Это всего лишь смерть

      Шинобу ерзала, крутилась на футоне, от нетерпения искусывая себе губы. Вкус крови почему-то напоминал ей о демонах, и, чувствуя его во рту, она представляла, будто сама отращивает себе клыки и когти. В ее голове переворачивалось непонятное месиво из мыслей. О гибели сестры, друзей, о будущей собственной смерти, о поместье бабочек, о съеденных ей накануне онигири, о бедной маленькой Незуко, о своей заколке, оставленной в угоду походной верёвке. В общем, всё, что было у нее в голове — важного и не очень — сейчас перемешалось и всплывало в совершенно неожиданном порядке. Та ужасная, давящая мысль о том, что она доживает свои последние дни, стала такой обыденной, что легко уступала место, скажем, мысли о белоснежности футона. Шинобу несколько секунд не сводила глаз с простыни, поражаясь при сумеречном свете её красоте.       Гию долго целовал Кочо, прежде чем приступить к более важному. Трудно скрыть, что за все дни, что пара прошла бок о бок, желание наконец обладать этой девушкой накапливалось в нём по-немногу, но откладывалось в самые закрома сердца, чтобы потом всплыть с новой силой. Дело было даже не в желании — какое уж тут желание, какая плоть, когда перед тобой человек-сокровище! Прежде чем открыть заветную крышку, ты будешь долго стоять и прислушиваться к каждому шороху, наслаждаясь тем, что ты смог заполучить.       Наконец мысли Шинобу пришли в порядок, хоть и очень условный. Она остановила взгляд на двери. «Ещё минута, и он вернётся», — вертелось в ее голове.       Всё происходило в полной тишине до тех пор, пока Кочо не засмеялась вдруг прямо во время поцелуя. Гию непонимающе отстранился.       — Я только что поняла, что мы с тобой собираемся заняться любовью прямо во время миссии, — девушка приподнялась, не убирая рук с шеи Томиоки. — Я даже расслабилась…       Гию промолчал и отвернулся.       — Прости, я не вовремя это, да?.. — сказала Кочо, но затем добавила: — Я сама, честное слово, забыла обо всем. Поэтому и ты забудь. О миссии, о смерти… Помни только обо мне. Я тут, перед тобой.       Томиока взглянул на девушку так пронзительно и прямо, что та на секунду отключилась от мира.       — Даже если меня заставят смириться с этим, — произнес он, — я придумаю что-нибудь. На этот раз смерти не разлучить нас.       Шинобу не нашла в себе сил ответить на это и поцеловала Гию.       Время шло, проходили минуты, но его все не было и не было. Казалось, уже наступил рассвет, и Кочо приподнималась, чтобы взглянуть в окно, но на улице все ещё мирно светила луна. Посох лежал рядом, не тронутый никем с самого вечера.       Где-то валявшаяся одежда окончательно испарилась. Шинобу едва удержалась от восклицания. Иронично, что она, привыкшая к боли, могла вытерпеть жуткие удары без единого звука, а сейчас все её тело будто бы проткнуло изнутри. Гию сделал это по-своему — без всяких предисловий и присказок. Он уже был на взводе.       Сейчас даже не столько тела, сколько души соединялись в их движениях. Неумелых, грубоватых толчках и попытках двигаться в такт. Тогда для людей секс в каком-то смысле имел сакральное значение. Так и Гию, обнимая Шинобу, понимал, что теперь эта девушка для него — абсолютное всё.       Пока Шинобу смотрела на простыню, её глаза постепенно переставали видеть ткань и перемещали взгляд куда-то далеко. В иное измерение. Перед ней снова его лицо, покрытое влажной испариной. На груди его горячая рука, накрывающая ее аккуратнее и нежнее, чем любая ткань накидки. На шее все ещё живо ощущение прикосновений от его распустившихся волос… Шинобу тряхнуло, и перед глазами снова оказалась темнота, посох и футон. Опять все сначала.       Томиока свалился рядом с Кочо. Нащупав ее руку, он крепко сжал ее и положил себе на грудь.       Столпы молчали. О том, чтобы заснуть, не было и речи. До рассвета оставалась ещё уйма времени, но сердцам, казалось, не хватило бы и вечности, чтобы замедлиться.       Шинобу привстала и огляделась. Вокруг все было, как прежде. И все же что-то изменилось… Она не могла понять, что именно.       Затем она обернулась и посмотрела на Гию. Тот ответил ей так же, не говоря ни слова. Долго они смотрели друг на друга так, в темноте, после всего, что произошло между ними. Томиока притянул девушку к себе, и та расположилась у него на груди.       — Я чувствую себя так, будто пытаюсь выспаться перед тяжёлым днём, — произнес Гию.       — А ведь это наш единственный шанс побыть вместе, — прошептала Кочо.       — Завтра мы продолжим путь, а затем все закончится…       — Не стоит отчаиваться. Даже если мне придется умереть, я постараюсь переродиться…       — Я все же верю в то, что ты не умрёшь. Если что, умрем вместе.       — Не ожидала от тебя таких шуток.       — Я сам от себя многого не ожидал…       До рассвета оставалось не так уж и много. Столпы совсем не спали. Томиока встал, накинул на себя кимоно, которое ещё ни разу не надевал, так как спал в походной одежде.       — Мне нужно договориться с Танджиро. Завтра идём все вместе. Мудзан может предпринять что угодно, а его пешки — и того больше. Скрываться уже смысла нет. Ты останешься здесь, охранять посох. Послушай меня сейчас, я всё устрою.       Шинобу только кивнула. Дверь за Гию затворилась, и в комнате наступила полная тишина.