Божественный Цветок

Разбудил меня трезвон будильника. Я привычно замахала рукой, пытаясь нащупать трезвонящего гада, но рука почувствовала лишь пустоту. Я даже разлепила глаза от удивления. Так и есть, табуретка с будильником отодвинута подальше от меня. Циферблат показывает половину седьмого утра. Еще так рано, блин. Из-под комка одеяла с кровати напротив высунулась рука, цапнула будильник и утянула его за собой, где он и затих. Марина выглянула из-под одеяла, поставила будильник на место, перевернулась на другой бок и снова засопела. Я усмехнулась. Нелюбовь Шутовой к раннему утру уже воспета всеми местными балагурами и представляла собой нечто феерическое. У самой девушки просто почесуха начинается, если кто-то при ней заикнется об «рановставании». Одним словом, первую пару Марина всегда благополучно прогуливала, но при этом являясь отличницей. Вслед за Шутовой проснулись и Яна с Женей, коллективно простонав с верхних полок. Женька тут же свесилась вниз.  — Дир, ты спишь? — и сказано это было почему-то шепотом.  — Ноу, — ответила я, подняв одну руку и поболтав ею в воздухе.  — Как твоя голова? — поинтересовалась подруга, нахмурившись. Я вздернула бровь, за что тут же получила подтверждение в виде внезапной боли, пронзившей висок.  — Твою ж мать… — простонала я, хватаясь за голову. Нащупав там повязку, я обалдела еще больше. Так, когда это я успела приложиться? Память услужливо подкинула картинку вчерашнего вечернего похода за укропом. Я бы схватилась за голову, если бы уже этого не сделала. — Бляха ты ж муха.  — Что, все плохо? — заботливо осведомилась Женя. — Может, ты тогда останешься в комнате? Я замолвлю за тебя словечко. Ком одеяла на верхней полке соседней кровати зашевелился.  — Ты бы за себя сначала словечко замолвила, прогульщица, — глухо попеняла ей Яна.  — Молчи уж, сонное царство, — фыркнула Женя.  — Обменялись любезностями? А теперь заткнулись и вымелись из комнаты, — рыкнула с нижней полки Марина. — Конечно же, Дир это не касается. Женя многозначительно кашлянула.  — А вот тебя касается, Мэри, — язвительно фыркнула Женя. Не знаю, на что она рассчитывала, произнося вслух самое обидное для Марины имя, но факт остался фактом: Шутова зарычала, подпрыгивая на кровати. Одеяло полетело вниз.  — Последнее китайское предупреждение, еще раз меня так назовешь, я тебя на половые тряпки пущу! — не своим голосом взревела девушка, слезая с кровати. Однако встать по-настоящему ей не удалось, поскольку одна нога благополучно запуталась в казенном пододеяльнике, и Марина рухнула на пол. Послышался Женькин смешок.  — Так, все, девочки, брэйк, — буркнул ком одеяла на верхней полке голосом Яны. — Нашли время выяснять отношения. Мариш, забудь ты уже все это, а ты, Женька, не действуй ей на нервы. Надоели вы уже. Девчонки пристыженно замолчали. Марина смущенно покраснела и полезла обратно на кровать. Ее реакция на интерпретацию имени объяснялась просто — примерно полгода назад Шутову бросил парень. Именно он додумался сократить имя «Марина» до английского «Мэри». Любовь была бурной, вплоть до роскошных дорогих ресторанов и душераздирающих серенад под окнами женской общаги в полвторого ночи. Одним словом, март. Как в последствии оказалось, парниша был жуткий бабник и не пропускал мимо себя ни одной юбки. Марина стала просто очередной галочкой в длинном списке донжуана. Он бросил ее, сказав, что увлекся другой, за что Шутова надавала ему пощечин и сбежала. С тех пор у нас негласное табу — не произносить при Марине этот вариант ее уменьшительного имени. Я лениво покосилась на часы. Если не начать собираться сейчас, то я точно опоздаю.  — Девчонки, пара скоро начнется.  — Сиди! — хором рявкнули те.  — У меня доклад, — напомнила я, запутавшись в одеяле. Не для того я себе в библиотеке нервы трепала, чтоб этот гребанный доклад оставить пылиться в моих закромах.  — Сиди! — снова удивительно слаженно прикрикнули соседки по комнате.  — Тебе можно, — уже спокойнее сказала Марина.  — И необходимо, — поддакнула Женя.  — Короче, сиди и носа не высовывай из комнаты, — припечатала Яна, слезая со своего яруса. — Узнаю — свет не мил будет. Мы уж что-нибудь придумаем. Подруги мы или кто. Озадаченная я села обратно на кровать. С одной стороны, они правы, после удара буйной головушкой я вряд ли смогу думать о чем-то, кроме боли, но с другой стороны…  — Девочки, — скорбно протянула я, — меня препод убьет за этот чертов доклад, я его еще с прошлого семестра должна.  — Не парься, Дир, все путем, — улыбнулась Женя, тоже слезая вниз. — Давай сюда свой доклад, я отнесу. Мне-то он точно голову не оторвет. За неимением, хах.  — Вот уж точно, — хмыкнула Яна, натягивая серую футболку одной рукой, а второй скидывая пенал со стола в сумку. — Сила есть — ума не надо. Женька не отреагировала на Янину подколку и продолжила натягивать на себя джинсы, как ни в чем ни бывало.  — Доклад на моей полке, под учебником механики, — сказала я. — Спасибо, девчат.  — Замолчали, — заворчала Марина. Женя карикатурно изобразила Маринино лицо в этот момент, мы похихикали, я легла досыпать, а девчонки стали собираться дальше. *** Часы прощелкали час дня. Марина уже ушла, а я уныло смотрела в окно, на проходящих мимо людей, поднимающих воротники курток и шуб и натягивающих шапки на самые глаза. Судя по термометру за окном, морозец крепчал. Когда подруги ушли, забрав мой доклад и пообещав все сделать в лучшем виде, я прибралась, полила последний оставшийся в живых цветок на тумбочке в углу. Как тот злоумышленник его не заметил, ума не приложу. Однако после всех этих нехитрых дел мне стало скучно, и я уселась у окошка. Вот и сижу уже с полчаса на одном месте. Спеть, что ли? И я запела. Негромко, практически себе под нос, любимую песню. По-моему, пение — это единственное, что мне хорошо удается. Еще на школьной скамье я посещала музыкальную школу, меня хвалили, мол, такой мелодичный голос от природы — это воистину редкость. Зазвездиться я не успела, ибо школу закрыли за несоответствие каким-то законам. На школьных мероприятиях я почти не выступала, предпочитая сцене узкий круг слушателей вроде родных и друзей. Зарываю талант? Может быть. После закрытия любимой музыкалки во мне что-то сломалось, и расхотелось постоянно надрывать горло на всевозможных конкурсах. В дверь тихо постучали. Я чуть не поперхнулась воздухом и недоуменно воззрилась на дверь. Кого там еще принесло? Девчонки бы не стали стучаться, вперед них всегда летит сумка.  — Кто там? — громко спросила я, поднимаясь со стула и ногой отпихивая его в сторону. За дверью деликатно прокашлялись.  — Это ты Авенирская Дирин? — вопросил тонкий девичий голосок. Я отчего-то напряглась.  — Допустим, — осторожно согласилась я. — Смотря что вам от меня надо. За дверью послышалась какая-то возня.  — Войти можно? — наконец осведомилась незнакомка, прекратив возиться. И не дожидаясь моего приглашения, открыла и просунула голову в дверь. Девушка оказалась симпатичной синеокой особой с длинными вьющимися, заплетенными в нетугую косу ярко-рыжими волосами. И не такими тускло-оранжевыми, что бывают от природы, а именно яркого цвета шкурки апельсина.  — Проходи, — кивнула я. Совсем недавно мы нашли рядом с магазином, что напротив, разломанный старый диван, причем вполне себе в пристойном состоянии. Решили, что в хозяйстве вещь нужная и тайком протащили все это добро с помощью мальчишек мимо бабы Нади в комнату. Поставили хлипенький «диван» у стенки и накрыли старым пледом. На него я и усадила гостью. Незнакомка была просто дистрофично худой, только что кости не проглядывали, даже хуже меня. На ней было бело-серое клетчатое платье до колен и белые балетки. В тонких руках девушка мяла какой-то свернутый трубочкой пожелтевший листок.  — Итак, — нарушила молчание я, уперев руку в бок, — что от меня нужно? Девушка побледнела, зажмурилась и обеими руками протянула мне свернутый лист.  — Это тебе! Возьми, пожалуйста!  — Это что, приглашение на гламурную вечеринку? — не удержалась я.  — Нет, что ты! — поспешила обломать меня девушка. В ее глазах, на пару секунд поднятых от пола, мелькнуло что-то странное. — Это важное! Для начала неплохо, если она перестанет кричать, донося свои мысли. А то я уже оглохла на одно ухо. Что я ей и высказала. Незнакомка смущенно замолчала, ее щеки порозовели, и она опустила взгляд долу. Я уж было обрадовалась тишине, да не тут-то было.  — Прошу прощения! — опять воскликнула она, согнувшись в поклоне. Длинная коса плетью со свистом рассекла воздух и едва не стеганула по моему лицу. Я испуганно отпрянула, натыкаясь спиной на поддерживающий второй ярус кровати столбик.  — Э-э, ты чего? — пролепетала я, подавляя внезапное жгучее желание сделать отсюда ноги.  — А? — покосилась на меня из-под густой апельсиновой челки незнакомка. Увидев, на каком расстоянии от нее я нахожусь, странная девица снова побелела как полотно и мгновенно подскочила ко мне, рассыпаясь в извинениях. Я успокоила девушку, сказав, что со мной все в порядке, я не ушиблась и нос она мне не отбила, хотя кончик косы был похож на лезвие, прошедшее всего в миллиметре от моего лица. Фух, так и инфаркт схлопотать недолго. Я, быстренько уболтав незнакомку, выпроводила ее из комнаты и облегченно перевела дух, машинально поднеся руки к лицу. Да уж, веселый сегодня денек. Моего слуха коснулся легкий шелест со стороны пола. Я озадаченно посмотрела себе под ноги и увидела тот самый листок, развернувшийся на полу. Это оказалась записка, написанная витиеватым почерком. Я интуитивно нюхнула бумагу. Пахнет, как старинная книга, будто листок, всученный мне, действительно является старым. Хотя, такого же эффекта можно достигнуть, лишь намазюкав бумажку мокрым чайным пакетиком. Но вот запаха чая я не чувствую, даже слабого. Текст был написан не на русском языке, а лингвистом я никогда не слыла. Придется поковыряться в библиотеке, может, чего и найду. Стиль записки говорил о письме, то есть сверху шапка, кому, от кого, текст письма и витиеватая подпись. К тому же все эти красивые буковки написаны явно не ручкой. Чернила от ручки или краски я уж точно отличу, хоть и не специалист. Получается, что записка написана на настоящей старой бумаге и настоящими чернилами. Возникает закономерный вопрос — кто такой богатый, чтоб разориться на настоящие чернила? Явно не студент, стипендии едва хватает, чтобы дожить до следующей, не говоря уж об оплате проживания в общаге. Ладно, вопрос на миллион, и вряд ли я выясню его просто так, сидя на полу в комнате общежития. Действовать будем завтра, а сейчас мне просто необходимо выпить кружку успокаивающего горячего шоколада и почитать легкую юморную книжку. *** Спина невыносимо чесалась. Астра отчетливо скрипнула зубами и ударила в стену кулаком. От места удара расползлись большие трещины, посыпалась штукатурка. Это был уже восьмой удар, семь таких же вмятин красовались по всей длине стены дома. Зданию явно потребуется капитальный ремонт, если она не сможет успокоиться. Это всего лишь стройка, лелеемые Дэном людишки не пострадают. Астра четко помнит предупреждение, что нельзя привлекать внимания местных стражников, именуемых странным словом «полиция». Ей еще предстояло объясниться перед Дэном за самовольный уход. Но она должна была попытаться! Судя по внутренним ощущениям, задуманное ей не удалось, и она злилась. Девятый удар и здание вздрогнуло, накренившись, и будто желая заглянуть Астре в лицо, узнать, почему же она так зла. Спина зачесалась еще больше, настроение, и без того нерадужное, упало ниже нулевой отметки. Тхарова Земля, тхаровы приличия и правила!  — Ну ничего, рвейс, — прошипела Астра, ее злобно сощуренные глаза засияли в сгущающейся мгле, — я найду способ, как от тебя избавиться.