Сказ о принце Славояре, душе его мятущейся, и Алекзандре, сыне графском

Мари весело пересказывая ярмарочные сплетни, привычно расставляла тарелки с едой. Сэнди усердно улыбался в ответ, стараясь ничем не выдать присутствия «Воронёнка» и собственного нетерпения. Обновив кувшины с напитками и, забрав поднос, девушка, поклонившись, удалилась. С облегчением выдохнув, Сэнди бросился к ширме. Принц, успев наполовину переодеться, вымученно ему улыбнулся. – А ты останешься таким только пока будешь в рубашке? – Что?! – принц, как раз, запутавшийся в рукавах, испуганно застыл на месте. – Ой, – подойдя, граф помог ему освободиться, – На самом деле я вовсе так не думаю. Просто до сих пор удивительно, как оно всё вышло. Справившись с эмоциями, принц молча кивнул, принимая протянутый сюртук. – Прости. Считай, это глупая, дурная шутка. – Тебе – прощаю, – слабо улыбнувшись, принц одернул верх и потянулся за ремнем: вширь и по росту платья графа были ему велики. Забрав пеструю лоскутную рубашку и, лишний раз, отметив про себя худобу принца, Сэнди чуть вздохнул. – У меня теперь неловкое чувство, будто я тебя недокармливал. А, Воронёнок? – Да, ну, брось – принц впервые улыбался весело и открыто, – так славно, как здесь, я нигде не едал. – А как же… балы, пиры? – А что пиры. Пышные празднества обычно устраивают раза два-три в год. Казна-то не бесконечна. А так… приемы пищи должны проходить подобающе и богоугодно, а не чрезмерно сыто. – А… – вспомнив вдруг, довольно мрачные стены и дворик замка, Сэнди погрузился в глубокую задумчивость. Из далеких мыслей графа выдернул короткий всхлип: резко подняв голову, он обнаружил, что принц недоверчиво рассматривает в зеркале собственное отражение. – Я же говорил. Но более подходящего платья пока предложить не могу. – Да какое платье? О чём ты? – принц, обернувшись, с ужасом уставился на Сэнди. – Что не так? – тот мигом оказался рядом. Принц, не скрывая снова подступивших слёз, дрогнувшей рукой указал в зеркальное стекло. – Да где же это видано, чтобы юноша и седой? Сэнди взглянул в отражение: – Не буду врать, что не заметил, но знаешь… Тебе идет. И потом, я уже и забыть успел. Привыкаешь быстро. К тому же… У тебя глаза очень красивые, а так даже будто ярче… – Причем тут глаза? Как к такому можно привыкнуть?! Принц опустился на пол у шкафа и подтянул колени к груди. Сэнди, помедлив, сел возле. – Я же и так… а теперь совсем… урод – чуть слышно пробормотал принц. – Что? – граф даже не сразу нашел слова от изумления. – Как ты можешь такое говорить? Это невероятно. – Придворные скульпторы и художники всегда приукрашивают. Никто не хочет видеть людей, какими они есть. В истинном облике. Я-то всегда про себя знал каков, и сам виноват, что позабыл. Что ж… придётся снова как-то… существовать. – Как-то? Да ты краше сотни иных людей, что я встречал в этой жизни. А уж поверь, насмотрелся порядочно. Матушка в молодости такие приёмы закатывала: к нам съезжались первые красавцы и красавицы со всего королевства. Так что, уж неидеальные черты от действительно страшных лиц я отличу. Принц, немного успокоившись, взглянул на Сэнди: – Знаешь, почему-то я тебе верю. – Ещё бы, – тот легонько пихнул принца плечом. – Ты – красивый. Да и у графини безупречный вкус… – Я?! – Сэнди проследив за чужим взглядом, сердито покосился на собственный портрет, надменно взиравший на них с каминной полки, и предпочел отмахнуться: – Ой, всё… пойдем-ка лучше за стол, давно остыло, небось. – Пойдём – обрадовался принц, радостно вскакивая. – У Мари к слову изумительная выпечка. – Не спорю – хмыкнул Сэнди, проходя к столу, и выдвигая принцу кресло. – А волосы остричь можно, или под шляпу убрать, или в берет. Принц уже с пирожком в руке укоризненно покачал головой, но потом не выдержал и рассмеялся.