Ребята, которые повзрослели.

— Задумчиво и безнадежно, я уже около нескольких десятилетий скитаюсь по Европе. — Я могу… поинтересоваться почему? — Конечно, мальчик, можешь. Потому что Русь меня не приняла, Франция подвела, а Швейцария — смесь подобных ей наций, что абсолютно меня не радует. Ходишь по одному переулку — французские надписи, в другом — на ломанном немецком. Ты знаешь немецкий язык? — Нет. — Ну и не надо вам его знать. Будь дело путное, и сам бы учил, но тянет на француженок, а не на английских и немецких дам. Самое интересное, знаешь, какое отличие? — Нету на самом деле… ну, вообще подруг. На улице медленно темнело. Бескрайние туманные простоты медленно сходили на нет. Стали загораться уличные фонари. Раздался слабый грохот — взорвался один из таковых, что часто происходит из-за проблем с электричеством. — Жаль! Так вот тогда я тебе скажу. Француженки хороши своим характером, знаешь, сколько бы не повидал… такие страстные, слегка высокомерные, но добротные. Вольные девицы. Немецкие же — более энергичные, всегда спешат за чем-то и не оставляют надежд на чувства: продуктивность, продуктивность, и еще раз продуктивность. Самые же скучные для меня всегда были англичанки, что противны. Всегда ставят себя выше других. В любой момент у тебя окажется нож в спине от них. Посмотри на этот разбитый вдребезги фонарь! А будет ли его кто-то заменять? Я думаю да. Всегда найдется человек, лучший чем ты. — Вы… много знаете про девушек, мф, и на самом деле я не знаю, как поддержать этот разговор, да. Ом-ф… Небольшого размера пушистый черный кот быстрыми шажками подбежал к Николя, сразу начав тереться об его ноги. На вид, казалось, что этот кот был слепым. Спутав хозяина, неожиданно он вцепился когтями в тело мальчика, будто испугавшись этого. — А-ай! Мужчина достал из своего темного цветом пиджака пистолет, в ту же секунду выстрелив коту в голову. — Бредовый полусонный кот, что просто взял, да оставил шрам тебе. Как ты мог это допустить? Николя ничего не ответил. Он лишь опустился на колени и взял в руки уже мертвого кота, что погиб мучительно в последнюю секунду, но уже был во сне — в другую. — Николя. Скорбью ты ему не поможешь. Выкинь его в ближайшую урну. Он все равно не принес бы чего-то обществу. — Вы. Зачем сделали это… — Говорил уже. Это маленький демон, что засел внутри слабого животного. Он хотел укусить и впиться в тебя после. Хотите ли вы большие шрамы на своей душе от слабого чертенка, что почувствовал себя высокомерным, чтобы просто взять, и оставить шрам вам? Тогда для меня, Николя, вы запомнитесь как и мое мечтательное забытье. Я даю вам ваше будущее. Вас не запомнят, и как только кончится воздух в вашей груди, все ваши страдания и остальное вырвутся наружу. Бах-бах-бах, и вас нет. Как и всего, что было с вами. А этого чертенка запомнят больше — ведь он сделал это событие, а вы скучны. Он надменен, а вы ничего. — Я вас не понимаю! Вы просто убили кота! Он уж точно не демон! Отстаньте! Я сам найду отель. — Ха-ха! А теперь и вы себя ведете как этот слепой кот. Вы не найдете своего хозяина, не видите и не знаете своей цели… А сейчас отказывайтесь от лучшего. А в руках держите такое же никчемное создание. Николя. Я оставлю вас тогда, и уйду. Но не лишитесь жизни ли вы также? Мне будет интересно узнать по газетам! И тогда не волнуйтесь, вас будет помнить скромный писатель, которому не долго осталось на этом свете. Николя лишь продолжал смотреть на мертвого кота, все также опущенный на коленях. В его глазах виднелись слезы, но он не пустил не одной. Но не смотря на теплоту, стоять так было холодно, от чего он поколебался и свалился и вовсе на дорогу с мертвым телом. Его руки дрожали, ведь перед ним был он — маленький кот, что потерял себя, жизнь и хозяина. Лишь ошейник мог дать его имя «Мио». А тот странный человек все шел к реке, где стоял маленький человечек, которого нельзя было цельно увидеть. Лишь темная фигура пышного мужчины в таком же пиджаке, с отличием — цилиндром и трубкой для сигар. Рядом же стояла барышня неизвестно каких лет. — Прости, Мио. Он не мог больше ничего сделать, как не оставить трупа и пойти дальше. Д’Арси был измазан в кошачьей крови, и полон еще большей скорби. Набоков уже стал стираться с его памяти, но скорее всего мальчик запомнит его слова. Ведь внешность — Николя забыл ее буквально через пару минут ходьбы, будто и не видел этого человека, все это — сон. И вот, казалось, все тот же человек у моста любуется его крошечными, женскими ручками, что и задели эту личность, все же остальное — оказалось чуждым. Неистовый восторг охватывал даму, что наблюдала за этим с окна ее дома — Набоков вновь пристал к прохожим, как однажды пристал к ней. Она часто наблюдала это, будь это день, или ночь. Этот человек являлся к полудню и растворялся с помощью событий к темным сумеркам вечера, но, если они вновь встретятся — непременно удивятся друг другу. За чайным столом Бэль невольно также увидела этого мужчину. Блондин же, разговаривая с Бэль, не понимал — куда занесло Николя в этот раз. — Знаешь, что самое интересное — я сказал ему название отеля! Черт возьми, не стоило оставлять на Клотера такого непосильного мальчишку! Представляешь, он сам сбежал! Сбежал! Надеюсь он умрет где-то, а если явится… Сам его прикончу. Достал уже. Сестра тут же ударила его книгой по голове. — Ты хоть слышал его немецкий?! Он даже названия произнести отеля этого не сможет! Думаешь, если ты такой аристократ, ты можешь делать с Николя, как я понимаю, что захочешь?! Почему ты даже вписал его в наш род, но так относишься к нему? — Я… Почему? — Жоффруа лишь посмотрел на Бэль. Но он знал ответ. Николя уже стал ему дорог, но по-своему. Ему нравилось издеваться над ним, но, чувствуя привязанность, тот знал что не убьет его, но тронет. — Почему? Это спрашивать надо тебя, Д’Арси! Ты взял на себя ответственность, так не бросай ее. Неужели не помнишь, из-за чего погибли твои родители? Прости что давлю! Но ты не удосужился по их просьбе отдать машину в автомастерскую! Ты не ответственный, жалкий человек, что трясет своим имением! Даже в военное дело не пошел! А каждый член семьи был там. Каждый. А ты лишь — ой, я в роде великом, я могу все-все-все! Ничего ты не можешь. Я думала ты поменялся. А ты все так же грезишь детством, своей жадностью и высокомерием. — Заткнись! Я не хочу это слушать! Да я лучший. Я лучший! А ты! Ты не чистокровная, грязная немецкая шваль! — в тот же момент он ударил ее по щеке хлестким ударом, но с меньшей силой, чем Николя. Бэлла в тот же момент ударила его в ответ. Ее улыбка, что была днем, ушла вместе с хорошим настроением. Ей хотелось проучить Жоффруа, проучить так сильно, чтобы он запомнил это как урок на всю жизнь.