, — его пустые глаза остановились на моей левой щеке, потом переместились ниже. Он выпустил воздух. Я быстро скрестила руки на груди, краснея ещё сильнее. — Это ещё не повод ненавидеть и бояться меня. — Уходите! — шикнула я. — Завтра в девять. Я захлопнула дверь сразу двумя руками, если бы Доктор не был таким скорым, огреб бы по спине по полной программе, что не только не смог бы плавать, а передвигать ногами. Наша схватка продолжилась, можно сказать, заочно, я смотрела на него через глазок, он просто смотрел на мою дверь. Зачем ты это делаешь, скажи мне! Глухо.***
После ухода Доктора я принялась за генеральную уборку дома, прежде всего мне нужно было занять мысли чем-то посторонним, отвлекающим, легким, как лаунж музыка, ну и во-вторых, скоротать время и пробудить аппетит. Кроме нескольких скупых глотков чая я так ничего и не смогла осилить на завтрак. Во время уборки мысли тем не менее яростно метались от безоговорочного осознания, что я попала по полной программе в грязную ловушку Доктора, стала частью его плана, о котором я не догадываюсь (других разумных доводов я просто не могла придумать), до смутного ощущения, что возможно Доктору на самом деле небезразлична моя судьба. Хотя за второй вариант я бы всё же отдала меньше число голосов. Моя главная проблема заключалась в том, что у меня не было подходящего человека, с которым я могла бы поделиться своими переживаниями, доверить их. Раньше одиночество меня не смущало, оно надежно стало частью моей «холостяцкой» жизни без родителей и молодого человека. Сейчас же я испытывала острую потребность излить душу. Родителей я не рассматривала в качестве жилетки для нытья, бабушку тем более, у неё слабое здоровье. В университет я идти не могла, так как пролился темный свет на их заговор с школой. Университетские друзья и товарищи тоже отпадали. Оставался один единственный вариант, на который мне приходилось уповать. Зиккингенштрассе После уборки я приняла душ и быстро собралась, не тратя слишком много времени на выбор одежды. С опаской я вышла из квартиры, не забыв бросить прожжённый ненавистью взгляд на квартиру Доктора, и спустилась вниз. Вызвав такси не к подъезду дома, а на пересечение Планкштрассе и Ам Вайдендамм, мало ли Доктор решит следить за мной через окно, я решила отправиться на поиски единственного человека — ученицы, чей адрес я знала наверняка. Глория жила на Зиккингенштрассе, которая располагалась на Северо-Западе Берлина в районе достаточно отдалённом от туристических маршрутов и городских развлечений. Добираться до её дома предстояло где-то тридцать минут, и это если повезёт и не будет пробок. Но тем не менее, не смотря на отдаленность промышленного района, где жила Глория, я твёрдо решила поехать туда, да и занятий у меня не было, а чем-то нужно было себя занять. Вероятность, что я встречу Глорию во дворе её дома, который я хорошо запомнила, чертовски мала, также как и мое мужество перед лицом Доктора. Но я не унывала, когда таксист высадил меня в не очень симпатичном районе, сплошь и рядом застроенном серыми бетонными зданиями, промышленными конторами и рядами гаражей. Довольно быстро я отыскала двор Глории, как и тогда зелёные липы создавали неподдельную атмосферу уединения и даже камерности, пряча за своими кронами берлинцев, решивших сделать пешую прогулку. Маленькая извивающаяся улочка, на которую я свернула с главной дороги, привела меня к типичному зданию, как и во всех спальных районах Берлина. Я осмотрелась, подняла голову и изучила окна дома, отметила ухоженный двор и милые деревянные лавочки, на одной из них… Сердце бурными аплодисментами ударов похвалило меня за отличные навыки детектива. Мне повезло. На самой дальней лавочке, в тени зданий и лип сидела Глория… с парнем. Они целовались, страстно и пылко, никогда раньше я не видела, чтобы влюблённые изливали свои чувства в таком жарком поцелуе прямо на улице. Глория сидела ко мне спиной, она обнимала парня, а его руки покоились на её пояснице. Его лица я не смогла разглядеть, на парне была кепка, скрывающая его от посторонних глаз. Мне стало не по себе. Не от того, что я не состояла в отношениях и могла завидовать Глории, а от того, что я не могла стать лишним углом в треугольнике. Это неправильно. Столько дней девушка не видела своего возлюбленного, и вот теперь у неё появился шанс провести с ним целых два дня. Два неразлучных дня. А тут я, как снег в начале лета. Одёргиваю Глорию от поцелуя и влеку за собой, пылко рассказывая, как сходила на свидание вслепую с Доктором. Зачем мне нарушать их идиллию? Нагружать девушку, с которой я едва знакома, своими проблемами? Следить за парочкой целый день тоже не вариант. С тупой болью в сердце я развернулась и пошла прочь. Если у меня нет молодого человека, это ещё не повод портить кому-то личную жизнь. А с Доктором я и сама разберусь. На обратном пути я зашла в продуктовый магазин «Mega», с целью пополнить истощённые продовольственные запасы. Прохаживая от одного отдела к другому, я вспоминала, а что там советовал Доктор для укрепления сердца и сосудов. Длинная очередь берлинцев толпилась у рыбно-мясного отдела. Значит, мне туда. Несколько пар локтей толкались у отдела с зеленью, фруктами и овощами. Неумело я вклинилась в общую толчею. В отделе кондитерских изделий было не так людно, но это не удержало меня купить несколько плиток шоколада и упаковок печенья. Мои кулинарные способности не находились на том уровне, чтобы спокойно импровизировать с набором продуктов, поэтому на кассе я прихватила кулинарный журнал «Cooking». На обратном пути я опять вызвала такси, но вышла чуть пораньше, чтобы прогуляться вдоль реки Шпрее, с темно-мутными водами которой могло посоперничать только мое паршивое настроение и глаза Доктора. Да уж, я бы не хотела устроить здесь пикник. С полными пакетами продуктов, которые едва помещались в моих руках, я остановилась у парадного входа в свой дом, только чтобы посмотреть на противоположную сторону, где возвышался «Hotel Eurostars Berlin». Черта с два я пойду туда с Доктором. Кретин! Предлагать такое мне после того, что произошло в школе? Чувствуя усталость и жажду, я минула квартиру Доктора, поднимаясь на второй этаж, и прошла к своей. Где этот чертов ключ? Пока я копошилась в сумочке, услышала его шаги и его голос. Не думая я забежала по лестнице на третий этаж, да так быстро, будто в моих руках не было трёх пакетов с едой. Присев на корточки, я замерла и выгнула шею, всматриваясь вниз. Сердце зашлось, когда я усмотрела Доктора с такими же сумками из супермаркета. Одной рукой он удерживал пакеты, а второй телефон. До меня дошли некоторые слова его разговора, произносимые веселым, совершенно необычным для меня голосом. Да, ещё вчера. Ты как? Я тоже скучал. Завтра? Может, после обеда? Давай лучше у тебя. И он, сука, вперился взглядом в мою дверь. Да, у тебя. Он облегченно выдохнул. Будет много шума. Он рассмеялся, и остальная часть разговора продолжилась в его квартире. Целых десять минут я не спускалась вниз. Как же больно! Как же противно от самой себя! На глаза наворачивались слёзы, но я терпела, больно закусывая нижнюю губу. Идиоту понятно, у него кто-то есть. Я скучал. Завтра встретимся. Пошумим. Блять! Зачем я позволила ему пользоваться мной? Зачем?! Я решительно встала и, не заботясь о том, что Доктора может привлечь излишний шум на этаже, вошла в квартиру, бросила на пол пакеты и побежала в спальню. С остервенением, до стёртых подушечек пальцев я дописывала компьютерную программу. Я останусь верна своим словам: я уничтожу всех в этой гребаной школе, самая ужасная участь, которую я ещё не придумала, достанется Доктору. Чтобы программа заработала, мне нужно установить ее на школьный компьютер. Поэтому из своей квартиры я выйду только в понедельник, когда за мной приедет автобус. Никто и ничто не заставит меня покинуть порог собственного дома. Ведь так?