Даня не хотел это начинать.
Он с самого начала думал, что это плохая идея. Он с самого начала знал, что соглашаться на предложения незнакомых, соблазняющих тебя едой парней — плохая затея, это как принять конфетку у подозрительного вида мужчины и удивляться, что он везет тебя в лес, а не в Диснейленд.
С аналогиями у Кашина всегда было плохо. Еще хуже у него было только с его же парнями, которые всегда (как на подбор оказывались какими-то мудаками с завышенным самомнением и тем, что люди обычно называют ебланством) поступали с ним не самым лучшим образом. И, возможно, он даже на самом деле надеялся, что с Юликом все будет по-другому.
Не стало.
Поначалу все было идеально, настолько сладко и приторно, что Даня даже начал искать во всем происходящем подвох, потому что в его сраной жизни ничего никогда не наступало без подвоха. И если уж в каждой бочке меда должна была быть ложка дегтя, то в жизни Кашина это была самая настоящая дегтярная поварешка. И не то чтобы он жаловался на свою жизнь (хотя он жаловался, блять), но ему совершенно справедливо хотелось, чтобы в его жизни было как можно меньше подлянок. Именно поэтому он эти самые подлянки и начал искать в своих отношениях с Онешко.
И благополучно нашел.
Сначала он начал замечать, что Юлик противно зюргает чаем, потом выяснил, что Онешко заливает всю ванную комнату и подтапливает соседей снизу, когда принимает душ, и совершенно не умеет закрывать зубную пасту, но апогеем его открытий стал факт того, что его парень самый настоящий гастрономический извращенец.
Кашин до сих пор покрывается противными мурашками, когда вспоминает, с каким удовольствием Онешко уплетал за обе щеки финики и покупал плесневелый сыр. Брр.
Но со всеми этими юликовскими причудами он научился мириться, все-таки достоинств у Юлика было в разы больше, чем недостатков, которые, вроде, и недостатками-то не являлись. Он был внимательным, заботливым и очень открытым, из-за чего его можно было читать, будто открытую книгу, что Даниле очень нравилось. А еще ему нравилось, что у них с Онешко было слишком много общего, начиная с того, что они оба обожали фантастику, заканчивая тем, что оба фанатели от Гоголя и ненавидели Пушкина.
Однако все хорошее имело свойство заканчиваться, поэтому Данила не сильно удивился, когда увидел собирающего вещи Юлика и несколько чемоданов с вещами у входной двери. Учитывая, что последние несколько недель они только и делали, что ссорились по всяким пустяками, для рыжего это было ожидаемо. Поэтому он просто позволил Юлику уйти, даже не пытаясь каким-либо образом помешать своему (на тот момент все еще) парню.
Но это было порядка семи недель назад, поэтому кажется настолько далеким и иллюзорным, что в какой-то момент Даня перестает верить, что такое с ним на самом деле было. Что он был любящим парнем, которого в ответ любили настолько же сильно. Каких-то три месяца назад он думал, что никогда не сможет быть с кем-то, кто не Юлик, что никогда не сможет оказаться с кем-то другим, потому что Онешко в один момент будто бы стал смыслом его жизни. И вот спустя два с половиной месяца он, лежа в собственной кровати, которая казалась слишком большой и холодной, думал, что проебал свой единственный шанс на настоящее счастье.
Да, ему нравился Руслан. Он был смешным, саркастичным, невероятно харизматичным и добрым, и последнее совсем не подходило под его образ богатого папенькиного сыночка, который сложился в рыжей голове в их первую встречу. Не то чтобы Тушенцов был очень богатым, и не то чтобы его родители были какими-то влиятельными людьми с шестизначными суммами в банках, но деньги у него явно водились. Правда потом выяснилось, что Руслан имел неплохой заработок, работая айтишником в какой-то крупной кампании, название которой Кашин даже не постарался запомнить, потому как ломать язык ему не всралось ни с какого боку.
Ему нравилось проводить время вместе с парнем и за пределами их с Андреем (который до сих пор оставался для Дани темной лошадкой) спальни. Они частенько выбирались куда-нибудь вдвоем: в кино, чтобы посмотреть очередную новинку от «Марвел», или просто погулять по Питеру, забредая во все кофейни, находящиеся на их пути. Они всегда находили темы для разговора, что тоже очень сильно нравилось Даниле, но за этим «нравилось» находилось таких размеров «но», способное раздавить своими аргументами Кашина без каких-либо трудностей.
Во-первых, Руслан был занят. И Данила это волновало с того самого вечера, когда он впервые переступил порог той злополучной квартиры, просто в какой-то момент он приказал своему чувству вины заткнуться и запретил ему капать себе на мозги размышлениями о том, что он разрушает чужие отношения. Как он может разрушать их отношения, если они сами его пригласили? Однако этот аргумент перестал работать в тот самый вечер, когда Андрей попросил его исчезнуть из их с Русланом отношений.
Справедливости ради стоит заметить, что Даня добросовестно собирался выполнить эту просьбу и вот уже целую неделю избегал эту странную парочку, мысленно надеясь, что все само как-нибудь разрешится, что ребята самостоятельно разгребут свое дерьмо или найдут для своих экспериментов кого-нибудь другого. В конце концов, мало ему было пиздостраданий из-за постоянных мыслей о собственной шлюшности и распущенности, так его еще и прямым текстом попросили свалить в туман и не отсвечивать.
Во-вторых, вполне возможно, что Тушенцов нравился ему намного сильнее, чем того требовали их потрахушки или же дружеское общение, которое они поддерживали в те моменты, когда их рты не были заняты членами друг друга. С другой стороны, кто вообще сказал, что нельзя спать с тем, с кем дружишь? Данила не знает, существовал ли такой запрет на самом деле, или же это выдумки его разыгравшегося в последнее время воображения, и он не хочет знать, потому что боится, что если ему все-таки откроется правда, то он сожрет себя с потрохами за последние безумные недели.
В-третьих, Юлик все еще занимал половину его мыслей, из-за чего Кашин чувствовал себя даже большей шлюхой, чем в тот момент, когда находился в квартире Руслана. Мог ли он нуждаться одновременно в двух людях? Мог ли он одновременно разрываться от романтических чувств к двум людям? И, по правде говоря, Даню немного напрягало, что один человек — его бывший парень, а второй — парень, у которого уже есть парень.
— Дерьмо, — прошептал парень, рассматривая узоры на потолочной плитке и взглядом вырисовывая из этих самых узоров морды жутких животных.
Даня понимал, что сам загнал себя в ловушку, из которой теперь не знал, как выбраться, и прекрасно осознавал, что рано или поздно ему придется сделать хоть что-то, чтобы выбраться из этого замкнутого круга, который, казалось, совершенно не имел выхода.
***
Кашин собирал яйца в кулак еще целую неделю, прикидываясь больным и снова отвергая любые предложения Тушенцова встретиться, прежде чем он все-таки решился самостоятельно набрать номер Руслана, чтобы сообщить, что выходит из игры.
Поначалу он планировал написать смс. Какая вообще в жопу разница, каким именно образом он скажет, что между ними все кончено? Однако спустя несколько минут долгих и утомительных раздумий, Даня пришел к мысли, что разрывать отношения (пусть и такие непутевые) в сообщениях — настоящее свинство. Именно поэтому он уже несколько минут стоял около окна в собственной гостиной с телефоном в руках и не мог нажать на кнопку «вызов».
Ему было немного страшно, учитывая, что он не мог предугадать реакции Руслана. В его представлении Руслан не был слишком вспыльчивым или слишком впечатлительным человеком, но предположить, что он скажет ему в ответ, Даня не мог. Мысленно он уже сосчитал от одного до десяти и наоборот, поэтому откидывая всякие сомнения, он уверенно нажал на номер Руслана и принялся ждать, когда же длинные противные гудки сменятся низким голосом Тушенцова.
— Какие люди, — с улыбкой в голосе сказал Руслан в тот момент, когда Данила уже собирался сбросить вызов, — что-то случилось или ты просто соскучился?
Даня на пару секунд теряется и просто смотрит перед собой, пытаясь собрать разбежавшиеся мысли в нечто оформленное.
— Я поговорить хотел, — подал голос Кашин, откашлявшись, — серьезно, Рус.
На том конце несколько секунд стояла звенящая тишина, после которой раздалось громогласное «блять» и звон разбившегося стекла.
— Ты хочешь встретиться или обсудить это по телефону? — голос Руслана звучал озадаченно, и было не понятно, что именно заставило парня задуматься: разбившееся нечто или его слова.
— У тебя там все хорошо? — все же поинтересовался Данила, все-таки ему бы не хотелось, чтобы Тушенцов поранился, даже если бы это была банальная царапина.
— Да, — ворчливо раздалось из динамика, — просто разбил стакан.
На том конце что-то зашипело и зашаркало, из-за чего Даня предположил, что парень полез за совком и веником, чтобы убрать осколки.
— Возможно, я совсем не вовремя, — собравшись с мыслями, начал он, слушая, как Руслан пыхтел на том конце, ворча что-то про закатившиеся хрен знает куда осколки, — и я очень долго собирался это сказать, но не совсем знал, как это лучше сделать. Но и молчать я больше не могу.
— Да что случилось? — Руслан по ту сторону телефона даже выпрямился с веником в руках, чуть не ударившись при этом головой о кухонную тумбу.
— Я думаю, что нам нужно прекратить все эти встречи со всем из них вытекающим, — Кашин закусывает губу, потому что он планировал вот так вывалить эту новость на друга, и пока Тушенцов на том конце красноречиво молчал, продолжает, — мне кажется, вы с Андреем достойны большего, чем какой-то левый мужик в вашей кровати.
— Я понял тебя, — хмыкнул Руслан, вновь наклоняясь, чтобы достать закатившееся под стол дно стакана.
— Так ты не злишься? — поинтересовался Даня, все еще чувствуя нервозность и теребя шнурок худи.
— С чего бы? Все должно быть по обоюдному согласию, — Даня мысленно хмыкнул, вспоминая слова Андрея о том, что согласия во всем этом как раз и не было, — никто не будет тебя ни к чему принуждать, расслабься.
— Ладно, — кивнул Кашин, видимо, не совсем осознавая, что собеседник его не видел, — так мы все еще друзья? — поинтересовался он, просто потому что ему необходимо знать, к какой стадии откатились их отношения.
— Конечно. Залетай в гости, когда выздоровеешь, или пиши, когда просто захочешь встретиться.
Они говорят еще пару минут, обсуждая незначительные события, произошедшие в их жизнях за то время, что они не виделись, и договариваются обсудить более серьезные новости при личной встрече. Когда они прощаются, и Кашин откладывает телефон на подоконник, он думает, что все прошло не так уж и плохо.
***
Все пошло по пизде в тот самый момент, когда в половину первого ночи в квартире Дани раздался звонок домофона. Обматерив позднего гостя, Кашин поплелся открывать двери, чтобы узнать, кого там принесло и зачем.
В тот момент, когда с того конца домофона до него донесся знакомый голос, он очень сильно пожалел, что несколько месяцев назад так и не обзавелся пуфиком в прихожую.
— Тебе чего? — осторожно поинтересовался он, пытаясь уловить в несвязной речи Онешко хоть что-то, что бы могло объяснить его появление здесь.
— П-погово-ик-рить хочу, — пробормотал Юлик, еле стоя на ногах рядом с подъездной дверью и изо всех сил пытаясь сохранять равновесие, — открывай.
Даня несколько минут сомневался, стоит ли ему вообще во все это ввязываться. В прошлый раз, когда перед ним стоял подобный выбор, все закончилось тем, что он оказался в постели с двумя совершенно незнакомыми ему мужиками. Однако где-то в глубине души скреблась мысль, буквально визжащая о том, что он не может оставить бывшего парня в таком состоянии, и вообще это другое, поэтому в какой-то момент он сдался и нажал на кнопку, впуская пьяного вдрызг парня в подъезд.
На пороге кашинской квартиры Юлик оказался спустя долгих десять минут, в течение которых Данила пару раз порывался спуститься за этой пьяной задницей, но каждый раз отговаривал от глупой мысли, аргументируя это тем, что в подъезде с Онешко ничего случиться не может, максимум, что он может сделать — уснуть на одном из лестничных пролетов и напугать утром соседей, которые, скорее всего, примут его за дорого одетого бомжа.
Он неловко топтался на коврике в прихожей, пытаясь стянуть кроссовки и сбросить с плеч надоевшую кожанку, надо заметить, что получалось у него из рук вон плохо, поэтому, когда Даниле надоело наблюдать за мучениями бывшего парня, он подошел к Юлику, чтобы помочь тому избавиться от мешающих вещей.
Он тяжело вздохнул, вытряхивая Юлика из его же куртки и совершенно не возражая, когда холодный нос Онешко уткнулся ему в шею, подозрительно засопев.
— Вот и поговорили, — саркастично проворчал Кашин, когда понял, что Юлик на его плече просто нагло заснул.
В этот момент ему ничего не оставалось кроме того, как отнести Юлика на диван и позволить тому проспаться.
