D'y want me to be a star? They shine with pain, they fall too fast…
Как там сказал Билл? «Мы тебя куда-нибудь пристроим». Вот они меня и пристроили, вот я и поняла, что означает это словечко. Пристроили они меня! Вот уж точно. Как неугодную вещь, которую не берут за полцены даже на барахолке. Как сломанную куклу, которой не хочет играться даже ребёнок из приюта. Как бессознательное существо, с которым можно делать всё, что душа пожелает. Они «пристроили» и моё надломленное тело, и мой потерянный разум и даже мои побитые сильным словом амбиции. Меня пристроили по всем пунктам обвинения и всем статьям Кодекса жизни. Мою жизнь пристроили в новую рамку, которая ей не подходила. Я есть, но меня и нет, ведь меня пристроили. Как я ненавижу это слово! Мне пристроили новое имя, лишив того, что отнять нельзя. Но здесь можно всё. Можно избить меня до полусмерти, а потом в бессознательном состоянии бросить в душевую и протрезвить ледяной водой. Им можно содрать с меня одежду, но лучше бы они содрали с меня кожу. Грязную кожу, впитавшую их мерзкие слова и колкие прикосновения. Можно насильно напялить на меня какие-то вещи, втиснуть в чужую одежду, в чужую жизнь. Можно залить в меня непонятную жидкость и ввести в вену мутный раствор. Они могут слепить из меня кого угодно, ведь я так легко пристраиваема. В шесть часов вечера нас позвали на построение, наверное, так называется это мероприятие. Помещение напоминало серую коробку с неумело проделанными дырочками, предназначенными для пропуска света. Вокруг не было ничего кроме входной двери и длинного металлического стола с одним единственным стулом напротив нас. Зато над нашими головами было буйство света. С потолка на присутствующих лился холодный свет, создавая атмосферу больничного уныния. Ровно двадцать девушек выстроились по линеечке солдатским строем. Повезло, что нас не переодели в костюмы защитного цвета или вовсе не раздели догола, вместо этого каждой из нас вручили спортивную чёрную футболку и спортивные беговые шорты, ну и, конечно, кроссовки. В общем и целом выглядели мы как спортсменки, усталые спортсменки. А всё потому, что нас накачали дозой седативных. В этом у меня — студентки медицинского факультета — не было сомнений. Все девушки выглядели вяло и сонно, глаза были будто затуманены пеленой, речь заторможена, чувства восприятия притуплены. Стоя в ряду перед чёрной линией, отделяющей нас от сотрудников центра, я представляла, что нахожусь на костюмированном розыгрыше, и вот сейчас нам объявят, что нас разыграли. Я долго ждала, прожигая взглядом точку напротив, но этого так и не случилось. Всё это происходило на самом деле: меня унизили, избили, притащили куда-то, втиснули в какую-то систему. И не только меня. Другие также пали перед этими монстрами. Пока я добиралась до места сбора, сумела разглядеть у многих девушек следы побоев, ударов и даже царапины на лице. Не только мне так «повезло». И эта чёрная линия так раздражает! Я едва могу наклонить голову, чтобы хотя бы оценить её ширину. Тщетно. Понятно одно, вот он рубеж, разделяющий мою жизнь на «до» и «после». Будет ли «после» лучше «до» или наоборот — сейчас узнаем. Раздался оглушающий пронзительный звонок, и дверь за нашими спинами, через которую мы вошли ранее, с характерным звуком распахнулась. Перед нашими потухшими глазами выросла целая армия воинов. Место за стулом занял их предводитель, тот самый мужичок, который был старшим на моем испытании. Позже я узнала, что в «организации» за ним закрепилось прозвище или погоняло «Гитлер». Внешних сходств с великим фюрером вряд ли можно было выделить. Однако не просто же так его прозвали Гитлером. Волевой, властный, подавляющий, амбициозный, чуточку сумасшедший, нацелен поставить на колени весь мир, ну или только женскую его часть. Несомненно наш главарь был хорош собой, на вид ему было где-то за сорок, высокий, чернявые волосы и мягкие черты лица, сильная челюсть, аристократичный нос, красивые губы и, по классике этого заведения, пронзительные, забирающиеся в душу глаза. Создавалось ощущение, что он сканировал каждую из нас рентгеновскими лучами, проникал в самую глубину потаенных уголков. Все мы сегодня в виду препаратов читались как открытые книги. По обеим сторонам от Гитлера вдоль стены выстроились около тридцати мужчин разных цветов кожи, рас и национальностей. Среди них я быстро узнала парня, который отводил кореянку в туалет, Билла, который вырубил меня в коридоре, и всех остальных, присутствующих при моем унижении. Не хватало одного «изумруда» в этой коллекции — химика или доктора, голова плохо соображает, чтобы вспомнить его фамилию. А ведь здоровяк Билл называл. В общем, я кротко глянула на Билла, он был одет в простую белую борцовка, заправленную в серые джинсы, он улыбнулся мне, но не в ответ, потому что я оставалась ледяной глыбой. Ухмылка его мне не понравилась, она будто таила в себе скрытую угрозу и вызов. — Если кто-то осмелится буянить, у моих парней есть шокер, — известил главный по застолью и прошёлся по каждой взглядом. Сейчас он должен был достать клоунский колпак и дудку, но он всего лишь скрепил руки в замочек и начал вещать ровным голосом. Каждая девушка, будто бы боялась сделать лишнее движение. Не исключено, это было массовым гипнозом, иллюзией, глюком. — Для начала позвольте мне представиться. У меня есть имя и фамилия, которые я привык держать в тайне, поэтому для вас я — Мистер Никто, но вы можете ко мне никак не обращаться, это не обязательно, обычно я первым начинаю разговор, вызывая вас к себе на приём. Мистер Никто. Должно быть, это его клоунский псевдоним, погоняло в цирке уродов. Я всё жду и жду, когда мне объяснят, куда и зачем я попала. — Многие из вас уже догадались, что вы находитесь не в научно-исследовательском центре. Мы являемся школой, вернее говоря, интернатом, в котором студентки проходят обучение, — он выдержал долгую паузу и поправил красный галстук, — чтобы стать специальными агентами. Да, да, вы не ослышались, теми агентами-шпионами, что спасают мир и борются с преступниками. Но реальная профессия агента отличается от того, что показывают в голливудских фильмах. Эта профессия — труд, призвание. Мечтала ли я когда-нибудь стать спецагентом? Да никогда в жизни. Какой из меня, к чертовой матери, суперагент? Супер-женщина? Я всего лишь девушка, которая хочет стать медиком и работать в лучших больницах Германии. Спасать мир? Мне, которая вчера огребла по башне? Да не смешите меня! Я не призванная, я пристроенная, но это ведь не одно и то же. — Естественно, нам пришлось пойти на небольшую хитрость, чтобы вызвать вас сюда и завербовать. Именно это слово не раз встречалось в контракте, который вы лично подписали. А теперь поднимите руки те, кто читал этот контракт? Гробовое молчание, унылые глаза, рассматривающие носки кроссовок. Никто, хотя мы же такие умные и прозорливые на словах, но ни одна из нас не удосужилась прочесть контракт. Нет, я собиралась, но разве мне позволили? Мистер Никто скупо улыбнулся и продолжил вводить нас в курс дела. Курс, который нам насильно предстоит пройти, и не факт, что все сдадут его успешно, дойдут до конца. А вдруг мы вовсе отсюда не выйдем? Вдруг нас здесь замуровали навсегда? Что это вообще за тайная организация? На кого они работают? Я никогда не интересовалась политикой, просто бездумно ходила на выборы, ставя галочку, но не вникая в политические программы и остальную дребедень. Я доверяла стране и правительству, а что я получаю взамен? Меня с силой заперли в сумасшедшем доме на окраине Берлина, меня заставляют заниматься черт возьми чем, при этом рискуя своей жизнью. Эта контора, она работает на правительство или за счёт нас собирается подорвать деятельность правительства? Так много вопросов, на которые я не хочу знать ответов. — Мы выбрали именно вас, вы лучшие, — мистер Никто вполне может посоперничать с Гитлером в искусстве ораторства и убеждения. Все глаза были обращены на него, мы жадно смотрели на его рот, ловя каждое слово. — Мы уверены, что и на этом поприще вы сможете преуспеть. А теперь о самом главном: сбежать отсюда невозможно. Вы, конечно, по глупости будете предпринимать вялые попытки побега, но мы всё предусмотрели. Какова цена вашему желанию свободы? Мы не будем трогать вас, поверьте, это не так интересно, да, думаю многие захотят распрощаться с жизнью, узнав правду. Мы привыкли оказывать давление на тех, кто дорог вам. Вы же не подставите их? Верно? Рисковать жизнью родителей, близких, друзей я не собираюсь. Отличный ход они придумали. Удержать нас здесь ценой не своей, а чужой жизни. — Что касается вашего обучения здесь: как и прежде в университете, вы будете осваивать все дисциплины, предусмотренные направлением, на котором вы обучались. Более того, каждая из вас будет проходить курс по подготовке к работе агентом. Он включает боевую подготовку, тренировки на выносливость, огневую, строевую, мастерство маскировки и многое-многое другое, что сделает вас настоящим агентом. К тому же, как и обещал наш центр, — главарь обозначил воздушные кавычки, — вы будете проходить полноценную летнюю стажировку. Три месяца или дольше, если возникнут новые обстоятельства. Все эти нюансы указаны в договоре. Казалось бы, это не так плохо проходить стажировку, расширять свои знания и профессиональные компетенции, обучаться чему-то новому. Но везде есть свои минусы: что я буду изучать, если меня, образно выражаясь, пинком под зад вытолкнули из курса химии, который я «списала». Всё бы ничего, если бы они учли наше желание поступать в школу агентов. Почему нельзя было объявить кастинг, я не знаю, создать реальную школу, а не маскироваться под именем НИЦ. Хотела бы я пролить слёзы и помянуть свою прежнюю, беззаботную студенческую жизнь, но слёзы, где вы, прозрачные бусины. Там же, где все мои силы и право голоса — за стеной этой организации. Здесь я — Никто, а не этот главный. Он здесь мистер Всё. — Теперь к хорошим новостям. Интернат обеспечит вас всем: трёхразовым питанием, одеждой, средствами личной гигиены. Здесь созданы все условия для обучения и досуга. Библиотеки, спортзалы, игровые комнаты — всё в вашем распоряжении. Не может быть всё так просто, идеально, будто в сказку попали. Вот тебе пончик с кремом на завтрак, а вот твоя любимая книга, а это платье от лучших модельеров, а ты ещё хотела научиться играть в шахматы, я научу тебя. Я рвано выдохнула. Понятия цены и стоимости здесь наверняка отличаются от принятых эталонов во всем мире. — Приготовьтесь к самой лучшей новости, — он всё же признается, что это розыгрыш. — У каждой из вас есть возможность проводить выходные дома, то есть уезжать из школы на субботу и воскресенье. Так как учебная неделя пятидневная, мы решили сделать вам такой подарок. Есть несколько условий: первое — это общая успеваемость, второе — поведение. На второй компонент мы обращаем большее внимание, чем на первый. В течение недели за вами будет наблюдать наставник, и именно он будет решать, отпускать вас на выходные или нет. Заранее предупрежу, у нас должны быть все гарантии, что вы не сбежите, прежде чем принимать положительное решение. Ты меня ещё не знаешь, чувак. Ты так уверен, что обходного пути нет? Ошибаешься. — Раз уж я заговорил о наставниках, — мужчина головой указал направо, а потом налево. — Как прописано в договоре, в нашем институте есть две стороны: наставники и Эмпти, так мы называем новых учениц. — Это пустышка, — шепнула одна девица, чтобы блеснуть знаниями английского. Пустышка. Пустой. Ничто. Замечательно! — Сейчас же пройдёт традиционное знакомство Эмпти с наставниками. Мы будем поочерёдно называть ваше имя, вы сделаете шаг вперёд и познакомитесь со своим наставником, который будет вас курировать на протяжении всего процесса обучения. Он будет вашим основным учителем, которому вы, и это не подлежит обсуждениям, обязаны доверять как родной матери. Давайте начинать. Кто сказал, что рабство уже давно отменили? Плюньте этому человеку в лицо. Рабство существует и по сей день, но в гораздо изощрённой форме. По сути, мы всё те же безвольные, немые рабы, судьбы которых решает владелец. Оглашают имя, раб делает тяжёлый шаг вперёд и встречается со своим хозяином. Позже они уходят. Гитлер объявил десятое имя: — Лорен! В ответ прокатилась удушающая тишина, ни одна из девушек не сделала и шага. — Лорен! — громче повторил мистер Никто, направляя огненный взгляд на одну из нас. Он знает, кто должен выйти из строя, но знает ли девушка своё новое имя. — Лорен! — ещё громче и мощнее. Главарь встал с места, и тут послышался голос, очевидно, её наставника: — Позвольте я сам. Лорен! — окликнул накаченный парень с рыжей бородой и толпой веснушек по всему телу. — Меня зовут не Лорен! — бойкий голос принадлежал девушке в самом краю. Она всё же сделала шаг и напористее повторила: — Это не мое имя, мудак! Мудак, к которому она обращалась, вышел из-за стола и начал приближаться к девушке. Рыжий выглядел безумным чертом, палачом, собирающимся лишить бедняжку жизни. Она уверенно держала с наставником зрительный контакт. Молодец, вот это стойкость духа, вот это характер. — Я даже рад, что возникла такая ситуация, — заговорил Гитлер, вновь устраиваясь в кресле. — Пусть для вас всех это будет наглядным примером, уроком! Рыжий молниеносно подпрыгнул к девушке и схватил ту за волосы. Бедняга завизжала, впиваясь ногтями в руки обидчика, тот же притащил ее в центр комнаты, бросил её тело, как надоевший хлам, прямо перед нами. Потом наставник по привычной для него схеме замахнулся ногой и нанёс девушке удар в живот, ещё один и ещё один. Дурочка свернулась калачиком и жалобно молила его остановиться, но он продолжал экзекуцию. Парень извлёк из кармана ножницы и снова вцепился девчушке в волосы, развернул её к нам лицом. Я застыла в бессильном ужасе. Из носа девушки ручьём била кровь, губа была разбита и напоминала пожёванное собакой мясо. От силы хвата волосы девушки натянулись, слезливые глаза закатились наверх. Наставник поднес ножницы к ее золотистым локонам и проговорил: — В следующий раз это будет твой язык. Он без капли сомнения остриг ученице длинную косу и напоследок пихнул ее коленкой в плечо. Я думала, она умерла, девушка безропотно свалилась наземь и, дёрнувшись пару раз, погрузилась в сон. Вечный ли? — Помощь нужна? Этот голос… Такой знакомый, поднимающий неприятные воспоминания из больной груди. Я не ошиблась. В помещение вошёл зеленоглазый дракон, тот самый доктор или химик, короче, ни в том, ни в другом он не преуспел. А вот в мастерстве троллинга ему не было равных. Подонок! Внутри моего вялого тела зашуршали зародыши гнева, ненависти к этому человеку, меня душила ярость. Явился в самый разгар представления. И этот вопрос, заданный с такой мерзкой хрипотцой в голосе. Помощь нужна? Он спрашивает, нужна ли помощь добить её. Добить! — Доктор, вы опоздали, — возмутился Гитлер, приветствуя взглядом вошедшего. — У меня был перерыв. Да и необязательно мне здесь находиться, все равно позже их всех увижу. Ещё одна встреча с этим наглецом. Минуточку, как он его назвал? Доктор? Увольте меня идти на приём к такому доктору. С нескрываемым презрением я обратила взор на этого шарлатана медицинской науки. Он уже успел занять место в ряду оставшихся наставников. Он был безликим, далёким, нездешним, но точно авторитетным, раз позволил себе опоздание на такое шоу. Его ничего не выражающие глаза были прикованы к побитой девушке, которую наставник, не потрудившись поднять с пола, за руку выволок за кулисы. Мои зубы больно сжались, ладони, хоть и слабые, сформировали крепкие кулаки. Что же ты, чертов доктор, бездействуешь. Перед тобой дорóгой стелется кровь, а ты преспокойно стоишь, спрятав руки за спину. А если она умирает, если ей нужна профессиональная помощь? Ублюдок! Я хотела побежать за уходящими и помочь бедняжке, я же будущий медик, я умею оказывать первую помощь, но дверь с грохотом захлопнулась. Глядя на мазки крови, я сосредоточенно замерла, сконцентрировалась на том, чтобы выдержать окончание этой сцены. Меня начало косить влево, девушка, стоящая рядом, незаметно взяла меня за запястье и крепко сжала. Я будто вновь проснулась, прозрела, осознала, что ситуация патовая и безнадежная. Мы в западне. Мы стали частью системы. Секундой позже, когда я смогла подавить в себе злобу, я поймала взгляд доктора. Внимательно-рассматривающий, затяжной, наблюдательный, цепкий, но по-прежнему нейтральный. Сжав челюсть, я резко отвернулась. Меня будто раздели и ощупали без помощи рук. Противно. Хочу снять с себя кожу и скормить её доктору. Он отравится, ведь я же женщина. После прихода химика продолжился процесс встречи с наставниками. Девушек оставалось всё меньше и меньше, пары образовывались и покидали комнату. Что уж они там делали за дверьми? Что уж делал наставник с ученицей? Мне неинтересно! К концу вечера остались лишь две девушки: я и ещё одна темнокожая мулатка. Она была очень симпатичной и не вызывала у меня чувства отвращения, как, например, та китаянка. Наставников тоже осталось двое. Две не сформированные пары, но я заранее знала, кто будет мною распоряжаться. Билл. Один из оставшихся. Уже в начале беседы он красноречиво положил на меня взгляд, обозначил то, что принадлежит ему. Сотый раз за время, что я здесь стою, меня передернуло от слишком живого воображения. Мулатка встретилась со своим миловидным напарником-красавчиком. Все они на вид парни мечты для любой девушки, а на деле распускают руки и грубят. — Эмелин! — наконец Гитлер огласил имя, мое имя, и я это знала. Но почему-то внезапная усталость, накатившая на меня к концу дня, заставила мои ноги оставаться на месте. Да, я женщина, но я могу быть и слабой, и сильной. Мне не нужны разрешения со стороны, указывающие кем мне быть. Я такая, какая есть. Строю в голове план мщения, а на деле не могу посмотреть в глаза главному. Мечтаю стать медиком, а на деле чуть не вывернулась при виде крови. Хочу ненавидеть доктора, а на деле первым смотрю на него. Ожидая поддержки? Глупая. — Эмелин! — пробасил Билл и сдвинулся с места. Я знала, что меня ожидает в случае неповиновения, непринятия чужой веры. Я знала, поэтому передвинула ватные, отяжелённые ноги за чёрную черту. — Я, — буркнула я слишком неуверенно. Говорю же, устала. Билл, Гитлер и даже доктор заметно расслабились. Может, в глубине души они не хотели видеть повторение номера, вызвавшего фурор у публики. — Раз ты последняя, Эмпти, — обратился ко мне мистер Никто, — можешь задать один вопрос. Я даже не успела подумать, мой голос неконтролируемо вырвался из ноющей груди: — Где мои вещи? Гитлер разочарованно причмокнул и переменил позу на стуле. Билл и доктор без эмоций стояли около главного. — Я же сказал, школа обеспечит вас всем необходимым. Вам выдадут всё новое. Новое? А я не хочу новое. Я хочу своё родное. Хочу домой. Хочу проведать бабушку, вдруг они успели ей навредить. Хочу упасть в кровавую лужу и утонуть в ней, полностью исчезая. Не хочу здесь быть. Я обозлилась на них, вознегодовала, уверенно задрав подбородок, прошипела, еле ворочая языком. Меня скоро вырубят. Не один из них, так я сама. — Лжецы! Жулики! Черти! — выпалила я на одном дыхании. Глаза Билла и без того округлено-выпуклые выпучились, он напрягся всем телом и посмотрел на Гитлера. Ждёт указаний к действию. — Ну что же ты так, — мягко отозвался Гитлер. — Такими темпами ты не скоро увидишь родной дом. Меня обуревали самые негативные эмоции. Опять. Я начала нервически смеяться, смех был моей защитной реакцией, смехом я могла скрыть всё, что открывать не хотела. — Кто сказал, что я хочу поехать домой! Мне будет легче уничтожить вас изнутри, чем разрушать извне. Или вы можете научить меня наводить ракеты? — закончила я слащаво-идиотским голосом, строя из себя дурочку. — Билл! — раздалась команда Гитлера. Билл размял кулаки и протрещал шеей. Ненавижу этот звук. — А что сразу Билл-то? — фальшиво заволновалась я, отступая назад. — Билл! — во всю глотку заорал начальник и ударил кулаком по столу. Я подпрыгнула, разминая ноги, и замахнувшись чем-то невидимым, находящимся в моей руке, прокричала Биллу: — Билл, лови! Он не повелся на мой идиотский подкол и побежал догонять меня. А я уже была у двери. Судьба рано или поздно меня настигнет и покарает. Рано. Да, рано я возомнила, что смогу отбиться или хотя бы убежать от Билла. Уже за дверью он локтем притянул меня за шею, удушая своими чертовыми мускулами. И почему только девчонкам нравятся качки? Затем он резко меня развернул, передвинул лапищу на челюсть и больно сжал. Хитро улыбаясь, он загнал меня в угол и намеренно оглушил, охладил, ударяя головой о стену. Рефлекторно потянулась онемевшей рукой к его руке на моем лице. От моих царапаний он только рассмеялся. — Много у меня будет с тобой проблем, моя босоногая Эмпти. Из-за искр в глазах и белого шума в ушах я едва могла слышать и видеть своего наставника. Он крепко сжимал мой подбородок и пытался рассмотреть что-то в моих глазах. Тонú! Тонú в синем океане моих глаз. Он был ужасен, ужаснее, чем я могла предположить. — Вы же научите меня отбивать удары и блокировать атаки? — сдавленно выдавила я, смотря в его зелёные гиблые болота. — Конечно, научу, — тихо ответил он. И тут раздался грохот двери, и из тени коридора выплыла тень. Это был доктор. Он равнодушно прошёл мимо нас, также равнодушно посмотрел на моё жалкое положение, также равнодушно сделал вид, что ничего необычного не происходит. — А ставить на место зазнавшихся неудачников научите? — спросила я у Билла, не сводя глаз с доктора. Билл понял, о каком неудачнике я веду речь. Здоровяк слегка ослабил хватку и посмотрел на доктора, который вяло мотнул головой и прищурил один глаз. Что за тайный код, ублюдки? Билл согласно кивнул и со всего размаху прямо на глазах у доктора, который разрешил ему, врезал мне кулаком по лицу. Я же говорила, меня вырубят. Сползая по каменной стене, я видела звёзды.You want me to fall. I want you to fall.