Божественный Цветок

В комнате был беспорядок. Нет, не так. В комнате царил откровенный бардак, все, что можно было перевернуть, перевернуто, шкаф распахнут настежь, на полу вперемешку валялись наши вещи, книги, перья из подушек, сами подушки исполосованы, матрацы на кроватях перевернуты и тоже изрезаны. Оба горшка с геранью, которые мы держали исключительно ради эстетического наслаждения, разбитыми валялись на полу, а земля живописно раскидана по всей комнате, словно в ней кто-то рылся. И посреди всего этого великолепия возвышалась я, поджав, как цапля, одну ногу, и полная недоумения. Какому идиоту жить надоело? Здесь явно что-то искали, но что можно искать в комнате общаги у четырех бедных студенток? Деньги под матрацами, что ли? Мы не такие идиотки, чтобы прятать кровно нажитые в таком очевидном месте. Скоро с занятий вернутся девчонки, надо все это прибрать. Быстро не получится, неведомый злопыхатель постарался на славу. Я оглядела поле боя. Мамаево нашествие, блин. Дверь, натужно скрипнув, распахнулась. Соседка по комнате, Яна, широко распахнула бирюзовые глаза при виде царившего безобразия. Ей на лицо упала вьющаяся прядка платинового цвета, девушка отработанным движением руки с растопыренными пальцами зачесала ее наверх.  — Что это за минное поле? — недоуменно вопросила она, намекая на мою позу цапли. — Сама не понимаю ничерта, — я пожала плечами, чуть при этом не потеряв равновесие. До тапок, погребенных под землей из-под цветов, было далеко, а очень не хотелось наступить на остатки чего-то стеклянного, разбросанного по всему полу. — Прихожу, а тут такая жесть творится. Клянусь, это не я. Яна метким броском закинула сумку на верхнюю полку кровати и осторожно пробралась ко мне, пару раз ойкнув. Видимо, осколки все же получили свою порцию крови.  — Ничего не украли? — спросила она.  — Без понятия, — качнула головой я. — Надо убраться, чтоб понять.  — Цветочки жалко, — грустно констатировала подруга, присев рядом с бренными останками горшков. — Маринка нас прибьет.  — Нас-то за что? Не мы ж тут атомную войну устроили, — хмыкнула я, отодвинув ногой опасные осколки и тоже присев на корточки, начиная разбирать ком из вещей. Вот моя тетрадь, вот Маринкин ежедневник, вот Женькины спицы для вязания, а вот Янкин треснувший объектив от фотоаппарата. Разгребая вещи, я не сразу заметила, что из кармана одной из кофточек кое-что вывалилось, зато это заметила Яна, и, поднырнув под мою руку, выудила эту самую штучку.  — Смотри-ка, Дир, что я нашла, — она поболтала у меня перед носом моим медальоном, который мне подарили родители на первый сознательный юбилей. — Это не твое?  — Мое, — признала я свою вещь. Небольшой потертый золоченный кругляш с красивым цветочным орнаментом на крышке, висящий на ажурной цепочке, приглянулся пятилетней мне сразу, как только я нашла его на чердаке в семейном доме. Правда, его у меня сначала отобрали, чтобы потом подарить на день рождения. После того, как я подросла, мне стало жутко интересно, что это за медальон такой и почему у него не открывается крышка. Информацию я решила выпытать у дедушки с бабушкой, которые загадочно переглянулись и улыбнулись, сказав, что в свое время я все узнаю, чем озадачили любопытного ребенка еще больше. Я рылась в библиотеках, в архивах, продолжала наседать на деда, но никакой путной информации, кроме того, что медальон очень старый, не добилась. К тому же, я пыталась открыть крышку и узнать, что же там внутри, но не преуспела и в этом. В итоге плюнула на это пропащее дело, и стала носить медальон как простую красивую безделушку.  — Красивый, — отметила Яна, передавая мне медальон. Я кивнула, обозначая благодарность, и надела цепочку на шею. Сталь приятно охладила кожу, навевая воспоминания о далеком детстве, когда я надела его в первый раз. Тогда медальон обжег меня. У меня даже шрам на пальце остался. До сих пор не знаю, что за мистика тогда случилась, ведь никто не нагревал его, да и лежал он до того, как мне дали его в руки, в простой коробочке. Я поднялась и снова обозрела фронт предстоящих работ.  — Ну что, приступим? — подмигнула я подруге. *** Уборку, как ни странно, мы завершили быстро, успев даже аккуратно все сложить. Вскоре приползли уставшие девчонки, еще две жительницы нашей комнаты. Приползли и сразу рухнули на кровать. Помимо занятий в колледже у них еще были занятия в женской баскетбольной команде. Обе девушки были стройными до худобы и высокими. Марина еще успевала крутить шашни с парнями и заниматься садоводством, а Женя испытывала маниакальную страсть к вязанию. Она пыталась даже остальных научить, но потерпела сокрушительное фиаско, потому что у меня руки из задницы растут, а остальным банально некогда.  — Слышала, у нас погром был, — глухо проговорила Марина сквозь подушку.  — Был-был, у нас кто-то что-то искал, — подтвердила Яна. — А ты откуда узнала?  — Девчонки с десятой мимо проходили, сказали, — ответила Марина. — Вы ж дверь не закрыли. И как?  — Ну, по крайней мере ничего не сперли, — хмыкнула Яна.  — Ну и слава конспектам… — устало вздохнула Марина, перевернувшись на спину. — Что у нас похавать?  — Моя дорога-ая картошка в мундирах, — нараспев произнесла я, вызвав смешок у Яны. — Есть еще дошик на крайняк.  — Отли-и-ично, — это уже подала голос Женька с верхней полки. — Толстеть, так со вкусом. А травка?  — Что, травка? — подняла бровь я.  — Укроп, спрашиваю, есть? — немного ворчливо спросила Женя.  — За травкой придется в магазин тащиться, — Марина у нас главная по тарелочкам, знает все о готовке и обычно следит за нашими припасами. — Вчера кончилась. И масло тоже.  — Масло я у девятой попрошу, — взмахнула рукой Яна. И мечтательно продолжила, — они вчера что-то вкусное пекли, на весь этаж разнеслось. Все вздохнули. С верхней полки свесилась лохматая темноволосая Женькина голова. Бутылочно-зеленые глаза прищурились. Я подняла голову с улыбкой.  — Отлично, значит, счастливым выпнутым будешь ты, — сообщила она, остальные согласно закивали.  — Я? — возмутилась я. — С какой радости?  — Жрать все хотят, Дир, — хмыкнула Марина. — Твоя очередь.  — Весомо, — согласилась я, поднявшись окончательно, прошествовав мимо девчонок и взяла куртку с крючка у двери. — Ладно, давайте заначку. Мне выдали последнюю тысячную купюру и дружным шиканьем выкурили из комнаты. Делать нечего, как потопаешь, так и полопаешь. Я спустилась на первый этаж общежития. Осторожно выглянула из-за угла. На месте вахтера никого не оказалось. Это мой шанс. Я тихонько, на цыпочках, прокралась мимо поста бдительной бабы Нади, или Надежды Петровны. Сухонькая сморщенная старушка целыми днями сидела, уткнувшись в вязание. Своих пропускала словно по наитию, даже не поднимая головы, но стоило в общаге появиться кому-то чужому, как бабуля сразу хищно поднимала голову, выскакивала из вахтерки с резвостью гепарда, хватала и начинала увещевать нежданного посетителя, что ему здесь мало того, что не рады, но и он останется крайним в случае ЧП. Чужих таким образом она действительно прогоняла, а студенту под конец устрашающей лекции бабуля с ласковой улыбкой медсестры в дурдоме вручала собственноручно связанную вещь, «шоб теплее буде». Таким образом студент помечался и в дальнейшем принимался за своего, ибо память у бабы Нади было ого-го. Для парней она вязала носки, а девушкам дарила варежки. Мне повезло вдвойне. Когда я впервые ступила на порог общежития, бабуля вязала шарфик и им же меня одарила. Самая любимая моя зимняя вещь, красивая и теплая. Выскочив на улицу, я поправила тот самый шарф и направилась в сторону круглосуточного супермаркета поблизости. Темнело зимой рано, уже зажглись фонари, а под ними живописно пролетали крупные снежные хлопья. Прохожих становилось все меньше, градус холода повышался, разгоняя горожан по домам. Пустынная снежная аллея завораживала ровно в той степени, что и пугала. Я, ежась, быстрым шагом шла под покрытыми снежными шапками деревьями. Единственный фонарь в центре аллеи опасно мигал, грозя окончательно погаснуть. Освещенный супермаркет находился в конце аллеи, довольно длинной в темноте, как оказалось. Я та еще трусиха, дерусь плохо, бегаю еще хуже, по физкультуре у меня слабенькая троечка, и то за красивые глазки и с трудом сданные нормативы. Именно поэтому я опасаюсь ходить одна, да еще и в темноте. Богатое воображение услужливо подкидывало картинки одна ужасней другой, что заставляло меня холодеть от бегущих по спине мурашек страха и поторапливаться. Пока напряженный до предела слух не уловил тихие, шуршащие по снегу шаги позади. Пробрало до мозга костей, и я зашевелила ногами еще быстрей. Однако шорох не стал тише. Наоборот, шаги убыстрились вслед за мной. А вот теперь я боюсь! Вдруг посреди аллеи от черных кустов отделилась темная тень шкафообразного бугая. Лицо его было в тени, и я его не рассмотрела. Я резко затормозила и оказалась прямо в кругу света единственного фонаря. Шаги сзади тоже остановились.  — Куда же ты так спешишь, аппетитная малышка? — издевательски поинтересовался бугай.  — З-за укропом, — вздрогнула я. Голос мужика напоминал урчание сытого хищника. Вроде и не нападет, а все равно страшно.  — Плюнь ты на эту траву, кушать надо только мясо, — хохотнули позади. Я обернулась, одновременно с этим замечая второго, который и издавал эти шаги. Рычащий тембр этого субчика сразу навел на мысли о волке. Здоровущем таком волке, под два метра в холке, с огромной пастью, полной острых, как бритва, зубов. Я сглотнула и попятилась. Пятиться было особо некуда, потому как за моей спиной находился фонарный столб, к нему я и прижалась.  — Не бойся, малышка, мы будем с тобой ласковы, правда, брат?  — Ага, — подал голос бугай. Он сделал шаг вперед, вступая в круг света. Лицо круглое, черты лица мягкие, нос с горбинкой, высокие скулы, маленькие прищуренные, маслянисто блестящие глазки смотрят из-под низко надвинутых кустистых бровей. Типичный русский мужик, за исключением гигантского роста.  — Не трусь, малышка, тебе будет очень хорошо, — снова проурчал он, протягивая вперед лопатообразную ладонь. Господи, скажите, что это игра света, а не длиннющие загнутые когти?! Я испуганно присела, тем самым спася свое горло от звучно чиркнувших по стали фонарного столба когтей. Мужик злобно зарычал. Мой желудок от страха подпрыгнул, едва не выпроводив назад более чем скромный перекус, и рухнул куда-то вниз. Предательски засосало под ложечкой. Мамочки, пошла за укропом, называется! Я каким-то немыслимым кульбитом извернулась и нырнула в пышные, покрытые снегом кусты, растущие по всей длине аллеи. Вслед мне донесся разочарованный вой, кусты затрещали, ломаясь, и меня, не успевшую далеко отползти, схватили за шкирку и вышвырнули из темноты под фонарь. Я пребольно приложилась виском о скрытый под снегом бордюр. В сознании подняла голову злобно шипящая змея-ярость, хватая за горло страх. Я встала на четвереньки и села. По виску потекло что-то горячее, но я не обратила на это особого внимания, лишь досадливо смахнув волосы с лица.  — Ух ты, киска разозлилась, — услышала я издевательский голос бугая. Врезать ему, что ли, ради профилактики?.. Однако не стоит обольщаться насчет своей силушки, ибо в очереди, когда ее раздавали, я стояла последней. Мой удар даже тонкую тростинку не согнет, что уж говорить про здоровенного мужика. Вывод… бежать. И я, резко развернувшись на каблуке, припустила назад к общаге, прошмыгнув мимо стоящего за спиной второго мужика. Так я не бегала даже за халявную пятерку. Ну его нахрен, этот укроп, жизнь дороже.  — Куда? — не поняли моего хода мыслей мужики и раздался топот, достойный слонов. — Не уйдешь, соплячка! Над ухом просвистело что-то, весьма ощутимо чиркнувшее по щеке холодом. Я впечатлилась и прибавила ходу, просто пулей вылетая с аллеи и чудом не врезаясь в двери родной общаги. Помню удивленно расширенные глаза бабы Нади, кучу поворотов, бесконечную лестницу и наконец, дверь комнаты с латунной циферкой восемь. Я ураганом залетела в комнату, захлопнула дверь и сползла по ней на пол. Удивленные глаза девчонок.  — Дир? Ты чего такая взъерошенная? — удивленно поинтересовалась Яна, так и не донеся вилку с картофелиной до рта. Остальные безмолвно внимали. А на меня вдруг напала жуткая усталость и слабость, ноги подкосились. Голову с опозданием пронзило огненной стрелой боли, словно она ждала удобного момента.  — Грабануть… хотели… — еле выдавила я, прежде чем отключиться.