Это всего лишь смерть

      Томиока, по натуре человек необщительный, редко когда действительно внимательно наблюдал за людьми. Он знал свою цель, знал окружающих, и этого ему было, в общем-то, вполне достаточно. Зачем интересоваться чем-то, что его не касается? Только вот он замечал, что Шинобу с каждым днём всё больше и больше будто бы сгибается под какой-то тяжестью, и этот мрачный отпечаток был заметен только ему.       Утро, день, вечер, ночь — дни повторялись, как заведённые. И Гию казалось, что он попал в бесконечный цикл, водоворот. Но он осознавал, что с каждым пройденным днём он всё ближе и ближе к чему-то тайному, и, признаться честно, его это пугало. Что же будет дальше?       Прохладный ветерок, обдувающий путников, вежливо отвечал: «Для начала следовало бы разобраться с настоящим, дорога сама себя не пройдёт».       Наступил четырнадцатый день миссии. До сих пор столпы больше не встречали ни Арату, ни других охотников.       Утро было совершенно обычным. Перед самым рассветом Томиока поднялся и увидел, что Шинобу уже почти готова — так было всегда. Оставалось только поесть и взвалить на себя корзину, взять посох и вновь отправиться в путь.       Нет, день совершенно не задался. Это Гию понял ещё с самого своего пробуждения. Как только он открыл глаза, он увидел, как Шинобу тяжёлым, полным невыразимой печали взглядом смотрит в окно. Оно уже открыто настежь, и свежий утренний воздух заполняет комнату. Шинобу подставляет лицо под этот поток, но это не помогает ей сбросить с себя груз мыслей. Кажется, будто она плачет, но как только слеза норовит дать себе свободу, девушка тут же поднимает голову, и никакой слезинке уже не пройти.       Гию не знал, как к ней подойти. Он видел, что она страдает, и даже краешком сердца понимал, почему. Он сам не знал, что будет дальше.       Стоило только столпу воды привстать, как печали на лице Шинобу как и не бывало. Но разве она обманет его?       И дальше всё по накатанной. Еда, одежда, выход. Тоска смертная.       По дороге разговор как-то не задался. Томиока пытался заговорить о других охотниках, но Шинобу даже не шутила в ответ.       — Сегодня такой хороший день. Что с тобой?       — Ничего такого, — Кочо недоуменно взглянула на Гию.       Тот замолчал, но через минуту снова обратился к девушке.       — Ты, наверное, мне не доверяешь…       — Что ты, что ты, — затараторила Кочо, — ничего подобного. Я просто спокойна, как и всегда.       — Совсем не так, — Гию горьковато усмехнулся, — ты никогда так не реагируешь.       Шинобу сконфузилась, но не перестала дежурно улыбаться. Ответа не последовало.       Гию понял, что больше не может терпеть эту тишину, и взял Шинобу за руку. Он не мог подобрать слов, которые бы поддержали его напарницу, зато тепло его рук говорило само за себя.       Сегодня следовало укрыться на ночь в довольно просторной и уютной гостинице. Гию, войдя в нее, почувствовал себя богатым. Шинобу вежливо подала хозяину какую-то карточку, и их пропустили.       — Вот и наша «крепость», — Кочо стала раздеваться, а Гию подошёл к окну.       — Последняя ночь, — он пытался высмотреть на небе хоть один клочок, но всё оно было затянуто тучами, — и всё кончится…       — Да, последняя…       Томиока обернулся. Кочо, упав спиной на простыню, смотрела в потолок, и маленькие капельки стремительно плыли по вискам. Гию тихо подошёл к футону и снял с себя верхнюю часть одежды. Острый жар пробегал по его шее и пальцам.       — Я до сих пор не могу поверить, что это наша последняя ночь, — прошептала Шинобу.       Томиока не мог ничего ответить. Он буквально дрожал, сам не зная, почему. Всё в его голове смешалось, и он уже даже не понимал, где сон, а где явь. Терпеть это было невыносимо.       — Думаю, я сегодня вообще не смогу уснуть, — Кочо привстала и достала из опущенной ей на пол корзины накидку, — но переодеться всё же надо.       Наступило время их постоянного обряда. Девушка разделась, аккуратно складывая вещи.       — Поможете мне, Икиру-сан?..       Шинобу не смогла договорить. Слезы вновь потекли по щекам. Тяжело было смотреть на ее пустые глаза, из которых лился адский поток всего, что накопилось у нее на сердце.       Томиока сорвался. Он мгновенно подскочил к Кочо и впился ей в губы. Ему казалось, что он может выпить всё её горе… Он забыл о миссии. Впервые в жизни он почувствовал себя так свободно, как будто все веревки, связывающие его с реальностью, перерезали.       Поцелуй длился всего пару секунд, но у столпов перед глазами пролетела вся жизнь.       — Я так не могу, — прошептала Шинобу и села на футон. Гию опустился рядом, едва переводя дух.       — Что будет после этой миссии? — спросил он.       — Я… Я знаю, что будет. Я хотела бы не знать, но знаю. И от этого я… Не могу.       — Что будет?! — почти проревел Томиока.       — Я умру! — вскричала Кочо. — И всё будет кончено!       Томиока почувствовал, как пот катится по его вискам и стекает по подбородку.       — Ты плачешь… — Шинобу горько усмехнулась. — Никогда не думала, что ты будешь плакать из-за меня.       — Почему?.. Почему ты умрёшь?..       — Я готовилась к этому очень долго. Всё время, что мы были знакомы с Тамае-сан. Я не могу сказать, что я делала, но когда миссия закончится, мы должны будем отдать наши жизни за людей, которым нужен мир. Мир без демонов, — Кочо уже не скрывала слез. — Я не знаю, удастся ли мне выжить… Чтобы отомстить за мою сестру, которую убил он… Я постоянно вижу во сне его адские страдания! И я добьюсь своего, ради этого я не боюсь умереть.       У Гию тряслись руки. Слезы сдавливали горло и время от времени текли по щекам.       — Почему ты плачешь? — Шинобу улыбнулась. — Охотники на демонов постоянно умирают, к чему тут слезы?       — Я устал терять близких, — Гию развернулся, — я устал… Я знаю, что это моя жизнь. Я всегда должен быть готов к смерти. Я должен быть стойким, потому что моя цель выше жизни. Но у меня появилась надежда… На что-то хорошее. И я не успеваю даже поймать ее!       — О какой надежде ты говоришь? Как можно надеяться на что-то, когда одной ногой ты стоишь в могиле?       — Я хочу жить, — прошептал Гию, — вместе с тобой.       Он снова поцеловал Шинобу.       — Может, эта надежда и не стоит того. Может, я и сам умру. Но я не хочу отказываться от неё.       Томиока уже не плакал. Сквозь темноту горели его глаза.       — Помнишь, я сказала в бане, что позволю тебе всё? — Шинобу опустилась на футон. — Хотя надежды совсем нет… Я хочу провести эту ночь с тобой. Последнюю ночь.       Как она была сейчас прекрасна! Гию наклонился над ней и провел рукой по ее руке, как делал это на «тренировке». И сейчас он почувствовал уже не абстрактное покалывание, а вполне четкое желание.       Томиока поднялся и скинул с себя кимоно. Одежда жгла кожу.       — Я хочу запомнить это навсегда, — прошептал он и, наклонившись над Шинобу, поцеловал её.       Теперь уже не было ни масок, ни ролей. Только язык тела и души.